Осколки

Квилен так привыкла к этому человеку, что однажды стало казаться — он всегда был рядом. Не в той жизни, где она звалась гордой Дочерью Хаоса. И даже не в той, где они с Квилег бежали из мертвого Изалита. Она не помнила, когда ослепла. Не помнила, когда запахи камня, пыли и гноя стали ей так же привычны, как чистый воздух, которого она не вдыхала уже очень, очень много лет. И когда в последний раз ей не было больно. Она пыталась быть сильной ради сестры, ведь по слабоволию Квилен они и остались здесь, в недрах поглощенного чумой города, но порой терпеть эти муки становилось невыносимо. Ее паучье тело кишело паразитами и наполнялось гноем, а Квилен рыдала и билась в агонии, не в силах прекратить эту пытку. Она всегда была слабой, а теперь, сожранная болезнью, Квилен ломалась, разрушалась и холодела, но не могла умереть. И в этом чудовищном, непроглядном мраке он нашел ее. Он пах железом и живой кровью и каждый раз, когда возвращался, сидел подле нее, ничего не говоря. Она слышала, как бедный мужчина, что был с ней с тех самых пор, как они с Квилег прибыли сюда, хрипло говорил с ним, но он оставался безмолвным. До нее, до владений ее сестры, добирались и другие, но его Квилен всегда узнавала среди прочих и отчего-то была рада такой компании. Прикованная к этому месту слабостью, неспособная от боли даже говорить, Квилен улыбалась про себя, улавливая запахи железа и крови. И однажды он принес ей нечто ценное — маленькую холодную человечность. У Квилен, должно быть, помутился рассудок, когда нестерпимая боль оставила ее тело — всего лишь на ничтожное мгновение, — но она бездумно протянула к нему руки и обняла так крепко, как могла. Впившиеся в кожу шипы она не ощутила вовсе. Больше он не давал касался себя, пока не снимал шипастую броню, а под ней казался таким успокаивающе теплым, что Квилен в минуты слабости не хотела его отпускать. Квилег тоже была теплой — даже обжигающе горячей, и ее жар напоминал Квилен о том, кто они. И что обе еще живы. Он же согревал обескровленное тело Квилен, и ей становилось спокойно. Словно боль не вернется, стоит ему уйти. Она касалась его лица онемевшими пальцами, но не могла ощутить черт. Она слушала тихий шепот, но не понимала ни слова. Она принимала из его израненных рук человечность и думала, что ее проклятое существование может быть чуть терпимее. Незнакомцев вокруг становилось больше. Они тоже отдавали ей человечность, пытались коснуться, говорили с мужчиной в ее покоях. Она не поднимала ни головы, ни слепых глаз, не слушала и не позволяла им услышать от себя даже слабый болезненный вздох. Только ему. Однажды он взял ее за руку и вывел что-то пальцами на коже. Что-то, в чем Квилен узнала старую письменность Изалита, сложившуюся в короткое имя — Кирк. И случилось нечто чудовищное. Квилег стала беспокойнее и злее, и мир вокруг словно вздрагивал, разбуженный неотвратимой бедой. Их покой нарушали до ужасного часто, молящиеся ей люди были встревожены и напуганы, и даже Кирк пропадал все чаще, лишая Квилен покоя. А когда тишину владения разорвало громогласным звоном колокола, сестра исчезла. Исчез страдающий мужчина, не отходящий от Квилен. Исчезло бормотание молящихся. Она давно хотела, чтобы все это закончилось. Чтобы муки прекратились, а немощное тело истлело, растворившись в благословенной, глухой пустоте. Но едва Квилен осталась одна, ее обуяли липкий страх и отчаяние. Ведь она не могла никому помочь. Она даже не знала, что происходит за пределами ее каменных покоев. После вернулся Кирк. Он шатко прогрохотал сапогами по полу и рухнул на Квилен, цепляясь за руки и едва живую паучью голову под ее телом. Смрад крови заполнил все вокруг. Квилен пыталась держать его, цеплялась за плечи, распарывая кожу о шипы, но Кирк казался неподъемным и тяжело сползал к ее паучьим ногам. Он смог лишь скинуть шлем и прижаться щекой к ее порезанной ладони. Квилен с ужасом гладила его лицо, чувствуя, как быстро оно холодеет. Кирк больше не поднялся. В мертвых покоях не ползло даже слабого сквозняка. Все замерло и застыло, а жуткая тишина давила на голову. Квилен кричала так долго, сколько могла удержаться в сознании.