Рисунок кровью

      Юноша спит неспокойно, хотя трудно вообще назвать состояние подростка сновидением. Призрачное спокойствие поверхностным слоем окутывает тело, кажется, что любой шорох может потревожить редкие минуты спокойствия. Голова с темным ворохом отросших кудрей устало склонена на чужую кровать, тело одновременно прижимается к деревянному каркасу и холодному полу, рука безвольно виснет. Веки тяжело поднимаются, но парень продолжает видеть кромешную темноту перед глазами. Медленно и аккуратно поднимаясь, он понимает, что все-таки задремал, упустив момент, когда слезы перестают стекать с щек, а плечи судорожно вздрагивать.       Он с заботой поправляет постельное белье, лучше накрывая наставницу, чтобы она не замерзла. Обсохшие губы слабо касаются безобразных шрамов на лбу, после прикрывая увечья белоснежными прядями. Внутри все болезненно сжимается от понимания, что безумно красивую и сильную женщину настолько легко заставили пасть.       Изуку помнит, как раньше все протекало по-другому: он засыпал рядом, будучи куда младше, а Фунджи, мило улыбаясь, перебирала ярко-зеленые и кудрявые пряди, затем тоже проваливаясь в сон после тяжелых тренировок, которые также сказывались и на ней.       Покидая больничное крыло, парень заставляет себя не оборачиваться, чтобы не смотреть на лицо дорогого человека. Изуку выбирает самые длинные и сложные пути, что поможет спокойно поразмышлять в одиночестве, ступая по успокаивающему логову. Прогулка на большой глубине под землей обманывает лживой свободой, но помогает все расставить на свои места, посмотреть холодным взглядом на некоторые вещи и уже без лишних эмоций проанализировать, а еще морально подготовиться ко встрече со Всемогущим.       Только вместо нужных слов, которые надо подобрать для диалога с героем, или придумывания для себя легенды, он вспоминает взгляд Шигараки при встрече, пропитанный лютой яростью. В памяти сразу всплывают похожие картинки: огненно-рыжие, совсем кровавые от гнева глаза с самого детства смотрят на всех с ненавистью, показывая неоспоримое превосходство.       — Каччан, — вяло тянет злодей, словно жестоко передразнивает себя прошлого.       Мидории становится отчасти интересно, как поживает бывший друг детства. Стала ли жизнь лучше после исчезновения ненавистного одноклассника, который так мешал? Конечно, юноша не избавил мир от своего существования, на что так надеялся Кацуки, но хотя бы больше не надоедал. Бакуго обрадовался, когда узнал, что никчемный Деку не будет мелькать перед глазами и раздражать? Или ему было все равно? Много ли добился в жизни? Да и как вообще сложилась судьба талантливого подростка? Сейчас Изуку может только представлять, догадываться и предполагать.       Возможно, он хорошо закончил среднюю школу, а, перейдя в старшую, стал подтягивать предметы, чтобы поступить в престижную академию для героев. Немного не укладывается в голове образ блондина за учебниками, но Кацуки всегда был чертовски упрямым. Если и хотел добиться желаемого, то достигал цели любыми способами.       Мидории тоже хочется закончить школу, все-таки он любил учиться, но атмосфера в классе не позволяла осуществиться данной мечте. Ему очень интересно, каково быть выпускником: сдавать со всеми экзамены, ходить с друзьями на красочные фестивали и клубные занятия, обедать на больших переменах в дружной компании. Каково иметь друзей-сверстников? А любимое хобби, приносящее удовольствие?       То, что все видели на показушном празднике, означало о прекрасной физической подготовке оппонента. Взрывной парень явно ходит в качалку и очень внимательно следит за крепким телом и сильной причудой, постоянно совершенствуясь — его выдали некоторые незначительные детали, которые не ушли от внимательных изумрудных глаз, Изуку запомнил каждый нюанс.       Уже в столь юном возрасте Кацуки искусно владеет причудой, чем не могли похвастаться сверстники. Возможно, закончив обучение, школа гордо будет носить его имя, ведь здесь раньше учился талантливый герой, поступивший в самую престижную академию страны. И тогда самооценка блондина станет чересчур высокой, вряд ли после всего достигнутого он будет видеть в людях больше, чем обычные преграды на пути славы, которыми можно манипулировать или уничтожить.       Но Бакуго впервые подпустил человека настолько близко к себе. Он относился к красноволосому парню со странной причудой, которого злодей видел впервые, почти на равных. Мидория помнит сумасшедший укол несправедливости, когда увидел открывшуюся взору сцену. Злодей всегда мечтал, чтобы взрывной друг так же подал руку, помогая встать, а не втаптывал с новой силой в грязь. Так почему Кацуки все детство непреклонно относился к нему, но сделал одолжение для другого? Неужели Изуку настолько ничтожный?       И, несмотря на все, юноше все равно хочется увидеть Бакуго еще раз, чтобы добраться до конца размышлений. Вот только Кацуки является будущим героем, а Мидория уже давно перешел на другую сторону. За столько лет юный злодей погряз по горло в убивающей черноте, чужая кровь очерчивает душу, тяжелые оковы не позволят стать прежним — он сам не позволит себе совершить подобное.       — Прости, забыл про тебя, — устало отмахивается Изуку, проходя в их общую с Шигараки комнату, совсем не обращая внимание на разозленного лидера, но продолжая заваривать последний пакетик чая из эксклюзивного набора, подаренного Учителем.       Гнев вскипает в венах, Томура еще сильнее расчесывает многострадальную шею, и ногти сдирают зажившие недавно ранки, выпуская свежую кровь наружу. Красные капли стекают вниз, лидер безумно смотрит исподлобья, тихо хрипя, словно задыхается, на что второй тяжело вздыхает.       — Томура, перестань, — шепчет парень, но тихую просьбу пропускают мимо ушей. — Томура, пожалуйста…       Изуку все-таки ставит горячую кружку на стол, быстро преодолевая небольшое расстояние, крепко хватая чужие руки, и дергает их на себя. Шигараки словно бьет током, он поднимает животный взгляд, с гневом смотря прямо в зрачки. Грязные пальцы трясутся от безумия, а губы судорожно нашептывают непонятные слова. Происходящее становится похожим на столкновение двух хищников, из-за чего младшего переполняет желание предостеречь «рычанием» и начать душить соперника, сжав чужую трахею до хруста, чтобы исключить угрозу.       Но все равно Изуку слишком расслаблен по отношению к лидеру и упускает мерзкий момент, когда тот с силой ударяет его головой о пол. Неприятный звон пронзает сознание, перед глазами стремительно все чернеет, и парень жмурится, а после с вызовом смотрит на разозленного союзника.       Шигараки жутко бесится, ведь доходит до точки кипения, к которой все шло — злость пожирала довольно долго и мучительно. В последние дни ему приходилось терпеть столько геройства, сколько не видел за всю жизнь, из-за чего каждую ночь он просыпался от жутких спазмов и сильнейшей тошноты. Как же все достало! А человек, ставший для него наравне с Учителем, уходит, покидая Лигу ради Всемогущего. Героя Номер Один, которого он так мечтает убить самым жестоким способом: выпотрошить, унизить, сделать все, чтобы отвратительная улыбка, вызывающая непреодолимую злость, исчезла навсегда с морщинистого лица, а Символ Мира канул в небытие.       Но что он получает взамен? Ни-че-го. Его же Учитель публично отстраняет от всех миссий, связанных с геройским обществом. Быть столько времени отрезанным от Лиги, где он вырос, и смотреть на верных подчиненных издалека просто мучительно. Осознание, что все уже не будет, как раньше, ведь слишком многое пропускает в жизни союзников, обременяет страданиями. Томура может только смотреть, не в силах вмешаться. Слишком сильный удар для него как для лидера. Было мучительно видеть, как зеленоволосый мальчишка создает первый в жизни план для миссии от начала и до конца, принимая беспрекословное подчинение, а ему приходится позорно находиться в стороне.       Изуку быстро взрослеет и отдаляется, Шигараки будто бы пропускает важный момент в чужой жизни, находясь в личной иллюзии, персональном Аду. Но ему хочется быть рядом, помогать на первых заданиях и, возможно, защищать, ведь никому не дано право трогать его подчиненных, иначе тела смертников быстро превратятся в труху. Но Главный практически связывает руки, ограничивая во всех действиях. Недавняя вылазка злодеев стала последним ударом по больной изуродованной психике.       — В добродетели заделался?! — кричит во всю глотку Томура, выплевывая слова прямо в лицо.       Он приподнимает союзника за волосы, а после с силой ударяет во второй раз. Мидория морщится и ничего не предпринимает, ведь за долгое время наконец-то видит в сумасшедших глазах скопившуюся боль, хорошо скрываемую в течение долгого месяца. Жгучий стыд обжигает сердце, поэтому он позволяет высказаться лидеру и скинуть тяжелый груз с души.       — В героев захотелось поиграть?! — крик неприятно бьет по ушам, а после челюсть опоясывает сильная боль. Томура сбивает костяшки, а Изуку чувствует, как крошится зуб, и рот наполняется противной кровью от острых осколков эмали.       Неприятная и тягучая боль бьет по вискам, переходя в затылок. Терпеть становится сложнее, но не так трудно, как видеть отчаявшиеся глаза. Томура испытывает сейчас мучения посерьезнее: ему не хочется причинять союзнику боль, но остановиться он не в силах. Нажимая коленом на грудную клетку и придавливая тело собственным весом, лидер начинает с новой силой душить единомышленника, будто пытаясь выбить все мысли о героизме.       Но даже в шатком состоянии контроль над причудой остается, старший давит сухой ладонью на трахею, не используя пальцы, и продолжает кричать оскорбления. Изуку уже становится трудно сдерживаться, легкие начинают гореть, заставляя рефлекс самосохранения сработать. Шигараки по привычке запугивает пятью пальцами, словно готов применить причуду, но после замахивается со словами:       — Приятно лизать пятки ублюдку ради причуды?! — фраза бьет раньше, и Изуку дергает чужую руку на себя, меняясь положением с лидером.       Тело на мгновение отбирает инициативу, быстро вытаскивая нож и вбивая острие в чужие скрещенные ладони над головой. Мидория загнанно дышит, сильнее вжимая оружие в плоть.       — Сколько пальцев мне отрезать, чтобы заткнуть тебя и лишить причуды?! — безумно спрашивает юный злодей, сплевывая кровь на уже окровавленный пол.       Томура лишь злостно кряхтит, дергая распятыми ладонями, еще больше травмируя, и пытается скинуть с себя тело, но чужая хватка намного сильнее. Мидория долго вглядывается в беспомощного лидера, слушая громкие маты и шипение. Он убирает грязные патлы с лица, разглядывая изуродованную серую кожу, и вскоре Шигараки успокаивается, также внимательно смотря на союзника.       — Прости, — шепчет Изуку, аккуратно вынимая нож, и поднимается с чужого тела.       Жмурясь от боли, лидер разминает пальцы, облегченно чувствуя в кончиках пальцев причуду, а после устало плюхается на старую кровать. Взгляд цепляется за младшего, который вытирает кровь с лица грязной толстовкой.       Томура закатывает глаза, но достает из ящика свою любимую футболку, немного пачкая ткань и медля, все же окликает союзника, кидая вещь. На него смотрят удивленные изумрудные глаза, а после злодей замечает легкую, совсем слабую улыбку.       — Спасибо, — Мидория искренне благодарит, снимая с себя грязную вещь и надевает черную просторную футболку.       Ткань приятно прилегает к телу, и оба подмечают, что темный цвет подходит.       — Это не забота! Тебе, конечно, кровь к лицу, но вот такие вещи не очень, — фыркнув, лидер показушно утыкается в газету, будто бы вычитывая свежие новости, но взгляд невольно поднимается на союзника.       Изуку уже в спокойной обстановке пьет слегка остывший чай, выравнивая сбившиеся дыхание, но все равно слышна хрипота, которая сильно напрягает. Он подпирает лицо ладонью, пытаясь не заснуть, ведь скоро начнется рассвет, а значит — новый этап миссии.       — Скоро уйдешь? — с напущенным равнодушием спрашивает лидер.       — Ага. Как ты выразился, то пойду «вылизывать пятки ради причуды», — пожимает плечами Изуку, делая новый глоток любимого чая, выравнивая спину.       — Если тебя раскроют, то убьют.       — Знаю.       Шигараки рассматривает невозмутимого парня, погрузившегося в новую историю. Пальцы, покрытые частыми шрамами, листают шершавые страницы толстой книги, а взгляд быстро скользит по строчкам. Ему кажется, что так мальчишка пытается уйти от реальности, погрузившись в выдуманный мир. Разглядывание чужих шрамов приносит долгожданное спокойствие. Изуку давно понял, что лидер любит смотреть на страшные увечья и трупы, и разрешает иногда случаться подобному. Хоть неприятные воспоминания и давят, напоминая о ночи из прошлого, когда Томура перешел границу, пожелав завладеть чужим телом, парень понимает, что больше ничего похожего не случалось и не случится.       Мидории до жути не нравится контакт между людьми в сексуальном плане, уж лучше стерпеть адскую боль, чем перетерпеть домогательства или не дай бог секс. Подобное мнение сложилось благодаря детской травме, но юный злодей, прекрасно понимая это, все равно не желает никого подпускать к себе. Вскоре до всего догадался и сам Томура, оставив попытки сблизиться, когда чуть не лишился жизни — семь ножевых заживали предательски долго.       Шигараки мыслит, как взрослый ребенок, потому понимание, что он не завладеет тем, кого хочет, ужасно выбешивает и заставляет крушить. Злодею приходится постоянно держать дистанцию, сдерживать себя, мысли, действия, желания и эмоции, но часто нервы слетают к черту, и он срывается. Подросток испытывает острое сочувствие, видит, как близкий сердцу человек старается меняться, поэтому терпит очень многие выходки.       Изуку откладывает толстую книгу, поднимая глаза на уставшего лидера, и тяжело вздыхает. Время уходить пришло, и Томуре вновь хочется болезненно орать от бессилия и рвать волосы.       У Шигараки есть непреложная истина: «злодей никогда не должен подчиняться герою». Поэтому вся сложившиеся ситуация нещадно душит. Хочется остановить уходящего парня, с силой отдернув, но нельзя идти против приказов Учителя.       Окровавленная газета осыпается в дрожащих руках слишком быстро, но это уже неважно.       Уже многое неважно.