Свой человек

Сюйкунь не помнил, сколько городов он провёл в эмоциональной спячке, но на все фотографии самого себя после той ночи стало тошно смотреть. Фанатки плакали и рыдали от того, какой Сюйкунь профессионал и молодец, каждый раз, когда тот появлялся на обложках журналов или в соцсетях. Сюйкуня же выворачивало от своего непрофессионализма. Как, впрочем, и всех, кто с ним работал. Канитель фанмитов, лицемеры, кругом одно враньё. Мерзко, как же мерзко. Как же он устал от всего этого. Исин должен был прилететь в Шанхай тем утром, но Сюйкунь старался не придавать этому значения. В конце концов, прошлый опыт расставил все точки над «i»: Исин использовал его как замену отношениям на расстоянии. Сюйкунь прекрасно помнил это даже спустя почти два месяца после их последней встречи. Ему нельзя мечтать об Исине и об отношениях с ним. Это запрет. В конце концов, Сюйкунь, что, вечно будет давать Исину вытирать об себя ноги? Как бы не так. Сюйкунь знает себе цену. И пора наконец показать это. — Сейчас мы едем на съёмку с интервью, после — у тебя обед с мамой, потом — обед с заказчиком по поводу фотосессии завтрашней, ещё нужно будет записать несколько видео-сообщений в перерывах, а вечером тебя ждут в студии на запись трека. Сюйкунь лишь кивнул, не запомнив и строчки далее съёмки, и погрузился в сон. По пробкам по утрам ездить в центре Пекина — чистейшее самоубийство. — Визажист там, — встретили их на съёмке не очень приветливо. Сюйкунь успел подремать ещё почти полчаса, пока ему наносили макияж. Костюм в чёрно-белую мелкую клетку сел как по заказу. — Прекрасно выглядишь, — похвалила его менеджер, застёгивая пиджак. — Согласен. Сюйкунь подумал, что ему послышалось и это игры его воспалённого невыспавшегося мозга. Мало ли, что может послышаться в гаме кучи стаффа вокруг. Сюйкунь продолжал стоять с закрытыми глазами, давая полностью себя застегнуть и поправить всё, что съехало, включая причёску. — Я думал, меня не ждали, — снова тот голос с примесью усмешки. — Но был неправ — меня ещё и видеть не хотят. Сюйкунь открыл глаза и обомлел. Менеджер ретировалась сразу, но вот вместо неё стоял нежданный гость. Скрыть эмоции оказалось сложно, но можно. В конце концов, он уже дал себе установку никогда не думать об отношениях с Исином. — Привет. — Исин стоял перед ним, где их не могла скрыть от всеобщего внимания ни единая ширма, и было в его взгляде что-то, что заставило Сюйкуня умереть внутри и возродиться снова. Он прошёл к единственному месту перед туалетным столиком и присел на самый край полустоя. Сюйкунь продолжал смотреть на него, как на привидение, не в силах сказать ни слова. — Кунь, всё готово! — позвали со стороны площадки. Ещё раз бросив взгляд на Исина, Сюйкунь молча направился на съёмочную площадку, радуясь подвернувшемуся поводу ускользнуть от неловкого молчания. Тряслись ноги. Пересыхало в горле. Клокотало в груди. Негодование, подавляемое столько времени, начало проситься наружу. Какого?.. Сюйкунь вывел из себя визажиста, съев с губ увлажняющий бальзам трижды. Стилиста — ёжась на диване и сбивая костюм на бок. Фотографа — всё время поглядывая в сторону самодельной гримёрки. — Перерыв, — тяжело вздохнул фотограф, намекнув тем самым, что продолжать так дальше бесполезно. Сюйкунь подался вперёд, сложил руки в замок и уткнулся в него лбом. Выдохнул. Исина хотелось видеть меньше всего. Или больше всего. Сюйкунь не мог определиться до сих пор, он не понимал самого себя. И это нервировало. — Я не буду спрашивать, скучал ли ты, но я скучал. — Исин вальяжно уселся на тот же диван, положив руку на подлокотник. — Что же такого произошло, что ты одумался спустя столько времени? — в словах ни одной эмоции — одна пустота. Сюйкунь даже не верил ему, когда бы Исину скучать? Исин всё так же продолжал смотреть вперёд, отмечая снующий вокруг стафф на безопасном расстоянии — никто не пытался их подслушивать, хотя Сюйкунь мог дать руку на отсечение — были и те, кого подогревал интерес от визита Исина к Сюйкуню. Никто не предполагал, что они связаны хоть чем-то, кроме проекта, в котором Сюйкунь участвовал. — Даже не язвишь... Видимо, я и правда опоздал. — Я уже дико устал от всего этого, ты не поверишь. Сколько уже можно-то? Я не слыву мазохистом, Исин, мне хочется спокойно спать по ночам. Ну хоть иногда, — почти рыкнул на него Сюйкунь, не повышая тона. — Настолько устал, что и слушать не желаешь? — Я же сижу здесь и не язвлю, как ты говоришь. Можешь говорить, если есть что. — Сюйкунь держал себя в руках и не смотрел на Исина, хотя очень хотелось. Хотелось посмотреть на человека, который не только предал его однажды, но и бросил, когда ему было очень плохо. С другой стороны, дай Исин ему надежду и не исполни обещанное, Сюйкунь послал бы его с порога сейчас сразу же. Хотя, признаться, записка поутру его разъярила. Нет, и так было понятно, что та ночь, проведённая вместе, ничего не значит, но чтобы вот так об этом уточнять... — Хотелось бы в другой обстановке и при других обстоятельствах. — Опять как в прошлый раз, чтобы наутро исчезнуть? — прыснул Сюйкунь. Даже смешно стало, несмотря на совсем не юморную ситуацию. — Нет. Просто поговорить. — Мне и так сложно сидеть рядом с тобой, так что не трать своё время, чтобы снова сказать то же самое. Каждый раз, когда ты появляешься вдруг, не меняется ничего. Просто болеть снова начинает сильнее. Сюйкунь отвернулся на секунду, чтобы Исин не видел его нахмуренного лица, выражавшего одну только боль. Чтобы дать себе время хотя бы попытаться натянуть вновь на лицо маску безразличия. Потому что с Исином не выходило так. Никогда. Сюйкунь настоящий пробивался через любую защиту и жаждал показать себя Исину, несмотря на то, что гордость не позволяла. — Я настаиваю, Кунь-Кунь. Кунь-Кунь... Снова, чёрт возьми. Исин знал, как задеть нужные струнки внутри Сюйкуня. И определённо специально этим пользовался. — Что если я не хочу? — Снова? — теперь пришёл черёд Исина сдерживать раздражение. — Когда я хочу высказаться, у тебя нет желания слушать, а когда я был тебе нужен, я пришёл. Не думаешь, что это несправедливо и кое-что говорит обо мне? Я пришёл в прошлый раз, хотя мог бы послать тебя к чёрту в угоду своего спокойствия и гордости. — Поэтому ты говорил, словно я собираюсь покончить с собой? — тихо возмутился Сюйкунь. — Ага, и пришел подготовленный, — намекая на презервативы. — Потому что естественно думал, что ты суицид затеваешь... Мне нужно было попасть в твой номер без приглашения, а ты у нас, как оказалось, скрытная сволочь... Сюйкунь почувствовал себя гадко. Как минимум, потому, что он даже не подумал о том, что Исину нужно было узнать номер его комнаты на ресепшне и каким-то образом пройти к ней, не имея никакого приглашения. Хотя в тот момент Сюйкунь вообще ни о чём таком подумать не мог. И, чёрт возьми, как же убого он себя вёл всё это время по отношению к Исину и как о ужасно нём думал. — Прости... — тихо, почти не слышно. — Время и место. Тут слишком много любопытных глаз и ушей, — предостерёг Исин, и Сюйкунь обратил внимание на сновавший вокруг либо очевидно ждавший окончания их разговора стафф, поглядывавший в их сторону. — Я напишу, я знаю твой график. Иди. Исин затянул паузу настолько, что, казалось, задумался, но оказалось, он стрелял взглядом по стаффу, чтоб те перестали на них пялиться. После чего встал и внезапно закрыл Сюйкуня собой, наклонившись к уху и уперевшись в спинку дивана. — Ты действительно прекрасно сегодня выглядишь. Увидимся позже, — прошептал он и коснулся губами под мочкой уха, после чего выпрямился и быстро направился на выход. Сюйкунь прикрыл глаза и на секунду коснулся горевшего под ухом следа. Они опять играли с надеждами друг друга. Они опять перекидывали друг другу клубок спутанных воспоминаний, пронизанный болью от начала этой нити и до самого конца. — Мне не нравится цвет твоего лица, — первое, что услышал Сюйкунь из речи матери, пока ковырял палочками в тарелке с мясом. — Снова он?.. Палочки на миг остановились, зависнув над тарелкой. Уточнять, кто такой «он» не следовало — Сюйкунь рассказывал матери многое, часто она узнавала сама обо всём от его окружения. Как и о том, что сын не той ориентации, на которую она рассчитывала. — Он приходил утром на съёмку... — без энтузиазма ответил Сюйкунь и всё же отправил в рот маленький кусочек. Аппетит пропал окончательно. Его мама знала всё настолько конкретно, что и имён не нужно называть. Спасибо хоть, никогда не лезла разбираться за него, оставляя все дела Сюйкуня ему самому. Он всё же самостоятельный. Хотя порой хотелось бы на кого-нибудь перекинуть разборки с Исином, которые уже в печёнках сидят. — Судя по всему, ничего радостного он не предложил. — Предложил встретиться поговорить, — Сюйкунь намеренно промолчал про поцелуй. Мама у него, конечно, смирилась с его ориентацией, но знать подробности ей точно не стоило. — Думаю. — А я думаю, ты зря тянешь. Поговори с ним и выясни раз и навсегда, — удивила его мама ответом, пока подливала ему в стакан апельсиновый сок. — Не думай, что я слишком за эти отношения, просто я видела, как ты на него смотришь. Твой взгляд говорит о многом. И если есть хоть шанс, что вы будете вместе... В ином случае ты просто ещё долгое время не сможешь оправиться от боли, причинённой этими отношениями, не сможешь подпустить к себе никого и будешь зализывать раны в одиночестве. И если есть хоть шанс, что ты не будешь одинок сейчас, когда у тебя такие нагрузки и такой рабочий стресс, используй его. Ты можешь не слушать меня, конечно, но пока он был рядом, твои глаза горели. И, думаю, будут гореть снова, если ты позволишь. Сюйкунь долго думал над словами матери. Пытался прислушиваться к своим чувствам и ощущениям. Всё, чем у него до самого вечера была забита голова, — мысли об Исине. Сюйкунь раз за разом прокручивал в голове последние две их встречи наедине. Оба раза, за которые Сюйкунь ненавидел себя, плотно ассоциировались с Исином. Потому что Сюйкунь не смог сказать «нет», особенно когда Исин и не спрашивал. И оба раза Сюйкуню хотелось стереть из памяти вместе с той беспомощностью против Исина, на которую он был способен. Хотя оба раза он пребывал в абсолютно невменяемом состоянии, что наутро при большом желании можно было списать всё на бурную фантазию или галлюцинации, если бы не ломота в теле каждый грёбаный раз. Сюйкунь почти свалился со сцены — ноги не двигались, а на плечи свалилась дикая усталость, как только он оказался за пределами камер. Исин загонял их как стадо овец, и Сюйкунь мог с точностью предположить причину — Исин избавлялся от эмоций посредством работы. Клин клином. И Исин действительно справлялся, в отличие от Сюйкуня. Ему страсть к танцам застилала любое другое желание, тогда как Сюйкунь почти все тренировки безотчётно для самого себя даже держал дистанцию. — Выключи свои эмоции и включи свою дурью башку, — ткнул ему Исин в грудь, поймав у выхода из туалета. Только тут он мог сказать что-то Сюкуню не у всех на глазах. — Я не звал тебя в свою команду, но раз уж ты выбрал мою песню, тебе придётся выложиться на сто двадцать процентов. Не можешь — не мои проблемы. Надеюсь, ты понял, что я тут с тобой в игрушки играть не намерен. Исин был мудаком-перфекционистом, когда дело касалось его выступлений. Поэтому он всегда выглядел подчёркнуто вежливым со стаффом, зная прекрасно, что за его очередное «ещё дубль» появится, как минимум, ещё пара желающих его придушить на месте. Сюйкунь еле волочил ноги куда глаза глядят — лишь бы не заметили, не нашли и не припахали делать ещё что-нибудь. Всё, что у него в данный момент железно стояло, это возбуждённый после выступления член. Сюйкунь так боялся где-нибудь накосячить в первой линии прямо перед глазами Исина, что у него рывком встало, как только послышались первые аккорды. Выбор Сюйкуня пал на блок с репетиционными залами. Он схватился за последнюю пуговицу удлинённого синего пиджака и толкнул дверь в тёмный танцзал. Едва удержался на ногах, когда понял, что его впихнули туда силой и впечатали спиной к стене. Пуговица звонко упала и покатилась в сторону по паркету. Щелчок двери, и приглушённый свет через мутную стеклянную вставку. Жёсткие губы к губам — Сюйкунь не успел даже ничего подумать, когда чужая рука накрыла пах. Поцелуи не прекращались ни на секунду — пока его футболку выстаскивали из-под ремня брюк, пока небрежно стаскивали брюки вместе с трусами ниже, чтобы потом протолкнуть наспех смоченный слюной палец внутрь и заставить Сюйкуня вцепиться в чужие плечи и замычать в поцелуй с новым пальцем, ощущая внутри лёгкий дискомфорт. Сюйкунь понимал, что будет больно. Но позволял Исину делать с ним что угодно, потому что его тело тоже давно жаждало именно его, и конкретно сейчас он хотел снять чёртово напряжение. Сюйкунь знал, что будет ненавидеть себя ещё больше. «Приезжай ко мне в полночь». В этот раз Сюйкунь дописал адрес и даже позвонил на ресепшн — сразу, чтоб не забыть — и предупредил о госте. На обеде с заказчиком Сюйкунь усиленно прикидывался ветошью, и ему повезло — заказчик настолько увлёкся своими идеями, что в общем-то на Сюйкуня ему было наплевать, как и на его проблемы. Ну а запись не зависела от кого-либо ещё, кроме самого Сюйкуня, потому мало что путного вышло из всего этого. — Звукорежиссёр был очень недово... Сюйкунь заткнул менеджера лишь жестом и полуповоротом головы в её сторону. Говорить об этом не хотелось. Ни о чём не хотелось. Сюйкунь размышлял только о предстоящем разговоре с Исином, параллельно вспоминая две их не самые удачные последние встречи. Он не понимал, стоит ему верить на этот раз или доверие уже невозможно оправдать. Не понимал, почему они всё ещё не закончили этот фарс и почему когда Сюйкунь решил поставить точку, Исин снова объявился как ни в чём не бывало. Сюйкунь до сих пор не понимал, что нужно ему самому. А как будет правильно, он уже и не надеялся разобрать — в их отношениях сам чёрт ногу сломит. Он поправлял воротник чёрной водолазки и лацканы пиджака, когда раздался стук в дверь. Исин стоял на пороге, убрав руки в карманы джинсов и смотрел в пол. Таким образом, когда Сюйкунь открыл дверь, его взгляд медленно поднялся от его ног до лица и в последнее мгновение стал мягче. Словно он соскучился за эти несколько часов. Сюйкунь неловко отступил в сторону, пропуская Исина в номер, и прислонился спиной к стене чуть поодаль, убрав руки за спину. Он даже сейчас продолжал чувствовать себя уязвимым перед Исином, понимая, что всё ещё не остыл. Что сердце всё ещё замирало при одном взгляде на него и ускоряло свой ход при взглядах Исина. Подсознательно он снова боялся получить удар, от которого уже вряд ли оправится. Сюйкунь всё ещё любил. Всё равно. И не смотря ни на что. Он снова необъективен. Как и всегда. Исин встал рядом вопреки любым законам логики, но так, что они совсем друг друга не касались. Откинул голову назад и прикрыл глаза. Сюйкунь наблюдал украдкой до этого, но теперь, когда Исин не мог видеть его, рассматривал расслабленные черты лица, подмечал уставшую кожу под умелым макияжем, чуть подсохшую кожу губ — Исин явно искусал их совсем недавно, наверняка, когда за ним перестали следить визажисты. Сюйкунь нервно закусил и свои губы в дурацкой привычке доставить себе немного отрезвляющей боли. Хотя с Исином это не помогало. С Исином всё остальное было больным настолько, что подобная привычка казалась шуткой. — Надеюсь, ты не пришёл помолчать... — почти боясь нарушить тишину, спросил Сюйкунь. — У меня так и не появилось ни одного соображения, как я могу рассказать тебе обо всём так, чтобы ты меня понял. Чтобы ты мне поверил. Между нами ведь уже такая пропасть, верно? Ты перестал мне доверять уже тогда. И сейчас, что бы я ни сказал, ты... — Я хочу поверить тебе снова. Если на то будут веские причины. — Сюйкунь постарался, чтобы его слова были произнесены безэмоционально, но его так трясло изнутри, что дрожь сопровождала каждое слово. Он едва не ляпнул банальную пошлую фразу «заставь меня поверить», но именно это было не нужно — он бы поверил и так. Он всё ещё любил и готов был обманываться иллюзиями, лишь бы Исин был рядом с ним, лишь бы Исин не был иллюзией. И он мог вешать любую лапшу Сюйкуню на уши. — Я не знаю, люблю ли я тебя... Сюйкунь усмехнулся и опустил голову. Иллюзии, как же... Они оба слишком критичны и честны. Порой даже чересчур. К чему всё это? Всё снова вернулось на круги своя. Снова неопределённости и больные встречи с нулевым результатом. Лишь трахнуться и разойтись. Его снова скрутило внутри, как тогда, в корейском отеле. Скрутило кровоточащей болью так, что стало трудно дышать. Это никогда не кончится. Сюйкунь никогда не научится, никогда не выкинет остатки доверия к Исину из своей груди. Они каждый раз ломаются всё сильнее, но эти обломки остаются в нём и по сей день. Нахер. Нахер такую любовь. Сюйкунь сполз по стене на пол и положил локти на колени. — Очень вдохновляющие речи, знаешь... В груди что-то оборвалось. Последняя надежда хотя бы на лживо-счастливый финал. Пора было заканчивать этот фарс. — Кунь-Кунь... — Исин обступил его ноги и сел, обняв его колени, скрестив под ними свои лодыжки. — Я ведь знаю, что ты не из тех, кто кинулся бы мне на шею, прискачи я спустя полгода отсутствия со словами о любви... Но это никакая не тактика, я правда не знаю. Я не знаю, потому что не было у меня никогда любви. И я чувствую, что должен рассказать тебе о своей прошлой жизни, хоть тебе это будет неприятно, но... — Говори, — шмыгнув носом, твёрдо произнёс Сюйкунь. В конце концов, лучше выяснить всё сейчас, чем снова ради этого встречаться, думая, что ещё есть недосказанности. — Говори, если тебе есть что сказать. — Мы встречались, потому что нам было удобно. С Байсянем я имею в виду... — Пять лет? — прыснул Сюйкунь. — За кого ты меня... — Пять лет. Послушай, я знаю, что ты мне сейчас не веришь, да и много в моём рассказе можно поставить под сомнение, но это так. Я знаю, в каком положении нахожусь сейчас перед тобой, и если я хочу что-то исправить, то ложь сейчас не самое надёжное средство. К тому же, я никогда тебе не врал, поэтому и сейчас не буду. — Правильно, ты вообще просто молчал... — с горечью. Уголки губ дрогнули, и Сюйкунь отвернулся. — Что тогда, что полгода после... А между ними просто секс без единого слова. — Я сам никому не доверял. — Что изменилось-то? — Я привязался, наверно. К тебе. Сюйкунь поднял на него взгляд полный недоверия. — Да ну тебя к чёрту. Мне нужно выпить... Исин улыбнулся и тронул подушечкой большого пальца уголок его губ и смазал лёгкое движение к щеке. — Вино или вермут? — Что покрепче... — Воду? — усмехнулся Исин и успел встать раньше, чем его подопнули за подкол. Ещё и руку протянул, чтобы помочь Сюйкуню встать. Галантность в нём не убить уж точно. Исин прошёл глубже в комнату к минибару, открыл его и достал бутылку игристого вина. Сюйкунь подошёл к нему сзади и обнял за пояс, пока Исин открывал бутылку и наливал напиток в бокал, после чего протянул его Сюйкуню. — Почему ты тогда не сказал ни слова в своё оправдание? — поинтересовался Сюйкунь, перекатывая пальцами тонкую ножку бокала. Он до сих пор не готов был услышать ничего из того, что могло причинить новую боль, но с чего-то стоило начать. Взаимными пустыми упрёками он был уже сыт по горло. — Почему ты дал Байсяню улететь в тот день, почему дал уйти нам с Синцзе, почему... Почему ты дал всему этому произойти? Ведь стоило тебе сказать хоть толику того, что было, хоть немного раскрыть карты, и... — И тогда открытого конфликта было бы не избежать. Разъярились бы все, включая даже Синцзе. Ты думаешь, я не видел, как он смотрел на Байсяня? Думаешь, не замечал его ревность, когда Байсянь поправлял воротник на моей рубашке? Думаешь, я не знал, в какие игры с огнём он играл? Нам всем нужно было время обдумать всё, что вскрылось. — Но ты должен был сказать мне всё сразу! — не согласился Сюйкунь. — После мне это стало уже не нужно. — Но тебе нужно это сейчас. И если бы я тогда открыл рот при всех, обрёл бы врагов в лице всех и сразу. И Яньчэнь, и Синцзе, и Байсянь — все они ждали от меня реакции. И ты тоже. Но все ждали разного. Успокой я одного, тут же взъелись бы остальные. Нельзя оправдаться сразу перед всеми, Кунь-Кунь... Я не мог выбрать одного на тот момент, как и сейчас не могу сделать выбор в чью-то пользу. Я слишком долго знаю Байсяня, но выбери я его, между нами с тобой всё было бы тогда кончено, а Синцзе, вероятно захотел бы вмазать мне. Выбери я тебя, Байсянь бы долго точил об меня когти. Ты не знаешь, каким он бывает, когда по-настоящему обижен и уязвлён. И опять же, Синцзе не понял бы его намерений тогда. На тот момент я считал, что будет лучше, если ситуация заглохнет окончательно, но останутся пути примирения со всеми по отдельности, нежели бы я вдребезги разбил тогда всё ради того, чтобы оправдаться перед тобой или перед кем-то другим. Я уже говорил, что я до сих пор не знаю, что мной движет и почему я здесь, кроме того, что я к тебе привык. — Ты снова всё меряешь привычками, как же меня это достало… — невесело усмехнулся Сюйкунь и, приложившись к бокалу впервые, сразу опустошил его. — Я говорил уже — это не привычка. Если ты всё время возвращаешься мозгами к одному и тому же человеку, дело больше чем в банальной привычке. Просто признай это, и тебе самому станет легче. Вот увидишь. — Мне не больно, если тебя нет рядом... — возразил Исин. — Потому что и не я тебе боль причинил. — Мне тоскливо, Кунь-Кунь. Ты можешь мне не верить, но те пару недель, что мы были вместе, плотно засели у меня в голове. Я хочу, чтобы у меня хоть иногда была возможность видеть тебя спящим в моей постели, будить тебя и поднимать на утреннюю тренировку, видеть тебя по утрам сонного и ленивого, принимать общий душ и слушать твои ворчания. Я хочу хотя бы иногда знать, что меня ждут, даже если это будет раз в месяц... И это я говорил Байсяню, что он тугодум... Хотя ему было очень больно, и он сам виноват в том, что подорвал доверие Синцзе своей импульсивностью. Но ко всему прочему он взял себя в руки и исправил ситуацию. В отличие от меня. А я только сейчас стою перед тобой в первой попытке хоть что-то исправить. Когда уже особо надежд не осталось. — Ты хотел закончить наши отношения с окончанием проекта?.. — Сюйкунь отдал Исину бокал, чтобы тот наполнил его снова. — Ты ведь до самого конца ходил за мной и говорил, что потом уже ничего не будет. А потом и пропал. После того раза, когда... — Сюйкунь сглотнул, не в силах говорить о той ночи после отчётного концерта, которую он так и провёл в танцзале, не в силах уйти спать к себе в комнату. — Я хотел проверить, так ли на самом деле ты думаешь обо мне или всё же... Ты не сказал тогда ни слова. И мы оба были не в себе после стольких тренировок бок о бок. Я не скрою, я изводил и тебя, и себя — чтобы не осталось ничего, кроме сцены между нами. Но как только сцена исчезла... — Так что насчёт проекта? — Я не буду скрывать, такие мысли меня посещали и не раз. Изначально у меня не было намерений на серьёзные отношения, но послушай… У меня никогда не возникало мысли заменить кого-то тобой. Наши отношения с Байсянем действительно сошли на «нет» к тому времени. — Ага, и поэтому он приехал к тебе посреди проекта, выкроив время перед туром? Ты сейчас серьёзно мне вешаешь эту лапшу на уши? Исин! — занервничал Сюйкунь. Снова почва уходила из-под ног. Он пытался дать Исину шанс, и он хотел примирения так сильно, что готов был закрыть глаза на многие мелочи, возможно, но не тогда, когда тебе откровенно говорят чушь. — Он хотел убедиться лично, что всё кончено, Кунь-Кунь. Байсянь такой человек, он никогда не будет решать подобные дела по телефону, а мы с ним к тому моменту даже очень редко переписывались. Я говорю правду, малыш, — Исин посмотрел на него напряжённо, словно боясь спугнуть. Его брови сошлись складкой над переносицей, а губы вытянулись в нитку. — Он даже к Синцзе летал ради одного извинения в Пекин, у него в запасе был самолёт на обратный рейс, гарантировавший ему лишь час в квартире Синцзе. Так что ты его просто плохо знаешь... Он отчаянный. — Знаешь, почему я никогда... Нет, не так, — Сюйкунь говорил почти шёпотом, стараясь не смотреть Исину в глаза, потому что в уголках глаз уже предательски щипало. — Почему я не ревную тебя к Байсяню? Почему я не устраиваю тебе истерики на почве ревности и не заставляю тебя доказывать мне что-то? Признаюсь, после того разговора я тонул в ревности, она меня душила, я почти задыхался, но не сейчас... Исин чуть наклонил голову, уперевшись ладонями в край стола позади себя. — Потому что дело всегда было — и остаётся — в твоих тараканах. Исключительно в них. Потому что я не могу ревновать тебя к другому человеку, видя своими глазами, что ты волк-одиночка. Что ты боишься потерять свою свободу, Исин... — грустно произнёс Сюйкунь, понимая, что зря он вообще открыл рот — Исин со своим тугодумством ведь может и задуматься, и тогда Сюйкунь точно останется у разбитого корыта. Триста процентов. — Нет смысла бороться с другими людьми, Исин... Это как борьба с тенями, с призраками. Когда ты вовсе и не выбираешь, с кем быть. Но знаешь, это было бы куда проще, чем тягаться с твоими принципами и твердолобостью. — Но я здесь... — А какими жертвами, Исин, ты здесь?.. — Почти одними губами сипло произнёс Сюйкунь, ухватываясь за металлический шарообразный наконечник, венчавший изножье на одной стороне кровати, до побеления пальцев, чтобы не дай бог не сдвинуться с места и не дать себе подойти к Исину. Эта боль должна уже прекратиться. — Не знаю, как тебе живётся, но мне каждый раз всё хуже. После проекта случился криз. Мне было так дурно, что на стенку хотелось лезть. От меня все шарахались. Со временем стало легче, но сны всё равно никуда не ушли. Я просто научился с этим жить. Мне казалось, что научился. Второй приступ оказался сильнее предыдущего — тогда ты и приезжал ко мне. Ты видел моё состояние. Сейчас я относительно спокоен, но и это не говорит о том, что со мной всё в порядке. Нихера не в порядке, Исин. Ты меня поломал. Я просил тебя, это была единственная просьба — не приручай меня... Да, прошло всего ничего времени тогда — две недели? — но мы были вместе ежедневно... Засыпали, просыпались, трахались, тренировались, принимали душ, ели — всё вместе. Я не верил Чжэнтину, когда он мне рассказал подслушанный разговор, я не хотел верить до последнего. Исин, у меня земля из-под ног ушла в тот вечер... Тишина вокруг сгустилась почти до звона в ушах. Исин устало провёл руками по лицу, надавил пальцами на внутренние уголки глаз и тихо произнёс: — И что ты хочешь сейчас от меня услышать? Прости? — Хотя бы! — взревел Сюйкунь, закрыв лицо руками. — И тебе будет этого достаточно? — Исин достал ещё один бокал и наполнил на треть шампанским. — Не ври, а... Ну хоть самому себе не ври. Сюйкунь от досады снова закусил нижнюю губу, пряча взгляд от Исина, который наоборот смотрел на него в упор. Он в один глоток опустошил бокал и подошёл вплотную, так медленно и тихо, как кошка. Если бы не его классически чёрное одеяние, контрастировавшее с бежевым интерьером, Сюйкунь мог бы даже вздрогнуть от неожиданного появления Исина в десятке сантиметров перед собой. Исин протянул ладонь к его лицу и большим пальцем провёл по натянутой зубами нижней губе, заставив отпустить, и притянул для поцелуя, чтобы разделить глоток игристого напитка на двоих, пусть большинство пузырьков уже ушло. Губы Исина мягко ласкали его, а язык настойчиво дразнил самым кончиком, не проникая глубже, словно пробуя на вкус впервые. Но Сюйкунь помнил все их поцелуи. Помнил, как горячо Исин всегда проявлял желание в них, а Сюйкунь отдавал всю ласку и заботу, требуя взамен лишь одного — обещания быть рядом. Исин никогда не давал ему этого. И кого тогда винить во всём этом, если ты сам захотел обмануться? — Могу я ещё быть с тобой рядом? — Я не выдержу, если ты снова уйдёшь, слышишь? — Сюйкунь трепал кромку полурасстёгнутой чёрной рубашки Исина дрожащими пальцами, касаясь пылающей кожи в вырезе и по-прежнему не смотря в глаза. Сюйкунь знал, какой эффект оказывает на него Исин во всём чёрном, и, чёрт возьми, это совсем не к добру. Голос сошёл на «нет», и оставалось только шептать, надеясь, что Исин разберёт всё это в сантиметре от своих губ. — Мой мальчик... Кунь-Кунь, — по скуле шершавой подушечкой большого пальца до закрытых век и полураскрытых губ, затаённого дыхания. — Малыш... Сюйкунь был готов упасть на кровать от пьянящего голоса и вертолёта в голове, понимая, что бесполезно уже что-то делать — он точно пропал в Исине. Исин же сам повалил его на простыни, жадно целуя. — Исин... — Сюйкунь затормозил его между поцелуями, оставшись на том расстоянии, чтобы чувствовать дыхание Исина, и снова закусил губу. — Что такое? Твоя привычка тебя выдаёт, говори. — Исин тронул кончик его носа пальцем и, подложив свою руку ему под голову, прижал к себе. — Проси что хочешь. — Хочу выйти с тобой куда-нибудь, даже если просто поужинать. Мы с тобой ни разу не выбирались из номера вдвоём, не считая съёмок, — с долей сожаления произнёс Сюйкунь. — Сейчас? Что ты хочешь поесть? Сюйкунь закусил кончик ногтя в раздумьях и посмотрел на Исина. Не похоже, чтобы он блефовал. — Как насчёт японской кухни? — Я не против, если ты хочешь. — Мягкая полуулыбка на лице Исина заставляла Сюйкуня замирать и расцветать в душе. — Ты точно в порядке? Не помню, чтобы ты любил выносить личное за пределы комнаты, — нахмурил брови Сюйкунь. — Ты прав, в конце концов, наши отношения не могут зацикливаться только на постели. Сюйкунь выгнул бровь и посмотрел на Исина вопросительно. — Да, отношения, ты не ослышался. Ну что, мы идём? Если да, то поднимай свою очаровательную задницу. Я знаю одно местечко — тебе там понравится. — И там баснословно дорого? — Не твои заботы, но ты прав. Главное — конфиденциальность. Они доехали до места на такси отеля — так было точно безопасно — и зашли в светлое среди ночи помещение. Сюйкунь поправил пиджак, следуя мимо зеркальной стенки за официанткой в традиционной японской одежде, и прикинул, что в таком стиле не смотрится сильно младше Исина. По крайней мере, в это хотелось верить. Конечно, запрещать Исину называть его всеми уменьшительно-ласкательными было подобно самоубийству, да и сам Сюйкунь ловил неподдельный кайф от этого самого «малыш» из уст Исина. Они смотрелись шикарно вдвоём, это, Сюйкунь надеялся, не мог не признать даже Исин. — Любуешься? — спросил Исин, вроде бы изучая меню, но всё равно поглядывая на Сюйкуня вполглаза. Тот утвердительно промычал, как довольный кот, отдавая меню с заказом. — Я скучал по твоей улыбке. Внутренний жар тут же выплеснулся на щёки. Сюйкунь оттянул ворот водолазки незаметно, пока Исин диктовал заказ, после чего их оставили наедине в небольшой вип-комнатке. Исин смотрел точно на него, не отводя взгляда, прожигая чёрными зрачками. Сюйкунь тушевался под его пристальным взглядом, не знал, куда себя деть. Ещё ни разу их не разделял небольшой стол. Когда им одновременно принесли еду, оба тихо засмеялись, смотря друг на друга, после чего Сюйкунь бесцеремонно снял туфли и положил голые стопы Исину на колени. — Негодник маленький, ты в курсе, что мы в элитном ресторане? — Ты сказал, всё конфиденциально, — размешивая лапшу в глубокой тарелке. — Я просто хочу ощущать, что ты рядом, мне нельзя? — Тебе можно всё. Ешь только, ради чего мы здесь? — Ради того, чтобы тебя простить, — пожал плечами Сюйкунь, словно воровато стащил крупную сушину с деревянной подставки и тут же отправил её в рот, слегка обмакнув в соус. — Ты серьёзно? Вот так просто? — удивился Исин. — Мне казалось, твою обиду придётся залечивать долго. Сюйкунь выпил ложку бульона и тронул рюмку с сакэ. — Исин, я не злопамятный, но я очень ревнивый. Просто всё сложилось так, что я понимаю, в чём дело. И что дело не в ком-то третьем, а в самом тебе. Не во мне даже. И тем более не в Бэкхёне. И я вижу, что сейчас у нас всё так же, как было в блоке наставников, только чуть больше определённости. И уверенности. Я надеюсь. Исин положил одну ладонь на его стопу и мягко сжал пальцы, чуть помассировал. — Я обещаю. Сюйкунь переплёл пальцы с Исином, когда они выходили в холл ресторана, чтобы расплатиться. Щёки горели, да и сами ладони — тоже, но Сюйкунь не мог отказать себе в том, чтобы приоткрыть маленькую дверцу их закрытого мирка и вздохнуть полной грудью. Пусть о них знают хотя бы те, кто точно никому и никогда не расскажет. Пусть они с Исином смогут хоть иногда пожить как все. — Останешься? — спросил с надеждой Сюйкунь, когда они подошли к номеру. Исин так замедлил шаг, что стало понятно — внутрь он не собирается. — Не думаю, что это лучшая идея — у меня завтра довольно плотный график. — В голосе Исина не было сожаления, но он говорил искренне. — Малыш... Сюйкунь ничего не мог с собой поделать. Даже если мозг бил в гонг и орал «прекрати надумывать!», Сюйкунь думал об одном: его красиво развлекли, навешали лапшу на уши и снова бросили. Сложно было смириться с собственным недоверием к Исину, прочно укрепившимся в голове. И Сюйкунь всё это показал на лице, не сумев спрятать. — Ну хорошо, но только сегодня и потому что я не хочу, чтобы ты думал там себе то, что ты сейчас думаешь, — сдался Исин, забирая у Сюйкуня из рук карту и открывая ею дверь. — Я не горю желанием возвращаться к одному и тому же негативу раз за разом, поэтому будет лучше, если мы преодолеем всё это как можно быстрее, идёт? — Только сегодня? — выгнул бровь Сюйкунь, заходя в номер следом за Исином и закрывая дверь. — Я имел в виду «только сегодня, когда плотный график». Мы ведь снова не будем спать, малыш, — Исин тронул его скулу в мимолётной ласке и улыбнулся. — Будем, у тебя же график. Исин усмехнулся и обнял его. — Тебя точно больше ничего не беспокоит? — Только то, как часто я смогу видеть тебя. — Я сделаю так, чтобы ты смог меня видеть, идёт? Даже если загруженное расписание. Если это, конечно, не съёмки... Но если это танцзал, ты можешь присоединиться, если звукозапись, то посидеть в аппаратной, а если я буду неотделим от ноутбука дома... Я буду рад, если ты уснёшь у меня на коленях. — Ты меня любишь, Исин, признай это, — Сюйкунь взял лицо Исина в свои ладони, провёл большими пальцами по ямочкам и улыбнулся снова. Исин взял одну его ладонь в свою и поцеловал запястье с внутренней стороны. Мурашки побежали по всему телу от той нежности поцелуя до серьёзности во взгляде, которым Исин смотрел на него, несмотря на улыбку. Сюйкунь тонул в чернеющих зрачках, которые, казалось, полностью скрыли собой тёплую радужку. — Ты говорил, что быстро устаёшь от отношений... — высказал последнее своё беспокойство Сюйкунь. — Я помню. И я не могу ничего тебе обещать. Кунь-Кунь... — Возможно то, что я младше тебя на семь лет, играет во мне наивностью, но я хочу знать... — Я не брошу тебя просто и без причины. Если наши отношения подойдут к логическому концу, то мы уже оба не будем об этом сожалеть. Ни ты, ни я, понимаешь? — Я не могу себе даже представить подобное. — И не надо. Иди ко мне, — Исин притянул его ближе за пояс, оставляя руки покоиться под пиджаком, и положил голову Сюйкуню на плечо. — Вот так тепло. Останься так ненадолго... Сюйкунь обнял его руками за плечи и коснулся губами возле ворота рубашки, вдохнул знакомый аромат парфюма и прикрыл веки, под которыми защипало солёным. Это и есть счастье? — Господи, сколько тебе понадобилось времени и моих нервов, чтобы вернуться... — Ну прости дурака. Я долго могу думать и приходить к определённым выводам. — Я уже говорил, что в тебе нет ни грамма романтики. — Потому что на неё у меня нет времени. — Я ошибался, — со смешком. Исин шлёпнул его по заднице и снова резко прижал к себе. После чего приподнял Сюйкуня, закинул на плечо и понёс в комнату, невзирая на сопротивление. — Романтик я, говоришь? Я тебе сейчас покажу романтика! — Исин! — затарабанил по его спине Сюйкунь, свисая вниз головой. — У тебя поясница больная, дурак! Ай! Пощади, я боюсь щекотки... — Будешь в следующий раз знать, как обзываться, — аккуратно скинул его на кровать Исин и навис сверху. — Ты больше от меня не отделаешься, Исин. Потому что ты мой, — прошептал Сюйкунь, наконец чувствуя себя спокойно. — Мой человек. Поцелуй меня... Я до смерти скучал.

Fin.