Во всём виноват багаж...

Весь следующий день ушёл на проработку флешей и изготовление их окончательного варианта. Димон с головой погрузился в работу, заняв гостиную, и Костыль друга не отвлекал. Для кого готовился эскиз — догадался и без подсказки, потому ходил по квартире на цыпочках, время от времени ставил рядом с Сенцовым тарелку с бутербродами, подливал в чашку кофе и вновь исчезал на кухне. В девять вечера Димон вышел к нему сам: бледный, усталый, но во взгляде читалось глубокое удовлетворение и решимость совершить следующий шаг. — Закончил? — полуспросил-полуутвердил Шептицкий. Саня сидел на табурете, подогнув ногу в колене, и рассеяно щипал струны старенькой гитары. Сенцов кивнул. Опустившись на табурет, он бережно уложил свёрток с уже распечатанными на принтере эскизами на стол и потянулся к кастрюльке с пельменями. Костыль придвинул следом пустую тарелку с вилкой и сметану в пакете. — Может, подогреть? — спросил, наблюдая за тем, как он вонзает вилку в комок слипшихся между собою пельменей — готовка коньком Костыля никогда не была. — Не надо, — отмахнулся Димон. — Времени нет. Я позвонил Вяземцеву, он ждёт меня через час у себя на квартире. Шептицкий присвистнул, подтягивая к себе флеши. — Ты будешь работать у него дома? — уточнил, развернув свёрток. — А оборудование? — Я договорился с Луи, он подвезёт всё, что нужно, на дом. У него осталось переносное кресло, стол, а остальное возьмёт у Апостола. — К чему такая спешка? — Я намерен сдержать своё слово. — А дальше что? — А дальше… буду свободен. От слова. — Ага, — глубокомысленно изрёк Саня, укладывая гитару на бок и любовно оглаживая верхнюю деку, усеянную наклейками с названием метал-групп. — Что «ага»? — Димон даже обиделся. — Это всё, что ты нашёлся сказать? Ни советов, ни подъёбок? — А зачем? — Костыль шевельнул пальцами — гитара отозвалась на щипок жалобным стоном. — Ты и сам знаешь, что никакой свободы тебе от твоего Злюки не видать. — Это ещё почему? — Да потому что… Костыль резво ударил по струнам и, дурачась, запел: — Пропал наш Димка, с концами пропал, на парня Злюку всем сердцем запал, влюбился сразу, но всё отрицал, напрасно в этом друзей убеждал… — Сань, — Димон попытался оборвать рифмоплета-самоучку, — прекрати! Костыль его просьбу проигнорировал: — Вот только врали уста — не глаза, а в них навек поселилась тоска, готовы чувства сорвать тормоза, и уронить «Я люблю» с языка… Сенцов оценил его экспромт кислой миной. — Закончил балагурить? — Да, — Саня хлопнул ладонью по крутому изгибу гитары и решительно отставил инструмент в угол. — Куплеты, конечно, надо доработать, и припев бы к ним не помешал, но… Дим, — он сбросил усмешку, — кончай сам от себя бегать. — Я не бегаю, — ревностно заверил он. — Я всё решил и следую своему плану. — Это какому? Всю жизнь из-за придурка Гора в одиночках пробегать? Позволишь ему и дальше тебе жизнь ломать? Димон глубоко вобрал воздух в лёгкие и задержал дыхание, крепко зажмурившись. Этот его мимический жест Костыль лицезрел не впервой, знал, что так тот борется с нахлынувшими эмоциями, но отступать не собирался. — Ты ошибся, Дим, — сказал, вновь потянувшись к флешам, — влюбился не в того, в кого следовало. Нарвался на эгоистичного ублюдка, что воспользовался твоей доверчивостью и чувством, но ведь не все такие. Вяземцев точно не таков. — Это ты когда по нему экспертом стал? — Сенцов упорно не открывал глаза, — пока непонятно что, застрявшее в зрачках, не выгонит, так и будет сидеть в блаженной темноте. — Для этого достаточно увидеть, как он на тебя смотрит, — Костыль остановил руку на одном из рисунков. Вытянув его из свёртка, Шептицкий уложил эскиз чуть наискось на верхний рисунок. Следом лёг ещё один, уже под иным углом. Саня вывернул голову к плечу филином. — Только не говори, что влюбленно, — Димон всё-таки не удержался — раскрыл зеньки, с надеждой уставившись на Шептицкого. — А если скажу, что именно так? — задумчиво протянул тот, складывая в сознании разрозненные фрагменты лежавших перед ним флешей. — Ты не знаешь его, — он подался вперёд. — Алексей до сих пор живёт чувством к своему первому, давно умершему! Он просто ищет ему замену! А я ею быть не готов! Саня хмыкнул: — А вы похожи? — Что? Нет, — резко бросил Сенцов, — ни анфас, ни в профиль! — Тогда плохой из тебя суррогат. Как и лгун, — присовокупил Саня весомо. — Думаешь, я не рассмотрел всей задумки? — он постучал пальцем по результату его многочасовых трудов. Димон скосил глаза на флеши и с утомлённым вздохом опустил плечи. Костыль — воробей стреляный, на мякине не проведёшь. Зря он оставил свои наработки в досягаемости от его любопытства. — Я хочу этой памяти, — признал он нехотя, — о хорошем, чем бы это не закончилось. — Всего лишь? — фыркнул Шептицкий. — Дойдя до конца — оставишь зарубку не только в своей памяти. Димон, нахохлившись, не ответил. На мобильный позвонили: Луи предупредил, что уже выехал на место, пора было отчаливать и Сенцову. *** Звонок Димона и последующий краткий разговор с парнем вызвали в Вяземцеве такое смещение чувств, что впору было сравнивать их с термоядерной реакцией. Согласившись на встречу, Алексей опустил мобильный телефон и некоторое время продолжал сидеть на диване гостиной, тупо пялясь в экран плазмы. Из ступора его вывел ткнувшийся носом в колено Кэш, и Алексей, встрепенувшись, перевёл взгляд на пса. Лабрадор вилял хвостом, держа в пасти теннисный мяч. — Не сейчас, Кэш, — отказал он скучавшему псу и суетливо поднялся, потревожив сладко храпевшего под его боком Макса. — Кажется, привередливая дама Фортуна повернулась ко мне лицом, — бросил он, всё ещё не веря в собственную удачу. Димон позвонил ему сам, и вместе со звонком пустились в бурный рост надежды Вяземцева. Следовало только не упустить свой шанс, вести себя как паинька, и не вспугнуть парня излишним подростковым энтузиазмом. — Душ, — постановил Алексей первым, нюхнув себя под мышкой, — затем побриться и сменить одежду. Озвучивая пункты плана, Вяземцев стянул мятую домашнюю футболку, следом штаны и заплясал голыми ступнями, избавляясь от белья. Оставшись в чём мать родила, глянул на настенные часы, сгрёб тряпьё и рванул в ванную. Времени было в обрез. Оба пса, как старые заговорщики, потащились следом за Вяземцевым, но дверь ванной отрезала их от лицезрения быстрого омовения и дальнейшего бритья. Наружу Вяземцев выбрался, обернув бёдра полотенцем, всё такой же босой и с нашлёпкой на порезе правой щеки. Безопасные бритвы, как же! Если бриться и одновременно чистить зубы, можно и половину щеки «стесать». Следующим пунктом было одевание. Оскальзываясь влажными ступнями на травертине, Алексей направился на второй этаж. Вниз вернулся с охапкой свежей одежды, но по дороге вспомнил, что не захватил бельё, и, чертыхаясь, снова поднялся в спальню. В результате спешки забыл ещё и ремень, но махнул рукой и вновь закрылся в ванной. Вышел оттуда хозяин квартиры сияющим, как новенький пенс. Волнение не улеглось, но руки уже не трусились. Укладывая волосы в хвост перед зеркалом в коридоре, Алексей нервно рассмеялся. — Надо же, как ты на меня действуешь, Дмитрий-свет-батькович, — сказал, глядя на собственное отражение. — Волнуюсь, как девица перед первым свиданием. Сидевший под его ногами Макс согласно тявкнул. Кэш, стоявший рядом, просто махал хвостом, пустив длинную нить слюны на пол. Мяч из пасти лабрадор так и не выпустил. Всё ещё надеялся, что с ним поиграют. — Позже, Кэш, — клятвенно пообещал Алексей, — сейчас я жду важного гостя. Самого важного, — добавил, подумав, — потому ведите себя оба цивилизовано и не приставайте к гостю. Он вас боится. Макс снова глухо гавкнул, соглашаясь. Кеш выронил мяч, чтобы лизнуть Вяземцева шершавым языком в тыл ладони. Алексей потрепал четверолапых сообщников по загривку и направился на кухню. Димон любил кофе, поэтому накануне он купил несколько первоклассных сортов и вкуснейшее печенье с шоколадом, лелея надежду, что его мелкий гастрономический подхалимаж когда-нибудь да «накинет ему очков». Похоже, сегодня он и проверит, сработает ли его ароматный «арсенал». В девять вечера коммутатор пискнул вызовом. Алексей как раз закончил раскладывать чашки на поднос и шагнул к окну, глянуть вниз, на стоянку. Машину Сенцова не увидел, но тот мог припарковаться и вне обзора из его окна. Вытерев руки кухонным полотенцем, он вышел в коридор, чтобы поднять трубку, но снизу никто не отозвался. Очевидно, Димону удалось войти в подъезд с кем-то из жильцов. В десятый раз глянув на себя в зеркало, Алексей оправил ворот рубашки, подумав, расстегнул ещё одну пуговицу, выгодно показав ключицы крепких плеч, и огладил волосы, провокационно взятые в хвост высоко на затылке. Вид был молодёжный, «дерзкий», как сказала бы секретарь Анечка. Услышав шум лифта, Вяземцев сам распахнул двери, не дожидаясь, когда сработает звонок. Но жизнерадостная улыбка на его губах погасла, когда он увидел двух гружёных сумками незнакомцев. Впрочем, одного он таки опознал и с недоумением поднял бровь. — Луи? Если не ошибся, — пробормотал, ухватив за ошейник высунувшего свой любопытный нос Кэша. — Не ошибся, — подтвердил Ромашин, — мы тут по просьбе Димона, привезли кое-что для сеанса. — Сеанса… — Вяземцев, недоумевая по поводу происходящего, перевёл взгляд на стоявшего рядом с Луи здоровяка, «зашитого» в байкерскую кожу, и тут же сощурился, поняв, что знает и эту физиономию. Видел из окна больницы, где лечилась мать. — Димон меня о вашем приходе не предупредил, — сказал, подняв на руки скребущего его ногу Максимилиана. — Да ты не дрейфь, в гостях не останемся, — успокоил Ромашин. — Нам бы оборудование занести, — указал, пнув сброшенную у ног большую спортивную сумку, — и всё смонтировать. Вяземцев ничего не понял, но отступил вбок, делая приглашающий жест рукой. Нежданные гости прошли в квартиру. Запирать за ними Алексей не стал. На вопрос, «где ставить кресло» указал на гостиную и отогнал заплясавшего рядом с парнями Кэша. Луи, командуя своим сопровождающим, быстро принялся за дело. Вяземцев растерянно наблюдал за тем, как из сумок достают части непонятных конструкции. Их монтажом Ромашин занялся сам. Арсений отошёл к хозяину квартиры. — Шабаш, — представился он, протянув руку Вяземцеву. — Алексей, — он машинально ответил на рукопожатие, не спуская глаз с Луи. — По паспорту Арсений, — уточнил байкер, почесав старого мопса за ухом. — Кажется, мы уже виделись раньше, на одной из вечеринок, пару лет назад. Моя сводная сестра Эльвира пользовалась услугами вашей компании. — Эльвира Майер? — Она самая, — подтвердил Шабаш. — Всех клиентов помнишь? — Имя у неё редкое. — Сменила в двадцать. При рождении нарекли куда более прозаически, но сеструха всегда была большой оригиналкой. Алексей отвлёкся от возни Ромашина, заинтересовано глянув на собеседника. Шабаш не спускал глаз с блондина: нечто пронзительное и голодное билось во взгляде байкера. Вяземцев переключился на Луи. Эти двое играли в свою игру. Ромашин будто спиной ощутил чужое внимание и развернулся. — Помоги, — скомандовал он Шабашу. — Разложи стол и установи лампы. Тот едва не бегом бросился выполнять приказ. Алексей едва удержал уважительный свист. Тощий дрыщ крутил здоровяком, как хотел. Что же сооружают эти двое, Вяземцев уже понял: посреди гостиной поставили раскладное кресло, столик, и установили две лампы на штативах с гнущейся шейкой и колпаками. Закончив работу, Луи попросился помыть руки. Вяземцев указал на ванную комнату и подошёл глянуть ближе на результат его трудов. — Не знал, что тату можно сделать на дому, — сказал, ни к кому не обращаясь. — Апостол с Луи так и начинали, — ответил ему Шабаш, Ромашин ускользнул в ванную. — Ко всему, некоторые тату требуют… интимной обстановки. Не с каждым заказом рискнёшь отправится в салон, тогда заказчик оплачивает работу с выездом на дом. Алексей заинтересовано глянул на него через плечо: — На особых местах? — Очень особых, — Арсений хохотнул, — но не меня спрашивай. Я тут как водитель и грузчик. Рад и счастлив, что позвали — машина Луи не завелась. — И давно… грузчиком подрабатываешь? Вопрос с подтекстом Шабаш понял правильно. Оба глянули друг другу в глаза с осознанием некой общности. Каждый из них вёл охоту на свою пугливую дичь. — Начал неправильно, вот теперь пытаюсь всё исправить, — откровенно ответил Шабаш. — Знакомо? Алексей кивнул. Сигнал коммутатора сообщил о новом госте. — Это, очевидно, Димон, — предположил Арсений. Вяземцев, встрепенувшись, отнёс Макса в кабинет, загнал туда же Кэша и поспешил в коридор. Шабаш не ошибся. Алексей впустил Сенцова в подъезд и распахнул входную дверь. Парень появился на этаже несколько минут спустя и вышел из лифта, прижимая к себе рюкзак с рисунком черепа на внешнем кармане. — Привет, — первым поздоровался Алексей. — Твои друзья уже здесь. Ты не предупредил. — Думал, что приеду раньше них, — оправдался Димон, нервно прокатив кадык по горлу. — Извини. — Ничего. Заходи. Рад тебя видеть, — спохватившись, добавил уже в квартире. Димон, вешавший куртку на крючок, замер на секунду, но ничего не ответил. Из ванной вышел Луи, и парни пожали друг другу руки. — Спасибо за помощь, — поблагодарил Сенцов. — Да не за что, — отмахнулся Ромашин, — хорошо, что не отвёз старый хлам на дачу к родителям. Как знал, что пригодится. Появление на пороге гостиной Шабаша вызвало у Сенцова удивление. — Он помог мне привезти всё сюда, — поспешно пояснил Луи, — моя машина не завелась. Наверное, аккумулятор сел. — Аккумулятор… — тихо пробормотал Димон, глядя в честнейшие глаза Ромашина. — Ты же его в начале зимы поменял. — Ну, мы пошли, — заторопился Луи, проигнорировав его фразу. — Кресло я установил, с остальным сам разберёшься. Идём, Сеня. Димон отодвинулся, пропуская парней к вешалке. Собирались оба быстро, явно спеша оставить Вяземцева и его гостя наедине. Алексей закрыл за ними дверь и развернулся к Сенцову. — Значит, ты всё же увидел моё тату? — спросил он с натянутой улыбкой. — А ты готов довериться мне и позволить сделать его, не глядя на эскиз? — ответил вопросом на вопрос Димон. Улыбка Вяземцева растаяла на губах: — Ты не покажешь мне рисунок? Сенцов подтвердил. Алексей хмыкнул. — Это как-то… — Не любишь риск? — перебил он, глядя ему в глаза, не мигая. — Если скажу, что нет, сочтёшь меня трусом? — тон Вяземцева стал суше. — Нет. Но попрошу мне довериться. Алексей пожевал губу. — Свести тату до конца не сможешь, — честно предупредил Димон. — Реши сейчас, и я или начну работу, или уйду. Выбор за тобой. Его подначивали. Вяземцев влип плечом в косяк двери, задумавшись. Не сказать, чтобы он был доволен таким поворотом. Алексей считал, что вечер они проведут за разговором, разрешат возникшее между ними недопонимание, он извинится за то, что позволил Севе собрать о нём информацию и, если повезёт, они проведут остаток ночи вместе. А уж в спальне он приложит все усилия к тому, чтобы получить окончательное прощение и доказать Димону, насколько тот для него важен. Вяземцев не любил авантюр, и привык обдумывать каждый свой шаг. — Ладно, — выдохнул он, прежде чем мозг утянул его в бесконечную прокрутку «за» и «против». — Ладно, — повторил уже решительнее, потянувшись к пуговицам рубашки и отрезая себе пути к отступлению, — я согласен. Димон сглотнул, когда Вяземцев снял рубашку и театральным жестом отбросил её на тумбу. Один взгляд на широкий разворот плеч Злюки, тёмные соски и рельеф пресса, знакомый его рукам и губам каждым сантиметром — и мысли Сенцова свернули совсем в иное русло. Ему пришлось со всей силы впить ногти в ладони и мысленно дать себе оплеуху, чтобы вернуть быстро тающее самообладание. — Набивать лучше на кресле, — сказал сдержано и сбежал мимо него в гостиную. Вяземцев разочарованно вздохнул. Блеск возбуждения, мелькнувший в глазах Сенцова от него не укрылся, но, похоже, выдержка у парня была покрепче его собственной. Помедлив, он направился вслед за Димоном, размышляя о том, возможно ли оттянуть момент с тату и перевести их общение на желанный разговор. Что последнее невозможно, понял, глядя на то, как Сенцов готовит инструменты, выуженные из рюкзака. Оставалось только послушно залезть на кресло. — Не так, — покосившись на него, сказал тату-мастер, — животом к спинке. — А… прости, — Вяземцев покраснел, поняв, что ступил. Неловко развернувшись, он оседлал кресло и обнаружил, что утыкается лицом в широкое отверстие в спинке. — Всё предусмотрено, да? Димон угукнул, вытянув из рюкзака свёрток с флешами и принялся раскладывать разрозненные части эскиза на журнальном столике у дивана. — Работать сегодня будем с контуром, столько, сколько ты выдержишь, — сообщил, присев на край дивана. — Будет больно. Когда почувствуешь, что больше не можешь терпеть, предупреди и я остановлюсь. — Я терпеливый, — выдал в «дырку» Вяземцев. Поверхность кресла холодила кожу. — Можешь бить всё сразу, — позволил с гусарской щедростью. Если мог терпеть разукрашенный цветами по шрамам Димон, выдержит и он. Сенцов на его хвастливое заявление только тихо фыркнул: Вяземцев не знал, что его ждёт. — Ну, лады, — сказал с мелкой мстительностью. А что? Право имел. — Как скажешь. Бравада Вяземцева сняла державшееся внутри напряжение. Он вернулся к нему с эскизами на трансферной бумаге, придвинул складной стул, поправил лампу и принялся вырезать эскиз. Вяземцев чуть вывернул голову. — Я болтовнёй отвлекаться буду, не против? — Не против, — закончив готовить флеши, Димон натянул перчатки и взболтал флакон с пеной. Алексей обеспокоенно шевельнулся. — Что делать будешь? — Побрею тебе спину. — Я вроде не волосатый. — Не учи учёного, — Димон ткнул его голову обратно в круг. — Так надо, потом протру антисептиком и смажу в нужных местах. — Звучит заманчиво. Это я о последнем. Димон замер с бритвой в руках, его щеки порозовели. — Пошляк вы однако, батенька, — пробормотал, приступив к бритью правого плеча и лопатки. — Не самый умелый… — Алексей замолчал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Его побрили, протёрли спиртовой салфеткой, а после нанесли состав для переноса заготовки, и приложили вырезанный контур к коже. Второй эскиз лёг чуть ниже первого, третий почти у поясницы. — Ого, большой, — Вяземцев чутко ловил тактильные ощущения и пытался строить свои предположения о будущем тату. — Ты против? — Да не то чтобы… — Вяземцев закусил губу. Эх, была не была, главное — удержать Сенцова рядом. — Делай, как задумал. Отняв последний флеш, Димон некоторое время смотрел на перенесённый на кожу эскиз. Увиденное выглядело красиво. Подправив детали, он, сменив перчатки, извлёк носик для иглы из стерильной упаковки. Его левая ладонь легла на спину Вяземцева. Сквозь латекс к руке потекло тепло. Он чувствовал толчки сердца Алексея: быстрые, сильные. Близость Злюки не способствовала сохранению душевного спокойствия, и Сенцов отнял руку, отвлекаясь на подготовку машинки для контура. Закончив приготовления, он обмакнул иглу в краску и кашлянул. — Готов? — Погоди, — Злюка приподнялся, вывернув голову к плечу, — прежде, чем ты начнёшь, я должен извиниться и услышать, что я прощён. А то ведь, неровен час, помру под твоей иглой… — Не смешно, — оборвал он. — Да я серьёзен, как монашка на исповеди, — Вяземцев не улыбался. — Я сожалею о том, что копался в твоём прошлом. Это было неправильно и бестактно. Мне стыдно. И я прошу прощения. Димон опустил руку с машинкой на колено. Меньше всего сейчас ему хотелось говорить на эту тему. Вообще на любую, что срывала с него его хиленький панцирь и задевала ранимое подбрюшье. Но Алексей ждал ответа, выплёскивая из глаз смесь сожаления и надежды. — Я… — он прервался, думая о том, что больше не чувствует злости. — Всё забыл. Проехали. — Значит, я прощён? Димон, вместо подтверждения, включил ротор. Мерное жужжание прекратило болтовню. Алексей, улыбаясь, сунул лицо обратно в отверстие спинки. Первое касание иглы вызвало у него шипение. Ощущение было болезненным, Вяземцев сжал зубы, закрывая глаза. Боль он выдержит, главным было удержать синицу в руке и не потерять журавля в небе.