Папочкин секрет

Чонгук ошарашенно смотрел на него, чувствуя крепкую хватку ладони на своих губах, что не давала вымолвить ни звука. В тоннеле стояла абсолютная тишина, давящая на мозг своим безмолвием: ни проезжающих машин, ни хрупкого отголоска эха, ни звука дождя. Абсолютно ничего, и только он, Чонгук, и этот мужчина, что не отрывает взгляда тёмных глаз, которые изучающе смотрят на него, будто волк размышляет о том, убить ли зайца, или отпустить, чтобы вскоре вновь схватить и играться с ним. Хирург, видимо, выбирает второе, поэтому его губы шевелятся, произнося: — Если хочешь узнать всю правду, советую сейчас не истерить и не пытаться убежать. Всё равно догоню, далеко ты без машины не убежишь. Чонгук медленно кивает, чувствуя, как ему не хватает из-за паники дыхания, отчего он глубоко начинает вдыхать и выдыхать воздух, когда незнакомец садится на второе сиденье около разбитого им же окна, и в ожидании смотрит на Чона. Тот, опустив голову, и испепеляя взглядом свои колени, чувствовал пристальный взгляд на себе, отчего становилось то страшно, то неловко. С волос стекала вода, капая на мокрые перебинтованные руки, которые давным-давно будто потеряли чувствительность и окоченели. Наконец не выдержав повисшего между ними молчания, Чонгук, стиснув с силой зубы, стараясь не показывать свой страх и вести себя достойно, злобно взглянул на хирурга исподлобья, прошипев: — Я требую объяснений. Тот ещё несколько секунд смотрел на Чонгука, ухмыляясь, пока наконец не ответил: — Конечно, как скажешь. — Вы разбили стекло в моей машине, — добавил Чон, чувствуя, как раздражение заполняет всё его тело. — Ты не хотел открывать дверь. — Действительно, ведь кто-то преследовал меня на дороге! Я требую объяснений, сейчас же, моральной и финансовой компенсации! — вспылил он, злобно смотря на дорогу впереди. — Какого хрена за эти два дня со мной происходит какой-то пиздец?! Резко развернувшись к мужчине, который всё это время с нескрываемым удивлением смотрел на Чонгука, тот приказным тоном промолвил: — Или вы сейчас же рассказываете, что вам надо от меня, или пожалеете об этом! Ещё несколько минут смотря Чону в глаза, мужчина приподнял брови, сделав выражение лица похожим на снисходительность. Задохнувшись от негодования, Чонгук уже хотел было крикнуть на весь салон, но фраза, сказанная мужчиной, вмиг остановила. — Ты же знаешь, что твой отец не святой, верно? Горло пересохло, а в душе что-то сжалось от упоминания об отце. Откуда хирург знает? И почему он где-то это… — Подождите-ка, — медленно проговорил он, — вы заговорили о моём отце. Какого чёрта?.. — Не перебивай и слушай внимательно, пацан, — сквозь сжатые зубы процедил тот. Это кого-то напоминало. Точно. От осознания у Чонгука перехватило дыхание, и он тут же вскрикнул: — Это вы! Тот ублюдок, который пробрался ко мне вчера в дом и угрожал оружием?! Действительно. Этот голос, который он запомнил, резкие перепады настроения, знакомый взгляд исподлобья, и преследование Чона на машине. Ну конечно! Смотря с нескрываемым шоком и ненавистью на незнакомца, Чонгук сжал холодные ладони в кулаки, чувствуя боль и как расходятся швы. — Не кричи, Чон Чонгук. То, какой интонацией была сказана эта фраза, заставило негодовать Чона ещё больше. Ему вновь хотелось повысить голос, выбежать из машины, просто уйти к чертям собачьим подальше отсюда, но краем холодного сознания, что всё же пыталось не подаваться эмоциям, он заставил себя скрипнуть зубами от ярости и с ненавистью посмотреть на мужчину. Только тёмный взгляд Чонгука и рваное тяжёлое дыхание выдавали все его эмоции. Наблюдая за тем, как лицо хирурга меняется, становится более спокойным, когда тот замечает, как сильно пытается сохранять спокойствие Чон, самому Чонгуку вдруг хочется избавиться от ярости, что охватила его. Пусть и заменив на полное отчаяние. — Умница, — будто хвалит Чонгука за его попытки молодой мужчина, и продолжает, не давая тому возможности вновь негодовать от такого обращения. — Твой отец, Чон Кхван, содержит в своих руках огромный бизнес. Ты ведь знаешь это? — Да, — кивает он, внимательно смотря на профиль мужчины, — у него есть две компании. — Неправильный ответ. – Что, простите? Юноша приподнял брови, ничего не понимая. – В смысле "неправильный ответ"? – Только не играй в дурачка, – у незнакомца заиграли желваки, – иначе я действительно поверю в то, что ты такой пай-мальчик, от которого всё скрывают. Чонгуку словно спёрло дыхание. Неужели история, как это было вчера повторяется? Незнакомые люди опять знают о его отце больше, чем он сам? Боже, к нему пробрались в дом вчера, а кажется, словно год назад. Слишком много событий. Замечая рассеянность Чона, хирург тихо проговаривает его имя, и тот вздрагивает. — Я не знаю. Да, я не знаю. То, с каким отчаянием это было сказано, будто смутило незнакомца. Так показалось самому студенту, который краем глаза видел его профиль, опустив голову. Посидев несколько минут в тишине, напряжение, кажется, спало, оставив лишь спёртый воздух из-за запотевших окон, мокрых сидений машины от воды, что стекала с них двоих и осколков, что лежали везде, где только можно. — У твоего отца две компании по управлению активами. Но есть ещё три незаконных предприятия по производству оружия и наркотиков. Словно очнувшись от сна, Чонгук взглянул на мужчину широко распахнутыми глазами. — Что?!.. — Слишком долго объяснять, скажу лишь… — Нет, подождите! — крикнул Чон, внимательно заглядывая в лицо мужчины. — Откуда вы это всё знаете?! Почему я об этом не уведомлён? — Откуда мне знать? – он недоверчиво посмотрел на него. – Основную информацию я уже сообщил. Чонгук продолжил, не веря услышанному: — Почему я должен вам верить? — Не глупи, блять. Ты был со мной среди кучи нелегального оружия в доме твоего отца, который скрывал это от тебя с твоей мамочкой и который избил тебя, из-за чего ты пострадал. Воцарившейся вновь тишине даже можно было позавидовать. Её давно не хватало Чону в голове. — Вы и это знаете? Отку… — Не важно, Чонгук, это всё не важно. — Нет, блять, это важно! — вдруг выкрикнул Чон на весь салон, чувствуя, как горечь разрывает изнутри. — Мой отец мне ничего не говорит, моя мать, и вы, после всего, что случилось, видите во мне богатого глупого сыночка, которому не нужно ничего рассказывать, после того, как преследовали меня! Ему словно спёрло дыхание, когда он выкрикивал эти слова. Ладони вновь сжались в кулаки, да так, что сквозь грязные и мокрые бинты проступила алая кровь. Словно во сне он видел обескураженое лицо незнакомца, который, к видимому, не ожидал такого громкого яростного крика. — Я имею право знать, потому что вы меня в это втянули, я этого не желал, ясно? Будьте добры отвечать за свои поступки, если гнались за мной и разбили стекло в моей машине! Посмотрев вдаль пустого туннеля нечитаемым взглядом, мужчина несколько секунд помолчал, вдруг тихо произнеся: — Когда-нибудь я пожалею об этом… В удивлении взглянув на незнакомца, Чон не заметил, как тот начал говорить, будто произнося каждое слово в вакууме. Лишь через несколько секунд голова начала соображать. – … секретная информация, но я скажу тебе. Но ты, блять, — это он произнёс на повышенных тонах, — должен держать рот на замке. — Окей, я пон… — Нихуя ты, блять, не понял! Схватив Чона за ворот рубашки, тот вдруг достал острый нож, приставив его к горлу Чонгука. От ужаса тот окаменел на месте, пугаясь резких перепадов настроения мужчины. Он готов был поклясться, что чувствует острое лезвие у своей кожи шеи, что с каждой секундой всё сильнее и сильнее вдавливалось в проступающую вену. — Никому — это, блять, ни бабушке, ни дедушке, ни своим лучшим друзьям навеки, даже нельзя писать об этом в своём розовом дневничке с наклейками! — Но у меня нет дневни… — Мне похуй, Чон Чонгук, — процедил он у самих его губ, обпаляя горячим дыханием. — Если ты хоть кому-нибудь проговоришься о нашей с тобой встрече, о нашем разговоре, я тебя из под земли достану, понял?! Это переступало все границы. Разве он заслужил такого обращения к себе? Тем более от человека, который был так дружелюбен к нему, приготовил рамен и зашил раны. В горле застрял ком, страх бился в груди раненной птицей, и Чон понял, что образ мужчины с ножом расплывается. — Я не собираюсь никому… — Не перебивай меня, блять. Несколько секунд смотря друг на друга, Чонгук сжал с силой зубы, очень надеясь, что его слёзы продержаться ещё немного в глазах и не потекут по щекам. Нет, он не нытик. Ему просто, блять, обидно. Молча ожидая дальнейшей тирады бандита, Чонгук понял, что нихуя в общем-то не видит из-за слёз, скопившихся в глазах и очень надеялся, что тёмный салон машины это скроет. Но по иронии судьбы вдалеке показался свет и Чон понял, что это едет машина с включёнными фарами. Со всей силы пытаясь сделать так, чтобы слёзы в глазах высохли, его с силой дёрнули, из-за чего слеза невольно потекла по щеке, в то время как ему прошипели в лицо: — Будет иронично, если ты всё испортишь. Ты держишь язык за зубами, а всю инфу, которую я тебе сейчас расскажу - у себя в голове. Понял?! Кивнув, Чон дёрнулся, когда лезвие ножа предоставило боль на коже, а свет ослепил их салон. Чужие чёрные глаза, что из-за света стали карими с золотыми прожилками, внимательно осмотрели его лицо, находясь слишком близко. Незнакомец заметил слезу, что покоилась на влажной коже и блестящие глаза. Это замешательство и сожаление, что появились на лице мужчины, были той гранью, из-за которой Чонгуку ещё сильнее стало невыносимо и он резко оттолкнул его, машинально наклоняя голову вперёд и чувствуя, как лезвие загоняется в кожу шеи, заставляя хлыкнуть кровь. Прижав руку к горлу, Чонгук вжался в сиденье, смотря перед собой, чувствуя удивлённый от неожиданных действий взгляд незнакомца, что сидел уже на своём месте, повернувшись полностью к парню. — Можно было и не приставлять нож к моему горлу, — прохрипел Чон, находясь ещё шоке от происходящего, не чувствуя собственного тела. — Я не идиот и знаю, когда стоит молчать. Ничего больше не говоря, он смотрел в одну точку, понимая, что дрожит и от страха и от холода из-за мокрой одежды. Вздрогнув от того, как мужчина спрятал нож куда-то вглубь своей кожанной куртки, Чон смутился, когда тот внимательно посмотрел на него. — Никогда бы не подумал, что готов буду нарушить правила ради такого как ты. Чонгук ещё сильнее вжался в сиденье, прислушиваясь к низкому голосу парня. — Твой папаша имеет три подпольных бизнеса, два из которых по производству и продаже наркотиков, а третий по нелегальному оружию. Чонгук почувствовал тошноту, отчего зажмурил глаза, пытаясь успокоиться. Ему казалось, что ещё немного, и его стошнит. Вдруг так стало плохо, что земля ушла из-под ног от такой новости. — И ладно если бы только это, — продолжил парень, внимательно смотря на Чонгука, — мне бы, вот честно, совсем было похуй. Но есть ещё кое-что. Чонгук посмотрел на его лицо своим ошарашенным взглядом, сосредотачиваясь на том, как капли воды, что ещё не высохли на волосах, капают тому на лицо, стекая по линии подбородка, падая куда-то под ворот рубашки. — Что? — тихо спросил хриплым голосом Чон, сглатывая слюну. — Так как твой отец очень жаден и всегда желает наживы, пусть и чужой, он решил кое-что украсть у моего близкого человека. Но ладно, если это всё разборки двух людей, у которых бизнес... В этот момент его взгляд стал стеклянным, будто неживым, а лицо превратилось в мёртвую маску, которое выражало лишь холодную агрессию. От этого у Чонгука мурашки по коже пошли. Насколько сильно этот парень так ненавидит его отца? Что же Чон Кхван такое сделал? — Судя по душещипательной истории про твою учительницу, он этой низостью никогда не брезговал. Промолвив эти слова, мужчина продолжил, переходя на шёпот: — Он сделал больно моей любимой девочке. Чонгук закрыл глаза, чувствуя, не чувствуя собственное сердцебиение, свой пульс на порезанной шее, своё тело, что окоченело от холода и шока, застыв как безмолвная статуя. Только лишь боль внутри, даже не отвращение к отцу, даже не горечь от воспоминаний о Сиёнь-нуне, лишь боль и ничего больше. Чонгук осознаёт, что он сын этого человека. Нет, сын монстра, в нём течёт часть его грязной крови, в нём черты его лица, в нём капля характера Чон Кхвана. И когда этот мужчина, что залечил его раны, смотрит на него, он тоже видит Чон Квана, поэтому так порой меняется в характере и готов убить Чонгука. Потому что он сын монстра. Или сам наполовину монстр?.. Парень отворачивает голову к окну, осипшим и тихим голосом говоря «мне жаль». Вот бы просто исчезнуть отсюда. — Ты знаешь, что будет, если проболтаешся, — отрезвляет низкий голос от болезненных мыслей. — Да, знаю, — всё так же тихо шепчет Чонгук, желая поскорей перекрутить на плёнке этот момент. — Мы должны… сообщить об этом в полицию. О моём отце… — Хах, — хмыкнул парень, — неужели ты думаешь, что всё так просто? В полиции много купленных «своих» людей, если сообщим, это будет конец. Возле Чонгука раздаётся вздох, и он чувствует, как тёплое человеческое тело немного пододвигается к нему. Это даже видеть не нужно, обычная физика, и тепло от человека рядом. Это потому что он зол? — Тебе некуда идти. И то, что я перебинтовывал руки — в сраку, — меняет тему мужчина, и Чон понимает, что всё ему рассказывать не будут. — Мне жаль. Я найду ночлег… — Нет, на часах одиннадцать, ты пока его найдёшь со своей барахолкой без бензина — окоченеешь и подохнешь. Едем на моей машине ко мне в дом. Снова. Чон настрожился, ничего не понимая. Он не мог осознать мотивы этого человека, которые противоречили его словам и поступкам. – Я немного не понял, – начал Гук, – зачем вы зовёте меня к себе в дом, если не доверяете мне? Мужчина около пяти секунд молча смотрел на него, пока не ответил: – Думаю, что ты в чём-то всё же будешь полезен. Да и у тебя обиды на Кхвана, не так ли? – Вы думаете, что я расскажу то, что вы сами не знаете? – Чонгук нервно улыбнулся. – Вы глубоко ошибаетесь. В нашей семье не принято делиться сокровенным с друг другом. – Тогда тебя можно будет использовать как приманку. – Идите к чёрту! – воскликнул Чонгук. – Следи за языком, младший, – прошипел мужчина, вылазя из машины. – На выход, так и будем здесь отсиживаться? — А как же моя машина? — Оставим здесь, я вызову эвакуатор. — Сейчас? — А ты хочешь завтра? Не обратив внимание на примесь сарказма в голосе, Чонгук вышел из авто, закрывая дверь и с печалью смотря на разбитое окно с другой стороны. — Топай быстрее, ещё заболеешь. Весь дрожишь как бездомный щенок. Захотелось смеяться и плакать одновременно, было чувство, словно тот издевается над ним. Ведь в данный момент он действительно был бездомным щенком. Жалкой псиной, которую побили перед этим, не волнуясь о том, что с ней будет на улице. Сев в тёплый салон, до Чонгука только сейчас дошло, насколько опасной, но при этом красивой выглядела машина незнакомца. Кажется, он видел её название в интернете — BMW m4 f82, чёрная, словно смоль, с лакированной поверхностью, с алой подсветкой вокруг фар и колёс, словно убийца, скоростная. Он хотел купить примерно такую же, только с белой или синей подсветкой, но в тот день, когда он был в сервисе автосалона, ему было так фигово на душе: мать с отцом снова клали хер на него, он провалил экзамен из-за одной преподши-суки, Чимин сказал, что занят, вместо того, чтобы поддержать его и послушать немного его нытьё. Он был один, и в какой-то момент услышал обрезки фраз, сказанных ему ассистентом автосалона: « Эта машина хороша, пусть у неё всё же и есть свои недостатки, но плюсов больше. Машины как люди, идеальным быть ничто не может. Жаль, конечно, что Peugeot 301 недооценена.» После этого что-то щёлкнуло у него в голове и он приобрёл её — белую малышку, ту, которую давно хотели убрать с продаж, не замечая всех её плюсов. И пусть он вполне себе мог купить дорогие машины без изъянов, но разве в них бы чувствовалась изюминка? Не нужны ему никакие BMW, только его Пежо, красавица, стекло которой разбил этот ублюдок. — О чём ты думаешь? — бархатный голос вывел его из раздумий. Салон вмиг наполнился теплом, звук печки, казалось, убаюкивал, как и сам тихий звук двигателя. В машине пахло приятно, чувствовались тонкие нотки морского бриза из всем знакомых освежителей воздуха для машин, смешанным с запахом кожи в автомобиле. — Думаю о том, что вы назвали мою машину барахолкой, — не мог не упрекнуть его Чонгук. Фонари менялись один за другим в тоннеле, с каждой секундой то освещая, то затемняя салон. — Но она реально барахолка, — хмыкнул мужчина. — Не смейте обижать мою девочку. — О, так вы в отношениях? — Да. — На правду не обижаются. — Будьте добры, заткнитесь, — угрюмо прошипел студент. – Можешь на "ты". – Что? – Чонгук удивился. – Говорю, называй меня на "ты", а то чувствую себя старым дедом. Чон замолчал, думая, что спор уже закончился, но не тут то было. — У всех Пежо при скорости от семидесяти километров начинается свист в области бокового стекла. — Мне плевать, что ты говоришь. — Шум всего, что за бортом. — Я не заказывал услуги автомеханика. Пырснув от смеха, тот продолжил: — Когда в такой машине едет больше трёх людей, создаётся впечатление, что это не автомобиль, а желе. — Мне всё равно нравится моя машина, так что можешь не пытаться, — недовольно взглянул он на мужчину, наблюдая, как фонари освещают его лицо. — Это странно, тебе так не кажется? Ты сын бизнесмена и покупаешь какую-то Пежо. Интересно, как на это отреагировали твои родители-выпендрёжники? Чую я, что это было весело, — хмыкнул мужчина. Чонгуку и вспоминать не надо было. Отец просто назвал долбоёбом и позорником, а мать сказала, что он опускается не на свой уровень. — Не все сыночки бизнесменов покупают дорогие машины без изъянов. — А ты у нас исключение, да? — растянул губы в улыбке хирург, смотря на Чонгука. — Меня сейчас упрекает какой-то мальчик с BMW в выборе машины? Тебе заняться больше нечем? — стиснул зубы Чонгук. — А вот это ты зря меня мальчиком назвал. Проявляешь неуважение к хёну. Устало выдохнув, Чонгук облокотился головой на мягкое сиденье машины, наблюдая за светящимися какими-то кнопками и отсеками, что светились красным светом на потолке. — И всё же мне интересно, — продолжил хирург, замечая, как тот больше не отвечает ему, — почему ты выбрал именно эту машину, а не какую-нибудь подороже и покруче? — Я не хочу больше говорить об этом. — Я не отстану. — Отстань. — Нет, скажи. Выдохнув снова, Чон прикусил губу. Ну что он пристал?! — У этой машины много изъянов, такие как ты называют её «барахолка». Но разве она не напоминает человека? Такая же неидеальная… Хах, это так забавно наблюдать за реакцией друзей родителей, когда я приезжаю на «барахолке» Пежо, как ты и сказал. Тут он засмеялся, услышав, как не сдерживает смеха мужчина рядом. От осознания того, насколько его смех хриплый и бархатный, словно шёлковая мягкая ткань, мурашки идут по коже. Скорее всего, это ему холодно. — Они, наверное, долго смеются. — Да, — кивает Чон в подтверждение, — только мне и моим родителям в лицо мило улыбаются. Но я то знаю, что все они крысы. — Чон Кхван позволяет тебе приезжать на Пежо на встречи богачей? — удивляется мужчина. — Нет, конечно. Я это делаю не смотря на его запреты и крики. — И чем это заканчивается? Наблюдать за тем, как они выезжают из тоннеля и над ними разворачивается ночное, усыпанное звёздами небо, сводит дыхание. Но ненадолго. — Не очень хорошим. Он и не собирается рассказывать в подробностях, как его отец злится на него, и незнакомец это понимает, больше не распрашивая об этом. Он и не думает рассказывать, как отец разбил бампер и стёкла его машины, упрекая в покупке, и как однажды вызвал эвакуатор, чтобы его люди отвезли машину на свалку. Он всё же нашёл её, после того, как объездил все автосалоны и свалки в Сеуле, и отремонтировал за свои деньги, но это не важно. Эта машина хранит много историй, и так, чёрт возьми, похожа на него. Ведь это его давным-давно выбросили на свалку, как ненужную железяку. — Мне бы хотелось, чтобы ты мне когда-нибудь рассказал о том, чем именно это заканчивается, — вдруг серьёзно выдаёт мужчина, смотря на дорогу. Чонгук подолгу смотрит на него, рассматривая линию носа и подбородка, тихо отвечая: — Может быть расскажу, если только перестанешь называть её «барахолкой». — Окей. И как называть её? «Твоей девочкой»? — Можешь и так. — Хах, как скажешь, Гук-и. – "Гук-и"? – Чон удивился, оцепенев. – Да, а что? – Это... странно. – Не страннее того, что ты вдруг решил сбежать, когда в доме отключился свет, – мужчина нахмурился, неотрывно смотря на дорогу. – Почему решил сбежать? Отвернувшись, Чонгук запоздало вспомнил про оружие в рюкзаке, который сейчас держал в руках. В принципе, пистолет с глушителем ему и не пригодился - Чонгук от страха совсем забыл про него и не смог себя защитить. Замечательно. – Ам... не важно, – протянул он, смотря в окно. – Не-ет, – протянул незнакомец в ответ, – важно. Отвечай. Чонгук выдохнул, закатывая глаза. – У тебя полы скрипят. Надо поменять паркет. Несколько секунд в салоне царила тишина, пока мужчина не выругался. – И ты решил вскрыть пол? Подозрительно. – В детстве я любил представлять, что я археолог! Наблюдая как они проезжают по знакомому мосту, до Чонгука только сейчас доходит, что ливень кончился. Удивительно. — Хотя знаешь, у Пежо всё-таки есть огромный плюс, — прерывает тишину мужчина. — Снова твой сарказм или ты способен на комплименты? — Гук-и снова показывает зубки. — Не называй меня так, — негодует Чон, наблюдая краем глаза, как вдалеке виднеются знакомые чёрные ворота. Ничего не ответив на это, мужчина продолжает: — Так тебе интересно узнать, что мне нравится? — Да говори уже. Тут незнакомец наклоняется к Чонгуку, смотря прямо ему в глаза и с ухмылкой отвечает: — Хороший зад. В непонимании смотря на лицо мужчины, Чон сводит брови к переносице. — Что, прости? — Я говорю, зад хорош. Машина резко останавливается, и Чонгук дёргается от неожиданности, наблюдая за тем, как хирург уже вышел из машины и открывает ворота. — Чего расселся? Я, конечно, понимаю, что тебе понравилось кататься на моём мальчике, но за тобой ещё толпа желающих. — Как самодовольно! — протянул в недовольстве Чонгук, закрывая дверь и заходя во внутрь двора. Взгляд тут же падает на мокрые после дождя кухонные стулья, на которые он залазил, когда сбегал, и лицо тут же покрылось краской. — Только убери стулья, циркач, — раздался рядом насмешливый голос и Чон, прикусив губу, схватил оба, шагая вслед за мужчиной, что открыл незапертую после Чонгука дверь. Разуваясь и проходя внутрь, у Чонгука зарождается странное чувство внутри, которое он ранее не испытывал. Кто бы мог подумать, что он, в страхе сбегая отсюда, снова сюда вернётся, да и по собственному желанию? Поставив мокрые стулья, он вздрогнул от запаха немного остывшего рамена, что всё равно издавал изумительный аромат приправ. Желудок тут же громко пробурчал, что не осталось, к неловкости Чона, незамеченным для мужчины позади. — Из-за тебя холодный рамен придётся вылить в унитаз. Печально взглянув на коробку с вкусной едой, Чонгук ощутил жалость к себе, вызвав добрый смех у хирурга. — Да не печалься, Гукичк-а, я тебе ещё рамена заварю. — Что за ласковые прозвища?! — Только для начала мы снова перебинтуем тебе руки и обработаем рану на шее, — словно не услышав возмущение ответил мужчина, поднимаясь по ступенькам, — за мной. Шагая на второй этаж, Чонгук зашёл в знакомую белую комнату, вспоминая, что пистолет с глушителем всё ещё у него в рюкзаке, а хирург, скорее всего, думает, что под полом. Сказать об этом или нет? Вид ран из-за дождя и резких движений был не очень. Швы распухли, некоторые разошлись, отчего Чонгук сморщился, с печалью смотря на мужчину, который недовольно наблюдал за Чоном. — Третьего раза не будет. Я заебался быть твоим хирургом. — Я был напуган. Наблюдая, как тот обрабатывает вату и пинцет спиртом, до Чонгука только сейчас дошло, что он так и не знает его имени. Словно дежавю, эта ситуация вновь повторяется. Они опять сидят в этой комнате, он снова обрабатывает раны на его руках. — Я так и не знаю твоего имени, хён. — Секрет, — кратко отвечает тот. — Почему? — Потому что это логично, не так ли? Опустив взгляд в пол, Чонгук кивнул, чувствуя себя паршиво и снаружи и внутри. Всё тело будто ломило, было жутко холодно, отчего Чон с силой сжал зубы, машинально сглатывая. — Можешь называть меня Ви. — Ви? — хрипло спросил он, затуманено смотря на расплывчатый образ перед собой. — Да. Это прозвище, конечно же. Наблюдая за тем, как тот выбрасывает грязные бинты, парень взглянул на свои руки, замечая, что на них уже были чистые и сухие повязки. — Теперь шея. — Ви… Не успел он задать вопрос, как тут же пошатнулся, слишком резко поднявшись. Стало так горячо, будто он упал в горящую лаву, наблюдая за тем, как расплывается лицо мужчины, который, кажется, успел схватить его. — Чонгук? Его голос был словно в тумане, далёкий и тихий. Всё, что помнит Чонгук, так это его взгляд, пока он не провалился целиком в темноту.