Смог над Лондоном

      Джекил проснулся с пением птиц и с подробными воспоминаниями о ночи в борделе, которые оставил ему Хайд. Ощущения были столь реалистичны и свежи в памяти, что Генри взялся за голову.       — Хватит! Перестань! Убирайся из моей головы, Дьявол! — ощущения слишком давили на психику и вызывали трепет и дрожь, не присущие добропорядочному джентльмену.       «Но зачем ты ходишь в церковь? Ты ведь даже не знаешь что такое любовь. А там только об этом и говорят» шептал в его голове Хайд.       — Твои воспоминания это уж точно не любовь.       «Думаешь я не знаю как ты украдкой смотришь на каждую выглянувшую из-под подола туфельку. Ты заржавел. Твоя невыразимая часть уж точно» Хайд рассмеялся, издеваясь над табуированностью некоторых понятий.       — Как ты смеешь судить, что мне известно, а что нет? — доктор начинал выходить из себя, что крайне забавляло Хайда.       «Я часть тебя. Я знаю все о твоих наклонностях, мыслях, страхах, тайных потребностях. Я их испытываю. И я их удовлетворяю.»       — Ты просто убийца. Отброс общества. «У тебя нет ни жены, ни детей, ни привязанностей. Ты одинок.»       — Довольно! У меня есть замечательные друзья, у меня была семья…       «Друзья, с которыми ты почти не видишься и у которых давно свои собственные жизни. Семья… Ты помнишь свою семью? Ты был им не нужен.»       Всю жизнь Генри Джекил был вынужден следовать суровой викторианской морали, подавляя в себе все стремления, которые не одобряло общество. Не удивительно, что он принимал сыворотку снова и снова, желая укрыться от морали за личиной Хайда.       «Ты понимаешь, что подавляешь естественные человеческие потребности. У тебя нет никого кроме меня. И я знаю твой маленький секрет, в котором даже ты сам боишься себе признаться» шепот Хайда стал тише, звуча почти интимно. Джекил застыл на месте, даже его сердце замерло. «Тебе нравятся далеко не женщины. Это очень плохо. Великобритания не одобряет чувства. Но я никому не скажу» Эти слова обжигали мозг доктора, уши, все тело и самое его естество. Казалось, Хайд говорит отовсюду сразу. Черная тень выбралась из зеркала и подошла к нему вплотную, прижав к лабораторному столу, сопротивляться было бесполезно, Хайд был гораздо сильнее. Генри все дальше отстранялся от него, пока не лег спиной на гладкую поверхность стола.       «Твоя проблема в том, что ты не любишь себя. Но тебе стоит попробовать изменить это.»       Доктор почувствовал обжигающее дыхание Хайда на своей шее, а затем его острые зубы мягко впились в кожу, вызвав протяжный стон. Хайд был непередаваемо отвратителен внешне, потому Генри зажмурился, лишь бы не видеть это существо       — Нет. Не смей. Я не опущусь до этого. Я не поддамся злу.       — Придется. Принять себя.       — Убирайся от меня монстр. Проваливай обратно в Ад! — Генри попытался высвободиться и оттолкнуть Хайда, но монстр прижимал его слишком сильно. Хайд пришел в бешенство и смахнул лапищей все лабораторные приборы и посуду со стола.       С чудовищным звуком все отлетело в стену, Джекил закрыл лицо руками.       — Смотри, смотри на свою душу — рычал зверь. Генри посмотрел на Эдварда сквозь пальцы, медленно убрав руки. Ему было тяжело дышать, он едва сдерживался чтобы не закричать. Это была черная уродливая бездна его души, которая всегда пугала его, но сейчас эти кошмары обрели физическую форму. Монстр тоже разглядывал доктора, склонив голову на бок. Генри дотянулся пальцами до щеки Хайда, ощутив нечто безумно горячее. Это правда, на самом деле он никогда себя не любил, делал все чтобы вырасти в своих глазах, но это было безрезультатно. Он видел себя таким же безобразным, как Хайда.       — Я люблю тебя — выдавил из себя Джекил, глядя прямо в глаза своего жуткого альтер-эго       — Я не верю — взгляд чудовища оставался таким-же проницательным и изучающим, но в нем совсем не было злобы, только ожидание. Тогда доктор Джекил сделал глубокий вдох и прильнул к губам Хайда, сразу почувствовав ответ. Это было странное, непередаваемое чувство, будто они растворяются друг в друге, будучи осколками одной души. Но ведь это еще не любовь.       — Нет, пока это не любовь — прошептал монстр в ответ на мысли Джекила и сильнее надавил на него, вжимая сладким поцелуем в стол. Джекил даже не заметил как на нем расстегнулись подтяжки.       — Что? Нет! Нет! Это уже слишком! — он старался отдышаться после поцелуя.       — О боже — он почувствовал нечто горячее между ног.       — Не бойся — шептал Хайд. — будет очень больно.       Генри выгнулся так как его тело пронзила боль, будто нечто пыталось разорвать его изнутри. На нем уже не было ни штанов ни белья, те самых вещей, о которых не говорят в приличном обществе. А уж за то что он делает сейчас, он навеки лишиться доброго имени, поэтому он закрыл себе рот рукой чтобы никто не услышал его криков.       — Нет. Нет. Нет.- он уже рыдал от боли. То что было внутри заменилось на нечто горячее, пульсирующее и куда более крупное, монстр двигался и слизывал слезы с его щек. Доктор обхватил плечи Хайда и выгнулся чтобы ему было легче, но вдруг что — то произошло и все изменилось. Словно граница, разделявшая части их души рухнула. У стены зашипели реагенты, началась реакция между опрокинутыми веществами, но Генри это было абсолютно безразлично.       Неужели могло существовать нечто столь прекрасное, как это чувство, состояние гармонии с собой в прямом физическом смысле.       — Ах, даа. — протяжный стон вырвался из груди Генри. Он более не сопротивлялся, он полностью отдался Эдварду и соединился с ним. Каждое движение Хайда вырывало из его груди стоны неземного наслаждения. Горячие губы обжигали его лицо и шею, а руки блуждали по стройным бедрам и не было ничего приятнее этих чувств. Джекил обхватил ногами талию Хайда, пытаясь двигаться в такт ему.       — Я люблю тебя, я люблю тебя, Эдвард. Не останавливайся — пальцы доктора сжимали грубую ткань на плечах любовника, напрягаясь от каждого более глубокого и резкого движения. — прошу.       — И я люблю тебя. Больше своей жизни — шептал ему в ответ Хайд.       Когда Генри наконец открыл глаза, он увидел перед собой лицо красивого юноши со спутанными черными кудрями и безумно- влюбленным взглядом, монстра больше не было. Доктор даже не успел удивиться, поскольку ускорившийся темп заставил его сильно выгнуться и испустить самый громкий стон. Он даже не осознал когда все закончилось.       Пульс был бешеный и отдавался в висках, он был во власти гормонов и ему было абсолютно нечем дышать. Но что самое главное, он прижимал к себе Эдварда, лежащего у него на груди все- еще в своем нелепом матерчатом плаще. В этот волшебный момент они были одним целым, без всех этих раздоров и неудовлетворенных желаний. Генри погладил спину Эдварда, а тот повернул голову и поцеловал доктора в щеку.       — Я рад, что ты смог принять себя.       — У меня больше нет никакого желания раскалывать свою душу. Я хочу чтобы мы всегда были одним целым — ответил Джекил. — каким же я был идиотом.       — И останешься им навсегда — Хайд лукаво улыбнулся, а Генри заметил странные глаза Хайда, желтые с узкими зрачками как у кошки.       — Постой. — Генри не успел договорить, потому что Эдвард заткнул ему рот поцелуем, а потом все это пропало.       Доктор Генри Джекил проснулся на полу своей лаборатории, как будто все произошедшее было сном.       — Эдвард? — Генри замотал головой в поисках Хайда, но от их встречи и следов не осталось, все колбы и вещества были целы, неужели это просто морок.       «Я здесь» Генри услышал голос у себя в голове. Он изменился, стал более… звонким.       — Ч-что произошло?       «Просто теперь ты в ладах с собой. Вот и все. Мои поздравления»       — Это еще как? — Генри уже хотел возмутиться, уж не использовали ли его в своих целях, но тут в лабораторию постучался Пул.       — Сэр. Все хорошо? Вы кричали! Я стучусь уже десять минут. — обеспокоенно кричал ченез дверь дворецкий. Генри густо покраснел.       — Все хорошо, Пул. Я в полном порядке. Возвращайся к своим делам.       — Хорошо, сэр. Хайд залился хохотом в голове Джекила " Он не верит тебе»       — Ой, замолчи — ответил Джекил, но тоже засмеялся от нелепости ситуации.