Рисунок кровью

      Тодороки медленно ступает по этажу левого крыла академии, который отличается пустотой и малым количеством студентов, иногда оглядываясь, чтобы найти определенного человека. Пройдя множество коридоров, он слышит приятную мелодию, цепляющую с первых нот. Скрипка звучит завораживающе в мертвой тишине, а музыка ровная и нежная, совсем успокаивающая. И чем ближе юноша подходит к аудитории, тем больше проникается мастерской игрой.       Мелодия начинает нарастать и бьет по нитям души, заставляя задержать дыхание. Смычок скользит быстрее, а тонкие пальцы умело зажимают некоторые струны, надавливая на гриф до легкого напряжения. Шото прислоняется к дверному косяку, смотря на спину сосредоточенного одногруппника, который все равно снял серый пиджак, и сейчас смотрит вдаль сквозь панорамное окно.       Голова музыканта склонена к скрипке, и темные кудри совсем невесомо касаются лакированной поверхности, а он сам замедляет движения правой руки, немного приподнимая локоть. На короткие пряди и бледную кожу падает приятный свет вечернего солнца, ведь лучи начинают сходить с небосвода, окрашивая в золотистые и рыжие цвета.       Тодороки приоткрывает губы, наблюдая с восхищением, и сильнее сжимает ткань спортивной сумки. Он не решается шагнуть в аудиторию, словно боится нарушить шаткую, еле уловимую и сыпучую атмосферу, поэтому продолжает смотреть за более резкими напряженными движениями. Мидория закусывает нижнюю губу до легкой боли, которую сейчас не чувствует, как и то, что начинает хмуриться.       В голове отголосками звучат вчерашние слова героя, впиваясь острыми краями в душу. Они становятся громче, перекрывая тревожную музыку, пропитывающую насквозь и звучащую совсем рядом. Но не сейчас.       Игра становится более сложной и мрачной, в воздухе виснет тяжелая атмосфера, но быстрая мелодия не дает опомниться, заседая у слушателя в сердце, абстрагируя от мира и проблем. Шото словно попадает в другую реальность, созданную человеком напротив. Чувствует чужую боль и переживания, но благо не свои. Будто юноша говорит с ним через музыку, показывая свою невыносимую жизнь — раскрывает сердце.       Мидория сильнее сжимает смычок, глубоко вдыхая, и ведет по струнам: мягко, воздушно, совсем робко. Но губа краснеет все сильнее от впившихся зубов, а на глазах выступают незаметные слезы.       Мелодия резко прекращается, и аудитория тонет в тишине. Юный злодей опускает руки, сжимающие музыкальный инструмент, поэтому скрипка легко касается пола. Взгляд темных глаз равнодушно устремлен вдаль, а сам парень горько усмехается.       — Здравствуй, Тодороки. Ты молодец, — он поворачивается в его сторону, смотря с печальной усмешкой, как тот «умело» прячется за дверью, — пришел наведать друга после тренировки. Проходи, чего ты стесняешься? Давно ведь стоишь.       Он вздыхает шумно, все-таки раскрывая до конца дверь и заходя в просторную комнату. Гетерохромные глаза внимательно смотрят за действиями одногруппника, который медленно складывает скрипку в специальный футляр, а после садится за банкетку фортепиано, только не используя по назначению. Изуку закидывает ногу на ногу, разглядывая гостя с лисьим прищуром.       — Так ненавидишь форму академии? — парень окидывает взглядом серый пиджак, неаккуратно кинутый на стол поодаль, затем вопросительно изгибая бровь.       — Некорректная фраза. Просто не ощущаю себя в ней должным образом, да и понимаю, что я не для этого места, — злодей скрещивает пальцы рук между собой, обхватывая ими колено и не спуская глаз с равнодушного, на первый взгляд, союзника.       Шото молчит несколько долгих секунд, но повисшая тишина никого из парней не напрягает. Он просто наслаждается присутствием другого человека, но все же спрашивает из любопытства:       — Тебя учили играть? Просто твоя музыка… хороша.       Уголки губ нервно дергаются вверх, и Изуку тихо смеется, припоминая отрывок из жизни.       — Есть один человек. Он мне как отец, если так можно сказать. Жуткий мужчина, надеюсь, что вы не встретитесь. Но если ты все-таки решился вступить в Лигу, чему я очень рад, то все равно когда-нибудь увидишь Его.       — Видимо, вы близки. И что он из себя представляет? — в разноцветных глазах мелькают тени эмоций, поэтому Мидория внимательно улавливает изменения, желая понять.       — Учитель человек, который реально идет к поставленной цели. Он пронес идеологию сквозь столетия, за что я уважаю Его. И если Он решил устранить Всемогущего… — парень чуть отводит голову в сторону дверей, нервно впиваясь ногтями в кожу, — то устранит. А за ним падет Старатель, как и геройское общество в целом.       — Хорошая новость, но не забывай о нашем договоре. С ним разберусь лично я, — юноша смотрит с некой злостью и напряжением, не замечая, что сильнее сдавливает ручки сумки, и плотная ткань давит на плечо.       — Конечно-конечно, дорогой Тодороки. Даже не посмею тебе мешать, только помогу. Ведь я не тот человек, который разбрасывается словами.       Шото ведет плечом, отводя взгляд к рыжему небу, которое с каждой минутой становится ярче, приобретая чуть ли не алый оттенок, ведь чувствует на себе слишком пристальный тяжелый взгляд. Но Изуку можно понять, особенно в нынешнее время, когда операция должна состояться уже завтра. Но все равно привычки единомышленника напрягают, потому что в подобные мгновения чувствуется сильная разница между ними. Благодаря чему не получается отделаться от ощущения, что играешь по чужим правилам.       Изуку все-таки выдающийся злодей, по сравнению с ним. Именно он сталкивался с настоящим миром, видя разницу между двумя сторонами, когда ему приходилось прожигать молодость в заточении, зло для него — обычное воплощение в отце. Тодороки понимает, с трезвой точки зрения, он сильнее, потому что жестокие тренировки для него начались в раннем детстве, а владение причудой отточено на высшем уровне. Но чужой опыт, поражающие навыки и отменные рефлексы заставляют быть настороже.       — Ты готов? — кратко спрашивает Мидория, совсем бережно убирая музыкальный инструмент на законное место.       — Да, — тихо отзывается задумавшийся собеседник, слегка опустив голову. — Тебя тоже учили из-за необходимости, или Главный к тебе относится по-особенному?       Юноша даже замирает, раздумывая над чужими словами. Пугающие догадки начинают чаще крутится в голове, но он оборачивается, легко пожимая плечами, и пытается принять более равнодушный образ.       — Хм, трудно ответить. В то время мне срочно понадобились данные навыки для миссии. В Китае было собрание важных шишек, одному мужчине хотелось власти, а нам его бумаг. К сожалению, бедного старикашку убила другая организация за дикую оплошность. Ну, что поделать, так устроен мир. Мне попросту нужны были связи и деньги, чтобы вылечить мать. Возможно, поэтому Учитель и решил обучить меня игре на скрипке. Но подобное не исключение. Он пытается вложить лучшие качества, чтобы в будущем я перенял дело.       Изуку смотрит на союзника, который явно переваривает полученную информацию, накидывая на плечи слегка мятый пиджак и поднимая с пола сумку, наполовину наполненную некоторыми книгами, бумагами и тетрадями.       — Значит, теперь мы в расчете? Ведь теперь и я знаю про твою жизнь.       Мидория только по-доброму смеется над словами, проходя к выходу из аудитории и отвечая на вопрос:       — Не совсем, — злодей пропускает вперед союзника. — Я знаю про тебя все, когда ты имеешь позволенную информацию.       — Тогда совсем нечестно. Мы ведь сотрудничаем, зачем секреты?       — Как раз потому, что сотрудничаем, — парень оглядывается по сторонам, чтобы уж точно быть уверенным, что никто не услышит. — Тодороки, хочешь ли ты быть полноценным членом организации? Я имею в виду, что тебе не обязательно уходить из Лиги, когда отомстишь отцу. Сам подумай, сколько еще детей, страдающих в семьях по расчету, как у тебя? Неужели ты никогда не задумывался, чтобы изменить мир? Или хотя бы избавиться от понятия как брак ради причуд.       — Я подумаю, — уклончиво отвечает Шото, нервно облизнув обсохшие губы.       — Конечно, не буду давить, — тянет Изуку, спускаясь вместе с одногруппником по широкой лестнице. — Но ты уже повязан с нами, будет трудно потом вновь стать героем.       — Чертов манипулятор, — шипит Тодороки, но без особой злости. — Твой план в силе?       — Естественно, — с легкой печалью отвечает зеленоволосый, прикрывая глаза от прохладного вечернего ветра. — Но сегодня ночью ты пойдешь со мной в Лигу.       Юноша останавливается от услышанного, смеряя собеседника непонимающим взглядом, на что Изуку непринужденно улыбается.       — Да брось, тебя никто не убьет. Просто Томура не доверяет и боится, что завтра все пойдет не по плану. Мол, сын героя…       Тодороки кривит лицо в недовольной гримасе, всем видом показывая свое отношение к выражению союзника, а потом резко идет в сторону дома, отчего Мидории приходится нагонять.       — Успокойся, не важно, кто твой отец. Это же ненадолго, да и среди нас нередко подобное встречается, — Изуку опускает ладонь на чужое плечо, вынуждая остановиться и посмотреть на себя. — Просто прими ненавистный факт, чтобы потом не страдать.       — Но, — парень смотрит на горизонт, больше не сжимая кулаки, но назойливые красные пряди лезут в глаза, вызывая порыв отвращения. Тяжелый вздох срывается с губ, покрытых тонким слоем льда, причиняющим легкую боль. — Мне нужно возвращаться домой, где следят за каждым моим шагом. У меня не получится сбежать. Точно не с моим отцом.       Изуку все же не сдерживает самодовольный оскал, с легким безумием заглядывая в гетерохромные глаза, а парень напротив сразу понимает, что собеседнику вновь пришла гениальная идея.       — Ваш дом же в традиционном стиле… Будет трудно ориентироваться, но если ты меня пригласишь к себе, то я смогу с легкостью провести Курогири ночью.       — Он ненавидит чужих людей в доме.       — А ты меня недооцениваешь.

***

      — Здравствуйте, молодой господин, — монотонным голосом говорит женщина в преклонном возрасте, открывая ворота на территорию дома.       Она окидывает зеленоволосого парня напряженным, слегка испуганным взглядом, сразу оборачиваясь, чтобы убедиться, что хозяин усадьбы не вышел во двор. Повернувшись обратно, служанка всматривается в лицо господина, но, опомнившись, робко опускает голову вниз.       — Сестра с братом дома?       — Нет, они отбыли за час до Вашего прибытия. Фуюми вернется утром, а Нацуо только через два дня.       В старческом голосе слышится неподдельная тревога, но женщина пытается не показывать волнение, говоря размеренно и медленно, вежливо сложив скрещенные ладони на юкате перед собой.       — А отец? — вопрос сразу создает неприятную атмосферу, из-за чего служанка сильнее волнуется.       — В своем кабинете. Он вернулся довольно злым из агентства, — она смотрит исподлобья, видя, как парень проходит в сторону дома. — Молодой господин, может, не стоит нарушать правила?       Встревоженные слова игнорируют, а Изуку умело проскальзывает мимо, догоняя союзника. Он выравнивается с Тодороки, замечая показушную уверенность и спокойствие на обожженном лице, хмыкая неприятному фактору. Они проходят мимо сада камней с высокими роскошными деревьями разнообразных цветов, поражающее густой листвой, а злодей скользит взглядом по различным коридорам и проходам с привитой сдержанностью и аккуратностью, желая запомнить каждый нюанс.       Тяжелые шаги позади себя заставляют парня повернуться чересчур резко, встретившись с ядовито-голубым взглядом, пропитанным отвращением и гневом. Мидория сжимает челюсти до адской боли в черепе, когда смотрит на огненную причуду: слишком много едкого пламени, обрамляющего лицо героя и ярко-красные волосы, частично передавшиеся детям.       В больших изумрудных глазах отражаются языки пламени, пропитывая душу лютым гневом. Именно сейчас в памяти всплывает рассказ наставников про умершего сына в огне героя, воображение уже само дорисовывает картины ребенка, сгоревшего заживо. Он не знает, как мальчик выглядел или нюансы происходящего, но изображения безумно четкие и реалистичные, вызывающие предательскую дрожь. Сразу становится не по себе, в голове не умолкают детские вопли, окутывая сознание болезненными объятиями, которые попросту душат. Злодей приоткрывает слегка губы, пытаясь вдохнуть поглубже, но лицо лишь бледнеет, а ладони дрожат.       Но герой воспринимает увиденное по-другому, надменно хмыкая и смеряя гостя взглядом, полным отвращения.       — Шото, кто тебе позволил приводить в дом гостей? Забыл, что бывает за нарушение правил? Ты должен уже спать, чтобы перед академией успеть провести хорошую тренировку, — каждое слово звучит четко и холодно, вгоняя в отвратительное состояние и освежая память невыносимыми картинами наказания.       Изуку жмурится, заставляя исчезнуть ужасное наваждение, но детские крики все равно продолжают разноситься со всех сторон. Вот только юноша мягко улыбается, убирая дрожащие от гнева ладони за спину, начиная опасную игру. Ему вновь приходится натянуть лицемерную маску.       — Старатель, здравствуйте, очень рад с Вами познакомиться! — злодей улыбается наивной улыбкой, освещающей бледное лицо, смотря прямым взглядом в яркие глаза, а второй парень подозрительно косится из-за резкой перемены. — Я одногруппник Вашего сына и хочу сказать, что он у Вас очень талантлив! Не удивлюсь, что вскоре он станет лучшим героем, обойдя Всемогущего, как Вы. Не беспокойтесь, у нас сегодня было несколько тренировок, так что пропуск утренней не сильно скажется. Вот только нам задали совместный проект, да и плохая отметка может сказаться на репутации Тодороки, что очень сильно помешает занять первое место по успеваемости, не думаете?       Герой щурит глаза, скрещивая мускулистые руки на груди, и огонь становится чуть ярче, отчего юноша поджимает губы. Изуку не позволяет себе сорваться, продолжая зрительный контакт, ведь понимает, что в случае провала рухнет не одна миссия и годы подготовки. Старатель умрет, но не сегодня.       — Шото, это правда? — мужчина переводит взгляд на сына, потому что пристальное внимание, исходящее от парня, немного напрягает.       — Да, отец, — через силу выговаривает Тодороки младший, зло смотря исподлобья.       Злодей видит на чужом лице сомнения, затем раздумья, но понимает, что герой не сможет отказаться, ведь давка выпала на больные темы. Мужчина слишком меркантилен и помешан на том, чтобы сын превзошел всех, заняв место на пьедестале — став улучшенной копией самого Старателя.       От ублюдского отношения к невинным детям тошно, но он продолжает мягко улыбаться, строя из себя наивного мальчишку, пока перед глазами стоят страшные картины. Он чувствует жар чужого огня, что придает еще большую реалистичность воображению, заставляя видеть обугленные детские тела, рвота предательски подходит к горлу.       — Хорошо, можете идти, — мужчина поворачивается к гостю, еще настроенный слишком враждебно, чувствуя, будто его оставили в дураках. — Через час за тобой придет служанка, тогда ты покинешь мой дом. Не минутой позже.       Шото сразу разворачивается, не желая находиться с отцом хотя бы еще одну секунду, и быстрым шагом проходит в помещение, где встречает уже другая прислуга: молодая девушка с темными убранными волосами и подвязанными рукавами юкаты. Она молча убирает обувь гостя в небольшой шкафчик на полу, ожидая, когда оба парня пройдут дальше.       Мидория благодарит чисто из вежливости, хоть и понимает, что ему здесь совершенно не рады. Он просто следует за союзником, запоминая план строения дома. Больше им никто не встречается на пути, что не может не радовать, а сама комната парня поражает просторностью и малым количеством вещей.       — Из тебя бы вышел неплохой минималист, — с легкой иронией произносит злодей, даже не ожидая ответа на озвученную реплику.       — То, что было внизу — просто отвратительно, — с презрением выдает Тодороки, прислоняясь к стене и смотря исподлобья за изучающим взглядом. — Но мне по нраву факт, что ты манипулировал этим ублюдком.       — Поверь, знакомство с ним меня тоже не обрадовало, — Изуку выглядывает в приоткрытое окно, смотря на небольшую высоту и то, что располагалось под окнами с другой стороны. — Но когда хочешь достигнуть желаемого результата, то приходится изучать цель досконально.       — Так же жутко, как и восхищает, — бывший герой припоминает дождливый день, когда веснушчатый парень дал новый смысл жизни, поэтому уголок губ незаметно дергается вверх.       — Согласен, но представь, сколько приходится запоминать информации каждый раз, — юноша уже рассматривает громоздкий шкаф, плотно набитый книгами и выделяющийся среди японского интерьера. — Тодороки, если миссия пройдет успешно, то ты бы хотел уйти с нами? — Мидория листает толстый сборник стихов, наблюдая за реакцией союзника боковым зрением.       Пожелтевшие страницы шелестят под пальцами в темной ткани перчаток, а Шото смотрит настороженно, но с отголосками надежды, чуть склонив голову в бок.       — У нас все равно есть шпионы на двух курсах, так что не вижу смысла нам оставаться в академии в случае успеха. Но если Томура не сможет, то придется продолжить обучение, что поделать. Все-таки падение героев должно быть для мира показателем, а не просто убийством.       — Я… — пронзительный малахитовый взгляд не дает собраться с мыслями, но парень желает остаться в привычном равнодушии. — Мидория, скажи честно, твои попытки завербовать меня из-за причуды?       Легкий смешок срывается с сухих губ, и юноша возвращает книгу обратно в шкаф, посмотрев на собеседника чуть ли не с вызовом.       — Будет странно, если я полностью откажусь от данного высказывания. Да, твои причуды сильны, поэтому будет кощунством оставить выдающегося человека геройскому обществу, но я все равно вижу тебя на нашей стороне. Вот и хочу, чтобы ты смог свершить вместе со мной месть, — Изуку избавляется от лишних эмоций, остается лишь холодная серьезность. — Я обещаю, что твоя жизнь изменится.