Что если бы Германия победил?

      Ночь была очень беспокойной для Ани. Пока на улицах Берлина было темно и тоскливо, девушка ворочалась на старом дряхлом матрасе, постеленном в сырой темнице, не находя успокоения. Умиротворение тоже совершенно улетучилось. Сердце бешено колотилось внутри, его стук она слышала громко и отчётливо, будто каждый удар бьет ей в голову этим звуком. Мгла укрывала город, мерцали на небосводе звезды, яркие и многочисленные, они предавали этой ночи шарм. Аня видела их только через решетки на небольшом оконце вверху мрачных и тусклых стен. Эта комнатка была чуть больше, чем та, в которой над ней измывался Гилберт, тем не менее, она, также, как и предыдущая, не блистала позитивными красками. Стены холодные и облезлые, внутри дико душно, не вздохнуть, и лишь щелки между прутьев пропускают как свет луны, так и немного воздуха. Нет здесь, в Германии, того бодрящего, свежего русского воздуха, которым так хотелось заполнить лёгкие.       Россия сглотнула, облизала обсохшие губы и вновь, повторно, закрыла глаза, пытаясь погрузится в сон, который все никак её не посещал. А вдруг те слова солдата всего лишь проверка от подлых немцев? С чего она так беззаботно поверила каждому слову того юнца, что просто неплохо врал по русски? Может Россия, стремясь вперёд паровоза, сейчас обрекает на верную смерть своих друзей и сестёр? Русская потрясла головой, не в силах более лежать и ерзать, она села, обвила руками ноги и положила подбородок на колени. Может она просто поверила, потому что хотела в это верить, потому что хотела, чтобы так и было? Быть может и не спасёт её никто завтра. Сделав вывод, что бред это все занятие, девушка помотала головой, Брагинская старалась отбросить мысли дальше прочь и уже спокойно отправится в мир Морфея. Откинувшись, положив голову на жиденькую и еле набитую подушку, похлопав себя по щекам, Анна собралась с мыслями, откинула ненужные прочь и просто сомкнула ресницы, наконец, засыпая окончательно.       Лучи света её не будили. Им было трудно сюда проникнуть, помещение наполнялось ими лишь частично, какая дасада, что Россия спала в самом углу стены, в которой располагалось окно. Её сон прервал гул и топот. Она окончательно проснулась, понимая, что в комната она теперь не одна и туда кто-то зашёл. Но все же русская осталась непоколебима и продолжала упорно «спать», отвернувшись от гостя. Он немного покряхтел и прокашлялся.       — Steh auf! * — Севшим голосом крикнул вошедший. Анна открыла глаза и хотела было подняться, но это её заставили сделать силой, схватив за предплечье и болезненно дёрнув вверх. Когда её отпустили, она, подняв взгляд, решилась рассмотреть наглеца. Светлые волосы, глаза серые, под правым находился красный чуть затянувшийся шрам. Он был одет военную форму, помятую и небрежно наспех застегнутую. По выражению его лица было видно, что увидев русскую он слегка удивился, хотя и, чтя правила, попытался этого не показывать. Его как и многих других порадуют её глаза. Особенно их великолепие и красота, а к тому же уникальность невероятного цвета. — Lass uns gehen! **       Сковав её руки наручниками, он повёл её, идя сзади, куда-то по коридорам.       Утро медленно приближалось к концу, Россия помнила слова солдата, она молилась, чтобы быстрее настал день, а ведь может она умрёт до того, как её освободят. Теперь, когда она уже шла не зная куда, все тело её дрожало. А ведь девушка действительно не имела понятия куда он её ведёт и что будет следовать за этими событиями. Ком застрял в горле. Даже хотелось заплакать, оболочка глаза поблёскивала слезами, но Брагинская усиленно себя сдерживала. Тем временем они миновали лестницу, она вела на первый этаж. Архитекторы уделили украшениям перил особое внимание, ибо они действительно были прекрасны. Первый этаж был намного просторнее. Дыхание участилось, Анна заметно нервничала. Хотя что будет испытывать человек, когда его ведут на верную смерть? Нет, она ни за что не сдастся, не станет раскисать, у неё ещё есть шанс. Да, он угасает с каждой минутой, но он есть. Она столько выдержала, чтобы сейчас просто опустить руки? Чтобы разревется? Она, та, что была остановлена после стольких сопротивлений лишь немцами, что не сдавалась французам и даже смогла выстоять против Золотой Орды, просто закончит так?       Россиянка резко выдохнула, впереди она видела лишь светящийся дверной проём, что приближался с каждым шагом. И вот, наконец-то, она выходит туда и оказывается на улице. Перед ней расстилалась улица, напротив дома Германии возвышалось ещё какое-то здание. Анна впервые вышла на улицу за это долгое без свободы время. Гулкий ветер трепал белокурые волосы за её спиной, а так же форму, которая была на ней. Россия блаженно закрыла глаза. Воздух, даже с вражеской территории, был свежим и прохладным. Ей вспомнился всего лишь отрывками воспоминаний их сад в общем доме советских республик. Летом такой зелёный и благоухающий, а зимой невероятно сказочный от лёгкого инея на деревьях и каждой их веточке. Воздух там такой чистый, что там, где-нибудь на скамейке, хочется сидеть вечно, нежели томится в душном помещении. За садом всегда следила старшая сестра, Украина. И не потому, что это на неё возложили как груз, нет, ей просто было в удовольствии заботится и цветах и кустах, затем наблюдая как они расцветают. Раньше она заботилась о сёстрах, сейчас она совсем вырости, одна стала почти ведущей республикой СССР, другая если кто обидит старшую, глотку ему перегрызет или перережет любимыми кинжалами, которые всегда носит с собой.       Из мыслей Аню вывело чьё-то грубое прикосновение к руке. Её вновь тащат туда, куда она не хочет, где подстерегает беда. На этот раз к грузовику. Двое мужчин приподняли ткань, закрывающую кузов. Девушку туда почти впихнули, вбросили туда как мусор, от которого наконец избавятся. Закрыв и плотно натянув ткань, они изолировали её, все погрузилось во мрак. Ого, целый грузовик для неё, как мило. Россия села на испачканный чьей-то подошвой паркет и опёрлась спиной на металлические «перила», что с обратной ей стороне были так же обтянуты плотной тёмной тканью. Грузовик с противным глухим ревом завёлся и тронулся. Анна сейчас потеряла всякую надежду на спасение, где же те, кто бы вытащил её из этого Ада? Неужели, они все-таки не придут. Почему же так больно в области сердца? Может, сейчас опять гибнут её люди. Во время военных действий сердце славянки разрывалось на мелкие части, его словно пронзали тысячи игл и острых ножей, смерть каждого солдата и каждого мирного жителя ударяла по России с колоссальной силой, одно дело в мирное время, когда люди не гибнут с один момент несколькими тысячами причём не своей смертью, но тут… На улицах послышался громкий топот, а затем послышались крики водителей-немцев. Один из них резко крутанул руль вправо, Россия, не удержавшись, упала на пол. Затем послышались два звонких выстрела. Неужели всё-таки? В следующее мгновение, стоило русской открыть глаза, кузов залился светом, перед машиной она увидела нескольких солдат в советской военной форме, в сам кузов запрыгнул светловолосый юноша, он протянул Ане руку, помогая подняться. Через секунду он ловко избавился от наручников небольшим ключиком, и те упали на пол. — Ваша форма, командир! — Произнёс он, протягивая ей идеально аккуратно сложённую форму, такую же в которую был одет сам. — Простите за задержку, мы ожидали спасти вас в особняке немцев, но когда туда прибыли, вас не нашли. — Да, меня уже увезли, — ответила девушка, начиная расстёгивать пуговицы немецкой рубашки. Желание снять с себя это вражеское тряпье было сильнее смущения. Солдат же, заметив действия своей страны, чуть покраснел. — Я вас оставлю, мы ждём вас снаружи, — он поспешил удалится, спрыгнув с машины.       Анна рывками стягивала с себя ненавистную одежду, в которой было донельзя противно ходить. Советская форма была чистой и хорошо выглаженной, как с иголочки. Застегнув последнюю пуговицу на рубахе, русская, наконец, вышла. Она и сопровождающие её солдаты двинулись в особняк Людвига. Неожиданно к ним подбежал ещё один военный. — Егор, хорошие новости! — воскликнул он, мужчина с тёмнымо-каштановыми волосами и светло серо-зелёными глазами. — Все! Мне доложили, что при штурмовке главного дома их фюрер застрелился! Видать испугался нашей неожиданной помощи. Неподготовленные немцы совсем никакие. — Отлично! Осталось забрать остальных республик и это побудет долгожданный конец, Берлин уже наш! — воодушевился тот самый светловолосый юноша. Анна воссияла лучезарной улыбкой, искренней за это время.       Пересекая порог ненавистного здания, Россия сразу заметила как много её солдат внутри. Она победно шла, приподняв подбородок. Могла ли она мечтать об этом раньше? В этот дом Анна действительно входит сама впервые. Когда её сюда привезли, она кричала и всячески вырывалась; немцы недолго церемонились, первые попытки усмирить её бросили они чуть больше чем через минуту после начала «спектакля». Один из них, не выдержав, ведь Аня даже успела укусить солдата за запястье, просто нанёс ей удар по голове. Перед газами все потемнело, картинка потеряла свою четкость и начала плыть пере глазами, Аня схватилась за голову и пошатнулась, более не предпринимая попыток вырваться, она начала падать, теряя равновесие, в ту секунду, у самой земли, её поймал Людвиг, последнее, что она видела будучи в сознании, это как он взял её на руки, аккуратно убрал упавшую на бледное лицо прядь волос, откинув локон за спину и понёс её в неизвестном направлении, а дальше лишь тьма…       Но теперь все по другому. Все почти закончилось. — Германия захвачен, госпожа Россия, — доложили ей, а девушка лишь ухмыльнулась, продолжая двигаться дальше. Её первой целью сейчас было освобождение сестёр и друзей. — Просто превосходно… — прошептала русская еле слышно. Долгожданная дверь, мужчина рядом отдаёт ей ключи от той самой железной двери, за которой томятся её сестрички, по которым она так соскучилась. Русская, трясущимися руками от волнения, вставляет ключ и поворачивает его до щелчка. Дверь отворяется и из неё веет сквозняком. Россия, выдохнув, открывает дверь и сразу же встречает тревожные взгляды. Улыбаясь, Анна проходит вглубь, на неё почти с порога накидываются сестры, крепко стискивая в объятьях. А Аня только и может, что обнимать их в ответ и шептать долгожданную фразу, которую так мечтала произнести, устроив всех от оков. — Мы победили, — шёпотом повторяет она снова и снова. Радостно обнялись, не веря в происходящие Молдова и Армения, Узбекистан сжала в кулак ткань своей одежды, смотря на происходящее и пытаясь сдержать слезы, что вот вот потекут с глаз. — Идёмте! Нам пора домой.       Эмма и остальные девушки были в замешательстве, но поспешно последовали за советскими, ибо оставаться в этой темнице никто не из них не намерена.       Затем подошла и очередь парней. Казахстан был особенно счастлив, Франциск даже набросился на Анну с поцелуями, но казах мгновенно вбил в челюсть назойливому французу свой кулак, чтоб губы не распускал. А вот радости на лице прибалтов Анна не заметила, совсем её не было, будто им в радость было бы остаться под надзором в клетке Германии. Россия списывала это на усталость, может уже сил на эмоции не хватает? — Вы идите, а я завершу одно дело и мы наконец отправимся домой, — сказала она, отправляя сестёр и друзей с солдатами, остальные страны так же устремились к выходу, на долгожданную свободу. — Ты аккуратнее там, сестрёнка! — Крикнула ей, уходя, Беларусь. — Обязательно…       Россия направилась в кабинет Германии. Её встретила распахнутая дверь, немца поставили на колени, завели руки за спину, не давая рыпнуться в сторону Брагинской. Почти одновременно с приходом Анны, в комнату завели и Пруссию. О как он возмущался. Поставить его на коллеги было проблематично, но военные таки смогли, пусть и большим трудом. Его лицо было смехотворно. Обычно говорят и представляют, что у людей глаза красными становятся от ненависти, здесь же он показывал ярость и злобу лишь выражением лица, глаза у него полыхали, но цвета с рубинового не меняли. — Вот теперь и ты на коленях передо мной стоишь, Гилберт, — нежно проговорила русская, сокращая между ними расстояние. — Расскажи мне каково это, стоять перед своей бывшей заключённой, пленницей, на коленях, склоня голову и не в силах ничего сделать? — Заткни свою пасть, шавка! — прорычал Прусс, за что моментально получил пинок прямо в живот, согнувшись в три погибели от боли. — Прости, не удержалась, — усмехнулась девушка, изучая его гримасу. — Это же смехотворно, Гил. Ты угрожаешь отныне победителю? Тебе нужно будет промыть рот с хозяйственным мылом, а не то совсем одичаешь. — Ненавижу, чтоб ты и твоя семейка сквозь землю провалилась! — Рявкнул он, скаля зубы. Германия лишь наблюдал, следил взглядом за событиями и действиями. — Как заговорил. Недавно ты был так смел… Это ведь ты пытался пристрелить меня? Я слышала немецкую речь сразу после покушения в душе. — Спросила Аня, но в ответ получила лишь смех Байльшмидта. Что это его так рассмешило? — Наивная дурочка. Хотел бы я размазать твои мозги по плитке ванной, но, увы, это был не я. К тому же я не единственный, кто говорит на немецком, но человек, что так же тебя недолюбливает с радостью согласился на мою просьбу убить тебя. Мне даже не пришлось бы руки марать в твоей противной крови! — Германия был искренне поражён, он молчал, ему было нечего сказать, но теперь его сковывало, что он не знал. Ему никто не докладывал об этом. Наверно, потому, что приказ отдал Гилберт? — Но это ещё не все, Брагинская. Присмотрись к своим друзьям, быть может кто-то из них тебя всем сердцем ненавидит, ведь кое-кто встретил нас с распростертыми объятиями, как освободителей, а не захватчиков! Как героев! И этот кто-то с удовольствием мне все про тебя рассказал! Если бы я узнал чуть раньше, у тебя бы ничего не вышло! Ты бы ни за что не победила! Это мой прокол. Я бы с радостью избавился от тебя и от всей твоей паршивой семейки! — Заткнись, сволочь! Не смей называть убийц героями! Ты всего лишь зазнавшийся фашист! Я научу тебя манерам! Ребята, свяжите его покрепче и забирайте с собой, на перевоспитание! — Повысила она голос, закипая от гнева. Его слова её насторожили и выбесили, вывели из себя, что она горела желанием его избить прямо тут. Причём так, чтобы место живого не осталось, чтоб кряхтел и молил о прощении, ползая в её ногах. — Анна! Стой! Умоляю, не забирай Гилберта! — буквально очнулся Германия, предпринимая попытки выпутаться, но его лишь сильнее прижали к полу, в то время как Пруссии связали руки тугой верёвкой и повели в неизвестном направлении. Байльшмидт, конечно, кричал и яростно возмущался, но, к счастью, тщетно. — Людвиг, хватит! Я благодарна тебе за заботу, ты был снисходителен ко мне, все закончилось бы мрачно, если бы не твоя давняя слабость ко мне, но ничего бы наверно и не начиналось бы, если бы не это. Я ненавижу тебя за все, что ты сделал, ты совершил непоправимые ошибки, оставь попытки завоевать меня, ты делаешь лишь хуже. Не думаю, что ты сможешь добиться моего прощения, к тому же ты обязан заплатить цену. Брат — это малое, что я могу у тебя забрать. Могу прямо сейчас забрать и жизнь, — Россия подошла к нему вплотную, наклонилась к нему, он приподнялся и посмотрел в её глаза, неподалёку от стола Аня заприметила ножик. Видимо, упал со стола, когда в комнату неожиданно заявились солдаты красной армии. А скорее всего, его попытался схватить Германия, чтобы хоть как-то дать отпор. Девушка взяла его в руку, детально рассмотрела, а затем поднесла к горлу немца. Он закрыл глаза. Был готов принять смерть от её рук? — Если хочешь меня убить, забери мою жизнь, пусть это будешь именно ты, Анна. — Девушка нахмурилась, он перестал сопротивляться, принял все и согласился с судьбой, что ставит ему такие условия. Аня улыбнулась, она отбросила нож и слегка дотронулась губами до его лба. — Я сохраню тебе жизнь лишь за то, что ты сохранил её моим друзьям и сёстрам, что не навредил им, в чем-то именно благодаря тебе я сейчас здесь стою. Спасибо, Людвиг, и прощай, — сказала она, развернувшись и уйдя прочь из комнаты, оставив его с румянцем на щеках смотреть ей вслед. Только вот. В дверном проёме её встретил Латвия, видимо, хотел узнать, где она и почему задерживается, но когда она прошла дальше, похлопал его по плечу, скрываясь в темноте коридоров, он, перед тем как последовать за ней, выпрямился и поклонился Германии, а затем с печальным взглядом ушёл. Солдаты же ничего не видели, похоже, вообще не смотрели в ту сторону, следили, чтобы не сбежал Германия. Людвиг вспомнил слова про предателя. Так значит это ты, Латвия, но почему же ты так поступил?

***

      Аня сидела дома, родные стены советского дома. Как приятно быть здесь. Приятный морозный ветерок из форточки, прошло не так много времени с момента приезда из Берлина. Так много дел ещё разгребать. Поздний вечер, уже все спят, а России не спится, сна не в одном глазу, хотя она ни одной кружки кофе не выпила. Девушка водила пластиковой ручкой по поверхности столика, за которым сидела. Перед ней стоял телефон, на который она смотрит уже около десяти минут. Набираясь смелости, она пододвигает его к себе и набирает нужные цифры. Слышатся длинные гудки. — Да? Герой на связи! — ответил на вызов вызываемый абонент. — Альфред, это я, Россия, просто хотела поблагодарить за твою помощь, я тебе обязана. Спасибо большое…