Что если бы Германия победил?

Огромный, просторный, роскошно обставленный зал. Алые стены, великолепные позолоченные орнаменты на стенах, мебели, разнообразной утвари, что стояла на столах. Позолота присутствовала почти везде, придавая комнате какую-то особую возвышенность величие и дороговизну, но, куда не посмотри, не поразиться красоте и изысканности мебели было почти невозможно. Каждый стульчик, небольшая тумбочка или просто любая мелочь, находящаяся в зале, была отдельным произведением искусства, сделанная с особой кропотливостью, украшенная разнообразными золотыми узорами. Огромные окна наполняли помещение яркими и тёплыми лучами немецкого солнца так, что включать в комнате свет не требовалось. В середине зала стоял красивый, обитый дорогим алым бархатом диванчик, ручки и спинка его были покрыты самым настоящим золотом. На диванчике чуть развалившись сидел сам Адольф Гитлер, со всей интеллигентностью попивая из хрустального бокала наивкуснейшее и самое лучшее вино из Франции. Рядом, на том же диванчике, выпрямив, будто по линейке, спину сидел Германия, внимательно внимая всему тому, что говорил его босс. Людвиг сидел гордо; он пусть и не одобрял всего, что говорил и делал Гитлер, но был ему в какой-то мере благодарен, ведь именно он сделал из него великую и огромную страну. Позади с подносом стоял Польша, он явно был похож на выжатую губку, будто из него высосали всю жизненную силу, но, несмотря на это, он продолжал улыбаться Германии и его боссу, как будто он совсем не против быть захваченным ими. Неподалёку от Польши стояли Дания и Норвегия. Они стояли какими-то поникшими, их взгляд был опущен вниз, по ним было видно, что они не собирались подчиняться Германии и его лидеру, но при этом не могли ничего сделать, лишь безукоризненно подчиняться отданным приказам. Слева, около окна стояли Нидерланды, его младший брат Люксембург и их сестра Бельгия. Эмма (Бельгия) была подавлена, она, склонив голову стояла и держала младшего брата за руку, не могла смириться да и не хотела. Люксембург же был сдержан, даже в такой ситуации он не терял спокойствия и сдержанности, а вот Тим (Нидерланды) стоял прямо и гордо чуть загораживая брата и сестрицу, будто защищая их. Неподалёку стояли и Греция с Югославией. Геракл вечно поглядывал на Югославию, ведь он был совсем плох. За небольшую провинность его смачно ударили по лицу, от чего у парня на щеке блистал синяк, который доставлял ему жуткую, жгучую боль. Грецию же жутко бесила эта несправедливость, но он как и другие не мог ничего исправить, ведь теперь его территории принадлежат этой немецкой мрази, но в глубине души он даже был зол на себя ведь по началу так обрадовался победе, а расслабившись просто дал германской армии собрать все свои силы и затем просто нанести ему сокрушающий удар. Геракл, зажмурив глаза, нахмурился и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Неподалёку от столика с разнообразными яствами стояли Чехия и Словакия. Чехия была очень расстроена поражением, на её лице читалось разочарование и грусть, но она старалась не расклеиваться в конце концов, сейчас у неё не те условия, в которых она может так запросто расплакаться. Словакия же стоял чуть приобняв за плечи девушку, как бы успокаивая её своим присутствием. Рядом с самым диваном, на котором удобно разместившись сидели Людвиг и его босс, стояли Франция и Австрия. Франциск стоял с бутылкой вина с собственных французских заводов, а Австрия покорно выполнял все поручения, что ему доверяли. Рядом с ними стояли Украина, чуть склонив пепельноволосую голову, а в меньше чем метре от сестры и Беларусь, сжавшая руки в кулаки, хмурясь в знак искреннего недовольства и злобы. Будь её воля она бы послала всю эту нацисткую дисциплину куда подальше и просто надавала по роже этой жалкой крысе, что посмела не только лишить её и её сестёр и друзей из Союза независимости, но и заставить одних прислуживать ему, тем самым унижая, а других делать грязную работу по этому отвратительному дому. На самом деле другие страны союза и Албания сейчас вычищали этот дом, а за провинность их жестоко наказывал, все страны захваченные Германией жили в одной большой комнате, естественно эта комната была не столь красивой, как весь остальной особняк, стран же заставляли там жить будто крыс в клетке, запрягая вечно работать. Но на всех давил даже не тот факт, что все они живут в одной комнате, спят на скрипучих раскладушках будто в тюрьме, отбывая пожизненное наказание, а то, что у них никакого выхода кроме, как подчиняться приказам и склонять голову перед боссом Германии. А ведь их солдаты так боролись за их свободу. — Так как тебе здесь, Людвиг? — обратился Гитлер к Германии, делая небольшой глоток вина из своего бокала. Германия повернулся к боссу и чуть призадумался. — Хорошо. Красивый особняк. — Кратко ответил Людвиг. Его босс, чуть наклонив голову, заглянул ему в глаза. — Если тебе что-то мешает или не нравится, так и скажи, в конце концов, теперь в доме разнообразной псины достаточно. — Высокомерно ответил мужчина, вновь делая глоток вина. — Не сомневайтесь в этом… Дверь со скрипом отворилась. В зал вошла Россия, её русые, длинные, мягкие волосы чуть качались от шагов в разные стороны, форма, в которую всех захваченных стран силой одели, пусть и шла девушке, но была сильно помята и испачкана, а походка была медленной, уверенной и гордой, без единой нотки страха. Пройдя через зал и встав неподалёку от дивана, она чуть наклонилась, изображая поклон, но делая это только из-за своего безвыходного положения. — Мне сообщили, что вы меня звали. — Твёрдо, без малейшего колебания в голосе сказала она. — Ваша мерзость. — уже шепотом добавила Анна. — Что за тон?! — Возмутился Гитлер, вставая с дивана и оглядывая презрительным взглядом девушку. — Перед тобой твои хозяева! Как ты смеешь?! И что с твоей формой?! Где твой значок?! — У меня нет хозяев, тем более таких мразей, как ты. — Сквозь зубы прорычала Анна. Её яркие аметистовые глаза горели алым пламенем ненависти и отвращения. Тогда мужчина, нахмурив брови, замахнулся и со всей силы дал девушке пощечину, но та не упала, не заплакала, она лишь пошатнулась и, прикрыв глаза, взялась за горящую щеку. Боль пронзила щеку девушки, было очень больно, но Россия не давала себе упасть на колени перед этим нацистом, тем более сделать это так низко. Но дерзость и стойкость русской явно не устраивала нациста и тот подойдя ближе, со всей силы толкнул непокорную девицу. Не сумев удержаться, Россия рухнула на пол, но мгновенно подняться ей не дал смачный пинок сверху, преклоняющий её к полу. Пнув девушку, Гитлер поставил на светлую макушку России свою ногу и сильным толчком приклонил её к своим ногам, тем самым будто показывая завоёванным странам, что с ними будет за неподчинение и дурной тон. Буквально ткнув девчонку в ковёр пред своими ногами, нацист ещё раз пнул её и хотел было ещё раз её ударить, но его остановил голос Германии. — Босс, прошу хватит, — спокойным тоном сказал Людвиг, держа босса за руку и не позволяя ударить русскую, — думаю, она усвоила урок. — Ты прав, Людвиг. — Согласился Гитлер, опуская руку. — Но впредь держи её и всех остальных в ежовых рукавицах и не позволяй дерзить, а если мусор и осмелится, то нещадно бей. — Я учту. — Сказал Людвиг, взглянув на смотрящую в пол русскую все еще сидящую на ковре. Она сидела не шевелясь, не поднимая головы, Россия просто смотрела в пол. Гитлер ещё раз оглядев презрительным взглядом русскую, направился к выходу из зала. Людвиг последовал за ним, но перед этим чуть наклонился и протянул Брагинской свою руку, предлагая помощь, но девушка мгновенно оттолкнула руку немца и не поднимая головы встала. Ей было больно. И даже не от той пощёчины и не от того пинка, ей было больно от собственной никчемности, ничтожности и беспомощности. Она захвачена нацистами, её народ, что таким трудом пытался вырвать её из лап этих немцев, сейчас умирает от голода и бессилия. После того, как немец и его босс скрылись за дверями зала, Украина и Беларусь тут же кинулись к сестре. Украина, подбежав к младшей сестренке, схватила ту за горящие щёчки и, убрав свисающие русые пряди с лица, пристально вглядывалась в мрачные глаза сестры. Глаза Ольги блеснули слезами; смотря на сестру и её алую щеку, она шмыгнув носом, приблизилась к Анне и крепко обняла её. — Наташа, неси аптечку. — скомандовала Ольга, отстранившись от сестры — Не надо аптечки. — твёрдо, без доли сомнений заявила Анна, вытирая слезу с щеки Украины. — они заживут… Подойдя ближе Наташа так же крепко обняла сестру, в ответ Россия положив ладони на макушку младшенькой так же крепко обняла её Страны в зале молчали. Тишину прервал голос Армении, тоненький голосок девушки окликнул Русскую. — Анна, это приказали отдать тебе… — тихонько сообщила девушка протягивая ведро и тряпку русоволосой. Взяв из слегка дрожащих холодных рук шатенки железное ведро, Анна нахмурилась и взглянув на уходящую обратно за дверь Армению, нахмурилась В зал заглянул один из нацистских солдат и приказал всем разойтись по своим делам, после чего все страны разошлись по разным комнатам, кто драить полы, кто пошёл пахать на кухне, а кто и вовсе обязан был обслуживать немцев.

***

Тёмный коридор, перегоревшая лампочка, рядом старый, заброшенный чулан с всяким пылящимся и валяющимся хламом. В нем уже наверняка давным данном завелись мыши. Хотя что там мыши, крысы. Никакая мышеловка не прихлопнет. Проходя мило коридора после прощания с уезжающим в Берлин боссом, Людвиг тихо и медленно, будто глубоко задумавшись над чем-то важным, шёл мило коридора, но вдруг его остановил звук гремящего металла. Звуки доносились из чулана. Со стен свисала паутина, дверь уже чуть ли не разваливаясь была прогнившая и полностью покрыта плесенью, но службу исправно выполняла. Этот особняк подаренный Гитлером Людвигу был огромен, многочисленные залы для приемов особых гостей, комнаты, заброшенные коридоры и чуланы. Этот особняк нуждался в тщательной реставрации. Людвиг подошёл к двери и прислушался. Звуки прекратились, лишь частое, тяжелое дыхание и будто биение сердца было слышно за дверью. Из деревянной двери торчал позолоченный хорошо сохранившийся ключ, а значит дверь заперта. Повернув ключ и чуть приоткрыв, Германия увидел Россию, она стояла к нему спиной, длинный русые волосы были потрепаны, а военная нацистская форма изорвана будто та пыталась от неё избавиться, но у неё это получилось лишь на половину. —  Будьте вы прокляты! Я выберусь отсюда чего бы мне это не стоило, и тогда вы будете кланяется мне в ноги. — гордо произнесла Анна, швырнув об стенку ведро, а тряпку со всей силы к ногам. Людвиг отстранился и прикрыл дверь, не став её запирать, он просто ушёл.