It will not obey you

Дойлу досталась целая куча неприятностей после смерти Ван Рука — действительно ошеломляющая куча, учитывая, насколько плохо шел его бизнес после того, как он был украден. Эбби Грей тщательно следила за тем, чтобы не допустить мстителей к делам её учителя, и теперь вся уборка была оставлена ее предшественнику. Вообще, говорить о мертвых было неправильно, но это, похоже, не остановило всех должников, приходящих на вызов. Поэтому, наемник забрал Зон с собой до того, как начались проблемы с головными болями, и навещал их так часто, как только мог, но он, как правило, был слишком занят собственными делами, чтобы помочь семье. «Проблемы со счетами наладились,» — сказал он в последний раз по телефону, еще он сказал, что сможет вскоре навестить их лично, к сожалению, с тех пор прошло около недели молчания, и перспективы приезда были неутешительными. Было сомнительно, что Зак сможет пойти на встречу, даже если Дойл действительно навестит их. Он мучился тем, что то дрожал от холода, то умирал от жара и всё это сопровождалось новыми приливами вялости, но, как и в случае с головными болями, казалось, что у этих симптомов нет причины. Ни одно лекарство не помогло ослабить их, и никакие тесты не смогли найти причину. Между тем приступы мигрени продолжались, и хотя Зак категорически отказывался лежать в постели, он также не был готов к каким-либо большим свершениям. Ему требовались вся его убедительность и щенячий взгляд, чтобы родители позволили ему ходить с ними на миссии, и даже тогда, несмотря на большое желание помочь, ему приходилось «уходить пораньше». Поскольку ничего не было найдено в отношении характера его страданий, семья решила, что мало что может сделать, кроме как присматривать за ним и вести обычную жизнь. То, что Док и Дрю ночами не спали в поисках чего-то что могло бы помочь, не было фактом, который, как они думали, Зак должен знать. У него уже была своя собственная жизнь, о которой он должен был беспокоиться, не заботясь об их. Но он заметил их усилия, и они знали, что он знает, что может это изменить? Никто не чувствовал себя комфортно, поднимая эту тему, вместо этого они беспечно болтали обо всём остальном. Одной из последних теорий Дрю было то, что головные боли были вызваны каким-то духом, возможно, в буддийской или синтоистской традиции. Док, как свидетельство того, как далеко он зашел, начал волноваться, что она может что-то предпринять. Если и было что-то хорошее, так это то, что Зак мог спокойно отдыхать, теперь, когда приключение по спасению мира закончилось. Он не понимал, насколько ему этого не хватало, потому что раньше он постоянно «был в движении», постоянно убегал от преследования учеными, спасая свою жизнь, постоянно преследовался сумасшедшим суперзлодеем-меголоманом до тех пор, пока он наконец не смог отдохнуть. Удивительное количество вещей было найдено в руинах, оставленных Фискертоном в его неистовом буйстве, и пока восточное крыло все еще строилось, а подрядчики гудели вокруг него, как пчелы в улье, единственные комнаты, которые не были восстановлены — это спальни. Док и Дрю устроились в диспетчерской; Зак и Фиск забрали гостиную. Они сразу же подключили приставку к новому телевизору (Зак может использовать или не использовать «спасение мира» в качестве предлога, чтобы вывести из строя последние приставки от своих родителей) и устроились на диване, который уже превратился в настоящий форт с подушками, с общим навесом и секретным отделением для закусок. Если он собирается быть прикованным к постели, он сделает это стильно. Время Дока проходит между медпунктом и его собственной технической лабораторией в поисках ответов, путь, который он обычно проводил за кулисами, когда они передавали приветствия друг другу, когда он проходил, его взгляд был всегда прикован к цифровым показаниям. Дрю проводит свои дни в библиотеке, восстанавливая то, что осталось от неистовства Фиска, подытоживая то, что осталось от их коллекции. Удачно: некоторые из полок обрушились таким образом, что защитили весь шумерский участок от падающих обломков, и в свою очередь обломки защитили стареющие тома. Вся коллекция полностью сохранилась. «Как подозрительно,» — подумала Дрю, проводя пальцем по пожелтевшей странице. Они все еще были в ожидании криптидной активности, но количество запросов сократилось до уровня начала истории с Куром, перерыв, за который вся семья была благодарна. Но если быть честным, Зак был обеспокоен тем, что не может вернуться в поле без своих сил. Они были с ним годами, еще до того, как он узнал, что такое «Кур», и он не был уверен, что будет делать без них. Док ответил, что они справлялись раньше и смогут справиться и теперь. И, к его чести, они так или иначе справлялись. Тем не менее, Зак не понимал, сколько значат его силы, пока не потерял их. Это не просто означало, что теперь ему нужно было быть осторожнее, что теперь он не мог почувствовать присутствия криптидов (хотя это, безусловно, было частично); это означало, что теперь существа, которые с готовностью принимали его компанию так, как будто он был одним из них, теперь отвернулись от него и начали шипеть, кусаться и царапаться, как и по отношению к любому другому человеку. Любому другому человеку. Он должен радоваться этому. Однако больше, чем разочарование, которое он испытывал из-за своей неспособности присоединиться, была пустота, которую он не мог перебороть — уверенность в том, что какая-то существенная часть его отсутствовала. Пустое пространство внутри его сердца, которой он не мог привыкнуть, независимо от того, сколько раз он пересекался с одним из существ, которых он знал. Каждый раз, когда его глаза встречались со взглядом криптида, Зак чувствовал, что неосознанно тянется к чему-то, чего не было, чему-то, что раньше было тепло и привычно. Их отсутствие теперь оставляло в его сердце холод, он чувствовал себя незнакомцем в собственном теле. Подобные мысли неизменно приводили к головным болям, но хуже, чем стреляющая боль от мигрени, была мысль никогда больше не взаимодействовать с криптидами. Этот страх всегда вызывал у Зака невыразимую грусть. Фискертон всегда был рядом с Заком, отлучаясь только ночью, когда Зак спал. Они были командой — нет, они были братьями, поэтому он настоял на том, чтобы следить за самочувствием Зака. И конечно, он пах как собака и лес и все, что он ел прошлым вечером на ужин, но тепло его тела и сила помогали Заку забыть о плохом. Зак был благодарен, даже если он не говорил об этом вслух. Они всеми силами старались жить нормальной жизнью. Даже если тело Зака возражало, что это всё очень и очень неправильно. Это было очередное «нормальное» утро, которое окончательно нарушило тишину, то, которое застало Зака и Фиска под подушечно-одеяльным фортом, когда Зак побеждал лемурийца в гоночной игре со счётом 2-1. — [Ты читер!] — Нет. — Мрррр… — Фискертон не поверил. — Слушай, не рассказывать тебе о кратком пути до Туманного замка это не читерство, это тактическое преимущество. И я впервые победил тебя честно и справедливо. — ДРИИИ-Уда-фирвееее. — Ты в игре. Веселый гитарный рифф собирался объявить о начале новой игры, когда Док заглянул в комнату. — Ребята, вы видели маму? — спросил он. Его брови были сморщены в беспокойном жесте, и он казался немного погруженным в свои мысли. — Я думаю, что она в библиотеке, как обычно. Что-то не так? — О, э-э… — он сделал паузу, чтобы подумать. — Вы знаете, я думаю, вы тоже должны увидеть это. Позовите маму и идите в конференц-зал. Это важно. — Ну, это была очень расплывчато. Как, плохо-важно или хорошо-важно? — Я-пока-не-знаю-но-это-не-сулит-ничего-хорошего. — Он кратко рассказал о только что полученном звонке с некоторым трепетом в голосе. Фиск зарычал, Зак скривился. — Ой Он вскочил на ноги и потянул Фискертона за собой по коридору. Коридоры все еще были недоделаны и там не стояло мебели, зато семейные фотографии в потрескавшихся рамах висели на стенах, потому родители настаивали на том, чтобы в конечном итоге их повесили. Библиотека была в конце, большие двойные двери с временными ручками на них, пока проводка для автоматических датчиков не будет налажена. Дрю подняла взгляд, когда дверь открыли. «Викканское руководство по сверхъестественным болезням» — прочитал Зак на обложке книги. — Ведьмы? — спросил он. — Серьёзно? Она пожала плечами с застенчивой улыбкой. — Я готова поверить во что угодно ради этого. Комодо, который составил ей компанию, зевнул и поднялся. — Так что тебе нужно? — спросила Дрю. — Хм, — Зак нервно почесал затылок. — Прежде чем я дойду до этого, вы помните, как сказали, что готовы испробовать Все возможные способы? Она подняла бровь. — Мне не нравится как это звучит. — В любом случае, папа хочет, чтобы мы собрались в конференц-зале. — Не меняй тему… — Нет, это напрямую связано. Он говорит, что ему только что позвонил змей. Или больше чем змея, попавшая в комнату и попросившая его собрать всю семью. Потребовалось время, чтобы смысл его слов дошли до Дрю. — Наги, — сказала она.

***

На клавиатуре лежала свернувшаяся в кольца змея, освещенная бледно-голубым свечением экранов, лениво перебирающая воздух языком, как будто она имела полное право быть здесь. Казалось, она не замечала смертоносного взгляда Дрю и не слышала предупреждающее рычание Фискертона; Зак вспомнил, как его отец однажды учил его, что у змей нет век. Змеи никогда не моргают. Зак был последним, кто вошел в комнату, и его мама с братом толкнули его за свои спины для защиты. Змея не шевелилась, пока Зак не вошел в зону её видимости, после чего передняя половина её тела плавно поднялась в воздух и сделала поклон в его направлении в знак приветствия. Дрю шагнул вперед, готовая к атаке. — Что ты хочешь? — выплюнула она. Голос Рани Наги, исходящий из открытого рта змея, был ровный, холодный и ядовитый: — Успокойся, женщина Сатердей. Мы не собираемся причинять вам вред. Мы просто хотели заключить сделку. Уверяю вас, она будет взаимовыгодной. Док стоял в дальнем углу, скрестив руки и сморщив лоб. — Не собираемся причинять вам вреда? — спросил он. — Почему-то мне трудно в это поверить. Наш сын больше не Кур, поэтому я не вижу причину всей этой предполагаемой доброжелательности. — Уверяю тебя, человек, в этом нет моей доброй воли, — прошипела на него Рани. — Мы просто любим простые методы. Ваши человеческие руки могут сделать для нас то, чего мы не можем; в свою очередь, у нас есть кое-что, что вы сможете использовать. И я совершенно уверена, что вам будет трудно отказаться. — Мы сделаем все возможное, — сказала Дрю. Змея обернулась, чтобы посмотреть на нее своим левым глазом, ее язык то втягивался внутрь, то высовывался наружу. — Я не думаю, что для вас было бы разумно принять решение, прежде чем вы хотя бы услышите наше предложение, Сатердеи. — Ее тон был сдержанным, но с оттенком радости, как будто она уже выиграла спор. — Мы знаем, что беспокоит вашего сына. Что еще важнее, мы знаем, как это исправить. Рот Дрю скривился. Она ожидала подобного — у неё не было фишек, чтобы поставит их на раздачу, но, черт возьми, она не собиралась позволить этим извилистым ублюдкам-змеям победить. — Докажите это. — Мы не можем. — Тогда сделки не будет. — Это было бы нежелательно, — промурлыкала Рани Наги, — поскольку ребенку осталось жить меньше года, и я подозреваю, что мы — ваша единственная надежда. — Это запугивание, — прорычал Док, но Дрю все еще колебалась. Она ожидала, что такое предложение будет, но не с отведённым сроком. Фискертон что-то бормотал в беспокойстве, пронзительно и тревожно. Должны ли они верить словам Наги? Змеи предпочитали отыгрываться на эмоциональных слабостях, но было трудно вспомнить время, когда они лгали напрямую. Сама Рани Наги была абсолютно уверена в своих словах. И… не похоже, чтобы Сатердеи нашли какие-либо ответы. Если кто-нибудь и может знать… так это древняя раса мифических существ. В конце концов, Сатердеям просто не хватало знаний. Дело в том, что болезнь Зака — его природа и причина — ускользали от них. Для них это оставалось загадкой. Док и Дрю оба устали, о чём говорили их мешки под глазами. Фискертон старался этого не показывать, но его тоже это беспокоило. Зака убивало видеть свою семью такой, больше, чем его простуда, больше, чем его мигрени, это действительно сильнее. Если наги не лгут, то стоит ли рискнуть? Зак отвёл взгляд и шагнул вперед, стряхивая руку Фискертона с плеча. Если они собирались вести переговоры с нагами, пусть они будут говорить с тем, кто лучше всех их знает. — Не скажу, что мы согласны, — сказал он, — но что именно вы хотите от нас? — Зак, — предупреждающе сказала Дрю, но ее прервал смех Рани Наги. — Кажется, ребенок знает, что лучше, — сказала она, оборачиваясь, чтобы взглянуть на него, и он вздрогнул, когда встретил этот острый как игла взгляд. — Хорошо, юный Сатердей, я расскажу условия. Мы ищем древнее копьё Шарура, оружие, которым обладали люди, укравшие жизнь нашего правителя пять тысяч лет назад. Оно находится в доме предков Кура, но наш вид не может приблизиться к нему; оно защищено от змей. Мы расскажем вам то, что мы знаем, как только вы принесёте его нам; вы можете не отдавать нам оружие, пока не убедитесь в том, что мы не солгали. — Но зачем вам копьё этого «Шарура»? — Он пытался игнорировать давление стен, его сердцебиение болезненно пульсировало в ушах. — Это имеет для нас сентиментальное значение, — холодно ответила она. — Мы хотели бы сжечь и уничтожить эту мерзкую вещь. Не бойтесь — кроме своей защиты от змей, копье не обладает особой силой. Это вы можете проверить сами. — И за это вы обещаете меня вылечить? — Люди незначительны, — змея щелкнула языком, — живы они или мертвы, для нас это не имеет значения. А ты, как есть, простой человек. Что-то в голосе Рани Наги отзывалось болью. Тошнота и головокружение были хуже, чем обычно; комната качалась под его ногами. Тем не менее, он держался на месте, сжав кулаки. Зак Сатердей не собирался бегать от боя. Наги были… лжецами, обманщиками, предателями; Наги были бичом древнего мира, практикующими черную магию. Было очевидно, что в этой сделке будет замолчанное условие. Они ничего не говорили Сатердеям, они ждали, пока Сатердеи не впадут в отчаяние, настолько глубокое отчаяние, что они обязательно выслушают их. Достаточно глубокое отчаяние, чтобы согласиться. Конечно, это снова касается Кура. Этот подтекст точно присутствует — зачем еще нагам это нужно? Зачем еще они пришли сюда? И хотя Рани Наги отрицала это, Зак знал, что это означало — это снова касается его. Так вот почему только он… Он мог упасть в любой момент, но он вонзил ногти в ладони и начал мучительно переставлять ноги, пока не встал так близко к ожидающей змее, что она могла протянуть руку или укусить его. — Сделки не будет. — Он произнес эти слова достаточно громко, чтобы все в комнате могли его услышать. И затем, под нос, прежде чем отвернуться, он прошептал тихим голосом, чтобы его могла услышать только змея. — Подожди до наступления темноты. Змея сердито зашипела, отступая назад, и исчезла через вентиляционную шахту.

***

Ночь наступала медленно, когда Зак краем глаза наблюдал, как солнце окрашивает небо оранжевым и красным, когда он отдыхает после дневной мигрени среди суеты своих родителей. Они тихо спорили о правдивости заявлений королевы змей, о том, действительно ли они могут узнать секрет, который вернет их сына обратно. Переодически Зак спал, когда боль тихо начала утихать, и к тому времени, когда небо стало черным, его родители были в кровати, Комодо свернулся калачиком у подножия дивана, храпя так громко, как только могли храпеть земноводные, Фискертон исчез на ночной прогулке, Зак чувствовал себя так, как он чувствовал себя всегда. На балконе он обнаружил, что его ждет посланник Наги. — Так ты решил принять мое предложение, юный Сатердей? Тон, который она использовала, был почти сладким, и Зак вздрогнул от сочетания холодного ночного воздуха и воспоминаний о том, как она впервые затащила его под воду и чуть не утопила. Как вода пробиралась туда, где должен быть воздух, мерцание его сил перед темными обещаниями, которые она дала… укол в его череп. — Я ещё не дал своего согласия. Мне нужно больше информации. — Как проницательно с твоей стороны… — в ее тоне было какое-то нетерпение, но она не отказывалась. У него было некоторое время после того, как он выспался после самой сильной мигрени, чтобы тщательно изучить ситуацию. У него было время подготовиться, и он пришел с оружием. — Ну что ж, дитя? О чем ты хочешь меня спросить? Она была мила. Она была слишком мила, он сразу это приметил. Даже если бы вся эта история о том, что жизнь Зака настолько незначительна, что они обменяют её на копье, была правдой, у них все равно не было причин действовать так любезно, особенно когда у них был такой козырь, как лекарство для Зака. Но что именно это значит? Он должен был проверить Рани Наги в разговоре, проверить, насколько далеко она готова пойти. — В масштабе от одной западни до смертельной ловушки, насколько трудно будет на самом деле получить это копье? — Я признаю, что мы не совсем правдивы в отношении легкости доступа, — призналась Рани Наги. — Копье лежит на дне пещеры, пещера защищена заклинанием, которое отгоняет всех, кто не уверен в соей судьбе. Таким образом, мы должны будем предоставить тебе проводника. Могут быть остатки магии, защищающие внутренние камеры… но насчет этого мы так же слепы, как и вы. Тем не менее, этот проклятый человек Гильгамеш вошел и вернулся, чтобы рассказать эту историю; несомненно ты тоже на это способен. Это было честнее, чем он ожидал. Она не пыталась быть уклончивой. Интересно. Он должен был признать, что он был заинтригован идеей идти по стопам Гильгамеша, но он избавился от этой мысли. Сейчас нужно сосредоточиться на переговорах со злой королевой змей. Пофанатеем от более пятитысячелетнего мифа позже. — Это звучит как ловушка, — сказал Зак. Рани Наги рассмеялась. — Если бы мы хотели отомстить вашей семье, мы бы просто послали гадюку, которая укусила бы вас во сне. Страшно было думать, что это справедливо. Но она позволила разговору ускользнуть от нее, выдвигая предложения, а не требования, позволяя Заку взять на себя инициативу. Рани Наги, Зак знал это, не была терпеливой, не в такой момент. При встрече с сопротивлением она предпочитала действовать силой, а не идти на компромисс — поэтому ее желание сделать последнее означало, что ей нужно было заключить эту сделку так же, как и Заку. И это означало, что ее истинной целью должен быть… Он не позволил пониманию проявиться на его лице. — Мама и папа никогда не согласятся. Они не доверяют вам — я имею в виду, я тоже. И я не знаю, заметили ли вы, но мама в гневе от вашего появления. — Твоим родителям не обязательно знать. — Как я уйду? — Мы может отвлечь остальных — Где именно эта пещера? — В долине гор Загрос, к северо-западу от Тигра и Евфрата. Просто прыжок прочь от шумеров. Зак сделал вид, что задумался, как будто что-то все еще волновало его. Он позволил сверчкам заполнить тишину, считая вдохи, один, два. Рани Наги зашла так далеко, предлагая решение для каждой проблемы, которую он нашёл, и он знал, что отчаялся, когда понял это, — и он скрыл слишком много вещей от своих родителей, чтобы не знать, как ими воспользоваться. Пять шесть. Рани Наги закинула крючок. — Условия не приемлемы для тебя, Сатердей? Она заслужил чёртов Оскар. — Я просто думаю, — сказал Зак с фальшивой нерешительностью в тоне, — если этот твой «проводник» — одна из тех больших, здоровых змей, которых ты обычно таскаешь в качестве телохранителей, то это снова выглядит, как ловушка. Плохие парни любят мстить своими собственными руками, и, давай смотреть правде в глаза, мы уничтожили вашего Бога. Это повод для мести, как я считаю. Рани Наги зашипела при этом напоминании, — Зак невинно улыбнулся, — прежде чем собраться с духом. Змея поднялась на уровень глаз Зака, и поставила свой ультиматум. — Прекрасно. Тогда мы пошлем с тобой самого слабого представителя нашей расы, которого ты сможешь убить даже голыми руками. Но я не буду больше идти на компромиссы, мальчишка! Помни, что тебе нужна эта сделка, чтобы выжить. — Я бы закрепил это рукопожатием, но похоже, у тебя нет рук. — Одна неделя, юный Сатердей. Ты узнаешь, когда мы прийдем. Змея развернулась спиной и соскользнула вниз к лесу по перилам. Зак остался в одиночестве в ночной прохладе, вдыхая морской запах Западного побережья, чувствуя, как в крови ослабевает адреналин. Голову снова заколотило, хотя и не так сильно, как раньше; он собирался вернуться в дом, когда на веранде появилось большое светлое пятно и напугало его. — Бржвр! Аажуваа! [Ты сошёл с ума!] — Фиск! Боже мой. Как долго ты подслушивал? — Гржевеер… — Он махал пальцем, с выражением сурового разочарования на лице. — Нет, ты с ума сошел. Ты не можешь нажаловаться на меня маме с папой! Послушай, если ты послушаешь секунду. . Фиск поднял нос. — Бубрржж. О нет. Он должен был объяснить быстро. — Послушай, Фиск, она была в отчаянии, отчаянно желала заключить эту сделку. Поэтому я подумал: «Что такого особенного в копье, которое убило Кура, которое заставило бы Нагов так сильно этого хотеть?». — Мррр… — Это то же самое, чего они хотели все это время. Найти Кура, уничтожить людей. — Гужр… крршурршрр… — замешательство отразилось на его лице. Кура уничтожили, буквально загнали в небытие. Куда, черт возьми, погнал Зак? — Да, но подумай: как Кур вернулся в первый раз? Теперь Фискертон начал вникать, сосредоточенно нахмурив лоб. Когда лампочка погасла, он стукнул кулаком по ладони — Кмнекр. — Правильно, камень Кура. — Его глаза загорелись. — Потому в нем была заключена часть сущности Кура, да? Так что, как ты думаешь, хватит ли им другой части, чтобы снова его вернуть? Уши Фиска поникли, когда он пришел к заключению Зака. — Шарур. — Правильно, — сказал Зак, торжествующе улыбаясь. — Вот почему мы найдем его. И тогда мы сможем его уничтожить.

***

«Отвлечением» оказались пара змей, сеющих хаос в населенных пунктах в горах Загрос — они были больше похожи на безногих ящериц, подумал Зак, но казалось, что силы Рани Наги не обращали внимание на это различие. Было легко симулировать головную боль, поэтому они с Фиском остались на корабле (и, поскольку его голова всегда хоть чуть-чуть болела, технически это даже не ложь); далее был просто вопрос техники: захватить заранее собранный рюкзак и незаметно ускользнуть с корабля. Условие Фиска состояло в том, что они свяжутся с родителями при возникновении проблем. Их проводник встретил их в лесу, поразив их своими темно-черными чешуйками и ярко-красными глазами, но она быстро разрушила свой пугающий образ, который у неё мог вообще быть. Мукалинда, или Мука, как она представилась, была, пожалуй, наименее пугающей вещью, которую Зак и Фиск когда-либо видели. Может быть, она была на голову выше Зака, то есть полная противоположность наги, перевозбужденное существо с большими яркими глазами и постоянно вилящим хвостом, который создавал у Зака неизменное сравнение с щенком. Она говорила, как щенок, тоже с высоким, чрезмерно веселым писком. Ее одежда была скромной по сравнению с королевской гвардией Рани Наги, в основном из кожи с редкими золотыми украшениями, а её торчащие в разные стороны красные волосы были заплетены в хвост. Фиск расслабился, когда понял, что сможет разорвать ее пополам голыми руками. Её возраст («мне всего сто тридцать шесть лет, едва ли даже детеныш!») объяснял её маленький размер; это был первый раз, когда она была так далеко от дома. Но не волнуйтесь, настаивала она, она знала путь даже лучше, чем катакомбы гнезд нагов, в которых она всегда терялась. Местоположение древнего дома Кура было секретом, который тщательно охраняли историки традиций нагов; Мука была назначена придворным историком всего два года назад. Братья узнали все это в течение первых двадцати минут своего похода вниз по горе, когда Мука бесконечно болтала обо всем, что приходило ей в голову. Где-то посередине она принесла извинения — это был первый раз, когда она общалась с не-нагами, она нервничала — но это затерялось в остальной части бесконечного монолога. Зак изо всех сил пытался представить, как Рани Наги мирится с разговорчивой Мукалиндой, пока ему не сообщили, что королева фактически проводит большую часть своего времени, пытаясь удержать Муку как можно дальше от себя. Честно говоря, Зак был удивлен, что Рани Наги, сытая Мукой по горло, не съела ее. Мука заверила его, что никто не был более удивлен, чем сама Мука. — Рани Наги не слишком высокого мнения о нас. — Муке было легче пройти нисходящий уклон, поэтому она часто останавливалась, чтобы подождать Зака. — Так почему бы тебе просто не уйти? — спросил Зак. — О, хорошо, — сказала Мука, ерзая. — Я могла бы. После этого назначения. Я упоминала о своем волнении? — Всего-навсего пять раз. — Однако я буду скучать по библиотекам. Очень большие, полные каменных плит с надписями. Там всегда есть что-то бегающее, что можно съесть. — О, — сказал Зак. — Так ты ешь крыс? — Это очень большие крысы. — Ладно. — А ты нет? — Я больше по содовой и картофельным чипсам. Фиск может. — Гававр! — Он обиделся, хотя обвинение было оправданным. — О, я вижу! Люди на самом деле отвратительны, — сказала Мука, не меняя веселого тона. — Я надеюсь, что они все будут уничтожены. — Э-э, — сказал Зак, поднимая бровь от внезапного смены темы. — Кем? — О, гм. Кем угодно, я полагаю. Хотя Кур был бы лучшим вариантом. Но, действительно, кто угодно. Важной частью является смерть людей. — Но Кура больше нет, — невинно сказал Зак, словно у него не было никаких подозрений. — Да, — согласилась Мука. Она на некоторое время замолчали. А потом братья поняли, что лес тоже затих. Где-то издалека послышался птичий крик, но он быстро стих, остались только звуки их шагов на влажной листве. Наконец, звук воды в долине начал заглушать тяжёлую тишину. Фиск не мог преодолеть чувство угрозы, каждый раз смотря за спину, напрягаясь от каждого шороха. Нечто великое и ужасное обитало в этой тишине. Он это чувствовал. Здесь и там образовались лужи со стоящей водой, в невозмутимом стеклянном отражении которых было видно небо; единственная рябь, которая появлялась на поверхности, была знаком приближающихся шагов. На синие-зеленом мхе, покрывающим кору, промелькнули их тени. Птиц не было. Там не было даже насекомых. В тени листвы температура понизилась, листва была настолько густой, что не пропускали звуки внешнего мира и солнечный свет, из-за чего деревья оставались голыми, голыми и холодными. Даже они казались безжизненными, несмотря на обилие зелени — даже они, казалось, ждали чего-то. Сердце Зака трепетало. Эта земля оставалось нетронутой в течение тысяч и тысяч лет. -… Так долго. Мука снова заговорил, но ее голос был нечетким, будто она стояла вдалеке. — Что? — Нам осталось идти не долго, — сказала Мука, и Зак был уверен, что это было не то, что она говорила ранее. — Стойте здесь, — она вытянула руку, когда они дошли до места назначения, в ее голосе звучало мягкое почтение. Здесь было темно, темно и очень тихо. У них под ногами лежало чёрное пятно глубокой ямы, её тьма уходила вглубь земли и скал, скользкая от снега по сторонам. Она тянулась на головокружительные сотни и тысячи футов вниз. Единственный луч солнца проник, как игла, в глубину зияющей пасти, и был поглощён этой тенью. Зак посмотрел вниз и увидел кромешную тьму. Глубокую чёрную тьму. Кур-Гал, Мука вдохнула про себя. Преисподняя.