Во всём виноват багаж...

— В лесу родилась ёлочка, В лесу она росла, Зимой и летом стройная, Зелёная была…       Девчушка с медными кудряшками сидела на полу у нарядной ёлки в обнимку со старым толстым мопсом, и напевала песенку, вторя звучавшим с экрана большой плазмы голосам детского хора. Мопс глухо подпевал, выводя короткие хриплые рулады, и шевелил хвостом, скрученным в плотный завиток. Обоим было хорошо в компании друг друга, лучшие друзья — на весь короткий собачий век. Забравшись с ногами на диван, Валерия Вяземцева, закутавшись в плед, следила за дочерью, подперев рукой щёку. За окнами небо уложило в складки горизонта, ограниченного крышами высоток, сизую вуаль облаков, обещая вновь засыпать город снегом. Снаружи царил мороз, а внутри — тепло, и та присущая лишь новогодним праздникам, атмосфера неторопливого течения времени. Колени оттягивал старый фотоальбом, на столике под рукой стояла чашка с чаем. Лера блаженствовала, погрузившись в созерцание сразу двух временных плоскостей, то погружаясь в прошлое, то выныривая в настоящее, откликаясь на голос дочери, и подпевавшего ей старого пса. Макс обожал Настёну, и в отсутствие Алексея не отходил от неё ни на шаг. Хлопок двери оторвал её взгляд от дочери. Лера растянула губы в мягкой улыбке, приветствуя появившуюся на пороге Анну в банном халате, с чалмой на голове. — Нужна твоя помощь, — Анна помахала феном, стягивая с головы полотенце. — Самой мне свою гриву не высушить. А до часа «Х» времени в обрез. Лера скосила глаза на висевшие на стене часы, являвшие собой часть урбанистического интерьера гостиной. Гигантские стрелки, отщёлкивавшие часы-минуты между большими глянцевыми цифрами, взятыми в рамки самой стены, показывали пятнадцать минут седьмого. Гость ожидался в восемь вечера, стоило поспешить. — Садись, — Вяземцева, поднявшись, похлопала по креслу и приняла от неё фен и щётку. Взвесив роскошную тёмно-шоколадную массу волос подруги, Лера в который раз восхитилась богатству, дарованному Анне самой природой. — Обожаю твои волосы. — Она, нагнувшись, поцеловала любимую в шею, открытую в вороте халата. Анна, бросив взгляд на сидевшую к ним спиной Настёну, погладила лежавшую на плече руку подруги. — Возни с ними много, Лер. Может, к лету обрежу. — Даже не вздумай, — Вяземцева ахнула, будто услышала о святотатстве. — Не прощу тебе этого, так и знай! Анна усмехнулась. — Жарко с ними, и хлопотно. — От меня не убудет. Буду тебе косу плести хоть до старости. — Обещаешь? — Анна задержала её руку, прижав щёку к тыльной стороне ладони Вяземцевой. — Что вместе, и до старости? — Ласточка моя, — Лера расчувствовалась. — Главное — ты меня не брось, а я от тебя по своей воле никуда не денусь. Анна сжала её пальцы. — Никому тебя не отдам. Я люблю тебя, Лерка. Ты и Настёна — мои… кости. Вяземцева рассмеялась, вернувшись к переплетению шоколадных прядей. Такое сравнение для любого, не знавшего их историю, было бы напрочь лишено романтизма, но не для неё. Три года назад судьба подарила Лере Вяземцевой — главе юридической службы одного из филиалов крупной международной туристической компании, встречу с Анной Новак при весьма трагических обстоятельствах. В такую же снежную декабрьскую ночь, накануне Нового Года, автобус компании попал в дорожно-транспортное происшествие под чешским городком Оломоуц, в центре исторического региона Моравия. В ДТП погибли турист и водитель, ещё семь человек получили травмы разной степени тяжести. Водителя и пассажира столкнувшейся с автобусом «Тойоты Камри» до больницы живыми не довезли. Вяземцева с группой юристов вылетела в Чехию, вести дела от имени компании с чешской полицией. В ходе расследования и состоялось её знакомство с Новак — ведущим судебно-медицинским экспертом — патологоанатомом с русскими корнями, занимавшейся экспертизой тел. Профессия патологоанатома никак не вязалась с обликом миниатюрной хрупкой брюнетки с одухотворённым красивым лицом, но Новак сумела доказать, что являлась профессионалом высокого класса. Расследование подтвердило невиновность в ДТП водителя автобуса компании, а между женщинами завязались дружеские отношения, что привели к зарождению неожиданного для обеих чувства. Любительница покоя и тихих вечеров, коротаемых в компании книг и музыки, Анна была одиночкой по натуре. Получив известность в своей среде экспертов, она полностью посвятила себя любимому делу: профессии, что у большинства вызывала инстинктивное желание держаться подальше. Лера была её полной противоположностью — темпераментная, деятельная, зубастая — она ворвалась в её жизнь, поставив всё с ног на голову. Заставила Новак оценить себя заново; открыть в себе умение любить, обнаружив бездну нерастраченной нежности и острой чувственности. Уже через два месяца знакомства они вместе, по настоянию Вяземцевой, отправились в поездку в Китай, чья древняя культура завораживала воображение Анны ещё с детства. Воплощая давнюю мечту Новак, они побывали на Великой китайской стене, увидели Запретный город, Терракотовую армию императора Цинь Шихуанди, рисовые террасы Драконового хребта и впервые познали близость в уютном маленьком отеле на берегу Хуанхэ. Всё произошло стремительно, на пике охвативших их эмоций, но о том, что поддались порыву и втянулись друг в друга, обе никогда так и не пожалели. Из Китая вернулись с твёрдым осознанием того, что дальше по жизни пойдут рука об руку. Вяземцева организовала свой перевод в Чехию, и вскоре, благодаря отличному знанию пяти языков и административной жилке, возглавила чешский филиал компании. А Новак, получив престижное предложение от столичного медицинского университета, начала преподавательскую карьеру, оставив за собой место внештатного судебно-медицинского эксперта. Пара купила небольшой дом в пригороде Праги — Дольни Печернице, и принялась любовно обустраивать гнездышко для своей маленькой семейки, совместно воспитывая Настёну и безбожно её балуя. Однополая семья в Чехии редкостью уже давно не являлась. Совать свой нос в спальню соседа было не принято. — Семейный? Лера, услышав голос Анны, уменьшила интенсивность режима обдува. Фен мешал говорить. — Ты о чём? Новак вопрошающе подняла фотоальбом. — Даже не знала, что Алексей его забрал с собой, — альбом Лера держала в руках в последний раз лет пятнадцать назад. — Наше детство и школьные годы. Счастливое время, когда наша семья ещё была одним целым, — в голос Леры вскользнула печаль и Анна, не оглядываясь, потянулась к ней коротко пожать руку. — Может, всё ещё наладится, — сказала, вернувшись к пожелтевшим страницам со старыми фото. — Всё же кровь — не водица. Притянет обратно. Лера покачала головой — в такой исход веры у неё было мало: — Я просила Лёшу поехать с нами к родителям, но он отказался. Говорить о них не желает. И умом я его отречение понимаю. — Только умом? — Ладно, сердцем тоже, — признала Вяземцева, — но это мои родители… наши родители, и они считали, что действуют во благо Алексея. — Это ты? — Анна, желая сменить тему, показала на одно из фото, где юная Вяземцева в школьной форме и белом кружевном фартучке держала в руках большой букет белых хризантем. Лера, выключив фен, присела на подлокотник кресла, прижавшись к ней мягким боком. — Я, а вот Лёшка. Он тогда в детский садик ходил, — она постучала розовым ноготком в стоявшего рядом с ней — «первокашкой» на фото курчавого карапуза. — У него были такие красивые кудри. У меня волосы никогда не вились, и я ему жутко завидовала. — А это родители? — Анна перелистнула страницу. — Да, — она кивнула, глядя на фото родителей — оба высокие, стройные, со строгими лицами. Галина Кравская-Вяземцева и её супруг Леонид Вяземцев в своё время были весьма уважаемыми адвокатами. Леонид Вяземцев и сейчас занимался юридической практикой, в отличие от жены, давно осевшей дома, чтобы нянчить весьма властного и капризного супруга. — В тот год мы ездили в Батуми. Отличный был отдых. Новак уже смотрела на новое фото — мальчишки-подростка, сидевшего на мопеде, с лицом, ещё не растворившим миловидности детских черт, но с серьёзными, не по возрасту, глазами. — Лёшик, — Лера заулыбалась. — Это я его засняла. Отец подарил мне накануне новый фотоаппарат и я снимала всё подряд. Брат не любил фотографироваться, но я его уломала попозировать… Она замолчала, ловя открытым ртом судорожный вдох. Анна перелистнула страницу, открыв сиротливо лежавшее у переплёта фото: повреждённое по уголкам, явно содранное откуда-то и полинявшее. — Господи… — её рука потянулась поднять фотографию молодого мужчины — светловолосого, с тонкими чертами лица, и колдовскими синими глазами, одетого в ладно сидевший на нём тёмно-серый костюм.— Не знала, что оно у него… — Ты о чём? — Анна нахмурилась, следя за тем, как она скользит кончиками пальцев по фото. Улыбка в глазах Леры сменилась застарелой болью. — Он был таким… красивым. Я уже забыла, насколько. — Кто это? Мне начать ревновать? — Нет причин, — Вяземцева покачала головой, — к мёртвым ревновать глупо. Давай-ка закончим с экскурсом в прошлое, — она, бережно положив фотографию обратно, закрыла альбом и забрала его из рук Новак. — Сегодня у нас гость, и я надеюсь, что с прошлым раз и навсегда покончит и Алексей. Поднявшись, Валерия отнесла альбом туда, где его и обнаружила, спрятав между книг на полках шкафа. — Тебе надо одеться, а мне продумать, чем угостить гостя. Брат попросил встретить его со всем возможным дружелюбием. Предупредил, что парень с весьма тонкой нервной организацией. Проще говоря — из пугливых. — И отчего он таким стал? — Новак следила за ней с тревожным чувством, оставленным недосказанностью. — Узнаем, если позволит… — она замолчала, не замечая, что продолжает держаться за корешок альбома. Анна поднялась с кресла. — Лера? Встрепенувшись, Вяземцева опустила руку и закрыла стеклянную дверцу. — Дай мне секунд двадцать, — сказала так, как всегда объясняла иногда возникавшее у неё желание погрузиться в себя. Иногда ей требовалась отрешиться от всего, и Анна кивнула, соглашаясь даровать своей ненаглядной относительное одиночество. — Пойду в спальню, подберу себе неотразимый наряд. Вяземцева вяло кивнула, и она поднялась по лестнице на второй этаж. Подойдя к ёлке, Валерия встала рядом с дочерью, устремив взгляд в окно. За стеклом, зеркально отражавшим гостиную, кружили невесомые белые хлопья, танцуя танец под неслышимую музыку подступавшей ночи. В сознании так же кружили обрывки воспоминаний: болезненных, от которых хотелось избавиться, да не получалось. Память окунула её в прошлое. Перед внутренним взором развернулась картина — серый унылый коридор больницы со страшащим предназначением, бледная мать, комкающая в руках влажный платок, отец с прямой спиной, будто проглотивший спицу, и широкая койка в палате, видневшаяся в проёме двери, на которой лежит пацанёнок с пустым взглядом серых глаз, устремлённых в потолок. Спелёнутый широкими ремнями, с перебинтованными запястьями. Врач в белом халате что-то терпеливо пояснял родителям, а она, застряв у порога, смотрела на брата, шепча, как заведённая: — Прости, прости меня пожалуйста, Лёшик… Лера передёрнулась, выдирая себя из воспоминаний, что пудовыми цепями вины сковывали сердце уже долгие годы. — Уйди, злодейка, — выронила, сжимая пальцы в кулаки. — Я его тебе не отдам! Накатившая дурнота постепенно отступала. Бесполезно было каяться, Алексей её простил, и она что сумеет — исправит. Может, тогда сможет простить себя сама. Лера развернулась к дочери. — Зайка, не хочешь лечь пораньше? — спросила с надеждой. — А во сне к тебе Дед Мороз придёт, загадаешь ему своё желание. Настёна, прервав песенку, подарила матери укоризненный взгляд. — Мам, ты забыла, что мы ему письмо написали? Дед Мороз знает, чего я хочу. — Ты права, — отослать хитрого ребёнка спать не вышло. — У мамочки в последнее время плохо с памятью. Она, присев рядом с малышкой, поправила шёлковый красный бант на кудрявых волосиках и прижала дочь к себе. — Я хотела с тобой поговорить, Настёна. К нам сегодня придёт важный гость. Важный для дяди Лёши, будь умницей, не балуйся, ладно? А когда мама скажет, что надо идти спать, ты не будешь капризничать и пойдёшь в свою постельку. Договорились? Настёна хитро сощурилась: — А большого медведя — того, которого мы в магазине видели, мне Дед Мороз принесёт? Вяземцева оценила практичность дочери уважительным хмыканьем. — Думаю, да. Малышка важно кивнула, заключив отличную сделку. — Договорились, мамочка. Мы с Максом будем самыми послушными, — выбравшись из объятий матери, Настёна обхватила Макса за шею. — Я же говорила, что нам его купят, — прошептала громко псу на ухо. Макс согласно захрюкал, высунув из пасти длинный красный язык. Вяземцева поднялась на ноги. Всего-то один большой пушистый медведь… Все бы так проблемы со взрослыми решались. Она посмотрела на стену с часами. Времени оставалось в обрез, если парень пунктуален. Что гость таковым и был, подтвердил вызов на пульт, прозвучавший ровно в восемь. Открыв дверь подъезда с пульта, Вяземцева оглянулась на спустившуюся к ней Анну. Новак, одетая в открытый комбинезон с воротом хомутом, подхватила на руки нетерпеливо подпрыгивавшую Настёну. — Только не вспугните нашего птенчика, — строго велела Валерия, пряча в уголках рта улыбку. — Мой братец нам этого не простит. Анна подняла над кулаком большой палец, показав, что свою задачу поняла. Настя попугайчиком повторила её жест. Выждав время, Лера распахнула дверь почти одновременно с открытием створок лифта. Уже знакомый ей высокий темноволосый парень с кожаным рюкзаком за плечом, закутанный по самые уши в длинный чёрный шарф, выбрался наружу. Увидев Вяземцеву, он в нерешительности затоптался на месте. — Проходите, милейший, — глубоким контральто выдала Валерия, давя усмешку, — мы вас ждали. Алексей предупредил, что немного задерживается. А мы пока составим вам компанию. Димон поджал губы. Чего он боится? Что жена Злюки его съест? На чужих мужей не претендует, замечен в подобном никогда не был. К тому же, слишком он тощий и несъедобный. Лера отошла в сторону, пропуская Сенцова в квартиру. Поздоровавшись, Димон запутался в лямках, снимая рюкзак с плеча и при этом едва не уронил его на пол. — Осторожнее, — Вяземцева, безмятежно улыбаясь, подхватила рюкзак. Пробормотав благодарность, он стянул ботинки и запоздало спохватился, что заявился в носках, смешных до стыда — чёрных, с ярким принтом из красных перчиков-чили. Лера опустила взгляд вниз. Надо же… Да ты у нас перчик! Димон вспыхнул скулами, словно мысли её прочитал, и в гостевые тапки упаковался с рекордной скоростью. Анна с Настёной ожидали их в гостиной. Брюнетка приветливо улыбнулась парню. — Анна, — представилась сама, протянув тонкую изящную руку. — Димон… — назвался по привычке Сенцов, пожимая кончики прохладных женских пальцев, и, смутившись, поправился: — То есть, Дмитрий. Друзья зовут Димон. — А нам так звать можно? — лукаво спросила Лера, садясь в кресло. Настёна тут же запрыгнула к матери на колени. — Уф, какая ты тяжёлая стала, — она рассмеялась, тормоша дочь за рёбрышки. — А это наша Настя. Любимица и баловень. — Здр-расте, — грассируя поздоровалась Настя, показав мелкие жемчужные зубки. — Привет, — Димон поднял открытую ладонь, с детьми себя вести не умел. — Да, кстати, — Вяземцева, спохватившись, поспешила успокоить, — можешь не волноваться — Макса мы надёжно заперли. Алексей сказал, что ты боишься собак. — Не боюсь, — он покраснел, — просто… не привык к ним. Родители были против питомцев. Квартирка у нас была маленькая, завести могли только тараканов. — Плохие мы хозяева, не предложили гостю чаю, — Лера спустила дочь с колен, и та перебралась на руки Анны на диван. — Или… предпочитаешь кофе? Димон предпочитал удрать куда подальше, ощущая себя не в своей тарелке, но пробормотал, что не против чашки зелёного чая. Выбор парня Вяземцевой понравился. И она, и Алексей любили именно этот напиток. Себе и парню приготовила японский зеленый чай сорта матча, Анне принесла кофе. Установив поднос на столик, и подав Новак фарфоровую чашечку с кусочком чёрного шоколада на блюдце, Вяземцева опустилась на диван рядом с Анной, напротив гостя. Димон явно не знал, куда деть свои длинные красивые пальцы: то коленки обнимал, то складывал в кулаки. Шарф так и не стянул, время от времени прижимая его к шее слева. За чашку схватился с облегчением, наконец-то придумав занятие своим верхним конечностям. Чай оказался чуть горьковатым, терпким и богатым на травяной вкус. — Этот сорт любит Алексей, — Лера подвижную мимику лица Сенцова подметила. — Вкусный, — он опустил чашку на блюдце. Почти музыкальное соприкосновение фарфора заставило его вздрогнуть и занервничать. Не разбить бы, опозорившись окончательно — и дурацких носков с лихвой хватало. — Алексей сказал, чтобы мы ответили на твои вопросы, если таковые имеются, с предельной откровенностью, — продолжила общение Лера. — О его затее с тату мы знаем и готовы помочь. Самим любопытно, что получится у вас в результате. Окончание фразы прозвучало весьма двусмысленно и Вяземцева скрыла улыбку за глотком чая. Анна смотрела на неё поверх чашки блестевшими искрами смеха глазами. — В общем-то, я обычно беседую с самим клиентом, — растерянно отозвался Сенцов. — А как это всё происходит? — Вяземцева заинтересовано отставила чашку в сторону. — Вы ведёте беседу, клиент тебе раскрывается, и в голове возникает эскиз? Мне интересно, как ты угадываешь. Он пожал плечами: — Чутьё, наверное. — Я видела твои рисунки. Ты настоящий мастер. Какое учебное заведение закончил? — Никакое, просто рисую с детства всё, что вижу. Только что вернулся из частной школы во Франции, — добавил, подумав, что чуток хвастовства он вполне может себе позволить. — Учился у известного мастера эскизов для тату. Зачинателя собственного направления. — А академическая живопись не интересна? — Не настолько, чтобы погрузиться в неё полностью. — Возможно, время для этого ещё не настало, — вступила в беседу Новак. Димон ограничился кивком. Соглашаться было легче, чем объяснить, что «академический стиль» его никогда не волновал. — А как вы познакомились с Алексеем? — этой части истории Вяземцев сестре не рассказал и любопытство требовало вытрусить из парня всё, о чём умолчал брат. Лера не отрывалась от гостя. У Алексея был отличный вкус. Парень был красив и отмечен той особой одухотворенностью яркого внутреннего мира, что когда-то притянул её к Новак. — Мы оба летели одним самолетом из Парижа, — сдержанно ответил Сенцов. В разговоре повисла пауза. — Значит, вы познакомились только вчера? — Анна первой сложила «два плюс два» и тихо рассмеялась. Вяземцева, осознав услышанное, приоткрыла рот. Об этой подробности брат ей так же «позабыл» сообщить. Выходило, что сидевший перед ними парень и Алексей знали друг друга чуть больше суток. Лера пообещала себе надрать брату уши. Что исполнить свою угрозу может прямо сейчас, осознала, услышав, как проворачивается ключ во входной двери. Из коридора прозвучал взволнованный голос Алексея, спрашивавшего, куда делся Макс. Димон вжался в кресло. Лера поднялась, хмуря тонкие брови. В гостиную вошёл Вяземцев. Пропахший морозом, дорогой туалетной водой, в джинсах в обтяжку, тяжёлых ботинках, и кожаной куртке. Прошёлся взглядом по лицам, стягивая перчатки и остановился на Сенцове. В глубине глаз мелькнуло облегчение, парень всё-таки пришёл. Алексей разомкнул губы: — Всем доброго вечера. Прошу простить за опоздание.