Глава 3
27 марта 2019 г. в 21:40
Какаши не любил чужаков. Он всегда был любезен, спокоен и доброжелателен к посторонним, если они не несли за собой угрозу. Он мог улыбаться, поддержать разговор, если того требуют обстоятельства, прийти на выручку, но он был равнодушен… Он не любил подпускать к себе близко. Его доброта заканчивалась ровно там, где нарушалось личное пространство. На его душе красовалось слишком много болезненных ожогов, чтобы позволить кому-то ещё хотя бы раз прикоснуться пальцами к израненной плоти. Близкие люди, те, кому он доверял, уже давно покинули его, а от беззаботных тёплых дней осталась лишь лёгкая улыбка Сакуры. Розоволосая девчушка, что проведывала своего учителя раз в неделю, будто проверяя, не покрылся ли он мхом. И Майто Гай — его напарник и извечный соперник в одном флаконе, который вечно подстёгивал друга на различные безрассудства, ребячества, что были уже им не по возрасту.
Это поддерживало в очаге огонь, заставляло Какаши не зачерстветь окончательно. Не потухнуть. В жизни Хатаке было слишком мало близких людей, чтобы разбрасываться ими бездумно, и он бережно хранил те крупицы, что остались от его прошлой жизни.
«Мы с тобой не самые счастливые люди, Саске, но теперь мы оба обрели друзей, разве этого недостаточно, чтобы двигаться дальше?» — Какаши видел в Саске отражение себя и всегда пытался уберечь его от тьмы. В то время этого и вправду было достаточно для счастья.
Их команда — четыре противоположности, составляющие одно целое.
Потерять всё было мучительно, но ещё труднее для Хатаке оказалось принять для себя тот факт, насколько тяжело ему далось осознание краха их маленького мирка.
Изнурительные тренировки, совместные миссии и свободное время в течение их поездок по всей территории страны Огня.
Он скучал по ответственности. Он скучал по тому, что так легко ему однажды досталось, но не мог признаться даже самому себе в этой слабости. По совместным подколам и розыгрышам, исходившим обоюдно с обеих сторон.
Это было чудесным периодом в жизни охотника, пожалуй, одним из лучших… Эта «зелёная троица» стала смыслом его существования, он и сам не заметил, насколько сильно привязался… Осознание пришло лишь тогда, когда всё подошло к логическому завершению.
Подпустить кого-то близко к себе после подобной потери казалось невозможным. Лишь одна мысль об этом уже вызывала отторжение. Поэтому проникновение Куренай в холостяцкое жилище можно было сравнивать с раздиранием ран на коже. Это беспокоило, разрушало привычную рутину. Он и так уже достаточно давно не чувствовал себя стабильно, хотя бы просто потому, что не так давно завязал с наркотиками. И навязчивое желание кольнуться посещало разум альфы время от времени. Иногда казалось, что оно и не уходило никуда вовсе… Оно словно выжидало момент слабости. Дышало в затылок.
Он проводил силуэт омеги взглядом, борясь с каким-то странным опасением внутри, когда она благополучно поднялась по лестнице в отведённые для неё покои, после того как они вернулись со встречи анонимных наркоманов. На рефлексах хотелось достать пистолет из кухонного ящика и засунуть перед сном под подушку… Просто на всякий случай. И эта тревога была неизведанным ощущением.
Может быть, всему виной являлись инстинкты охотника, ведь он пустил в свой дом хищника на добровольных началах… Это не укладывалось в голове, и в его понимании гильдийца не считалось чем-то нормальным, хотя и вызывало интерес. Альфу тяготило ко всему неизведанному. К тому, что он не имел возможности изучить, прочувствовать на своей шкуре прежде…
Он не понимал, как вести себя с Куренай. Не мог предугадать, что омега может выкинуть в дальнейшем, даже несмотря на то что знал о ней уже достаточно много.
Да, он пробивал по ней информацию. Он, как типичный охотник, являлся жутким параноиком до мозга костей… Какаши хотел точно знать, кто вторгается в его личное пространство. Он желал понимать, чем она дышит… Знать всё: о её страхах, мечтаниях и других «тараканах». Ему не хотелось, чтобы рядом с ним ошивался кто-то слишком поверхностный…
И Юхи не разочаровала альфу в его ожиданиях. Омега была тем ещё фруктом, о который можно было и зубы пообломать.
Будучи в приюте, волчица часто получала выговоры за драки. У неё было несколько попыток побега, вплоть до того, что Куренай отправляли в «карцер» циклично раз в месяц. И в то же время в её досье Какаши обнаружил многочисленные рекомендательные письма с хорошим отзывам от воспитателей приюта, что весьма удивляло… Выглядело противоречиво. Безупречная медицинская карта, предрасположенность к «зверю» по всем показателям, что было весьма редким явлением среди «одомашненных» диких.
Пора девичьего бунтарства прошла почти сразу же, как семья Сарутоби забрали её под свое крыло для вязки с Асумой… Юхи тогда было всего 16 лет. Но даже несмотря на сцепку в столь юном возрасте, все в Гильдии шептались о том, что их союз был добровольным. Они были неразлучны, ни одного задания по отдельности до самого конца…
Также в личном деле Куренай Какаши успел приметить частые выписки из центра планирования семьи. Чета Сарутоби последние годы брака усиленно пытались обзавестись потомством, но по каким-то причинам у них достаточно долго не получалось…
Больше всего альфу поражал тот факт, что после трагической кончины Асумы на задании его родители, в том числе и Шикамару Нара, буквально упали ниц, чтобы не позволить Гильдии забрать Куренай для новой вязки. Они взяли её под совместную опеку, и это был один из уникальных случаев, когда руководство Конохи пошло навстречу в подобной ситуации. Благо, влияние этих двоих кланов было достаточно сильным, чтобы утереть желаниям Гильдии нос.
Обычно родственникам погибших охотников было плевать на овдовевших омег. Их дальнейшая судьба никого не интересовала, словно они превратились в старые забытые вещи на стеллаже. Гильдия благополучно подкладывала их под новых альф, а всё имущество умершего супруга переходило его ближайшим родственникам. У омеги же не оставалось ничего за душой, кроме моральной травмы и унижения.
К счастью, Куренай обошла столь печальная учесть. Похоже, семья покойного мужа испытывали к ней очень глубокие тёплые чувства.
Проведя пальцами по волосам пепельного оттенка, Хатаке внезапно поймал себя на мысли о том, что перед сном стоит ещё раз прошерстить личное дело волчицы. Так, чисто для профилактики… Предосторожности. Некоторые нюансы всё ещё вызывали в нём неприкрытый интерес. Его всегда тяготило к необычным вещицам, к нетипичным историям, к самой высокой полке в библиотеке, к книгам с пожухлыми страницами.
Куренай же походила на тёмное бездонное озеро, и Какаши не знал, что произойдет, если спуститься на самое дно. Есть ли в ней та же бездна, что он все эти годы продолжал хранить в себе? Он анализировал волчицу, но прочитать её, докопаться до сути было не самым лёгким занятием. Какаши никак не мог назвать Юхи типичным делом, предсказуемой историей. И это привлекало.
Поставив турку на плиту, он наблюдал за тем, как постепенно закипало кофе и как тёмная жидкость переливается в гармоничном ансамбле с пеной цвета слоновой кости, и взгляд тонул в пузырьках, что скопились у бортиков кругловатого сосуда… Густая жидкость медленно, но стремительно закипала, и, дождавшись нужного предела, альфа выключил плиту.
Белые фарфоровые чашки были подарком Сакуры на прошлое Рождество, практически нетронутые, но почему-то сегодня Какаши захотелось их достать, словно появился весомый повод. Разлив крепкий кофе по чашкам, альфа услышал шаги. Куренай спустилась к нему, облачённая уже в другую одежду. Более домашнюю.
Она устроилась на стуле за гранитовой барной стойкой и молчаливо подтянула рукой к себе белую чашку.
— Я думала, что ты предпочитаешь зелёный чай, — произнесла она ровно и даже в какой-то степени вальяжно, а на устах образовалась лёгкая и любезная улыбка. На губах ещё красовалась яркая малиновая помада.
Хатаке казалось, что он беспрекословно уверен в том, что Куренай была из той породы женщин, что словно по волшебству оказывались при параде в любое время суток.
Её глаза холодные и проницательные, казалось бы, пытались сканировать его, как рентген. Она говорила о безобидных вещах, но в то же время будто бы прощупывала почву.
— Я предпочитаю его по утрам, а для крепкого кофе нужно особенное настроение. Так всегда говорил мой отец, — пожимает плечами альфа, в это же время его ладони соприкасаются с холодной столешницей.
Взгляд непроизвольно скользнул от глаз цвета сочного граната до бледной, фарфоровой шеи — изящной, хрупкой. И снова этот запах лесных трав и ягод. Сладкий, манящий… С терпкими нотками мускатного ореха.
Интересно, о чем думала Цунаде, когда подобрала на роль его куратора омегу? У Какаши было железное самообладание, но будь кто-то другой на его месте… Он бы точно не удержался от обладательницы такого аромата.
Альфа сглотнул, от подобных мыслей становилось не по себе. Сжав рукой чашку с кофе, он сделал несколько глотков, прогоняя прочь странные раздумья. Направив взгляд чёрных омутов в рандомную часть комнаты.
— Моя матушка любила варить чай из лесных трав, котелок томился на костре прямо под звёздным небом, — голос волчицы стал бархатным, наполнился неведомой теплотой. Какаши сразу это заметил.
— А я думал, что дикие предпочитают всё сырое, — еле сдерживает смешок альфа, периодически поглядывая на часы, будто чего-то ожидая.
Куренай поймала нервный взгляд мужчины, но не подала виду. Первые месяцы завязавшие достаточно часто ведут себя взвинчено, страдают бессонницей и вспышками агрессии. Главное — проследить, чтобы не произошёл рецидив.
— Ещё один охотничек-сноб на моей практике, — криво усмехнулась Куренай ему в ответ, допивая кофе. Их взгляды снова столкнулись. Она убрала со стола посуду и, вымыв её, направилась в сторону лестницы.
— Спокойной ночи, Юхи Куренай, — проговорил он ей в след.
— Спокойной ночи, Хатаке Какаши. Не засиживайся допоздна, утром нам на работу, а после на групповую терапию, — сказала напоследок брюнетка, прежде чем подняться наверх в своё новое пристанище.
Прозвучал скрип закрывающейся двери, а на дисплее мобильного охотника загорелось короткое сообщение:
«Скоро буду у тебя. Джирайя».
Теперь оставалось дело за малым. Провести эту встречу так, чтобы Куренай ни о чем не узнала.
Какаши не любил лгать, но ремесло охотника и его дополнительная теневая профессия, порой ему выбора просто не оставляли. Он не любил лгать, но делал это уже тысячу раз. Умел врать, смотря прямо в глаза, и делал это очень искусно.
Обманывать Куренай ему по каким-то неясным причинам совсем не хотелось, но в то же время он считал, что ставить её в известность необязательно. Данное занятие никак не относилось к наркотикам, оно ничем не мешало и не приносило вреда, так зачем же ей знать об этом нюансе? Юхи, считай, это вообще не касалось, а значит, и не могло быть никаких проблем.
Если он не бежит в три часа ночи на другой конец города, желая закинуться очередной дозой, то это значит, что подобные обстоятельства никак не входят в компетенцию её работы. Поэтому Хатаке принял Джирайю на пороге собственного дома без каких-либо угрызений совести. Вот только этот идиот был чертовски пьян и умудрился в первую же секунду своего визита снести вазу с тумбочки в коридоре. Альфа лишь обречённо закатил глаза и тяжело вздохнул, прекрасно осознавая, что слух омег очень чуткий и без проблем может определить любой, даже незначительный шорох.
На мгновение он попытался прислушаться, но шагов на втором этаже так и не последовало… Может быть, в этот раз пронесло? Оставалось надеяться, что Куренай обладает слишком крепким сном, чтобы что-то заподозрить. Потупив немного, Хатаке всё-таки соизволил пригласить Джирайю в свой кабинет. Ваза каким-то чудом не разбилась, а лишь отлетела на тёмный ковёр.
Если бы не дружба между их кланами, проверенная годами, охотник вряд ли бы взялся за это дело, ведь оно казалось Хатаке до скрежета зубов банальным. Скучным и предсказуемым. Не было в нём никакой загадки. Про упражнения для интеллекта тоже стоило забыть.
Джирайя всегда был падок на выпивку, азартные игры и продажных блудниц. И если в Конохе игорных домов практически не водилось, то стоило выехать за пределы города, как там начиналось настоящий кутёж. Что Джирайя, собственно, и сотворил в прошлую пятницу, сославшись жене на командировку по работе, бета уехал далеко не на встречу с читателями его нового романа, а в соседний пригород, чтобы хорошенько провести время за рюмкой саке и игровой рулеткой.
Внимательно выслушав своего заказчика, поначалу Хатаке не проронил ни слова, но мысленно он уже прикинул свои дальнейшие действия, даже расписал сценарий последующих возможных событий, и дело казалось плёвым, но в голове он постоянно натыкался на камень, который никак не мог пробить.
Оставалось одно жирное «но», из-за которого всё казалось невозможным, абсурдным…
Если он возьмётся за это дело, то альфе придётся покинуть город, как минимум, на сутки. И если договориться (читать как «подкупить») охрану на КПП, чтобы его пропустили без разрешения куратора, или же покинуть Коноху обходным путём и остаться незамеченным было очень даже реальным, то исчезнуть от внимательного взора Куренай больше, чем на три часа, являлось недосягаемой роскошью. Куратор трезвости оказался прицепом тяжелее, чем могла быть жена. Во втором случае можно хотя бы подать на развод, а от «сиделки» так просто не избавишься….
И раз игра практически не стоила свеч, Хатаке решил поставить цену повыше, чтобы извлечь хоть какую-то выгоду из сложившейся ситуации. Скряга Джирайя уже окрасился в алый цвет от озвученной цифры, пытаясь сторговаться, но вдруг проблемы решили разрешиться сами собой, если это можно было назвать решением. Он и глазам не успел моргнуть, как пьяница-бета уже оказался прижатым к столу, а его руки заломили за спину. Хотелось рассмеяться: с такой яростью омега его приложила. С её губ сразу же срываются угрозы, как хорошая оплеуха.
Похоже, Какаши не единственный, кто не любит, когда что-то уходит из-под его контроля… Алые омуты горели пламенем, и мужские уста дрогнули от усмешки.
«У нас больше общего, чем я мог подумать. Это становится интересно».
Их взгляды сталкиваются, словно небо и раскаты грома.
— ...что же ты теперь скажешь? — он выкладывает все карты на стол без озарения совести, смиренно, с долей предвкушения ждет её реакции.
Лицо волчицы пронзает гримаса неподдельного удивления, и она резким движением отпускает «пленника» из своей хватки.
— Вставай. Поговорим без свидетелей, — брюнетка кивает в сторону коридора, её голос холодный и строгий. Это звучит внушительно, гневно.
— Как скажешь, — пожимает плечами Какаши и встает со своего места, следуя за девушкой.
Джирайя в это же время заваливается на спинку стула и недовольно пыхтит, пытаясь ухватить Куренай за ляжку, но альфа сильно и болезненно сжимает его руку, практически подламывая указательный палец.
— Ещё раз так сделаешь, нескольких пальцев не досчитаешься, — предупреждающим тоном произносит Хатаке.
— Так она твоя? — посмеивается старый отшельник с долей удивления, но его вопрос так и остается без ответа.
Куренай задумчиво кусает свои губы, цепляется пальцами за тёмные локоны шевелюры, мнётся на месте. Она словно взвешивает все «за» и «против», принимает для себя какое-то решение. На несколько минут они застывают в коридоре, находясь в полной тишине. Какаши не выдерживает первым, внутри он медленно закипает, не выдерживая напряжение:
— Может, скажешь что-нибудь?
Омега поднимает на него взгляд, и её глаза всё ещё искрят неким недовольством. Она делает несколько шагов вперёд, переступая личное пространство альфы. Смотрит так пристально, словно насквозь сканирует.
— Значит, в ночи ты играешь в частного детектива? — она кусает свою нижнюю губу. Снова думает о чём-то. Какаши хотел бы разгадать дальнейший ход её мыслей, но Куренай была словно под непробиваемой броней. Она тёмный и безграничный лесом, в котором можно заблудиться, не вернуться оттуда никогда.
— Я бы предпочёл называть себя наёмником, — он усмехается.
— Вот как… — с алых уст срывается смешок, брюнетка замолкает на несколько секунд, а затем скрещивает руки под грудью, — Большинство игорных домов находится за пределами Конохи. Как ты собирался провернуть… — она не успевает договорить, как альфа прерывает её на полуслове.
— Не знаю. Просто чёртова импровизация, — пожимает плечами и проводит пальцами по переносице.
Но Куренай практически на сто процентов была уверена, что он знал. Хатаке был чертовски умён и изворотлив, поэтому ему так долго удавалось скрывать свою пагубную зависимость. А значит, и сейчас будь у него желание скрыть своё ремесло, он нашёл бы способ выскользнуть из дома и провернуть все свои дела.
Пускай все учебники биологии и твердили о том, что омеги являлись хищниками по своей сути, а альфы же наоборот олицетворяли приближенность к человеческой природе, но Куренай считала это ошибочными выводами. В каждом альфе живёт охотник, добытчик и завоеватель с клыками и когтями. В каждом из них, глубоко внутри, находился потаённый зверь, что приручал своей властью, силой выбранную им омегу. И если внутреннего зверя изредка не подкармливать, то он вырвется наружу, разрывая всем глотки. Юхи это было знакомо, как никому другому…
Она молчала ещё где-то минуты три от силы, а затем произнесла:
— Что я получу взамен?
Это чертовски удивило его, он усмехнулся. Она вздумала с ним торговаться. Коварная чертовка.
— Скажи, чего ты хочешь, и я это выполню. В пределах разумного, конечно, — альфа с подозрением заглянул ей в глаза, в красных омутах плескались противоречивые эмоции. Омега явно что-то задумала, но он не мог прочитать её мысли.
— Один откровенный разговор. Я буду задавать вопросы, а ты честно отвечать на них. Без уловок, лжи и молчания. Как твой куратор, я должна ясно понимать, с чем имею дело и насколько твоя зависимость опасна для тебя. Если ты выполнишь моё условие, то я позволю тебе помочь этому озабоченному старикану. Стоит напомнить, что без сопровождения куратора ты не сможешь уехать из города, а значит… — она не стала заканчивать фразу намеренно, на губах волчицы играла злорадная улыбка, и даже упрямства Какаши сейчас не хватило бы, чтобы не признать очевидного. Она победила. Победила в игре, которую он, кажется, затеял сам, будто желая проверить, из какого теста она слеплена.
— По рукам. Завтра я отвечу на все вопросы, что тебя интересуют, а взамен на это ты не будешь препятствовать моему расследованию. И постарайся придумать что-то правдоподобное, когда отпросишь нас двоих с работы на сутки.
На этих словах альфы с губ Куренай слетел смешок.
— Думаешь, что сможешь раскрыть кражу за сутки? Я могла бы придумать причину и на два дня для отгула, — Юхи специально подкалывала его, брала на слабо, и это можно было легко понять по её довольному тону. Она подстегивала его и дразнила, как обычно принято делать в стаях среди «своих».
— Поживем — увидим, Куренай Юхи. Никогда не знаешь, как всё может обернуться, — усмехнулся Хатаке, смотря девушке прямо в глаза.
Цвет горького шоколада, чуткий и леденящий душу. Куренай подумала об этом, стоило ей только позволить себе слабость и рассмотреть каждую крапинку на тёмном ободке его глаз. Было в них что-то хищное, неизведанное, то же самое, что и в ней самой.
И может быть, дело было далеко не в её профессионализме, когда Цунаде подбирала для Какаши куратора трезвости? В сердце волчицы закрадывались крупицы сомнения, но сейчас она предпочитала не уделять им должного внимания. Прогнав подобные мысли далеко прочь. Сейчас она предпочитала думать о «настоящем» и решать проблемы по мере их поступления.
— А сейчас я пойду досматривать свой последний сон, раз мы решили все наши вопросы, Хатаке Какаши. Спокойной ночи, думаю, твой клиент уже заждался, не разочаруй его, — подмигнув альфе, брюнетка направилась в сторону гостиной. Какаши пытался уловить её шаги на лестнице, но она вновь прошла беззвучно.
— Ведьма, — насмешливо произнёс он, возвращаясь в кабинет и заведомо зная, что его «весточка» дойдёт до адресата.
Какаши практически не имел опыта общения со свободными омегами. В его окружении они были либо повязанными, либо дикими, что пытались перегрызть ему глотку в лесу. Попадались на его пути и омеги, что выросли в городе, но они не вызывали в нём должного интереса. Они были слишком покладистыми, восхищённо смотрели альфам в рот, и их мало что волновало, кроме того, как бы завести потомство да выйти замуж наиболее удачно.
Куренай же пахла ветром, свободой и кислой смородиной. Она общалась с ним на равных. Явно не расценивала его, как объект для создания будущей ячейки общества. Она не была типичной омегой, и в этом факте Какаши убедился ещё в первые секунды их знакомства. Но в то же время при таком наборе положительных качеств внутри Хатаке что-то щёлкало, переворачивалось, заставляя смотреть на появившуюся гостью в его доме, как на возможную угрозу. Казалось, что если он расслабится хотя бы на секунду в её обществе или проявит слабость, то окажется засыпан землёй в глубокой яме. Инстинкты говорили ему опасаться, а разум не мог назвать адекватных причин. Куренай была дикой. У неё это в крови, в ДНК прописано, а значит, от неё можно ожидать всё, что угодно…