a baker's mile in your shoes

— Итак, — говорит Фогги, и вовсе не неловко, после того как… Мэтт, или Бретт, или кто бы это ни был, провел целую минуту, глядя в небо. Оно затянуто облаками и скрыто зданиями и смогом, но Мэтт/Бретт смотрит с раскрытым ртом. Фогги прочищает горло. — Зрение, а? — Ага, — хрипло отвечает «Мэтт», все еще глядя вверх. — Зрение. Фогги снова поднимает глаза и пытается представить, что бы он почувствовал, увидя небо впервые за двадцать лет. Он сглатывает. — И как… как оно? — Я стараюсь не думать об этом. Упс. — Понял. «Мэтт» наконец опускает глаза, качая головой, и не сводит их с тротуара, пока они идут. — Все такое… Все просто… Даже не знаю. — Его голос... на мгновение пугающе нетвердый и почти слишком тихий, чтобы его можно было расслышать в звуках города, кипящих вокруг них. — Этого так много. А все… все остальное такое. Приглушенное. Словно я под водой. Я не… Я не помню, как это делается. Окей. Окей. Именно в эту секунду Фогги решает поверить, что рядом с ним абсолютно точно Мэттью Мёрдок. До сих пор он был почти наполовину убежден, что Бретт узнал секрет Мэтта и они решили использовать это по максимуму и заморочить Фогги голову, но Бретт никогда бы… Бретт никогда бы не стал так высмеивать Мэтта. — Хочешь увидеть что-нибудь конкретное? — предлагает Фогги, потому что он слегка в растерянности, но должен… должен сказать хоть что-то. — Можем зайти в офис. Поздороваться с Карен. Мэтт сгорбился. Он, кажется… не вполне собран, и на нем все еще спортивные штаны, а теперь еще черная футболка и дождевик — первое, что он нашел в комоде и шкафу Бретта, потому что, как он говорит, копаться в вещах Бретта — настоящее вторжение и он чувствует себя при этом странно. — Я… я не думаю, что это хорошая идея. Может быть, потом, если это… затянется. Фогги хлопает его по спине и надеется, уже в сотый раз, что они не столкнутся ни с кем, кого Бретт знает, а они нет. — Как скажешь, приятель.

***

Не слышно никаких криков, когда они добираются до дома, в котором живет Мэтт, что определенно большой плюс, ну. Запасной ключ Фогги (который ему молча вручили примерно через месяц, после того как он узнал секрет Мэтта) остался дома на тумбочке, так что им приходится воспользоваться ходом с крыши, и Фогги изо всех сил старается не впасть в панику, вызванную воспоминаниями. По крайней мере, Мэтту не слышно, как бьется его сердце. — Эй? — окликает Фогги, потому что по дороге сюда они решили, что, вероятно, будет лучше, если говорить начнет он. Как нарушить спокойствие человека, который внезапно проснулся слепым, но обуреваемым всеми остальными чувствами? Заговорить с ним его собственным голосом. — Как мило, что вы пришли, — доносится голос Мэтта из… кухни? Какого чёрта? Фогги включает свет. Тут… настоящий погром, в очень не-кровавом, не-ужасающем смысле. Простыня Мэтта и несколько подушек, валяющиеся на полу, явно складываются в дорожку через гостиную от его комнаты, а диван слегка смещен в сторону. И Мэтт — Бретт — стоит у кухонного стола Мэтта и держится за него так, словно от этого зависит его жизнь, на вид одинаково перепуганный и недовольный. Он отцепляет одну руку, чтобы помахать примерно в их сторону: — Фогги, — говорит он, — пожалуйста, скажи мне, что рядом с тобой Бретт Махони, утверждающий, что он Мэттью Мёрдок. — О, Господи, — отвечает Фогги, потому что если Бретт спокоен на этот счет, то он и подавно отказывается нервничать. — Мы друг друга понимаем. Он бросает взгляд на Мэтта, а Мэтт как бы… пялится. И застыл. Застыл и пялится. Он… в порядке, просто впервые с девятилетнего возраста видит, как он выглядит. Блин, это, наверное. Слегка сносит крышу. Фогги знает Мэтта Мердока, знает все о его стоицизме и том, что он всегда в Полном Порядке™, и поэтому знает, что Мэтт, вероятно, не хотел бы устраивать сцену прямо сейчас. Так что он пихает его локтем и говорит: — Говорил же, что ты красавчик. Мэтт выдает нечто отдаленно напоминающее смешок. Бретт вздыхает: — У меня два вопроса. Ну… на самом деле примерно пять сотен вопросов, от «что происходит?» до «эта пижама на самом деле шёлковая?», но есть два важных вопроса, на которые ты можешь ответить. Вопрос номер один: как ты так живешь вообще? Я... отвлекался, слушая, как пара — где-то — спорит о стоимости органических продуктов в течение двух часов. — А-а, да, это, должно быть, Монтгомери, — говорит Мэтт почти с любовью. — Они живут через улицу, этот спор уже три недели длится. — Второй вопрос, — говорит Бретт твердо и делает очень решительный шаг от стола… затем останавливается, корчась от боли и держась за левый бок. — Кто, черт возьми, тебя так избил?