Аттическая соль

10.

      Квартира встретила меня тишиной. Отца я нашла спящим на диване в гостиной. Вид у него был уставший. Пришла мысль, что вдобавок к ранению он в последнее время настрадался и из-за меня.       Часы показывали одиннадцать часов утра.       Я присела на корточки рядом с диваном и тихо погладила отца по плечу. Папка открыл глаза, и его сонный взгляд сфокусировался на мне: — Это ты, Машунь. — Дрыхнешь днем, как пенсионер, — сказала я с улыбкой.       Глаза отца расширились, он резко принял сидячее положение и впился в меня взглядом. Я тоже плюхнулась на диван и сладко потянулась — по телу разливалась приятная усталость. Папка наблюдал за моими манипуляциями с нарастающей радостью на лице. А потом заключил меня в объятия и прошептал куда-то мне в макушку: — Ты вернулась, дочь. — Конечно, вернулась, — проворчала я, — странно, что ты меня еще не потерял.       Отстранившись, отец сказал: — Ты не поняла…       Я перебила его с досадой: — Да всё я поняла, можешь не объяснять.       Он продолжил негромко: — А потерял я тебя в тот момент, когда решил вместо школы при посольстве отправить в японскую академию. Хотел, чтобы ты в Японии освоилась. Не думал я, что какой-то местный лоб так нагло украдет тебя.       Моя челюсть с тихим стуком приземлилась где-то в районе плинтуса. Я вспомнила свою учебу на две школы: онлайн-занятия с российскими преподавателями до часу ночи, бесконечная зубрежка жутко сложных японских иероглифов, мучения со средневековой историей Японии, где правители с труднозапоминаемыми именами менялись как перчатки, чертов навязанный легкоатлетический клуб и регулярный труд в качестве бесплатной рабочей силы на благо родной академии.       Я сказала зловеще: — Папка, ну ты и жук! У меня сейчас слов нет, одна нецензурщина в голове.       Он улыбнулся: — Узнаю свою дерзкую дочь. У тебя глаза так сверкают, того и гляди батю своего взглядом испепелишь. — А тебе смешно погляжу.       Отец наклонился, сграбастал мое лицо руками и, смачно поцеловав в лоб, сказал: — Машка, не дуйся! Учись ты в школе при посольстве, не встретила бы этого своего баскетболиста.       Я высвободилась из его хватки и сказала ехидно: — Ты ж только что сказал, что он меня украл.       Отец вздохнул: — Наверно, так чувствует себя любой отец, у которого есть дочь. Рано или поздно приходит какой-нибудь наглый жлоб и похищает ее. И это жутко бесит, даже если этой дочурке давным-давно не десять лет.       Я скептически подняла бровь, а отец продолжил: — Ладно, ладно. Этот Дайки оказался очень даже не плох — вытащил тебя из депрессии. Честно говоря, не ожидал от него такого упорства. У парняги есть яйца.       Последние его слова прозвучали грубовато, и я сказала в отместку: — Да, в прямом и переносном смысле.       Лицо отца скривилось: — А вот про это я слышать не хочу. Я и так всю ночь не спал, борясь с желанием взять ружье, пойти и расстрелять твоего парня.       Я хмыкнула: — У тебя нет ружья.       Он парировал: — Это фигура речи. Ладно, под утро я успокоился и смирился с неизбежным.       Тон отца стал серьезным, и я поняла, что настало время поговорить о важных вещах, поэтому сказала: — Пап, мне нужно тебе кое-что сказать. Я приняла решение — я останусь в Японии. Нет, даже не так. Я останусь с Дайки.       Отец вздохнул: — Почему-то я подозревал, что этим закончится.       Я сказала виновато: — Прости. Кажется, я не смогу стать твоей преемницей.       Папка покачал головой: — Не переживай. У тебя свой путь в этой жизни, и я поддержу любое твое решение. Даже если это решение изменится ни раз. Делай то, что хочешь именно ты. Не позволяй никому решать за себя. После того, как я чуть не скопытился, понял одну вещь — жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на неприятные вещи.       Я кивнула головой: — Ты прав.       А потом добавила: — А что ты для себя решил?       Он потер задумчиво рукой лоб: — Наверно, я буду завязывать с теневым бизнесом. Пора переходить на легальное положение. Конечно, поначалу это не будет приносить столько денег, как раньше, но со временем всё устаканится. Честно говоря, у меня даже руки чешутся. Давненько я не чувствовал такого подъема.       И я видела, что отец не кривит душой. В его глазах горел огонек — он предвкушал предстоящую нелегкую работу и новые вызовы.       Я поднялась с дивана со словами: — Ладно, мне нужно переодеться.       Уже в дверях гостиной меня настигла одна мысль, и я спросила: — Так получается ЕГЭ в этой школе при посольстве тоже можно сдать?       Отец кивнул: — Ага.       Я вспомнила свои недавние переживания по поводу неминуемого отъезда, и мне опять захотелось треснуть отца по башке.       Он сказал со смешком: — Да не дуйся ты, как мышь на крупу. И помирись, наконец, с Киром. — Да знаю, — сказала я с досадой и направилась в свою комнату.       Помириться с Киром — эту мысль я обдумывала всю дорогу домой, и не намеревалась откладывать это сложное, но необходимое дело. Я знала, что в Белгороде был только шестой час утра, но нетерпение мое было слишком велико, чтобы ждать. Поэтому я переоделась в домашнюю одежду и сразу же села звонить.       Гудки видеозвонка всё шли и шли, а ответа не было. Я вспомнила, что не давала Киру новый номер, и у меня противно заныло сердце, но в этот момент друг ответил: — Да? — Кир, это я.       Лицо парня было одновременно и заспанным, и каким-то уставшим. Тусклый свет ночника только подчеркивал тени, залегшие под его глазами и складки усталости по бокам рта.       Во мне поднялась волна такой жалости, что даже слезы навернулись на глаза. Чувствуя, как мое лицо кривит слезливая гримаса, я протянула жалобно: — Кир, прости меня.       Мне показалось, что парень вздохнул с облегчением. — Маш, и ты меня прости. Я был таким мудаком. — Нет, это я была дурой. Мне так жаль.       На том конце провода послышался смех: — Ну чего ты как рёва-корова? Машка, хорош.       И, правда, непроизвольные слезы бежали из глаз. Я вытерла их тыльной стороной ладони и сказала, шмурыгая носом: — Давай так больше не будем ссориться.       Лицо парня стало серьезным: — Давай. Это был такой пиздец. Я даже тренироваться нормально не мог. Тренер всё время орал на меня. Я думал, меня попрут из команды.       А потом мы не могли наговориться, перебивали друг друга, смеялись и дурачились. Наши отношения вернулись на круги своя, и оба мы чувствовали себя так, как будто камень с души свалился.       После разговора с Киром я прилегла отдохнуть, надела наушники и включила случайную песню. В голове зазвучал трек «I feel you» Depeche Mode. Чувственный голос Дэйва Гаана пел: I feel you Your sun it shines I feel you Within my mind You take me there You take me where The kingdom comes You take me to And lead me through Babylon This is the morning of our love It's just the dawning of our love       Музыка заполняла меня, переливаясь внутри теплыми волнами. Я чувствовала, как мурашки бегут по коже рук, доставая до кончиков пальцев. Мне казалось, что я качаюсь на волнах любви, тепла и удовольствия. А слова звучали отголосками моих мыслей. Действительно, это утро нашей с Дайки любви и впереди целая жизнь.

***

      После обеда я направилась к месту проведения соревнований. Первая игра была назначена на два часа пополудни. Команда старшей школы Шутоку должна была схлестнуться в полуфинале с командой старшей школы Ракузан.       При упоминании названия последней внутри меня поднималось недоброе чувство. Ведь я знала, что капитаном оной является Акаши Сейджуро. Это был последний человек, которого я хотела бы видеть сейчас. И хотя я очень надеялась, что более никогда не столкнусь с этим одиозным парнем, моё чутье подсказывало, что надежда моя напрасна.       В какой-то степени мне было даже жаль этого одинокого, потерявшего себя ребенка. За всю свою недолгую жизнь я не встречала людей, настолько погруженных в манию мнимого величия. Стал ли Сейджуро таким вследствие неадекватного воспитания, или победы в учебе и на площадке придали неправильный импульс его психике? У меня не было ответа на этот вопрос. Но одно я знала точно: когда-нибудь Акаши познает вкус поражения, и совсем не факт, что его разум справится с этой горечью. Может, он падёт подбитой птицей и уже не поднимется, а может, наконец, придет в себя и будет жить как все мы — люди, знающие, что в этой жизни победы и поражения чередуются, и нет сил, способных побороть этот закон жизни. Я только хотела, чтобы Акаши держался подальше от нас с Дайки.       Я ехала в довольно забитом вагоне метро, и мысли эти тревожно бороздили мое сознание. Чтобы отвлечься, я огляделась вокруг и заметила, что некоторые люди кидают на меня любопытные взгляды. С долей самоиронии мне подумалось, что стоило взять такси или не наряжаться так. Но почему-то именно в этот день мне хотелось выглядеть как никогда хорошо, поэтому я не пожалела времени на сборы.       Моя одежда была проста, но хорошо продумана. Темно-серые скинни-джинсы, простая черная обтягивающая водолазка и ботинки на десятисантиметровом каблуке. Наряд довершало жутко дорогое и невероятно модное пальто темно-бордового цвета, подаренное отцом на прошлый Новый год. По отдельности вещи, кроме пальто, не представляли из себя ничего особенного, но всё вместе на моей стройной фигуре смотрелось довольно хорошо. Образ завершал макияж — неброский, но подчеркивающий мои самые выгодные стороны. Волосы я оставила распущенными.       Едущие со мной люди поглядывали с любопытством и оттого, что надев каблуки, я вдруг сделалась выше многих. Мне казалось, что я возвышаюсь над ними, как башня, особенно над женщинами. Что, впрочем, не удивительно. Японцы — одна из самых невысоких наций в мире, и такие экземпляры, как Аомине или Мидорима, встречаются нечасто. Поэтому мой рост, превратившийся благодаря каблукам в практически метр восемьдесят, приковывал взгляды.       Наконец, поезд прибыл на нужную мне станцию. На поверхность я поднялась в плотном потоке людей, большинство которых двигалось к той же цели, что и я. Похоже, школьный баскетбол довольно популярен, подумалось мне.       Декабрьское солнце пригревало совсем не по-зимнему, и прохладный ветерок казался даже приятным. В моих наушниках яростным ритмом бился старый трек Guano Apes «Big in Japan». И хотя текст песни не нес в себе особого смысла, но его заглавная строчка отражала мою ситуацию с каблуками.       Вдруг сквозь крики Сандры Насич пробился голос: — Мариччи!       Я подумала, что у меня приключилась слуховая галлюцинация средь белого дня, но крик повторился. Не оглядываясь, я прибавила шагу. Впрочем, на высоких каблуках далеко не ускачешь, и через пару секунд я почувствовала руку на своем плече, и в поле зрения возник ее обладатель, одетый в спортивную форму своей школы.       Стянув наушники, я приклеила на лицо удивленное выражение и сказала: — Рёта-кун! Не ожидала тебя встретить здесь. Давно не виделись. — Мариччи, я звал, но ты не слышала меня из-за наушников. Ты пришла поболеть за меня? Я так рад тебя видеть! А где Аоминеччи?       Парень улыбался во все свои идеальные тридцать два зуба, и реплики сыпались одна за другой. Я в очередной раз подумала, что Кисе — самый жизнерадостный японец из встреченных мною. Этот парень настолько доволен собой и своей жизнью, что даже зависть берет. Не похоже, что его когда-нибудь посещают сомнения в выбранном пути. Редко встретишь столь цельные натуры.       Улыбнувшись, я ответила на последний вопрос Кисе: — Мы договорились с Дайки-куном встретиться внутри. Наверно, они с Сацуки-сан еще не пришли. — А, понятно. Мариччи ты такая красивая сегодня и такая… высокая.       Последнее слово он сказал с удивлением. И правда, в кое-то века мне не приходилось задирать голову, разговаривая с очередным баскетболистом.       Кисе добавил с надеждой: — Ты же будешь болеть за меня, правда?       Мне захотелось сказать ему, что выбирая между ним и Куроко, решение мне кажется абсолютно очевидным и далеко не в пользу Кисе. Но в этот момент парень в такой же, как у Рёты, форме перекинул руку тому через плечо, притянул за шею к себе довольно близко и сказал недобро: — Кисе, у нас сегодня важная игра, а ты разговариваешь с девушкой.       Новоприбывший был сантиметров на десять ниже Рёты, темноволос и густобров. Вокруг него висела аура какой-то суровости и несгибаемости.       Кисе виновато засмеялся: — Прости, семпай. Только не пинай меня. Это не просто девушка, это — Мариччи, и мы давно не виделись.       Я заметила невдалеке команду Кайджо в полном составе и поняла, что суровый малый передо мной — их капитан. Услышав мое имя, парень окинул меня оценивающим взглядом и не очень вежливо сказал: — Теперь понятно.       В очередной раз вспомнилось предсказание долбанного Имаёши. Похоже, сэмпай тогда не зря содрал с меня сто йен. Он полностью предвидел эту ситуацию — мое имя знали совершенно незнакомые мне люди.       Слегка поклонившись, я сказала: — Я — Иванова Мари. Прошу любить и жаловать. Извини, что задержала твоего игрока.       Тот немного смягчился: — Я — Касамацу Юкио. Не извиняйся. Это Кисе виноват. Он всегда такой…       В этот момент мой взгляд привлекла странная вещь: один из сокомандников моих собеседников смотрел в нашу сторону странным взглядом, и мне на миг померещилось, что вокруг его головы летают розовые сердечки, как в аниме. Я даже обернулась посмотреть, нет ли кого за моей спиной, надеясь, что его мечтательный взгляд направлен не на меня. Но там никого не было. — Извини, сэмпай, — перебила я Касамацу, — кажется с одним из твоих игроков что-то не так.       Капитан Кайджо обернулся, и я услышала, как он пробормотал: — И Морияма туда же. Что с ними такое? Бесят уже.       Он схватил Кисе за воротник олимпийки и потащил на буксире к остальной команде. Тот только и успел крикнуть мне: — Мариччи, поболей за меня!       Игроки Кайджо скрылись в толпе, и я тоже направилась внутрь. Мы с Дайки договорились встретиться недалеко от автоматов с напитками. Я думала, что мне придётся ждать их с Сацуки, но оглядевшись, с удивлением заметила эту парочку рядом с одной из лавок, поставленных для желающих отдохнуть. Не иначе как Момои постаралась и приволокла Аомине вовремя.       Девушка сидела на скамейке, а Дайки стоял, сканируя взглядом толпу. Оба потягивали напитки из жестяных банок. Парень был одет в синий свитер, черную толстовку и серые джинсы, на Сацуки была розовая куртка, короткое светлое вязаное платье и плотные черные колготки. Почувствовав себя немного не в своей тарелке в своем дорогущем пальто и на высоких каблуках, я все же направилась к ним сквозь толпу.       Приближаясь, заметила, как взгляд моего парня скользнул по мне. Поначалу Аомине меня не узнал, но через пару секунд уставился во все глаза. Его рука с напитком замерла, а рот приоткрылся. — Привет, Дайки, — сказала я, подойдя вплотную, попутно думая, что приятно для разнообразия не задирать голову, когда разговариваю с ним. — Мари, ты…       Похоже, парень, который никогда не лез за словом в карман, внезапно лишился речи. Сацуки подскочила со скамейки: — Мари-сан, ты очень красивая сегодня! Дай-чан это хотел сказать. — Спасибо, Сацуки-сан.       Аомине недовольно проворчал: — Сацуки, не говори за меня.       А потом таким же совсем нелюбезным тоном сказал мне: — Мне нравится, как ты выглядишь сегодня.       И вытащил из кармана толстовки банку с апельсиновым соком: — Это тебе. — Спасибо, Дайки-кун.       Открыв банку, я сделала пару глотков, а потом сказала: — Встретила Рёту-куна. Он подумал, что я пришла поболеть за него. — Как всегда думает, что всё вокруг него вертится, — проворчал Аомине. — Кстати, Мари-сан, — спросила Момои, — кроме команды нашей академии есть еще команды, которые ты поддерживаешь?       Я подумала, что не особо-то поддерживаю и нашу команду, но промолчала об этом, не желая раздражать собеседников. Сказала только: — Думаю, это будет Сейрин. Мне очень нравится Тецуя-кун. Есть в нем какая-то внутренняя сила, которую и не сразу разглядишь.       К моему удивлению щеки Момои порозовели. Девушка схватила меня за свободную руку и сказала с волнением: — Правда же Тецу-кун потрясающий! Мари-чан тоже это заметила?       Я подивилась ее реакции и внезапному переходу к чан. Но сказала: — Да. Это сложно не заметить.       Забрав у меня пустую банку из-под сока, Дайки проворчал: — Не говори при своем парне, что тебе кто-то нравится. Не хватало мне Сацуки, и ты туда же. — А? — переспросила я удивленно. — Я люблю Тецу-куна со средней школы, — сказала девушка просто.       Не забери Дайки у меня пустую банку секундами ранее, она бы упала на пол. Я и сама чуть на пол не рухнула от удивления. Момои и Куроко?       Мы уже направились в зал, а я все раздумывала над этим странным сочетанием. Куроко, который иногда напоминает милого щеночка, и Момои, которая так и пышет женской привлекательностью. Если они когда-нибудь станут парой, это будет необычный, но в то же время крепкий союз. Очень часто такие маловероятные сочетания и работают лучше всего.       Придя в зал, мы едва успели занять свои места, когда появилась первая команда — Шутоку. Зал взорвался аплодисментами, и я услышала, как зрители называют их ветеранами и королями Востока. Мой взгляд сразу же выхватил статную фигуру Мидоримы. Даже с такой высоты было видно, что настроен он серьезно. Впрочем, как и его сокомандники. Я поймала себя на том, что искренне желаю им победы. С долей самоиронии подумалось, что я питаю какую-то странную слабость к этому цундере Мидориме. Знаю, что даже бывшие товарищи по Тэйко всегда считали его странноватым, но мне он с самого начала казался одним из самых адекватных людей, встреченных в Японии.       Следом появились игроки Ракузан. Впереди, конечно же, выступал Акаши Сейджуро. Зал взорвался приветственными криками, а внутри меня на миг всё заледенело. Даже издалека было заметно, насколько Сейджуро уверен в своей победе. И команда его выглядела очень сильной, но исходила от этих людей какая-то неприятная аура.       Дома в России я несколько раз летала на матчи волейбольного казанского Зенита, в том числе и на финалы Суперлиги и Лиги Чемпионов. Эта команда на протяжении нескольких лет доминировала в российском и европейском волейболе, сметая всех на своем пути. Но я никогда не чувствовала от них такой неприятной ауры, как от Ракузан. Команда Акаши выглядела единым роботизированным механизмом. Даже на разминке они двигались в унисон, как отряд андроидов, поочередно забрасывая мяч в корзину. И только игроки первого состава немного вносили разнообразие в эту тягостную картину. Они посматривали в сторону противника, и казалось, горели предвкушением от того, что им достался кто-то сильный. Почему-то их радость была мне неприятна.       Основные составы пригласили на площадку для построения. Я увидела, как в центре сошлись Мидорима и Акаши.       Дайки пробормотал негромко: — Наконец, эти двое выяснят, кто их них сильнее.       Началась игра. Две первых четверти прошли в равной борьбе. Мидориму опекали двое игроков Ракузан, но он всё равно умудрялся забрасывать свои невероятные трехочковые. Акаши играл хорошо, даже идеально, но я не заметила ничего сверхвыдающегося. В середине второй четверти я тронула Дайки за руку и спросила: — Шутоку так сильны или Ракузан хитрят?       Он усмехнулся: — Похоже, Акаши прощупывает почву. Ищет слабые места в игре противника. И он еще ни разу не задействовал свой глаз императора.       Я не стала уточнять, что это за очередная дичь. С этими ребятами из Поколения Чудес ни в чем нельзя быть уверенным. Они вытаскивают козыри из рукава один за другим с мастерством заправских шулеров.       В перерыве Сейрин и Кайджо вышли разминаться перед своей игрой. Я видела, как пересеклись пути Акаши, Куроко и Кагами. Судя по всему, Тайга сказал Сейджуро что-то нелицеприятное, потому что через несколько секунд оказался сидящим на пятой точке. Я не заметила, чтобы Акаши ставил ему подножку или толкал. Он просто положил Тайге руку на плечо, и тот завалился. Поведение Кагами, вечно прущего на пролом типичного американца, меня не удивило. Но вот то, что сотворил Сейджуро, выглядело странно. — What the fuck? — пробормотала пораженно я.       Даже мой бойфренд, толком не знающий английский, понял меня. — А, это, — протянул он, — это одна из способностей глаза императора Акаши. Сацуки, объясни ты.       Пока мы втроем ходили в буфет пить кофе, Момои объяснила мне, что такое глаз императора, и как он работает. Почему-то от ее рассказа мне стало жутковато, и я сказала с неприязнью: — Странный всё-таки тип этот Сейджуро-кун. Надеюсь, больше никогда с ним не встречаться.       Момои удивилась: — Ты знакома с ним? И зовешь его по имени?       Я хотела ответить на ее вопросы, но Аомине перебил меня: — Твой отец теперь работает с его отцом?       Я кивнула. Дайки добавил недобро: — Держись от Акаши подальше. Мне не понравился его тон, когда он звонил. И мне не нравится, что он знает что-то о твоей жизни, чего не знаю я.       Мне показалось не совсем уместным обсуждать в присутствии третьего человека работу моего отца, но я не выдала своего раздражения. Напротив, улыбнулась и погладила Дайки по руке со словами: — Не злись. Мне незачем видеться с этим человеком. Работа отца больше не имеет ко мне никакого отношения, впрочем, как и Сейджуро-кун.       Я видела, что Момои была немного озадачена нашим разговором. Мне подумалось, что девушка потом все подробности из Аомине вытянет. А тот, как всегда, выложит ей все. Между этими двумя абсолютно нет секретов!       Выпив кофе, мы направились обратно в зал. Мы как раз проходили по коридору второго этажа, когда Дайки вдруг сказал удивленно: — Разве это не…?       Момои не позволила ему закончить, воскликнув: — Муккун!       Ее довольно высокий голос прорезал гул толпы.       Я проследила за направлением их взглядов. В двадцати метрах впереди в нашу сторону двигался какой-то гигант. Он был высок даже по волейбольным меркам. По моей приблизительной оценке рост его хорошо превышал два метра. В руках парень держал большой пакет с чипсами. Я поняла, что это последний незнакомый мне член Поколения чудес.       Момои рванула вперед с криком: — Муккун! Давно не виделись!       Остановившись, гигант протянул: — Саччин, ты тоже здесь?       В этот момент приблизились и мы. Дайки поприветствовал бывшего товарища: — Мурасакибара, привет.       Тот сказал всё таким же тягучим невыразительным голосом: — Минечин, и ты здесь.       Дайки кивнул: — Ага. Мы виделись с тобой на открытии, но такое чувство, что сто лет прошло. — Да.       В этот момент к нам подошел парень, левый глаз которого был полностью скрыт длинной челкой. — Ацуши, вот ты где. А я немного заблудился по дороге из уборной. — Мурочин, ты как всегда. А я тут встретил Минечина, Саччин и какую-то незнакомую девушку.       Взгляд парня вдруг сфокусировался на мне, и он спросил не очень вежливо: — А ты кто?       Вмешался его друг: — Ацуши, не вежливо так спрашивать в лоб.       У меня появилось странное чувство как будто передо мной стоит большой ребенок. Его поведение настолько не вязалось с габаритами, что я непроизвольно улыбнулась. Аомине сказал нехотя: — Это Мари — моя девушка.       Почему-то, когда дело касалось его бывших товарищей по Тэйко, Дайки весьма неохотно знакомил меня с ними. Не то чтобы он стеснялся меня. Казалось, он хочет просто оставить наши отношения в стороне от всей этой баскетбольной суеты.       Товарищ с прикрытым глазом сказал: — А я — Химуро Тацуя, учусь в Йосен с Ацуши. Приятно познакомиться.       Момои тоже не осталась в стороне: — А мы знаем Вас, Химуро-сан. Вы — атакующий защитник, специализирующийся на трехочковых бросках. Я — Момои Сацуки из Тоо, а это Аомине Дайки.       Парень улыбнулся: — Я тоже вас знаю. Все слышали про аса Поколения Чудес и его менеджера, специализирующегося на сборе информации.       Момои зарделась. А я подумала, что мир японского школьного баскетбола на удивление тесен. Увлеченная разговором этих троих, я не заметила, что ребенок-переросток уже: во-первых, слопал треть пакета своих чипсов, а во-вторых, все это время разглядывал меня. Вдруг он сказал невпопад: — Мине-чин, твоя девушка — иностранка? У нее лицо странное.       Повисла напряженная тишина. Вот-вот должна была начаться вторая половина игры, и в коридоре практически никого не осталось. И это замечание насчет лица упало, как внезапно взорвавшаяся хлопушка. Я думала, что Аомине начнёт ругаться, но его лицо было расслабленным и спокойным. Видимо, он давно привык к эскападам этого ребенка в теле гиганта.       Обстановку разрядил Химуро, сказав с укором: — Ацуши, нельзя так говорить. Это очень не красиво.       Я же сказала спокойно: — Я — Иванова Мари, родом из России. Приятно познакомиться. Надеюсь, мое иностранное лицо не очень тебя шокировало, Ацуши-кун.       Его абсолютно не смутил мой выпад. Похоже, этот Мурасакибара и сарказма не понял, потому что тут же ответил серьезно: — Нет. Просто у тебя нос не как у японцев. Вот здесь вот.       Совершенно не смущаясь, парень слабо ткнул указательным пальцем в мою переносицу. Инстинктивно я сделала шаг назад, попутно успев заметить, что его огромная рука пахнет чипсами.       Аомине завелся: — Эй, Мурасакибара, руки не распускай!       Но того не смутило даже это: — Прости, Минечин, не злись. Мурочин, нам пора — игра начинается. И кстати, девушка Минечина, не зови меня по имени, мне это не нравится.       И он двинулся прочь. Извинившись быстро за своего подопечного, Химуро поспешил следом. Я успела только услышать, как удаляясь, он с укором сказал другу: — Ацуши, все же знают, что у Аомине-куна девушка иностранка. Не обязательно было так позориться…       А я внезапно рассмеялась. Меня буквально накрыл приступ неконтролируемого хохота, и мне пришлось даже уцепиться за руку Дайки, чтобы не упасть.       Аомине и Момои уставились на меня в изумлении. Наконец, я смогла выдавить из себя: — До чего же интересны ребята из Поколения чудес.       И действительно: Мидорима с его гороскопами, идеальный подражатель Кисе, Аомине и его врожденное чувство мяча, Акаши со своим жутким глазом, исчезающий Куроко, а теперь и этот ребенок в теле гиганта, у которого что на уме, то и на языке.       Дайки спросил осторожно: — Ты не злишься, Мари?       Я потянула его за руку: — Идемте в зал. Игра началась. Конечно, я не злюсь. Он же как ребенок. И кстати, насчет носа он верно подметил. У азиатов переносицы гораздо ниже, чем у европейцев. Обычная разница антропологических признаков между расами. — Черт, Мари, ты такая умная. Бесит даже, — проворчал мой парень.       Когда мы пришли, нам открылась шокирующая картина: Акаши играл против Мидоримы. Он полностью прикрыл главного шутера Шутоку. И разница в очках увеличивалась с неприятной скоростью. В какой-то момент Акаши с легкостью прошел Мидориму, стоящего в защите и забросил мяч в кольцо. А Шинтаро остался сидеть на полу. Мне стало его по-настоящему жаль. Я сама занималась спортом и знаю разницу, когда противник просто силен и выигрывает у тебя, и когда он хочет сокрушить тебя, добиваясь при этом не только победы, но и полного морального уничтожения. Последним и занимался Акаши. И тем отвратительнее это выглядело на фоне их общей истории. Ведь если кто-то когда-то и мог назвать себя другом Акаши Сейджуро, то это был не иначе как Мидорима.       Шинтаро долго не мог подняться. Его моральный дух был сломлен. И вдруг один из товарищей по команде отвесил ему смачный подзатыльник. Мой рот приоткрылся от удивления. Да и сам Мидорима, похоже, был шокирован не меньше. Впервые в жизни кто-то поступил так неуважительно с этим гордым парнем. Тем не менее, эта встряска привела его в чувство. Другие сокомандники тоже сказали ему что-то ободряющее, и он поднялся на ноги, полный решимости дать отпор Акаши. — Мидорин… — сказала Момои негромко.       Дайки среагировал на ее реплику: — Уверен, у Мидоримы есть запасной план. Он не так прост. И его команда еще не сдалась.       Как бы в подтверждении его слов на поле начало твориться что-то странное: Акаши все так же закрывал Мидориму, но в этот момент тот внезапно занял позицию и начал готовиться к броску. Ничего необычного — вот только мяча в руках у него не было! По залу пронесся вздох удивления. Шинтаро уже и оттолкнулся от земли всё также с пустыми руками, и через секунду мяч оказался у него. Он поймал его в движении и сразу же забросил в корзину. Пример невероятной координации и мастерства! По залу пронесся ураган восхищенных воскликов. Такого люди раньше не видели.       Аомине сказал с улыбкой: — Я так и знал! Эти двое оставили самое главное на концовку.       Момои добавила: — Миодорин и Такао-кун — круты!       Я не могла не согласиться с ними. Нам продемонстрировали что-то невероятное. Это было больше похоже на волейбол, когда связующий вкладывает нападающему мяч в руки в момент, когда тот находится в прыжке. Но отдать пас, чтобы забросить мяч с такого расстояния в небольшую корзину — совсем другое дело!       Произошедшее взбодрило команду Мидоримы. За короткое время разница в счете сократилась до десяти очков. Шутоку выносили Ракузан в одну калитку. В этот момент случилась неслыханная вещь: Акаши намеренно забросил мяч в свое кольцо. На зал опустилась мертвая тишина.       Сейджуро подошел к своим сокомандникам и начал им что-то говорить. При этом виноватыми выглядели они! В нем же не было и капли сожаления по поводу содеянного. И эта встряска привела их в чувство. Ракузан ринулись в атаку. А немного погодя Акаши выкинул последний козырь — он перехватил пас от Такао, предназначавшийся Мидориме. После этого Шинтаро не набрал ни одного очка. Игроки Шутоку не сдались, но они уже не могли хоть что-то противопоставить Ракузану. Игра закончилась с разницей в шестнадцать очков.       В конце меня удивила одна вещь — я не увидела на лицах игроков Ракузан и тени радости. Запасные сидели на скамейке всё с такими же пустыми глазами, а основные игроки выглядели так, как будто закончили жутко трудную, но в то же время и очень скучную работу. У меня создалось впечатление, что они воспринимают игры как бремя, а не как возможность получить удовольствие и показать, на что ты способен. И это было очень странно. Ведь спорт должен приносить радость. Особенно спорт юношеский — непрофессиональный.       Когда команды уже готовились покидать площадку, Мидорима подошел к Акаши и протянул тому руку. Представляю себе, сколько мужества понадобилось Шинтаро собрать в себе для такого казалось бы простого жеста. И тем более было неприятно смотреть, как Сейджуро отказался пожать тому руку.       Почувствовав, как мои губы кривит гримаса отвращения, я пробормотала по-русски: — Сука, бля. У Мидоримы стальные яйца, а Акаши мелкий, самовлюбленный пиздюк. — Что ты сказала? — переспросил Дайки.       Они с Момои смотрели на меня, и я видела, что ситуация с рукопожатием им тоже не понравилась.       Я отрицательно покачала головой, но Дайки настоял: — Я хочу знать.       Смягчая свои первоначальные слова, я сказала по-японски: — Мидорима-кун — настоящий мужчина, а Акаши-кун — самовлюбленный ребенок.       Аомине нахмурился: — Не называй кого-то настоящим мужиком при своем парне… Но в каком-то смысле ты права. Мидорима изменился в отличие от Акаши. Проигрыш требует мужества, и Мидорима смог принять его с достоинством. Побеждать тоже нужно уметь достойно. Этому Акаши так и не научился.       Никогда не думала, что мой недалёкий парень сможет выдать такую глубокомысленную тираду. Подозреваю, говорил он из личного опыта.       Момои добавила грустно: — Но ведь так не должно быть. Вы же были товарищами в средней школе. Не обязательно, чтобы все доходило до такого.       Дайки вздохнул: — Знаю. Сам еще недавно был таким, как Акаши.       Между двумя играми был небольшой перерыв, и мы снова направились в буфет, чтобы перекусить. Аомине и Момои взяли полноценные обеды, я довольствовалась булочкой с чаем. За едой они обсуждали предстоящую игру между Кайджо и Сейрин. Я же витала в облаках, вспоминая свою недолгую спортивную карьеру. Почему-то мне стало грустно. Увиденная ранее игра Шутоку заставила меня задуматься, не слишком ли я легко отказалась от волейбола. Но чем дольше я размышляла, тем больше понимала, что профессиональному спорту больше нет места в моей жизни. — Мари, Мари…       Кажется, Дайки уже не в первый раз звал меня по имени. Я очнулась только тогда, когда он легко потряс меня за плечо. Мы сидели вдвоем, Сацуки куда-то исчезла. — Что с тобой? Не делай такое лицо. Мне начинает казаться, что ты очень далеко от меня.       Улыбнувшись, я погладила его по руке: — Прости. Задумалась немного. А где Сацуки-сан? — Пошла в туалет. Мы договорились встретиться в зале.       Мы с Аомине направились в зал. Команды как раз вышли для построения. Глядя на них, я поняла, что атмосфера на площадке изменилась. Воздух буквально звенел от напряжения, но не было того тяжелого духа, который исходил от Ракузан. Сейрин и Кайджо очень хотели выиграть, но при этом они намеревались получить удовольствие от игры. И уж точно не хотели никого морально унижать.       Игра началась полным превосходством Кайджо. Кисе зарабатывал одно очко за другим, идеально копируя своих бывших товарищей по Тэйко. Момои и Аомине только и успевали обсуждать, чей прием он применил. По-видимому, раньше Рёта не мог копировать других игроков Поколения чудес, но сейчас превзошел этот барьер. Впрочем, его хватило на несколько минут.       После того, как Кисе перестал копировать бывших товарищей, игра пошла на равных. Они с Кагами выступали друг против друга с переменным успехом. В какой-то момент Тайга прошел Рёту и зрелищным броском заколотил мяч в корзину. Вскоре после этого Кайджо объявили замену Кисе.       Я услышала, как Аомине сказал: — Так я и думал…       Сацуки добавила грустно: — Ки-чан травмировал ногу в игре с Шого-куном. — Да.       Стало понятно, что Кисе не может играть в полную силу. Но он до последнего не хотел уходить с площадки, и только окрик капитана привел парня в чувство. А через некоторое время этот же Касамацу заблокировал бросок в корзину Куроко. Я видела, что даже Дайки удивился этому факту.       Тецую заменили. Вторая четверть закончилась с равным счетом. Аомине вызвался в перерыве сходить к автоматам за газировкой.       Сидя в толпе людей, обсуждающих игру, я поймала себя на том, что злюсь. Хотя это была даже не злость, а смесь горечи и сожаления. Наблюдая за тем, как бьются Кайджо и Сейрин, я снова вспомнила о волейболе. Я знаю этот драйв, когда ты толкаешь себя вперед на пределе возможностей ради команды. Я помню эту радость — играть против сильного соперника, всплеск адреналина, когда всё получается. — Мари-чан, ты снова грустишь?       Голос Момои вывел меня из транса. Откровенно говоря, я и забыла, что она сидит рядом. — Снова? — переспросила я. — После возвращения из России ты была очень грустной. Из-за этого Дай-чан страдал. Я думала, у меня сердце разорвется, когда смотрела на вас.       Я всегда считала ее задиристой, самовлюбленной девицей, которая любит выставлять свои прелести на показ. Но судя по всему, заблуждалась. Момои оказалась понимающей, легкой в общении и довольно доброй девушкой. — Сацуки-сан, знаешь, у меня было ошибочное мнение по поводу тебя, — сказала я с улыбкой.       Она улыбнулась в ответ: — Я знаю, что не нравилась тебе. И ты мне казалась высокомерной иностранкой, которая слишком гордится своей красотой и умом. И мне казалась странной твоя свободная манера общения, особенно с парнями. Но теперь я понимаю, что ты просто другая.       Из сказанного меня больше всего удивила фраза про красоту. Последнее же ее замечание, напротив, новостью не стало. Обстоятельства моего взросления и постоянное общение с Киром и его друзьями превратили меня в девушку, чувствующую себя в мужской компании, как рыба в воде. Правда, приходится с сожалением констатировать, что некоторые люди зачастую принимают мою манеру общения за флирт. И это мне не нравится. — Сацуки-сан, спасибо за твою откровенность. Но если речь идет о красоте, тебе ли говорить об этом с твоей женственной фигурой, красивыми волосами и очень милым лицом, — пожурила я ее с легкой улыбкой.       Зардевшись, девушка улыбнулась в ответ: — Ты меня смущаешь. Спасибо за комплимент. И, пожалуйста, не обращайся ко мне на сан.       Помолчав немного, Момои продолжила: — Я давно хотела тебе сказать — мы с Дай-чаном только друзья. Я не угрожаю вашим отношениям.       Было видно, что эта фраза далась ей нелегко. Я погладила девушку по плечу и сказала с улыбкой: — Знаю. Я понимаю, что вы очень близки и не хочу мешать вашей дружбе. Ведь у меня и самой есть такой друг.       Румянец снова залил лицо Момои. По-видимому, она вспомнила тот видеозвонок, когда видела Кира без футболки. — Точно, ты ж тоже его видела, — сказала я с хитрой улыбкой.       Девушка окончательно смутилась: — Прекрати, пожалуйста. Ты меня смущаешь.       Я стала серьезной: — Сацуки-чан, давно хотела спросить тебя. Ты стала менеджером баскетбольной команды еще в средней школе. Почему ты так смутилась при виде Кира? Наверняка много раз видела парней без футболок. Я знаю, что тот же Аомине любит ходить без футболки.       Она задумалась, а потом сказала серьезно: — Это разные вещи. И те, кто был со мной в Тэйко, и парни из Тоо видятся мне как товарищи или братья. Я же всё про них знаю. — Вот оно что, — протянула я, — а как же Тецуя-кун? — Тецу-кун? — на лице девушки появилось мечтательное выражение. — Он особенный. То, как он меняется во время игры, всегда завораживало меня.       Вот оно что, подумалось мне. Ну что ж, как говорит тетя Нина «На каждую рыбку своей едок».       В этот момент вернулся Дайки и плюхнулся между нами со словами: — Там настоящее побоище. Еле очередь выстоял. Тебе я, кстати, взял минеральную воду. Хватит апельсиновый сок пить, а то будет передозировка витамина С.       Забрав бутылку, я парировала его выпад: — Витамин С — водорастворимый витамин, он выводится с мочой. Чтобы от него была передозировка, мне нужно бочку сока выпить. Ты б знал это, если бы на химии учителя слушал, а не спал.       На лице Дайки появилось недоброе выражение — моя критика его задела. Но я спокойно потягивала свою воду. А вот Момои захихикала: — Дай-чан, а Мари-чан права. Скоро экзамены. Если завалишь их, тебя из команды выгонят.       Парень зыркнул на нее: — Сацуки, замолчи. Никто меня не выгонит.       В этот момент команды вышли на площадку. Началась вторая половина игры. В третьей четверти команды поочередно захватывали инициативу, но в основном впереди были сейриновцы. И четверть закончилась с девятиочковым преимуществом в их пользу. Куроко и Кисе продолжали греть скамейку запасных. Во время перерыва Дайки сказал: — Сейчас начнется самое интересное. Мы, наверняка, увидим на площадке Тецу. И Кисе не останется в стороне.       В этот момент я почувствовала, что хочу в туалет. — Мне нужно в туалет. Если буду долго, не теряйте. Вдруг там очередь. — Хорошо.       Внимание Аомине было полностью сосредоточено на площадке — он предвкушал концовку этой захватывающей игры.       После туалета я не пошла сразу же обратно в зал. Мне хотелось немного отдохнуть от этого спортивного праздника. Коридоры стремительно пустели — все жаждали увидеть развязку напряженнейшей игры между Сейрин и Кайджо.       А мне снова сделалось грустно. Я поняла, что еще не до конца отошла от эмоциональных потрясений последних недель. Наверно, пройдет ещё немало дней, прежде чем остатки этой грусти покинут мое сердце.       Надев наушники, я поставила на случайную песню. Голос Цоя запел: Песен еще ненаписанных, сколько? Скажи, кукушка, пропой. В городе мне жить или на выселках, Камнем лежать или гореть звездой? Звездой. Солнце мое — взгляни на меня, Моя ладонь превратилась в кулак, И если есть порох — дай огня. Вот так…       Музыка, как всегда, отразила то, что я чувствовала в тот момент. Я не заметила, как ноги принесли меня к холлу с напитками. Там было тихо, как в музее. Скамейки, услужливо поставленные для желающих отдохнуть, стояли пустыми. Негромко гудели холодильники.       Но кто-то там все же был. Погруженная в свои внутренние переживания, я не сразу заметила его. Да и сам парень стоял, закрыв глаза и прислонившись лбом к холодной поверхности автомата. Его волосы были в небольшом беспорядке после напряженной игры. А левая рука, обычно затейпированная, висела безжизненно вдоль тела. Впрочем, как и правая. Кто пойдет по следу одинокому? Сильные да смелые головы сложили в поле в бою. Мало кто остался в светлой памяти, В трезвом уме да с твердой рукой в строю, в строю. Солнце мое — взгляни на меня, Моя ладонь превратилась в кулак, И если есть порох — дай огня. Вот так…       Я замерла в отдалении. Мидорима как будто не слышал звука моих каблуков, разнесшегося громким цоканьем по холлу. Кажется, парень снова и снова переживал то, что недавно произошло на площадке. Я видела, как его руки сжались в кулаки. Во мне поднялись противоречивые чувства — никто не хочет, чтобы другие видели, как он страдает. Я уже практически развернулась, намереваясь оставить Мидориму в покое. Но потом вспомнила то, что творилось со мной недавно. Да, я жаждала, чтобы люди оставили меня в покое, но при этом где-то глубоко внутри отчаянно молила о помощи, цепляясь одной рукой за край пропасти.       Поэтому я сняла наушники и приблизилась нерешительным шагом, все еще не уверенная, что поступаю правильно. Звук цокающих каблуков снова отразился гулким эхом под сводами потолка. А парень даже не повернул головы.       Я нерешительно положила руку на его плечо чуть выше локтя. Мидорима едва заметно вздрогнул, и оторвав голову от холодного стекла, повернул ко мне лицо. В первую секунду мне показалось, что он не понимает, кто перед ним. Но потом в его глазах промелькнуло узнавание. Я сказала как можно мягче: — Мидорима-кун, мне так жаль.       Парень смотрел на меня без выражения, и я не могла понять, слышит он меня или нет. Я добавила: — Ты и твои товарищи очень храбро сражались. Вы сделали все, что было в ваших силах. Вы так отчаянно хотели выиграть и отдали себя полностью.       Он повернулся ко мне всем корпусом, поправил очки на переносице и сказал, положив ладонь туда, где находится сердце: — Тогда почему здесь сейчас так больно?       Его пальцы изо всех сил сжали ткань спортивной кофты, а я заметила, что глаза парня выглядят слегка покрасневшими. С жалостью я поняла, что совсем недавно Мидорима плакал.       Я сказала грустно: — Поражение — горькая пилюля. Чем дольше держишь ее во рту, тем хуже вкус. Поэтому нужно просто быстро проглотить это, понимая, что даже такая отвратительная вещь способна быть полезной. Мидорима-кун, это еще не конец. В следующий раз ты будешь готов ко всему. Невозможно стать сильнее, не познав поражения.       Мидорима выслушал мой монолог, и на его лице не дрогнул ни один мускул. Я не знала, разозлила его или наоборот подбодрила. Но, по крайней мере, он перестал судорожно сжимать кулаки. А потом парень сказал: — Омаэса идзен ёри генкисоудаё.       Ох уж это японское «генки». Это могло означать, что я выглядела более здоровой, чем раньше или более энергичной. В любом случае от него не ускользнули перемены, произошедшие во мне. Наблюдательный человек все-таки этот Мидорима Шинтаро.       Я улыбнулась: — Думаю, мне нужно поблагодарить за это и тебя, Мидорима-кун. — Понятия не имею, о чем ты говоришь.       Я, конечно, могла бы поспорить с ним. Ведь именно он заставил Аомине перестать закрывать глаза на то, что творится со мной. Но решила промолчать. Мне стало понятно еще в прошлый раз, что этот человек помогает, не ожидая благодарности.       Парень протянул руку и взял банку с напитком, стоящую на автомате. Видимо, он купил ее ранее. Мое внимание привлекла этикетка с непонятным названием. Я спросила: — А что ты пьешь? — Шируко.       Я подняла брови в недоумении, и Мидорима добавил: — Суп из фасоли адзуки.       Мои брови поползли еще выше. Пить охлаждённый фасолевый суп из банки как напиток? Только японцы могли до такого додуматься.       Внутренний бесенок заставил меня протянуть руку и сказать: — Можно мне попробовать? — Я уже пил из нее. — Ну и что? — спросила я насмешливо.       Его глаза удивленно расширились, но парень не нашелся, что сказать — просто протянул мне банку. Я сделала пару глотков, глядя Мидориме прямо в глаза, и понимая, что провоцирую его — ведь по японским понятиям это был так называемый «непрямой поцелуй». По моим же меркам это было детское баловство — я тысячу раз пила из одной бутылки с Киром.       На щеках Мидоримы появился легкий румянец. А вот я поморщилась — у напитка оказался на редкость гадкий вкус, и мне хватило пары глотков, чтобы понять это.       Я сказала недовольно: — Ну и гадость.       Парень забрал у меня напиток и допил большим глотком. А затем, выкинув банку в специальный контейнер, сказал серьезно: — Каждому свое. И позволь мне дать совет на будущее: не пей и не ешь после парней. Тем более в присутствии Аомине. Его это разозлит.       Тон Мидоримы был таким серьезным, как будто он рекомендовал, в какие ценные бумаги миллион долларов вложить. Я прыснула, а затем и вовсе звонко рассмеялась.       Мой собеседник нахмурился, и я поспешила сказать: — Мидорима-кун, не обижайся. Ты такой хороший. Я никогда не встречала таких людей.       На лице баскетболиста появилось такое выражение, как будто он хочет сказать мне что-то резкое. Но затем парень расслабился и сказал просто: — Ты такая странная. Я совсем не понимаю, как вести себя с тобой.       Я сказала в ответ: — Прости. Когда я увидела тебя, ты выглядел таким расстроенным. И я практически ушла, не желая портить твой момент скорби и сожаления. Нужно было, наверно, позволить тебе и дальше жалеть себя, переживая поражение снова и снова.       Он сказал удивленно: — И правда. Я забыл на мгновение о проигрыше.       На лице Мидоримы снова появилось тоскливое выражение. Я спросила серьезно: — Хочешь обняться? — Что? — ответил ошарашенно вопросом на вопрос он. — Ну знаешь, объятие. Такая форма физической близости, универсальная во всех человеческих сообществах.       На его лице появилось раздражённое выражение: — Я знаю, что это такое. Просто не могу поверить, что ты предлагаешь такое.       Я подмигнула ему и сказала с улыбкой: — Как говорит моя тетя: нет такой печали, которую не может прогнать крепкое объятие. — Ладно. Давай.       Откровенно говоря, я не думала, что Мидорима согласится. Хотя это не был бы первый раз, и даже не второй. Я просто хотела подразнить его немного, вынуждая отвлечься от грустных мыслей. Но, похоже, парень раскусил мой блеф. И отступать было некуда. Поэтому я решительно шагнула к нему и обхватила руками.       Выглядело это, наверно, странно. Да и чувствовалось тоже. Мидорима тихо пробормотал: — Если делаешь что-то, делай нормально.       А потом высвободил руки и обнял меня за плечи в ответ. Вот теперь это выглядело настоящим объятием, а нет так, как будто я фонарный столб обнимаю. — Мидорима-кун, ты будешь в порядке? — пробормотала я с закрытыми глазами. — Зови по имени, как раньше, — так же негромко ответил он. — Шинтаро-кун, ты будешь в порядке? — переспросила я. — Конечно, — ответил он. — Это же я.       Хмыкнув, я сказала: — Хорошо. Кстати, ты вкусно пахнешь.       Он резко отодвинулся от меня, разрывая наше объятие: — Что?       Я сказала с невинным лицом: — А что здесь такого? Давно хотела спросить, каким парфюмом ты пользуешься?       Лицо парня залила густая краска стыда. Он вынужден был отвернуться к автомату с напитками и сделать вид, что выбирает. Оплатив покупку, он вытащил банку из поддона, а потом прижал к щеке — сначала к одной, затем к другой. Немного охладившись, парень, наконец, повернулся ко мне и сказал сурово: — Знаешь что, Мари-сан, не знай я тебя, подумал бы, что ты со мной флиртуешь. Но судя по всему, ты такая сама по себе. Будь осторожна. Люди могут неверно понять.       Я улыбнулась: — Ага. Хочешь, расскажу небольшой секрет? С Аомине я вообще не флиртовала. Наши отношения завязались после того, как я его оскорбила. Так что, Шинтаро-кун, как только я начну тебя оскорблять, будь настороже. Вдруг я на тебя глаз положила. — До чего же ты странная. А как Аомине отреагировал на оскорбление? Характер-то у него дикий. — Поцеловал меня без спросу. Я за это ударила его кулаком в лицо. Потом я чуть не утонула в море, а Дайки меня спас. После этого мы начали встречаться, а через пару лет поженимся и будем любить друг друга до самой смерти. — А?       Нужно было видеть лицо Мидоримы. Этот суровый, вечно сердитый парень был просто ошарашен. — Чистая правда, — сказала я и громко рассмеялась.       В этот момент раздался голос: — А у вас тут весело.       К нам приблизился парень в такой же, как у Шинтаро форме. Я вспомнила, что видела его летом. Но вот имя его, какое-то старинное и жутко длинное, вылетело из моей головы.       И хотя на лице его играла улыбка, но глаза были такими же красными, как и у товарища по команде. Похоже, даже этому улыбчивому парню поражение далось нелегко. — Такао, чего тебе? — спросил Мидорима недовольно. — Не хочешь посмотреть развязку, Шин-чан? Там самое интересное начинается. Кстати, давно не виделись.       Его последние слова предназначались мне. Я удивилась, что он меня помнит. — Привет, — сказала я, — извини, не помню твоего имени. — Ах да, ты же всех по именам зовешь. Я — Такао Казунари. — Точно. Казунари-кун. Теперь я не забуду. Кстати, ты хорошо играл. Тебе, наверно, нелегко пришлось в первых двух четвертях. Сейджуро-кун — человек непростой. Впрочем, как и игрок.       Он удивился: — Ты знакома с Акаши?       Мидорима его оборвал: — Такао, не задавай лишних вопросов. На вот, выпей лучше это.       Он сунул в руки Такао банку с напитком. — Шин-чан, но я не люблю яблочный сок. — Пей, что дают.       Я прервала их перепалку: — Ну ладно, мне нужно возвращаться, а то Дайки-кун отправит на мои поиски полицию. — Мы тоже пойдем, — сказал Мидорима.       Втроем мы пошли в сторону трибун, но вскоре наши пути разошлись. Они, как члены команды-участницы соревнований могли смотреть игру, стоя за бортиком площадки. Мне же нужно было подняться на трибуну.       Мы попрощались, и парни свернули в подтрибунное помещение. В этот момент пришло сообщение от отца с вопросом, во сколько я буду дома. Так как мне пришлось остановиться, чтобы ответить, я смогла услышать разговор удаляющихся Мидоримы и Такао. Их голоса отражались от низкого потолка гулкого коридора, и слышно было совсем даже неплохо. — Занятная девушка. Шин-чан, ты обнимался с ней и пил из одной банки, — сказал Такао ехидно. — Замолчи, Такао. И как долго ты там простоял? — Все время. Не хотел тебя тревожить, пока ты плачешь. А вот та девушка не из стеснительных. И ее история про Аомине. Это же умора. — Я не плакал. И не смей никому рассказывать о том, что видел и слышал. — Я-то не расскажу. Но, похоже, вас видел не я один. — Что?       Больше я ничего не слышала — они покинули пределы зоны слышимости. Конечно, мне было интересно, кто ж еще видел нас. Но откровенно говоря, меня это мало волновало. Я не сделала ничего плохого. Даже если это дойдет до Дайки, я спокойно ему всё объясню. Наши отношения уже давно прошли этап романтической сёдзё чепухи из разряда: смотри только на меня, улыбайся только мне, не делай такое лицо при других. Про такое приятно читать, но не испытывать в реальной жизни. Потому что это признак нездоровых отношений. Если любишь по-настоящему, не стоит требовать от партнера безоговорочного и полного внимания каждую минуту жизни.       Я не могу представить себе реальность, где больше никогда не смогу обнять своего лучшего друга. Так и вижу, какое лицо сделается у Кира, если при следующей встрече скажу ему: не трогай меня, моему парню это не нравится. Друган же прибьет меня за то, что я превратилась в неадекватную влюбленную идиотку.       А Аомине вряд ли понравится, если я начну требовать не рассказывать Сацуки всё подряд. Или выкинуть свои журналы с грудастыми моделями. А я точно знаю, что он не отказался от этого своего guilty pleasure. Но меня это мало волнует — ведь любит Дайки меня.       Зал встретил меня нестройным шумом громких голосов. С трибун неслось: — Кайджо! Кайджо!       Я заметила, что Кисе и Куроко снова на площадке. До конца игры оставалось около двух минут. Сейрин вели семь очков, но судя про происходящему этот отрыв должен был продержаться недолго. Я села на свое место. Аомине окинул меня вопросительным взглядом и сказал: — Ты долго.       Я улыбнулась ему: — Мне нужно было немного проветриться. Как тут дела идут? — Пока не ясно. Кисе снова на площадке и Сейрин стремительно теряют очки. Не знаю, смогут ли Тецу и идиот Кагами что-нибудь сделать.       Происходящее на площадке говорило не в пользу Сейрин. Несмотря на отчаянное сопротивление противников, Кисе продолжал добывать очки, и за сорок секунд до конца игры команда Кайджо вырвалась вперед на одно очко.       После тайм-аута команды снова вышли на поле. Глядя на Сейрин, Момои сказала удивленно: — Вот это настрой. Кажется, они нашли решение?       Было понятно, что они попытаются остановить Рёту. Сразу же после свистка, команда Сейрин провела быструю атаку, и Кагами забросил мяч в корзину. Оставалось меньше тридцати секунд. Кайджо пошли в атаку. Куроко персонально опекал Кисе. Я видела, что этот факт удивил Аомине и Момои. Время стремительно убегало. Кисе обошел Куроко, заставил Кагами упасть назад и ринулся к корзине. Там он оказался в окружении троих игроков противника, поэтому отдал пас, и Касамацу забросил мяч. Оставалось четыре секунды, и казалось, что Сейрин проиграли. Но в тот момент, когда мяч коснулся земли, Киеши подхватил его и бросил Кагами, который уже вовсю бежал к корзине соперника. Кисе оказался там в одно время с Тайгой, помешав ему сделать данк. Поэтому у того не оставалось иного выбора, как изо всех сил кинуть мяч в щит, чтобы тот отскочил назад прямо в руки набежавшему Куроко. И тот сделал бросок с сиреной. Сейрин выиграли с разницей в одно очко!       После первых моментов радости с одной стороны, и горя с другой, я увидела, как Рёта с улыбкой приблизился к Кагами и Куроко, поздравляя их с победой. Было очевидно, что те двое не потешаются над проигравшим. Скорее они подбадривали его. Я не почувствовала и капли враждебности ни от одного из парней. Вспомнились слова Аомине, что и выигрывать, и проигрывать нужно уметь с достоинством. Тецуя, Тайга и Рёта справились с этой задачей на отлично. Поразительный контраст с тем, что я видела в предыдущей игре.       Но всё-таки, как бы Кисе-кун не храбрился, в конечном итоге ему понадобилась помощь товарищей, чтобы покинуть площадку. И под полотенцем, накинутом на голову, он явно плакал.       Дайки поднялся с места: — Мари, Сацуки, идемте.       Он был до странности задумчив. Подозреваю, что мысли Аомине были заняты завтрашним финалом. Пока мы ехали в поезде, Дайки молчал. Я не мешала ему, давая возможность подумать о своём. По-видимому, финальная игра Зимнего кубка станет вехой для всех членов Поколения чудес — она должна послужить своеобразным завершением определенного отрезка их жизней. После этого они вздохнут свободно, и каждый пойдёт своей дорогой, перестав цепляться за общее прошлое. Наконец, выяснится, кто из них самый сильный. И претендентов на этот титул осталось двое — Акаши и Куроко. Чья философия в итоге победит? Никто не берется предсказать исход.       Думаю, именно эти мысли занимали разум моего парня по дороге домой. Мы распрощались с ним перед моей станцией, договорившись встретиться перед завтрашними играми. Аомине поехал дальше, а я направилась домой.       Войдя в холл своего дома, я толкнула дверь, ведущую на лестницу. Никогда не понимала людей, которые ездят на второй этаж на лифте. А они, наверно, не понимают меня — за все время проживания в этом доме я не встретила на лестнице ни одного человека.       Преодолев первый пролет, я повернула и резко остановилась — на площадке второго этажа стоял Акаши Сейджуро. Одет парень был в свое жутко дорогое серое пальто и темные брюки.       Я не знала, что ему было нужно, но по моему позвоночнику пробежал холодок страха, и я автоматически начала оценивать пути к отступлению, радуясь, что между нами целый лестничный пролет. Первой моей мыслью было вернуться в холл и позвонить отцу, чтобы он спустился за мной.       А потом рассказать ему всё и попросить сделать так, чтобы этот парень больше никогда не тревожил меня.       В этот момент в моих наушниках заиграла песня «Lost» корейской исполнительницы Yoon Mirae. Как всегда при прослушивании этой песни мне стало немного грустно. В этом темном мире Тяжелыми шагами Бреду в одиночестве. Куда же мне податься? В этой непроглядной тьме, Которая всё ближе, И нет конца бесконечной боли. Мой путь потерян. Я открываю глаза, чтобы снова найти тебя, Но жизнь моя потеряна. Я в ловушке болезненных воспоминаний. Люди говорят, что от меня исходит только холод. Я — как лёд…       Мелодия и слова этой печальной, но очень красивой песни заполнили мою душу, и казалось, что поется в ней о человеке, стоящем наверху.       Когда-то он потерял свой путь, и теперь с остервенением держится за свое одиночество. Акаши падает в бездну мнимого превосходства, гонясь за бесплотным призраком вечной победы. При этом он ломает всё и всех на своем пути — соперников на площадке, бывших друзей и даже товарищей по команде. В конечном итоге Сейджуро окончательно потеряет себя и станет бездушной машиной, основная цель которой — уничтожать всё на своем пути, дабы победить. Вот только это путь в никуда. Этот парень живет в стеклянном замке, потому что нет в этой жизни таких вещей или людей, которые ни разу не проиграли. Империи, идеологии, армии, религии, правители, пророки — все они, так или иначе, терпели поражение. И придет момент, когда замок Акаши разлетится на множество осколков, оставив после себя опустошение и упадок.       Время как будто остановилось. Уже и песня закончилась, а мы всё стояли и молча смотрели друг на друга. Он сверху вниз, я наоборот. Каждый из нас ждал, что предпримет другой.       Я поняла, что мне придется сойтись с Акаши лицом к лицу и дать понять, что он не может затягивать нас с Дайки на орбиту своей разрушительной личности. Поэтому сняла наушники, спрятала плеер в карман пальто и начала подниматься по лестнице.       Парень стоял на самом краю площадки — строго посередине, поэтому мне пришлось остановиться на несколько ступеней ниже. Уверена, он нарочно выбрал такую позицию, ведь поднимись я до конца, была бы выше него на добрых сантиметров пять, а этот человек просто не выносит, когда кто-то смотрит на него свысока. — Зачем ты пришел? — нарушила я молчание. — Теперь мы часто будем видеться, Мария, — сказал парень, видимо намекая на сотрудничество наших отцов. — Нет, не будем, — сказала я твердо, — мне нечего тебе сказать. Прошу, не приходи больше.       Я поднялась на пару ступенек, намереваясь обойти его с боку, но он сделал шаг в ту же сторону, отрезая мне путь. — Я видел вас, — сказал Акаши невпопад. — Кого? — я не поняла, что он имеет в виду. — Тебя и Шинтаро, — в его устах это прозвучало как обвинение.       Я вопросительно подняла брови, недоумевая, как так получилось. Парень объяснил: — Собрание моей команды затянулось. Когда мы освободились, была уже вторая половина следующей игры. Я видел, как вы обнимались рядом с автоматами с напитками. — И что? Что в этом такого? — мой голос прозвучал резко.       Он холодно смотрел сверху вниз и, похоже, не собирался уступать. — Думаю, Дайки это не понравится. — Аомине не имеет к этому никого отношения, — возразила спокойно я, — к тому же мы с Мидоримой не сделали ничего предосудительного. Знаю, в вашей культуре так не принято, но у моего народа объятия между друзьями — вещь вполне обыденная. — Шинтаро тебе не друг, Мария.       Меня начинал раздражать этот разговор, и мне очень не нравилось, что Акаши зовет меня моим полным русским именем. Была в этом какая-то интимность. Я сказала нетерпеливо: — Позволь мне самой решать, кто мой друг. И тем более я не хочу слышать подобное от того, кто отказался пожать руку человека, с которым играл в одной команде три года. — Чтобы побеждать, нужно стать безжалостным. Мне нечего сказать проигравшему и незачем жать его руку.       Слова Акаши высвободили гнев по отношению к нему, который копился во мне с того самого фестивального дня в сентябре. Я резко преодолела пару ступеней, разделявших нас, и буквально толкнула парня своим корпусом. От неожиданности Сейджуро отступил назад, а я продолжала теснить его пока мы не оказались у стены.       Я взорвалась: — Что с тобой не так? Ты ведешь себя, как избалованный, самовлюбленный ребенок, которому всё разрешали, и он превратился в чудовище. О каких победах ты постоянно твердишь? Невозможно побеждать во всем. Каждый день мы проигрываем по крупному или в мелочах. Кто-то может в метро наступить тебе на ногу и даже не извиниться. И это тоже проигрыш. Мы с тобой прямо сейчас проигрываем, ежесекундно приближаясь к смерти. И этот проигрыш неизбежен для всех нас. Нет таких людей, которые хотя бы раз не испытали горечь и разочарование поражения. Всегда есть кто-то умнее, красивее, богаче, успешнее, талантливее. И это нормально. Это закон жизни. А ты живешь в каком-то выдуманном мире. Приди, наконец, в себя. Или ты думаешь, что друзья и близкие перестанут любить тебя, если ты покажешь свою слабую сторону. Открою тебе секрет: обычно любят не за какие-то великие достоинства, а просто потому, что ты есть. Сейджуро-кун, и они будут продолжать любить тебя любым… — Они. Но не ты?       Я осеклась, осознав, что нависаю над Акаши, сжимая руками воротник его пальто, и в запале давным-давно перешла на русский. И тем страннее прозвучала его реплика, как будто парень понял все, что я сказала. Я отпустила его пальто и отступила на шаг. — Ты понял, что я сказала? — спросила я по-русски. — Я выучил русский. Я хорошо понимаю, а через месяц смогу свободно говорить, — ответил он по-японски.       От удивления я приоткрыла рот. Кто способен за два месяца выучить русский — один из сложнейших языков мира? И зачем Акаши это нужно?       Он сделал шаг вперед, а потом еще один. Мы поменялись ролями — теперь парень наступал, а я пятилась назад. Мое отступление было остановлено лестницей. Я спиной чувствовала пропасть, и понимала, что мои каблуки балансируют на краю. Но не могла повернуться и посмотреть — странные глаза Акаши не отпускали меня. Мне пришлось уцепиться за его плечи, чтобы не упасть. — Ответь на мой вопрос, — приказал парень.       Вопрос? Я не сразу поняла, что ему нужно, а когда поняла, не поверила. Он спросил, не я ли. Не я ли что, собственно говоря? Меня озарила мысль, и я спросила нерешительно: — Сейджуро-кун, может ли так быть, что я тебе нравлюсь?       Он ответил холодно: — Я не понимаю значение этого слова «нравиться». Необходимо ли испытывать эту эмоцию, чтобы хотеть какую-то вещь или человека?       Мне стало так противно, как не было никогда в жизни. Его мировоззрение оказалось более отвратительным, чем я думала. Осознавая, что сейчас упаду с лестницы, я отпустила руки со словами: — Я лучше шею себе сломаю. Вот тебе мой ответ.       Но падения не последовало. Парень перехватил меня за талию, причем, как я с удивлением заметила, буквально в тот же момент, когда я убрала руки. Как будто предвидел мои действия. На его лице застыла жутковатая улыбка. Он сказал: — Я побеждаю во всем, и все, что я говорю и делаю — правильно.       Покачав головой, я сказала устало: — Но не в этом случае.       Мне показалось на мгновение, что он сам сейчас столкнет меня с лестницы. Но вместо этого он сделал шаг назад, увлекая меня за собой, и еще один. А потом толкнул меня к стене. Наступил момент, когда ему нужно было сдаться и уйти, но Акаши никак не мог оставить последнее слово за мной.       Он положил руки мне на плечи и слегка надавил со словами: — Твоя голова слишком высоко.       Его чёртовы разноцветные глаза завораживали, и я сама не заметила, как начала сползать спиной по стене, пока мои глаза не оказались ниже его глаз. Только тогда он перестал давить мне на плечи. Стоять на полусогнутых ногах, обутых в обувь на высоком каблуке, было жутко неудобно, но я ничего не могла с собой поделать. Мои глаза наполнили нежданные слезы. Не обращая на это внимание, парень сказал холодно: — Рано или поздно ты сдашься.       Я была на грани истерики. Внутри меня всё сжалось от неприятного чувства. Ноги тряслись, а руки дрожали. Мне хотелось умолять Акаши оставить меня в покое.       Но в этот момент внутри меня как будто что-то переключилось. Страх, неуверенность, ужас пропали разом. Остались только безграничное спокойствие и желание бороться. Слезы высохли. Я почувствовала, как мои щеки обдувает жаркий ветер далеких степей, обагренных кровью моих предков. Они встали стройными рядами за моей спиной, и я услышала громкий хор их голосов, призывающих меня сражаться.       Я резко распрямилась. Мой визави понял, что соотношение сил поменялось, и сделал шаг назад.       Я почувствовала, как мои губы кривит хищная улыбка и сказала негромко по-русски: — Я не понимаю твоего упорства. Пусть я — красива, умна, одаренна и из богатой семьи. Но таких тысячи. Ты мог бы выбрать любую из них. Позволь спросить: а ты когда-нибудь задумывался о наших с Аомине отношениях? Это тебе не какая-нибудь невинная романтическая сёдзё ерунда. Думаешь, мы только за руки держимся? Наверняка ты замечал мужскую силу, исходящую от Дайки. Представляешь, какие вещи он вытворяет со мной в постели? Не далее как вчера вечером и всё сегодняшнее утро мы занимались любовью. Будешь продолжать преследовать девушку, которая спит с твоим бывшим товарищем по команде? Неужели Акаши Сейджуро согласится на порченный товар?       Лицо Акаши… Нужно было видеть, как оно изменилось. Недоумение, осознание, отвращение, ненависть, всепожирающая ревность и черная зависть. Худшая гамма возможных человеческих чувств пробежала передо мной. Парень не знал, что сказать.       Меня ужасно удивило, что такая простая вещь не приходила никогда Акаши в голову. Ведь он постоянно говорит, что видит будущее. А я всегда думала, что наши отношения с Аомине довольно очевидны и понятны любому, кто видит нас вместе. Даже чёртов Имаёши-сэмпай догадался сразу же. И тем более удивительна слепота этого странного ребенка. Похоже, в конечном итоге Сейджуро видит только то, что хочет видеть.       Я видела, что сказанное мной смутило, поразило и обескуражило парня. Мне нужно было закрепить успех, поэтому я продолжила всё также по-русски: — Слушай сюда, чертов психопат. Думаешь, ты такой страшный? Ты хотя бы понимаешь, из какой я семьи? Мои предки участвовали во всех вооруженных конфликтах, в которые была вовлечена моя страна за последние пятьсот лет. Убивать было их работой. И кровь этих людей течет в моих венах. Здесь не ты — монстр, а я. Если не хочешь, чтобы в один прекрасный день тебе свернули шею, прекрати вмешиваться в нашу с Дайки жизнь.       Его глаза недобро сузились: — Угрожаешь мне?       Я парировала холодно: — Предупреждаю. И советую тебе принять мои слова всерьез. — Думаешь, я испугаюсь? Думаешь, я не знаю о темном прошлом твоего отца? Думаешь, я не знаю какая ты. Между нами гораздо больше общего, чем ты думаешь.       Я хмыкнула: — Если знаешь и если ты не совсем дурак, то должен понять, что не стоит иметь нас в качестве врагов.       На лице Акаши появилось странное выражение. Наконец, он сказал: — На сегодня я заканчиваю наш разговор. Но напоследок скажу: похоже, Дайки не знает, какая ты на самом деле. Думаю, он был бы неприятно удивлен.       Со вздохом я покачала головой и снова перешла на японский: — Сейджуро-кун, ты совсем не знаешь, что такое любовь. Мне даже жаль тебя.       Не удостоив меня ответом, парень начал спускаться по лестнице, и вскоре звук его шагов затих.       Силы покинули меня — боевой настрой полностью испарился. Я пыталась осмыслить произошедшее, и не могла. В моей голове крутились фразы, сказанные холодным голосом Акаши. «Хотеть вещи и людей». «Мы похожи». «Это не конец». Я понимала, что это не пустые угрозы, но не могла придумать, что делать дальше. Ситуация вышла за рамки спортивного соперничества и запахло настоящей одержимостью. Оставалось только надеяться, что мои слова о наших отношениях с Аомине отрезвили Акаши.       Также я была недовольна и собой. Я угрожала этому парню убийством. И это тоже были не пустые слова. В тот момент я серьезно думала попросить отца нанять кого-нибудь для устранения Сейджуро. А ведь он такой же ребенок, как и я. Пусть у него не в порядке с головой, пусть он давно вышел за все границы самовлюбленного нарцисса, но это не дает мне права желать его смерти.       Дрожащей рукой я вытащила из сумки телефон и нажала на набор номера. Аомине ответил сразу: — Мари? — Ты уже дома? Добрался? — Нет, только подхожу. А ты? — Я в холле. Сейчас буду подниматься. — Мари, у тебя странный голос. Что-то случилось?       Голос Дайки звучал спокойно, но в нем пробивались обеспокоенные нотки. Я очень хотела ему рассказать всё, но боялась последствий. Поэтому сказала только: — Прости. Знаю, что мы только что виделись, но мне почему-то стало грустно и захотелось услышать твой голос. Боюсь, я не до конца пришла в себя и иногда со мной будет такое. — Мне приехать? — спросил парень обеспокоенно. — Нет, не нужно. Ты и так устал.       Потом Аомине замолчал, и я подумала, что связь оборвалась. Но он сказал вдруг: — Слушай Мари. Я тут хотел сказать, но не смог лицом к лицу… Вчера, когда ты заснула, я еще целый час не мог уснуть. Как последний идиот, лежал и слушал, как ты дышишь во сне. Сердце никак не хотело успокаиваться… Черт! Как же сложно. Такие позорные вещи говорю.       За моей спиной как будто крылья выросли. Представляю себе, сколько мужества понадобилось Аомине, чтобы выложить такое.       Я сказала: — Дайки, я так люблю тебя. Ты не представляешь, как твои слова помогли мне сейчас. — Да? Значит, не зря позорился. Завтра увидимся. — Хорошо.       Разговор с ним подбодрил и успокоил меня. Я решила забыть о тревогах до окончания финала. И хотя ко мне эта игра не имела никакого отношения, почему-то было предчувствие, что после нее все изменится.       На следующий день прилично похолодало. По дороге к метро я наблюдала за облачками пара, создаваемыми моим дыханием, и радовалась, что надела теплую куртку и ботинки. Мы договорились с Аомине встретиться на станции метро у места проведения соревнований. По привычке я приехала раньше на пятнадцать минут и, выйдя из поезда, сразу же наткнулась на Имаёши. Он был в компании с другим сэмпаем — высоким парнем с торчащими в разные стороны волосами.       Я вознамерилась по-тихому слинять в другой конец станции, но Имаеши уже заметил меня. — Мари-чан!       Я обратила внимание, что сэмпай постригся и стал выглядеть на порядок лучше. Не таким противным что ли. Поняв, что мне не скрыться, я вежливо поздоровалась с ними. Оказалось, что вся команда Тоо должна была смотреть игру вместе. Мысленно костеря Аомине за то, что не предупредил меня, я придумывала тему для светской беседы. — Сэмпаи, вы сейчас готовитесь к выпускным экзаменам?       Имаёши кивнул: — Да. Мы занимаемся по двенадцать-четырнадцать часов в день. Еле выкроили время посмотреть финалы. — Понятно. А по математике какие темы проходите? Производную, интегралы, системы уравнений и неравенств уже прошли?       Сэмпай удивлённо поднял брови: — Зачем тебе знать? Ты только на первом году, вам еще далеко до этих тем. — Просто интересно. В российской школе я уже прошла их, я занимаюсь там по программе последнего года обучения.       Имаёши хитро улыбнулся: — Ты учишься на две школы? Понятно. Скучно тебе, наверно, в первом классе?       Я усмехнулась: — Я бы так не сказала. История Японии и японский язык мне не дают скучать. Хорошо, что программу таких предметов, как химия, биология, физика и всемирная история я уже прошла в российской школе.       Товарищ Имаёши, который до этого молчал, вдруг подал голос: — Ты точно встречаешься с Аомине? Мы одного и того же человека имеем в виду? Вы же в одном классе — ты должна знать его оценки.       Я рот приоткрыла от удивления и негодования. Конечно, Дайки не самый умный парень на свете, но вот так в лоб указывать на это. К тому же в нашей паре хватит и одного умного человека.       Имаёши сказал примиряюще: — Суса, зачем ты так. У Аомине есть свои достоинства. К сожалению, успеваемость и дисциплина к ним не относятся.       В этот момент стали подтягиваться другие члены клуба. Уже и тренер приехал. Наконец, с очередного поезда сошли Момои и Аомине. Увидев мое кислое лицо, последний сказал негромко: — Прости. Так получилось в последний момент. Я не мог отказаться. Это же моя команда.       Мне оставалось только согласно кивнуть.       Поверхность встретила нас лучами заходящего солнца и пронизывающим холодом.       Имаёши поморщился: — Ну и холодрыга.       А потом добавил, обращаясь к Дайки: — Аомине, не думал я, что ты будешь смотреть финалы с нами. Точно снег пойдет.       Дайки недовольно проворчал: — Замолчи. И вообще, ты разве не должен сейчас заниматься.       Меня удивила невежливая манера, в которой он общался с сэмпаем. Но того, похоже, это абсолютно не смущало. Имаёши только цыкнул на Аомине, а его товарищ Суса добавил: — Он в сто раз умнее тебя.       Я недовольно сжала губы. И дался же этому Сусе ум Дайки!       Первой была игра за третье место между Шутоку и Кайджо. Как и ожидалось, Кисе не играл из-за травмы. Игра закончилась победой команды Мидоримы со счетом 96-54.       В большом перерыве на поле для разминки вышли команды Ракузан и Сейрин. При виде Акаши мне стало не по себе. Вчерашняя встреча отозвалась тошнотой в животе. Сейджуро выглядел как всегда устрашающе уверенным в своих силах. Я мысленно пожелала Сейрин победы.       Начался финал. Первая же атака Кагами привела к тому, что он вошел в так называемую зону. Аомине как-то объяснял мне, что это такое. Его слова напомнили мне книгу американского психолога Михая Чиксентмихайи «Поток: Психология оптимального переживания». Он называл потоком психическое состояние, в котором человек полностью включён в то, чем занимается, что характеризуется деятельным сосредоточением, полным вовлечением в процесс деятельности. Другой американский психолог Абрахам Маслоу называл потоковые состояния пиковыми переживаниями.       По словам Аомине только самые сильные игроки могут войти в зону. И она требует большой самоотдачи. — Когда ты входишь в зону, это как выдернуть пробку из ванны, полной воды. Силы начинают быстро убывать, — сказал он, наблюдая за Кагами. — Это легко понять, — проворчал сидящий рядом Суса-сэмпай, — но он, похоже, думает, что я идиот.       Так получилось, что я оказалась сидящей между Дайки и этим противным старшеклассником. Мне захотелось пнуть его в ногу, но я сдержалась. А вот вредный Имаёши подлил масла в огонь: — Да нет, кажется, ты просто ему не нравишься, Суса.       И это не странно, подумала я. Нечего было Дайки тупым называть. А Аомине даже не обратил внимания на слова сэмпаев. Он выглядел серьезным как никогда — все его внимание было сосредоточено на площадке.       Вскоре Акаши применил к Кагами свой глаз императора. Выглядело это жутковато. Мне снова вспомнился вчерашний разговор, и мысль о наемных убийцах перестала казаться дикой. В случае крайней необходимости придется пустить в дело все средства, чтобы убрать этого монстра из своей жизни.       Усилием воли я отогнала эти черные мысли.       Вскоре Кагами вышел из зоны. Но, несмотря на это, сейриновцы смогли закончить первую четверть с равным счетом. Вот только невидимость Куроко перестала работать. После того, как Аомине научил его забрасывать мяч в корзину, Тецуя потерял свою ауру незаметности, превратившись в абсолютно заурядного игрока. Во второй четверти выяснилось, что у Ракузан есть свой призрачный игрок. Им оказался какой-то третьегодка. Куроко окончательно уселся на скамейку. Команда Сейрин не сдавалась, но разрыв все равно рос. К концу четверти он составлял практически двадцать очков.       Вторая половина игры началась для Сейрин довольно бодро — с трехочкового их капитана. Но затем он схлопотал сразу же два фола подряд, увеличив их количество до четырех. Хьюгу заменили, и казалось, что у Сейрин не осталось никаких надежд на победу. В этот момент на площадку вышел Куроко. Никто не думал, что мы снова увидим его в этой игре. Ведь, по сути, он стал бесполезным. Но оказалось, что этот неприметный, вежливый, спокойный парень не так прост. Выступив против своей ракузановской копии, Тецуя смог перенаправить свою невидимость.       Это воодушевило команду, и Кагами снова вошел в зону. Сейриновцы буквально возродились из пепла. Но к концу третьей четверти разрыв всё еще составлял двадцать очков. В этот момент на поле вернулся Хьюга. Его команде больше нечего было терять и некуда отступать — позади разверзлась пропасть.       Появление капитана Сейрин на поле сразу же внесло перелом в игру. Он забросил трехочковый и смог помешать сделать то же самое своему оппоненту. Вскоре разрыв сократился. Это внесло сумятицу в ряды Ракузан. В этот момент Акаши как-то изменился. Он стал еще сильнее, сосредоточеннее, быстрее. Судя по всему, он вошел в зону. Тренер Сейрин взяла тайм-аут.       Пока команд не было на площадке, Аомине объяснил, что за границей зоны есть еще одна зона. Но чтобы попасть в нее, нужно преодолеть что-то вроде ворот, которые охраняет какой-то страж. Самому ему ни разу не удалось пройти мимо этого стража. Но Кагами должен попытаться сделать это, чтобы превзойти Акаши.       С этого момента игра превратилась в противостояние Акаши и Кагами. Судя по всему, Сейджуро перестал надеяться на своих сокомандников. После нескольких попыток стало понятно, что Тайга не может его остановить. В этот миг на помощь ему пришел Куроко. Тот сумел остановить атаку Сейджуро. По залу пронесся вздох удивления. Но это было еще не всё — Кагами ринулся в атаку. Акаши попытался того остановить, но с помощью Куроко Тайга всадил мяч в корзину прямо поверх противника.       Дайки и Сацуки в буквальном смысле слова открыли рты от удивления.       Даже издалека я видела, что два подряд поражения смели и обескуражили Акаши. Император проиграл. Стеклянный замок дал трещину. И это было только вопросом времени, когда Сейджуро окончательно падёт.       Мне подумалось: жизнь — суровая штука, рано или поздно всех нас поимеет — никто не уйдет от нее невинным. Даже такие казалось бы несокрушимые личности, как Акаши Сейджуро.       С этого момента его игра превратилась в череду детских ошибок.       Я подумала: «Низвергнись, самопровозглашенный император! Узнай на себе, что такое — бездна отчаяния, затягивающая тебя в свои темные, холодные объятия».       Я и сама испытала подобное, когда стреляли в отца. И, может быть, где-то в глубине души, совсем чуть-чуть мне было даже жаль этого потерянного ребенка. Но он должен был испить горькую чашу до дна, дабы перестать мнить себя сверхчеловеком.       Тренер Ракузан взял тайм-аут. Я видела, как игроки высказывали своему капитану за совершенные ошибки. Тот сидел, опустив голову и казалось, что силы полностью покинули его. Но когда команды вышли на поле, игра приняла неожиданный поворот. Первый пас Акаши оказался верхом совершенства. Даже с трибуны я почувствовала, что аура вокруг него изменилась.       Я услышала, как Дайки пробормотал себе под нос: — Акаши вернулся к старому себе.       Видимо, мой парень увидел в бывшем товарище по команде то, что было понятно только людям, знавшим его раньше.       Началось стремительное отставание Сейрин. Чувствовалось, что у парней совсем не осталось сил. Казалось, они отдали всех себя, не оставив ничего про запас. Зал замер в тревожном ожидании. В этот момент с трибун раздался голос: — Куроко, держись! Не сдавайся!       Тецуя замер, глядя на трибуны. Судя по всему, он узнал этот голос. В этот же момент со своего места Аомине поднялся со словами: — Черт! Не могу на это смотреть.       А затем прокричал: — Эй, Тецу! Кагами! Вы обыграли нас! Если не победите Ракузан, я вас прибью.       Мое сердце наполнилось гордостью за Дайки. С любовью я подумала, что выбрала правильного человека.       А потом были еще подбадривающие выкрики. И я узнала голоса Кисе и Мидоримы. А дальше крики одобрения неслись со всех сторон.       Воспрявшие сейриновцы собрались в кружок и о чем-то посовещались. В первом же после паузы розыгрыше они действовали до странности слаженно, как будто читали мысли друг друга.       В этот момент Дайки сказал: — Так вот что это было…       А потом рассмеялся странным смехом.       На площадке творилось невероятное. Похоже, Кагами всё-таки удалось пройти стража и открыть заветные ворота.       Из глаз Дайки потекли слезы, и он сказал: — Так это был ты, Тецу.       Я не могла поверить своим глазам. Аомине плачет! Я не думала, что когда-нибудь увижу подобное. Но всё, что могла сделать, это сжать его руку в своей. Парень же вытер тыльной стороной ладони лицо, а потом сжал мою руку в ответ, как будто говоря, что все хорошо.       В это время сейриновцы провели удивительно красивую и быструю атаку. Дайки сказал: — Тц… По видимому, я не смогу выиграть… один.       Момои согласно кивнула: — Так и есть Дай-чан.       А потом Сейрин выиграли. И это была самая невероятная, захватывающая и красивая победа из когда-либо виденных мною.       Они абсолютно и полностью заслужили этого. Глядя, как они радуются на площадке, я испытала чувство какого-то искреннего счастья за этих одиннадцать парней и одну девушку. Думаю, их упорство, воля к победе, тяжелый труд и полнейшее отсутствие заносчивости покорили не только мое сердце.       Когда мы ехали в метро домой, Дайки был тих и задумчив. Потом мы сошли на моей станции — он вызвался проводить меня. На улице похолодало еще больше, и явно пахло снегом. Я куталась в куртку и грела руки в карманах. Но, похоже, холод совсем не беспокоил Аомине — он даже не застегнул куртку. Что скажешь, этот парень всегда был горяч.       Мы подошли к подъезду. — Хочешь зайти? Выпить чего-нибудь горячего? — предложила я. — Нет, я не замерз. А ты?       Парень взял меня за руки и сказал с укором: — У тебя же руки ледяные. Почему сразу не сказала, что тебе холодно?       Он сжал мои ладони в своих, чтобы согреть их. — Дайки, что ты сейчас чувствуешь?       Мне очень хотелось знать, что скрывается за его задумчивостью и молчаливостью. — Что чувствую? — переспросил он.       Кажется, этот вопрос застал Аомине врасплох. Он задумался на некоторое время, а потом сказал негромко: — Я чувствую себя… свободным. У меня есть ты, моя семья, баскетбол и мои друзья. И впереди целая жизнь.       Я потянулась к нему, и парень без слов понял, чего я хочу. Наши губы встретились.       Дайки прав — впереди вся жизнь. И будут еще победы и поражения, взлеты и падения. Но что бы нас не ждало впереди, мы пройдем через это вместе.