Буду твоим всем

— Значит, они усыновили ребёнка, как мило, — саркастически усмехнулся мужчина, стоя возле полузашторенного окна с бокалом красного полусладкого вина. — Да, только я не понимаю, зачем в их-то возрасте нужны такие заботы, Артуру ведь всего пять лет. — Очень интересно, — отойдя от окна, Андре потрепал братишку по голове. — Только зачем ты мне всё это рассказываешь? — А кому мне ещё это рассказывать? С друзьями о таком не поговоришь, а ты всегда готов выслушать, — с улыбкой констатировал Франц. Получив в ответ тёплую и в тоже время усталую улыбку брата, Франциск замер. По прихоти отца Андре покинул родительское гнездо, когда Франциску было всего девять. С тех пор они редко виделись и общались в основном через смс-сообщения. — Родители в курсе наших встреч? — поинтересовался Андре, присев рядом с ним. — Да, они давно всё знают. Я сам им рассказал, отец хоть и зол на тебя, но совсем не против нашего общения, — Франциск говорил тихо, но при этом старался улыбаться, чтобы лишний раз не давать брату поводов для беспокойства. — Как же это на него похоже, — усмехнулся он, прикрыв рот ладонью.

***

Гилберт с Антонио уже около часа сидели на кухне, уткнувшись в свои телефоны. Дети тихо играли в гостиной, иногда прибегая к взрослым и спрашивая на что-либо разрешение. Людвиг с Артуром быстро нашли общий язык и сейчас весело проводили время, вместе рисуя забавные картинки. Ответная смс-ка от Франциска так и не пришла, а ведь задерживался он уже довольно порядочно. Оторвавшись от экрана телефона и взглянув на часы, Гилберт тяжело вздохнул. — Обед уже, детей кормить пора. Где эту шляндру носит? — Ты это о ком? — не отрываясь от своего телефона, поинтересовался Антонио, не уловив сути высказывания друга. — Догадайся с трёх раз, — заглянув в холодильник, немец раздосадованно пробубнил что-то про скромный ассортимент продуктов. — Может, блинчики приготовишь? — проговорил Карьедо, не отрывая взгляда от своего горячо любимого гаджета. — Просто и вкусно. Гилберт не успел ничего ему ответить, потому что на кухню вбежал Артур и протянул белобрысому парню своё народное творчество. С улыбкой приняв этот разрисованный листок бумаги, Байльшмидт сосредоточенно уставился на него, пытаясь распознать в цветастых кляксах людей или животных. — Это ты нарисовал? — спросил он, переведя взгляд на мальчика. Артур с улыбкой кивнул, а Гил вновь опустил взгляд на рисунок. — Тут изображено наше трио? — ребёнок снова кивнул. Заинтересовавшись, что же там такое принёс малыш Артур, Антонио поднялся с места, оставив свой треклятый телефон на столе, и так же посмотрел на рисунок. — Значит, вот эта рапунцель Франциск, — водя пальцем по рисунку, Гилберт озвучивал свои предположения. — А это что за чёрная какашка с зелёными глазами? Артур указал пальчиком на Тони, Байльшмидт едва сдержался, чтобы не засмеяться на весь дом. Чёрная картофелина, в виде которой ребёнок изобразил Карьедо, была скорее похожа на одного из героев всем известной сказки «Чиполино», но точно не на нашего Антонио. — А эта таракашка с крестиком я? — Артур кивнул подтверждая слова немца. — Чёрт возьми! Какой же я красавец, на фоне этих овощей с глазками я выгляжу просто шикарно! Какашка, — обратился он к испанцу. — Подержи свой портрет, — передав каляканье другу, Гилберт опустился к мальчику и погладил того по голове. Артур стеснительно обнял его и тут же убежал обратно в гостиную к Людвигу. Смотря тому вслед, мысленно завидуя Франциску, Гилберт занялся приготовлением обеда. Как и было упомянуто выше, на обед будут блинчики. Готовка не заняла много времени, и через полчаса на столе уже стояла тарелка с горкой дымящихся блинов. Позвав детей за стол, Гил, как самый старший и главный в этом доме, поставил напротив каждого ребёнка тарелочку с несколькими блинчиками и про друга не забыл. Уделив особое внимание маленькому гостю и усадив того за стол, Гилберт сел рядом с ним, помогая управляться с этими капризными блинами. Почувствовав укол ревности со стороны Людвига, Гил повернулся к братику, вопросительно смотря на него. — Мне ты никогда не разрезал блинчики, даже гулять с собой не взял, — надувая щёчки от обиды, пробормотал Байльшмидт-младший. — Хочешь сказать, что я плохо о тебе забочусь? — повернувшись обратно к Артуру, Гилберт вытер попавшую на его щёчку каплю джема. — На улице ветер холодный, а носить шарфы ты не любишь, так что сиди дома. — Шарфы только девочки носят, — ответил Людвиг, продолжая дуться на бестолкового брата. — Ешь давай, не бухти, — повернувшись к младшему братику, Гилберт привычно потрепал того по аккуратно уложенным блондинистым волосам. Казалось бы, мелочь, но даже такой маленький знак внимания со стороны старшего брата заставил Людвига улыбнуться. — Антонио, ты тоже давай клювом не щёлкай, остынет ведь. — Да-да, расскомандовался тут, — проговорил он. — Ещё одно слово и я, — Гил взял в руки рисунок Артура, — повешу этот шедевр над входной дверью. — У меня ещё есть! — неожиданно воскликнул Арти, оторвавшись от еды. — Да что ты говоришь, зайчик, у тебя есть ещё рисунки? Неси, весь дом ими обклею! — Мои рисунки ты даже на холодильник отказываешься вешать, — проворчал Людвиг. — Потому что кое-кто вечно не доедает кашу, отказывается ложиться спать в десять часов вечера и постоянно обзывает своего чертовски крутого и обаятельного старшего брата балбесом, — аргументировал Гилберт. Людвигу нечего было возразить, поэтому он молча уткнулся в свою тарелку. Довольно ловко спрыгнув со стула, Арти убежал в гостиную, а вернулся со стопкой в двадцать листов и протянул их Гилу. Усадив малыша обратно за стол, немец принялся рассматривать рисунки, над которыми в течение часа потел маленький Артур. — Ты только посмотри, какая красота, — с усмешкой проговорил Гилберт. — Да тут изображена целая эволюция нашего Антонию от амебы до обезьяны. Испанец закатил глаза. Привыкнув к подобного рода унижениям со стороны друга, он уже попросту не обращал на них внимание. — Ещё! — указывая пальчиком на пиалу с джемом, потребовал Артур. — Конечно, котёнок, сколько угодно. Хочешь, всё тебе в тарелку вылью? — полив блинчики толстым слоем джема, Гилберт вновь уткнулся в рисунки. — Какая красотища, а это что такое? — наткнувшись на бело-красную кляксу, поинтересовался он у Арти Малыш указал пальцем на самого альбиноса. — Это я? — в этот момент оставшиеся несколько рисунков перехватил Карьедо, усмехаясь над ними точно так же, как Гил издевался над ним. — Я такой прекрасный, что аж самому страшно. Даже в образе амёбы выгляжу привлекательней некоторых. — Скорее раздавленной улитки на асфальте, — хохотнул испанец. Не обращая внимания на жалкие попытки Антонио унизить себя, Гилберт продолжал следить за детьми и расхваливать рисунки Артура. Будучи обделённым вниманием брата, Людвиг продолжал ворчать. После обеда, когда малыши убежали в гостиную, утащив за собой Антонио, а Гилберт как настоящий старший брат остался мыть посуду, раздался звонок в дверь, за которой стоял Франциск.