It will not obey you

Гильгамеш, король древних шумеров, живший в 2850-2750 годах до нашей эры. Его героические подвиги были подробно описаны в труде известном под названием «Эпос о Гильгамеше». К сожалению, большая часть клинописей были разрушены войнами и временем. Те немногие фрагменты, которые смогли уцелеть, подробно описывали победу воина над злобным змеиным богом и таинственный камень, который остался после него; все остальное превратилось в прах и пепел. Примерно пять тысяч лет назад Гильгамеш отправился в преисподнюю. Примерно пять тысяч лет назад Гильгамеш в одиночку отправился в это путешествие. С тех пор пещера, ныне склеп, оставалась нетронутой. — Гвержррвр… — проворчал Фиск. — О, помолчи, — проворчал Зак в ответ. — По крайней мере, у тебя есть шерсть, чтобы согреться. Звук падающих как дождь капель тающего снега эхом обволакивал пещеру, заглушая их шаги. Зак задумался, будет ли он после такого снова сухим. — Кстати, Мука, ты хладнокровная, верно? Разве тебе не… холодно? — О, да. Определенно, — сказала Мука. Зак приподнял бровь, но больше ничего не сказал. В общем, не считая темноты и сырости, это, безусловно, была одна из самых красивых пещер, которые Зак изучал. Отсутствие животных снаружи отражалось внутри — честно говоря, он ожидал, что будет больше черепов, украшающих логово злого бога. Стены пещеры были покрыты известняком, разглаженные постоянными потоками стекающей воды. Она собиралась у краев пещеры в изношенных временем ямах со сталагмитами по краям, которые казались новыми по сравнению с остальной окружающей обстановкой. Маленькая еле видная рыбка проплыла в луже, точнее так показалось Заку, пока он не пригляделся и не отскочил назад, напуганный десятком блестящих чёрных глазков, бегающих по стенам червей. Родители бы не дали ему увидеть это, — подумал он, находясь в ужасе и невозможности оторвать глаза от того, как камбринские кольчатые черви плавали в древних водоёмах, их не затронуло время, которое должно было их уничтожить. Над ними были вырисовывающиеся окаменелые кости существа мезозойского моря, огромной древней рыбы, которая так хорошо сохранилась, что была похожа на настоящего призрака. Его отец, вероятно, смог бы придумать объяснение того, как эти два временных периода могли сосуществовать друг с другом вплоть до сегодняшнего дня; его мама скорее всего сказала бы что-нибудь о магии, которую Зак мог прочувствовать. Он вздрогнул. Его родители. Он молился, чтобы Рани Наги смогла отвлекать их достаточно долго. И он надеялся, что это приключение не заставит его жалеть. Дорожка спиралью спускалась вниз. Пол в центре пещеры был гладким от движений покойного владельца, и теперь блестел из-за воды, оставшейся на земле, а тьма внизу притягивала их ближе к центру земли. Эта хищная родословная была вырезана на стенах пещеры: от рыб и пресмыкающихся до животных. Зак мог проследить их происхождение по летописи окаменелостей, библейским записям предыстории. Люди — лишь мгновение в этой многовековой истории. Он остановился, чтобы представить существо, которое раньше здесь обитало, существо, о котором было больше неизвестного. «Древнее человеческого бытия», — однажды сказал ему Аргост, но даже когда он был реинкарнацией Кура, Зак никогда не чувствовал себя древним — люди просто не были способны понять этот масштаб времени. Но, стоя здесь, в пещере, украшенной останками существ, которых Кур пережил, Зак внезапно почувствовал себя очень маленьким. Он чувствовал, что почти понимает, что имел в виду под древним. В конце концов, они так мало знали о Куре. И они покончили с ним прежде, чем смогли узнать больше; они заперли двери, запечатали их. Это было безопаснее. Уровень света медленно повышался, они даже не заметили его сначала; именно Фиск указал Заку на растущий на стене биолюминесцентный лишайник, он был таким ярким, что пещеру можно было разглядеть без лампы. Мука погасила свой факел. Хотя им понадобилось время, чтобы привыкнуть к тусклому, как сумерки или восход солнца, свету. Синий свет казался доброжелательным, хотя бы потому, что он не создавал резкие рельефные тени, превращающие каждую щель в отверстие, из которого в любой момент может кто-то выпрыгнуть. Нет, это была не только бледно-голубая подсветка пещеры — там было что-то ещё, что-то находящееся глубже. Как долго они шли? Насколько глубоко они находятся? Было ли разумно ожидать, что они дойдут до мантии земли? Склон не был очень крутым, но казалось, что они находились здесь больше часа, и всё же… Пещера расширилась, а затем ещё и ещё, она была окружена редкими сталагмитами, а потолок — тысячами сталактитов. Эхо их шагов заглушали отдаленные звуки бегущей воды. Шерсть на шее Фиска сама по себе встала на дыбы. Ему не нравилось это место. Ему не нравилось, что их ждало впереди. Он тронул Зака по руке, желтая нарушить тишину. Зак должен был. — Старый дом Кура? Знаете, я ожидал чего-то более злобного. А это место почти… красивое. — Мм? — сказала Мука, выходя из состояния задумчивости. — О, да! Ну, я признаюсь, я тоже так думала. Конечно, что-то с атмосферой смерти, огнём и разрушениями. Но это тоже хорошо. Всё, связанное с Куром, довольно хорошо, я думаю. Зак закатил глаза. — Я не знаю, является ли слово «хорошо» правильным словом для описания злого змеиного Бога, несущего геноцид. — Он был не просто змеиным богом, несущим геноцид, — возразила Мука. — Только в основном. Большую часть времени. — Кем он был в остальное время? — Согласно древним летописям, он был очень, очень расчётливым. Фиск невозмутимо фыркнул. — Ты никогда не встречала его лично? — Ну… — сказал Мука, — я встретила тебя. Но не твоего предшественника. Наша королева была его советником… Это взбесило его. — Я больше не Кур. — Ой! Правильно. Да. Извини, извини. — Она слегка склонила голову. — Но все же я встретила тебя, хотя. Ты оказался не таким, каким я тебя представляла. — В самом деле? Тогда каким я оказался? Фиску удалось спихнуть его с пути гигантской каменной алебарды в самый последний момент. Его удар по земле отозвался эхом по всей пещере, грохот прокатился по костям Зака, грозя разразившейся головной болью. — Вау! — вскрикнул он. — Что за… Оружие поднялось, а его владелец появился в поле зрения: гигантская каменная статуя с маской сердитой угрюмости на лице, очертания доспехов были вырезаны на её красном каменном теле. Чёрт. — Беги, сюда! — позвала Мука, заметно дрожа. Фиск побежал навстречу ей, убегая от каменного стража. — Что, черт возьми, это такое? — Закричал Зак, смотря на стража. — Рани Наги не упоминала, что гигантские каменные статуи будут оживать и пытаться убить нас! — Простите! — закричала Мука в панике. — Я не знала! — Не знала? — Я должна в кое-чем признаться! Я не достаточно квалифицирована, чтобы быть настоящим судейским историком. Просто наш старый умер ужасной мучительной смертью и никого не осталось! Оружие снова упало, чуть не задев хвост Муки. — Я как бы это понял! — закричал Зак, когда звон в ушах стих. — Даже статуя солдата, созданная руками человека, не выглядит как змея без рук, пытающаяся убить много людей, поэтому я предполагаю, что это не оригинальная трактовка… — Дыши, Мука! И Мука вдохнула. — Это, наверное, что-то, что оставили после смерти Кура! Так что мы бы не узнали об этом! Это и есть моё предположение… — Великолепно! Теперь, как нам выбраться! — Эээммм! У Фиска не было времени на это. Путь перед ними внезапно превратился в резкий пологий спуск. Он стиснул зубы и оскалил их. Бежать было уже достаточно сложно, очень уж скользкой была земля, без… ох. Зак подумал о том же. — Фиск! — Гарр! Он схватил Зака за кофту, повернулся и отбросил его на другую сторону пещеры, где Зак соскользнул по стенке, рука уже тянулась к когтю. Он схватил оружие и выстрелил — лапа с острыми когтями раскрылась, лемуриец ловко поймал её, пока Мука наблюдала со стороны, где её оставил Фиск для безопасности. Братья натянули нить и бросились на каменного стража. Статуя попалась в ловушку, зацепилась лодыжкой, Зак и Фискертон потянули верёвку на себя, голем похвалился головой вниз по склону. Его каменная голова раскололась и рассыпалась, а осколки потонули в темноте. На короткое мгновение оба разделили триумф, сверкая улыбками, пока верёвка когтя снова не натянулась и вскрикнувшего Зака не затянуло в чёрную глубину пещеры. Фиск закричал и побежал за ним, но поскользнулся на воде. Он поехал по скользкой дорожке, стараясь не сбиться с пути. Его желудок перевернулся, он почувствовал тошноту, а потом дно пещеры пропало, как и ощущение гравитации, а затем Фиск падал и кричал, пока не ударился о гладь холодной воды, которая исказила звуки и жёлто-оранжевое свечение… Задыхаясь он вырвался на поверхность, выбрался на землю, на таявший снег. Зак. Здесь был Зак, прикованный взглядом к чему-то в центре комнаты. — Зхрк! Он не ответил. — Зхркк! Он даже не заметил, что Фиск был здесь. Это было что-то очень яркое. Слишком яркий на фоне остальной пещеры. На стенах появились странные тени от сталагмитов, торчащих ровными рядами, гладкие и покрытые хрустящим блеском, отражающим и преломляющим, делая яркость похожим на огонь, горящий в центре комнаты. Ребра — не сталагмиты, а именно ребра. Массивные рёбра, выступающие, как каменные колонны, покрытые теми же кристаллами, что и стены, замёрзшие, нетронутые на протяжении тысячелетий, выстроенных в линию, как клыки слонов, изогнутые внутрь, как когти. Фиск был слишком мокрым, слишком тяжелым, слишком громоздким — он побежал к Заку, не смог найти никакой поддержки и сильно упал на грудь. Он снова позвал Зака, когда камень преткновения неумолимо тянулся к пасти в центре пещеры, показались большие зубы змеиного бога в муках смерти, копьё Шарура было похоронено глубоко в древнем черепе Кура. Что-то ужасное должно случиться, если Зак прикоснется к нему. Непростительное. Эта первобытная часть сознания Фиска, погребенные инстинкты, вопиющие предупреждения о чем-то, что он знал, но не знал — ему пришлось остановить Зака, пока не стало слишком поздно. Пока не стало слишком поздно. Свет Шарура ослеплял. Это было прекрасно. Он был тёплым, как очаг, как сердце, как… как что-то, чего Зак даже не мог вспомнить, что коренится в его костях и зубах, что пульсирует в его венах. Боль, головные боли — он узнал их теперь: голод; он был голоден, голодал, умирал из-за этого. То, чего он достиг, чего он не смог найти, что-то существенное, что он потерял, даже не зная, что потерял это — вот оно! Он нашел это! Он мог почти смеяться над своей удачей, над этой неожиданностью, над его нелепым восторгом. Это находилось прямо здесь все это время. Он двигался, не задумываясь, протягивал руку, не думая, игнорируя смутный шум того, кто кричит его имя. Он нуждался в этом. Он протянул руку к оранжевому пламени. Пещера наполнилась энергией и светом. Огонь сжег его, опалил его, опалил все его существо. Как лихорадка, она прогнала тупые боли, скованность в суставах, тяжесть, которую он не знал, которую он переносил. Эти пустые пространства, пустые места, это вылилось как лава, шипя там, где он встретил его сердце, тело, разум и душу… Это палящее пламя, оно его очистило. Это утешало его. Оно приветствовало его обратно в мир живых. Он чувствовал, что делает первый вздох. И затем, когда свет погас, когда магия в пещере испарилась, когда подземный мир содрогнулся и начал разрушаться сам по себе, Зак закрыл глаза и беззвучно соскользнул во тьму.