Болотные демоны

      — Клим, что ты делаешь?       Гравилат сидел на полу возле обшарпанной посеревшей двери своей комнаты. Измученный скукой Феликс присел рядом с ним и принялся наблюдать. Клим опускал нож в старый, покрытый копотью котелок, чтобы набрать на кончик немного растопленного жира. Затем он плавно вел нож к цели, придерживая снизу лоскут грубой ткани, и капал жиром на дверные петли. Растирая самодельную смазку тряпкой, он проверял — скрипит ли дверь? Она скрипела. Гравилат повторял алгоритм.       — Зачем ты это делаешь?       — Меня раздражает скрип, — пояснил лекарь.       — Тогда не закрывай ее, да и все. Тут кроме меня никого нет.       — Я не могу спать с открытой дверью! — возразил Клим так, словно ему приходилось разжевывать очевидные и логичные вещи.       — А-а, ну тогда ладно, — протянул Феликс. — Мне скучно, я схожу к Аморту, ладно?       Рука с ножом замерла над петлей. Парень не заметил, как Гравилат прикусил губу изнутри, и повторил вопрос:       — Ничего, если я уйду?       — Иди, — сухо ответил Гравилат.       Клим старался выглядеть безразличным — Феликс ему поверил. Когда входная дверь хлопнула, лекарь с досадой прошептал: «Черт!». И не только потому, что все-таки пролил жир на пол.       Через пару морозно-утренних минут Феликс уже сидел перед камином в доме Аморта. В прошлый визит он был так обеспокоен исчезновением Клима, что не разглядел в обстановке отголоски былой роскоши. Позолоченные детали мебели потускнели. Бархат на кресле вытерся и со временем потерял благородство, превратившись в пыльную протертую по углам ветошь. Только бордовая обивка дивана выглядела превосходно и была мягка наощупь. Изящная люстра с множеством подсвечников была украшена миниатюрными стеклянными девами. Феликс не сводил с нее глаз, но вот Аморт предпочитал ее не зажигать, а потому гнезда для свеч пустовали. Вместо этого комнату освещал и согревал огонь в камине. Феликс не сразу заметил двери в другие комнаты — они сливались с окрашенными в винный стенами и выделялись лишь позолоченными ручками. Всего их было две: одна в боковой стене, другая — слева от камина.       — Вижу, тебе нравится моя гостиная, — мягко заметил Аморт и подал кубок с яблочным соком.       — Д-да, здесь красиво. Давно здесь живешь? — Феликс принял кубок и смущенно опустил взгляд. Хозяин дома присел на диван рядом с ним.       — Давно. Сначала это место было моей резиденцией. Но потом… — Амор поджал губы, — впрочем, не будем об этом. Расскажи, как ты познакомился с Кирой и Климом?       — Я узнал о неком городе, где колдуны и все, кто связан с магией, могут жить без страха. Среди своих. Но на пути туда меня поймали разбойники. Они хотели продать меня в бродячий цирк, а Клим спас меня и приютил у себя. Он был таким хмурым и молчаливым — я его поначалу боялся. Но он заботился обо мне. Его не оттолкнула правда о моих силах, которые мне не подвластны. А потом нам пришлось уехать в другое место и там мы встретили Киру. Она выступала на площади, а после воровала у зрителей кошельки. На сцене она была прекрасна! Но в жизни грубовата. Знаешь, ее волнует только брат, о чужих она не заботится, но мы вроде поладили. А вот Клим — точно мой друг.       — А что я должен сделать, чтобы Клим стал и моим другом тоже? — тягучим и сладким, как горячий мед, голосом поинтересовался Аморт.       — Ну не знаю, — Феликс пожал плечами и доверительно продолжил, — он в таком подавленном состоянии, что не хочет ни с кем разговаривать. Но он не откажется выпить. Если, конечно, перестал злиться. Ох, совсем забыл! Я должен принести воды. Попробую растопить снег у дома, может, хватит на первое время.       — Хорошо. Возвращайся в любое время, — мягкая улыбка расцвела на тонких губах Аморта.       Феликс вышел на улицу и осмотрелся. Снежное покрывало оказалось слишком тонким — придется искать воду вдали от дома. Завывающий ветер раскачивал запорошенные снегом заросли, прорезанные неизвестной тропой. Феликс вышел на эту узкую дорожку. Слева — заросли рогоза в человеческий рост. Справа — глубокая канава с рваным берегом, клокочет и плещется, словно живая. Тишина прерывалась голосами болотных жителей, и Феликс каждый раз бросал взгляд на воду: не вылезает ли оттуда кто? Но из воды торчали лишь редкие шапки подводного мха, а на поверхности плавали пятна мелких водорослей. «Вода такая прозрачная! — подумал Феликс, — Но она слишком далеко, я не дотянусь. Может, если я пройду еще немного?.. Тут вроде никого нет, так?»       Тропа все больше уходила в сторону сосен, возвышающихся вдалеке над болотом. Феликс замедлил шаг и с каждым метром терял решительность. В рогозе по левую руку все чаще встречались поникшие деревца. Их тонкие кривые ветви утопали в траве. Близость леса вызывала ледяную тяжесть страха в желудке. Казалось, вот-вот из рогоза на него набросится волк, повалит на снег, раздерет одежду в клочья — а помочь будет некому. Он так далеко от домов, от огня и защиты, совсем один в коридоре, конец которого уже и не виден. Феликс топтался на месте, глядел то назад, то вперед, пока не заметил совсем тонкую дорожку между кустами. Парень медленно подошел и заглянул вглубь зарослей. В полусотне метров виднелось небольшое озерцо. И дорога, и берег были занесены снегом. Феликс отломал ветвь ближайшего деревца и пошел к озеру, прощупывая дорогу.       Аккуратно, короткими шагами Феликс пробирался к цели. Ему казалось, что вот-вот нога наступит не в снег, а в воду — и сразу по колено. Но земля держала — под снегом была лишь замерзшая грязь. Стало спокойнее, когда по дороге начала попадаться вялая трава с длинными острыми листьями. Феликс дошел до воды и заметил неподалеку башню, а затем и крышу двухэтажного дома. «Я гораздо ближе, чем думал. Может, отсюда даже буден слышен мой крик. Ладно, я просто наберу воды и больше сюда не вернусь». Парень перевел взгляд на воду. Мелкие волны качали округлые листья кувшинок. Их-то Феликс отличить мог — в детстве он часто ходил на речку, где было полно кувшинок. Их еще называли русаличьим цветком. Тогда юный Феликс воспринимал их название слишком буквально.       Парень присел и зачерпнул воду ведром с погнутой ручкой. Наполнив его до краев, он поднялся и заметил среди кувшинок девушку. Она лежала на спине, спокойная, безмятежная, словно мертвая, а ее тело в белом полупрозрачном платье уходило вглубь озера. Длинные волосы растекались по кромке воды, качались на волнах вместе с кувшинками. А сами волны выходили из-под кончиков ее тонких пальцев, перебирающих воду, как невидимый шелк. Феликс замер в изумлении, не в силах оторвать от нее глаз. А девушка и вовсе его не замечала. Под ее бледной кожей виднелись синие венки, словно вместо крови по ним бежала вода. Из бледных губ вытекала тихая и звонкая, словно капель, мелодия. Ее незатейливый мотив откладывался в голове Феликса. Еще немного — и он бы подпел. Но парень пришел в себя и крикнул:       — Эй, тебе помочь?       Эхо подхватило его голос и разнесло над озером. Девушка медленно погружалась под воду, продолжая свою песню. Феликс подался к ней, но провалился ногой под снег и отпрянул от края. Над водой виднелось только ее лицо. Затем скрылся и рот. Тогда ее голос начал троится. Чем глубже она погружалась, тем больше песня походила на журчание ручья. Вскоре девушка ушла на дно, а мелодия растворилась в воде.       Феликс чувствовал умиротворенность, глядя на нее, но это чувство утонуло вместе с незнакомкой. Теперь он не знал, что должен делать: спасать ее, нести воду обратно или самому уйти под воду. Все внутри так и тянуло сделать шаг вперед, отбросить все человеческое, тленное и эфемерное, стать частью озера, стать кувшинкой в ее волосах и никогда больше не чувствовать. Это решение было так просто принять. Шаг — и больше нет боли, тоски, тяжести рутины, сомнений. Есть лишь вода, заполняющая грудь успокаивающей прохладой. И внутри расцветут кувшинки, разольется собственное озеро. Всего лишь шаг.       И Феликс сделал его. Шаг назад. Твердый шаг, а затем развернулся и побежал прочь, не заметив, как выронил ведро. Он бежал, не оглядываясь, по притоптанному снегу. Добраться домой, добраться домой… Вот уже и заросли рогоза. А там и тропинка шире, и дома вскоре будут видны. И Клим, должно быть, заждался — волнуется, но виду не подаст. Феликс бежал на пределе сил и не понял, как оказался на пороге. Отдышался, сбил снег с сапог и открыл дверь.       — Вернулся? — спросил Клим из своей комнаты.       — Да. Но я не принес воды. И еще я выронил ведро.       Феликс прошел в дом, снял пальто и повесил на гвоздь рядом с лекарским. В тепле остатки снега быстро начали таять и сапоги пришлось бросить у порога, оставшись в шерстяных носках с заплатанными пятками.       — Ничего, я набрал воды.       Голос Клима показался Феликсу слишком безразличным. Заглянув в комнату, он увидел Гравилата, лежащего на спине и глядящего в потолок. Его лицо даже не было хмурым. Оно было застывшим, и это чертовски тревожило Феликса. Парень сел на самый краешек кровати — Клим не подвинул ноги.       — Где ты ее набрал?       Клим, не шевелясь, перевел взгляд на Феликса, затем резко встал и подобрал под себя ноги, позволяя парню удобно устроится на кровати.       — В болоте. Все считают, что вода там грязная, как и в озерах, нет, даже грязнее. А все потому, что она стоячая. И имеет специфический запах. Но в болотах растет особый мох, очищающий воду. Я читал о нем в детстве и теперь увидел собственными глазами. Даже набрал немного для повязок. Ну, я утопил при этом грабли, но ты не скажешь об этом Аморту, а я не скажу о твоем ведре. Ха! У него так ничего не останется.       Клим беззвучно посмеялся, подергивая плечами. Феликс подхватил его смех и почувствовал нарастающее облегчение и спокойствие. Кто знает, на сколько затянется депрессия Гравилата, но если он смеется — надежда есть.       Первый урок колдовства состоялся за двухэтажным домом. Прислонившись спиной к почерневшей стене, Аморт достал из кармана шубы яблоко, румяное с одного бока, как в детских сказках. Он подкинул яблоко и ловко поймал, снова подкинул и поймал, с удовольствием подмечая, что Феликс не отрывает глаз от его сухих рук. Яблоко было вновь подброшено и поймано Феликсом.       — Какова твоя элементальная магия? — спросил Аморт.       — Что?       — Каков твой элемент? Ну, стихия то есть. Вода там, огонь, воздух, земля…       — А-а, это! О-огонь, — запнулся Феликс, чувствуя вину за свое неведение.       — Значит, пришло время полакомиться. Ты должен создать такой огонь, который испечет яблоко в твоей руке, но не сожжет его.       — Не уверен, что это возможно, но попробую.       Феликс посмотрел на яблоко так, словно собрался печь его взглядом. Ничего не выходило. Потерпеть неудачу на глазах Аморта было вдвойне обидно, но именно эмоции сорвали и вторую, и третью попытки. К обиде добавлялось разочарование в самом себе. Когда оно начало закипать, как вода в кастрюле, дребезжа крышкой и вырываясь наружу белесым паром, яблоко вспыхнуло и в миг обуглилось.       — Хм, что ж. Ты делаешь что-то не так. Ладно, яблок у меня много, лови новое. А теперь вытяни вперед руку. Ну же, не бойся. Закрой глаза. Представь, как в твоем сердце рождается искра. Она бежит по твоей руке, разгорается и в ладони появляется огонь. Представь, каким он должен быть. Он кроткий и никак не сможет навредить яблоку. Но он достаточно любознателен, чтобы опробовать свою силу и достигнуть цель. Кроткий и любознательный. Совсем как ты.       Каждое слово достигало сердца Феликса и находило в нем отклик. Улыбаясь, он мягко направлял мирный огонек как своего друга. Он видел тепло сквозь опущенные веки и впервые чувствовал, что полностью управляет силой. Хотя и до этого сила ему подчинилась. Когда Клим хотел ее пробудить и вынудил устроить поджог на берегу реки. Как только Феликс вспомнил этот берег, ночь и Клима за своим плечом, огонь усилился и обжег руку. Парень открыл глаза. На кожице сморщенного яблока остался черный след от пальцев, но в целом выглядело съедобно.       — Хорошо, но на последней секунде потерял концентрацию. Однако задание выполнил и твоя награда — печеное яблоко.       Феликс смущенно улыбнулся и впился зубами в сочное лакомство.       Полная луна стыдливо пряталась в серебристых облаках. Тишина стояла пугающая: ни птиц, ни ветра, ни шорохов в кустах. Тихо, как перед бурей. Клим переминался с ноги на ногу, пытаясь согреться, но в дом не спешил. Жаль он не курил — так был бы повод остаться в одиночестве на морозе. А там глядишь — и можно уже вернуться в свой дом. Но разве ему позволят?       Плотная штора поехала в сторону, скрипя кольцами по железному карнизу. В теплом свете камина появилась Кира. Поймав ее нетерпеливо-радостный взгляд, Гравилат поднялся на порог двухэтажного дома и вошел внутрь. Хозяин дома мерил гостиную быстрыми нервными шагами. Феликс расставлял на журнальном столике посуду с золотистой коймой. На диване была разложена колода блеклых карточек с животными. Потрепанные края, заломаные углы и чайные пятна. Кабан, куропатка, медведь…       — Где ты их взяла? — спросил Клим, поднимая на сестру недоверчивых взгляд прищуренных глаз.       — Стащила у одного крота вместе с сумкой. Наверно, он изучает животных или собирает коллекции. Вряд ли кто-то, кроме нас, использует такие карты для игры. Ты ведь помнишь…       — Как мы играли такой колодой лет десять назад? Наша-то не такая потрепанная была, хоть и купили с рук у бродячего торговца. Сыграем, что ли, как в старые-добрые?       — Ужин остынет, — недовольно возразил Феликс, накладывая в тарелки солянку.       — Я не голоден, — увлеченно ответил Клим с дивана и принялся собирать колоду.       — А я поем, спасибо, — Кира выхватила из его рук свою порцию.       — Я поужинаю наверху, если вы не против, — сказал Аморт, забирая тарелку, — нужно кое-что закончить.       — Снова? Ты ни разу еще с нами не ел, — заметил Феликс, — тебе так не нравится наша компания?       — Я просто отвык принимать пищу в обществе, — мягко ответил мужчина.       — Пусть идет, — сказал Клим, не отрываясь от раздачи карт на двоих, — некоторые просто не любят есть в компании.       — Спасибо, Клим.       Хозяин дома покинул гостиную. Феликс положил остатки ужина себе и подвинул кресло так, чтобы наблюдать за игрой. Игроки закрывали лица веером из карточек и хихикали, как придворные дамы. Смешки нарастали как снежный ком и становились неудержимым искренним смехом. Феликс пытался смеяться вместе с друзьями, растерянно глядя то на Киру, то на Клима. Девушка достала одну из карт и положила на диван. Заяц, сидящий на лужайке перед березовым лесом, сразу же оказался покрыт умывающейся кошкой. Кира изобразила наигранное удивление и положила рядом карточку с бабочкой. Клим отвесил шуточный поклон, широко взмахнув рукой, и замер в таком положении. Из его разжатых пальцев выпала карточка с серой жабой и покрыла бабочку. Пришло время третьей карты и сестра вытащила дикую утку.       — Оставляешь хищников напоследок? — усмехнулся Клим.       — Ты сам меня этому научил, — азартно ответила Кира. Утка была покрыта орлом. — Хм, ладно, первую тройку отбил. Твоя очередь.       Феликс наблюдал за тем, как они по очереди отбивались и наугад тянули новые карты из колоды. Еда в его тарелке быстро закончилась, как и у Киры, и лишь порция Клима осталась нетронутой на столике. С разочарованием посмотрев на свой труд, оказавшийся лишним Феликс переключился на игру. Последний кон. Последняя карта. Клим медленно положил на диван лося. Передразнив брата, Кира покрыла его карту волком и радостно вскинула руки.       — Так, подожди радоваться! — Клим покачал указательным пальцем перед ее носом.       Он глубоко вдохнул и поднял брови. «Сейчас начнет спорить», — поняла сестра.       — Волк ест лося, все тут правильно! — возразила Кира.       — Это так, но волк лося никак в одиночку победить не сможет. Лось гораздо крупнее и отбивается рогами, так что он сильнее. А по правилам…       — Да нет никаких правил, мы сами их и придумали! — воскликнула Кира. Феликсу даже показалось, что она покраснела от возмущения.       — Ладно, я согласен на ничью, — Клим скрестил руки и приподнял бровь.       — Хрен тебе, а не ничья, братец!       — Тише, тише, что вам делить? — раздался мелодичный голос Аморта, вернувшегося в гостиную.       — Да, верно, — согласился Феликс и отставил тарелку, — хотите, чай подогрею? Или яблоко испеку? Я теперь могу делать это руками. Аморт научил.       — Аморт сделал что? — строго спросил Клим и развернулся к Феликсу. — Ты учился у него магии и ничего мне не сказал?       — Ну, ты почти весь день провалялся в постели, не желая ни с кем разговаривать, так что да, не сказал. Я ведь могу делать то, что хочу, пока не нужен тебе? Или я должен все время убираться, носить воду и готовить, чтобы потом ты не ел?       — Парни, я думаю, нам всем нужно немного успокоиться, — теплым медовым голосом сказал Аморт.       — Я такого не говорил, — отрезал Клим, словно не слышал его слов. — Но я ему не доверяю и не на пустом месте.       — Не доверяешь, но живешь здесь! — прикрикнул Феликс и вскочил с кресла.       — Эй, я все еще тут! — вклинился Аморт.       — Я тебе это и в лицо скажу, — Клим повернулся к мужчине и глядя в глаза повторил, — я не доверяю тебе, Аморт, или кто бы ты ни был. Лжецов я чую сразу. А от тебя так и несет ложью и гнилью.       — Та-ак, все, мальчики, хватит, — сказала Кира и привстала на колени, чтобы оказаться между ними, — так и без крыши над головой на ночь глядя остаться можно. Я не хочу из-за твоих, братец, недомолвок искать новый дом. Так что вы трое уж постарайтесь разобраться с тем, что у вас происходит, хорошо?       — Прекрасно, — выплюнул Феликс. Схватив тарелку Гравилата, он резкими шагами направился к выходу.       — Ты чего делаешь?! — вскрикнула Кира.       — Не видишь? Еду выбрасываю! Она все равно ему не нужна! — прокричал Феликс, остановился у двери и тихо добавил, — как и я.       — Твою мать, что это! — вскрикнула Кира, указывая на окно.       Туман, появившийся из ниоткуда, густой пеленой стелился по земле. Утопая в нем по колено, в сторону города брел тот, от чьего облика у Феликса в жилах застыла кровь. Сутулый конь едва переставлял задние копыта и вяз в тумане, словно в сугробе. На передние лапы конь опирался лишь иногда. Порой он приседал так низко, что колени касались земли. Высокое и мускулистое тело напоминало человеческое, но было покрыто жесткой черной шерстью. Из ноздрей клубил густой дым, тут же становясь туманом и оседая в ногах. Выпученные глаза светились, как два красных огонька в кромешной тьме. Зубам было тесно во рту — они выступали за губы вместе с деснами. Стены не казались надежной защитой, и Феликс отошел от окна в сторону, чтобы не быть замеченным.       Остальные тихо подкрались к окну. Конь не спешил — у него впереди была целая ночь. Сейчас он казался медлительным и неповоротливым, но каждый в комнате чувствовал: от него не сбежать. Существо было гораздо выше даже самого высокого человека и казалось, что оно может убить одним ударом копыта.       — Ч-что это? — прошептал Феликс, чувствуя, как в груди ледяным бутоном распускается страх.       — Его зовут Урт, — хрипло ответил Аморт.       Мужчина трепетал. Огромными голубыми глазами он смотрел на гостей и силился вздохнуть, пока страх обвивал его горло костлявыми пальцами. Но Клим, бросив в сторону Аморта короткий взгляд, не поверил в его страх.       Конь заметил свет, лишь когда подошел к дому. Он повернул голову и заметил движение — это любопытная Кира отпрянула от окна. В следующую секунду Урт уже мчался на дом и ревел так, что полы дрожали. Демон колотил копытами звенящее стекло. Клим взял сестру за руку и увел вглубь комнаты. Гравилату чудилось, что сам Страх бьется в окно, и крепость стекла зависит от крепости его Смелости. В пылающих угольках-глазах Клим мог прочитать ярость, жажду крови и боль, такую боль, что никогда не почувствовать обычному смертному. Вековую стихийную боль. Стекло грозилось вот-вот пойти трещинами. Аморт сорвался с места и задернул шторы, запер дверь на засов. Тогда раздался отчаянный вой.       — Он уходит, если не видит людей, — тихо объяснил Аморт, — подождем.       Но Урт начал биться еще сильнее, теперь уже в дверь. Он стучал острыми локтями, коленями, ногами и головой. Стучал так, словно у него десять пар копыт. Дверь тряслась. Металлические петли противно дребезжали. Кира чувствовала подступающую тошноту. Сопение, вой и тихое ржание сводили ее с ума, заставляли в панике метаться в руках Клима. Феликс затылком чувствовал дыхание смерти. А Гравилат вдруг ощутил себя живым. Неизвестно, сколько это продолжалось — у страха свой счет времени. Удары становились слабее, а припадок Урта утихал. Демон успокаивался.       — Говорят, раньше он был человеком, но верится в это слабо, — прошептал Аморт.       — Каждое полнолуние он выходит из болотной глуши и направляется в город, ведя за собой беды и несчастья. Каждое утро после визита люди находят лишь боль.       — То есть он просто приходит, убивает кого-нибудь и уходит? И никто его не остановит? — сдавленно возмутилась Кира.       — Это не обязательно убийство. Пожар, болезнь, выкидыш или еще какое несчастье. Но ты права, никто не может его остановить. Оружие его не берет. Есть два способа его победить, и… а хотя какая разница! Он все равно скоро уйдет.       Урт еще потоптался на пороге, а затем раздались его тяжелые шаги. Они становились все тише, снег под копытами скрипел все дальше, пока не наступила полная тишина. Друзья почувствовали такое облегчение, словно ловушка захлопнулась в метре от них.       — А расскажи подробнее, — задумчиво попросил Клим.       — Я знаю только, что существует заклинание, способное обратить его вновь в человека, но у нас нет колдуна, способного на столь сильную магию. И есть зелье святости, которое способно убить такую нечисть. Оборотней там, вурдалаков всяких. Рецепт есть в твоей книге.       — Клим, ты же не собираешься?.. — обеспокоенно спросила Кира, — это не наше дело.       — Конечно нет, просто буду чувствовать себя спокойнее, зная, что Урт смертен.       — И держа зелье под подушкой через лунный месяц? — предположил Аморт. — Мы можем обсудить это наедине?       Стало тихо, словно после раската грома. Кира смотрела на мужчин и пыталась понять, насколько разумно оставлять их одних. «И почему он такой прилипчивый? На что он вообще рассчитывает? — думала девушка, — Клим ясно дает понять, что не доверяет Аморту. Все равно, что в темную клетку к спящему зверю лезть. Не известно, что проснется. Но это их личное дело, так что-о…» Кира толкнула Феликса в бок и взглядом указала на лестницу.       — А? А-а, д-да, уже поздно, мы поищем, где можно устроиться? — неуверенно спросил парень.       — Ага, на улицу я сегодня ни ногой! — девушка потянулась и сладко зевнула.       — Наверху, слева от лестницы — гостевая комната, устраивайтесь, — предложил Аморт и проводил взглядом поспешно исчезнувших гостей.       В каминном свете лицо Аморта казалось Климу неестественным, слепленным из глины и покрытым белилами. При свете дня впалые щеки и темные глазницы бросались в глаза не так сильно. Теперь же Аморт выглядел больным и измученным, уставшим, сбившимся с пути, словно мужчина снял маску и предстал перед гостем в истинном обличии. Он больше не выглядел самоуверенным и всезнающим. Взгляд бегающих глаз был потерянным и опустошенным. И видя это лицо Клим уже не мог найти в себе силы, чтобы грубить ему.       — Ты хочешь убить Урта? — спросил Аморт, не веря собственным словам.       — Я лекарь, а не палач. Но если он причиняет боль другим…       — Все в твоих руках. В первые дни после полнолуния он уязвим как никогда. Возьми утром книгу, приготовим зелье, избавим город от монстра.       Клим пристально посмотрел на собеседника, прищурив серые глаза. Под этим взглядом Аморт почувствовал себя ребенком, сделавшим что-то не так, но не понимающим, что именно.       — Если ты так хочешь убить кого-то моими руками, то мне не стоит этого делать.       — Поезжай с утра в город, посмотри сам, а потом скажи мне, стоит что-то менять или не стоит.       — Тебе это нужно — ты и разбирайся. Я спать.       Клим задел его плечом и прошел мимо. Аморт крикнул ему в след, разводя руками:       — Как же мы поступим дальше? Станем друзьями или один из нас придушит другого во сне?       Гравилат не ответил и поднялся по черной винтовой лестнице. Он уже не слышал слов Аморта.       — Я вложил в твои руки оружие! Просто используй его…