Очнись

Бог устал нас любить — Сплин

Свет от настольной лампы мягко очерчивает контуры гостиной, проходясь по светлым стенам. За окном уже давно стемнело, поэтому комната от слабого освещения погружена в приятный полумрак. Магнуссон раненым зверем мечется из угла в угол, с силой сжимая пряди волос и тихо постанывая. Он — причина всех бед. Он — грязная клякса на идеально белом листе. Он — худшее проклятие в жизни Сигурдссона. Хёрдуру никогда не хотелось, чтобы его жизнь складывалась именно так. И дело не в эгоизме и переживаниях о себе любимом, а в жертвах ни в чем не повинных людей, которые заплатили слишком много за чужие ошибки. Он еще раз оглядывается на спящего Арнора, который уже успел свернуться калачиком на диване. Чувство собственной вины, словно дикий зверь, слишком долго томившийся в неволе и, наконец-то, ставший достаточно сильным, чтобы вырваться наружу, разрушает всевозможные попытки быть спокойным. Потому что так долго мириться с этим просто невозможно, однажды ненависть к собственной никчемности все же возьмет верх. И именно сейчас Магнуссон прекрасно чувствует, как все внутри гниет и разрушается. Он медленно подходит ближе к дивану и кажется, что с каждым шагом эмоции становятся все более непосильным бременем. На последних сантиметрах Хёрдур не выдерживает и бессильно падает на колени, оказываясь практически напротив лица Арнора. Тот слегка морщится во сне, но затем его лицо снова принимает умиротворенное выражение. Магнуссон беспокойно усмехается и с силой заламывает руки, тут же стыдливо отводя взгляд, словно Сигурдссон может прямо сейчас проснуться и окинуть Хёрдура презрительным взглядом. На самом деле младший имеет на это полное право, потому что отвращение и ненависть — единственное, чего заслуживает Магнуссон за все свои деяния. Сигурдссону и так приходится нелегко от неожиданной потери памяти и огромного количества проблем, появившихся из-за этого, а Хёрдур, вдобавок, обрек его на пытки от мерзких фантомов. Однажды Арнор все узнает, и старшему совсем не хочется знать, при каких обстоятельствах это произойдет. Точнее, «не хотелось бы», потому что на самом деле Магнуссон знает предстоящие события наперед. Слишком много раз происходили подобные ситуации, слишком часто свершались ужасные поступки. Он более чем уверен, что теперь то же самое ждет и Арнора. Неизвестно сколько времени пройдет до того момента, но своей привязанностью Магнуссон точно обрек его на гибель. Он собственноручно, в который раз, запустил таймер. Хёрдур утыкается лицом в ладони и перед глазами становится абсолютно темно. Мрак приводит в действие слишком бурное воображение, которое теперь явно рисует очертания начала. Начала его личного и бесконечного кошмара. Это была вечеринка в честь его дня рождения. Двадцать два — такой возраст, когда еще все впереди, но уже нужно думать о чем-нибудь серьезном. О чем-нибудь стоящем. В жизни Магнуссона стоящей была лишь апатия и постоянное желание поскорее закончить учебу. Хёрдур привык, что жизнь до ужаса быстротечна, и каждый раз год до следующего дня рождения пролетал слишком быстро. Ты не успевал отойти от одного праздника, как ему на замену тут же приходил новый. Очередное «ты стал на год ближе к смерти» появлялось быстрее, чем можно было ожидать. Это надоедало, и последние несколько лет Хёрдур никак не праздновал собственный день рождения. Но в этот раз у его школьной подруги, Моедур, были иные планы. Она решила пригласить, кажется, половину Акранеса на вечеринку и устроить Магнуссону сюрприз. Все это было сделано от чистого сердца, и девушка определенно хотела порадовать Хёрдура, но получилось так себе. Магнуссон на дух не переносил шумные вечеринки и получившийся сюрприз угнетал его, но ради Моедур он сделал исключение и старался выглядеть максимально счастливым. Пока та таскала его по дому, то и дело представляя своим друзьям, Хёрдур выдавливал из себя довольную улыбку каждому новому знакомому. Софиты освещали помещение болезненно ярким светом, на весь дом звучала безумно громкая музыка и повсюду разливалось море алкоголя, заглушающего все ненужные эмоции и оставляя только необоснованную радость и беззаботность. Наверное, именно поэтому Хёрдур, словно на рефлексе, продолжал бездумно вливать в себя спиртное. Ему хотелось, чтобы этот кошмар закончился как можно скорее и он смог пойти отдыхать. От окружающей суеты, в первую очередь. А вот гиперактивную Моедур, кажется, хватило бы еще на десять таких же вечеринок. Она успела протолкнуться через толпу на середину танцпола и сейчас вовсю веселилась под очередной популярный трек. Хёрдур несколько секунд наблюдал за танцующей девушкой, а затем оставив недопитый коктейль на барной стойке, направился в сторону уборной. После полумрака зала свет лампочек казался ослепительным, и при входе Магнуссон на мгновение зажмурился, но через пару секунд глаза привыкли. Даже в ужасно грязном зеркале Хёрдур прекрасно видел свое отражение, которое в этот раз вызывало даже большее отвращение, чем обычно. Под глазами залегли яркие синяка, лицо словно осунулось от усталости. Обычно ровно уложенные волосы сейчас были больше похожи на воронье гнездо. На идеально белом рукаве рубашки ярким пятном выделялась дырка, прожженная сигаретой. И как он умудрился так испортить новую вещь? Хёрдур раздраженно одергивает рукав, а затем, слегка успокоившись, решает умыться. Прохладная вода не приводит нервы в порядок и уж тем более не делает внешний вид Магнуссона лучше. Прозрачные капли то и дело стекают с намокших прядей в раковину. Хёрдур безысходно проходится пятерней по волосам, в попытках хоть немного привести их в порядок, но ни к какому результату это не приводит. В зеркале на него смотрит теперь еще более изнеможенное отражение, и Магнуссону хочется выть от беспомощности. Он отвратительный, неинтересный, странный. Таких никто не любит и не принимает в нормальное общество. Раньше Хёрдур думал, что сможет смириться с этой мыслью. Одиночество до конца дней своих казалось ему хорошей идей, более простой и удобной даже. Но в глубине души все равно таилось непреодолимое тяготение к нежности и любви. И сколько бы он не отрицал это чувство, здравый смысл всегда знал, что ему нужен человек. Кто-то родной до мозга костей, кто-то любящий его, даже не смотря на все изъяны. Но пока Хёрдур был все так же одинок и кажется, что даже спустя вечность все будет по-прежнему. Магнуссон безумно хотел смириться с этим фактом, но душа отчаянно противилась, нуждаясь в такой необходимой поддержки и заботе. Он безысходно отворачивается от зеркала, утыкаясь взглядом в раковину и лихорадочно сжимая ее края. Даже в мелких каплях на кафеле Хёрдур видит свое отражение, словно вновь напоминающее ему о собственной ничтожности. Он настолько глубоко уходит в свои мысли, что совсем не замечает парня, который все это время стоял в тени комнаты, словно зритель в театре, с интересом наблюдающий за разворачивающейся перед ним картиной. Он подходит к раковинам, продолжая пристально рассматривать Магнуссона. Тот, заметив, наконец, незнакомца, испуганно смотрит на него в ответ. Стыд прожигает каждую клеточку тела от осознания того, что его слабость видел кто-то другой. И Хёрдур разворачивается, собираясь трусливо убежать куда подальше от происходящего, но у незнакомца на этот счет оказались другие планы. Он неожиданно начинает разговор, не позволяя Магнуссону уйти. Он меняет всю жизнь Хёрудра, и словно огромная пропасть разламывает все на до и после. Пути назад больше нет. С того момента жизнь превращается в молниеносную воронку, которая прокручивает все события со скоростью света. Парень представляется Дэмиеном и с тех пор занимает ключевую роль в жизни Магнуссона. Их отношения начинаются так же быстро, как старт болидов на Формуле-1. Все вокруг кажется до боли неправильным и искусственным, словно кто-то решил поместить Магнуссона в пробирку с изготовленным идеальным миром. С любящим человеком, верным другом, необычайно понимающей семьей и бесконечным счастьем. Таким реальным, что кажется, можно протянуть руку и отхватить себе кусочек. Наверное, он сполна поплатился за сомнения. За то что не смог по-настоящему оценить то, что имел. Потому что его счастье разрушилось так же быстро, как и появилось. Один момент построил его радужную реальность, а потом жестоко растоптал ее. Лишь намного позже Хёрдур понял, что на самом деле ничего радужного в том времени не было, и он правильно сомневался. Весь его чудесный мир оказался лживой подделкой, умело украшенной подходящей маской. Никто его не любил и не поддерживал по-настоящему. Эта была ловушка, созданная чем-то высшим ради заранее предначертанного конца. Вечерняя тишина в доме разрывалась криками. Дэмиен старался держать спокойный тон голоса, но то и дело срывался на истеричный вопль. В остальном же он вымещал агрессию на окружающих предметах, иногда с силой ударяя по столешнице или кидая на пол стаканы. Стекло моментально разлеталось вдребезги, осыпая кухонный кафель смесью мелкой крошки и больших осколков. Парень бесстрашно проходился по битому стеклу, словно и не замечая его, подходя ближе к Магнуссону. Он в бешенстве сыпал градом безосновательных оскорблений, иногда толкая своего парня в грудь. Хёрдур в непонимании пытался успокоить неожиданно взбесившегося парня и старался удержать его за запястья, дабы сохранить последние оставшиеся тарелки и кружки в целости, но в ответ получал лишь болезненные шлепки по рукам. Дэмиен же продолжал кричать о надуманной измене, срывая голос до хрипоты. Он успел обвинить Хёрдура, кажется, во всех бедах своей жизни, постоянно упоминая, что их отношения — безумная ошибка. — Весь это год был худшим периодом моей жизни, но я заметил это только сейчас! — Дэмиен окончательно прижал Хёрдура к стенке, — Я делал для тебя все, а ты предал меня! — Не понимаю, с чего ты это взял, но я люблю только тебя, — Магнуссон поднимает руки в примирительном жесте, — Тебе нужно успокоится, милый. Дэмиен моментально меняется в лице, словно кто-то щелкнул переключателем. Ярость сменяется глумливой улыбочкой, а в глазах парня появляется дьявольский огонек. — Думаешь, ты действительно кому-то нужен? Знаешь, все общаются с тобой только из-за жалости, а ты и не замечаешь, — Дэмиен отходит на несколько шагов назад и насмешливо оглядывает Хёрдура, — Ты отвратителен, милый, твоя смерть будет ужасной. Магнуссон замирает, не в состоянии вымолвить что-либо. Он не понимает, почему его милый и добрый Дэмиен говорит столь ужасные вещи. Глаза начинает неприятно щипать от слез, и Хёрдур стыдливо отворачивается. Он всегда знал, что ничего хорошего его не ожидает. Не нужно было поддаваться минутной слабости, которая перевернула всю жизнь с ног на голову. Теперь правда отрезвляет его и напоминает, какова реальность на самом деле. Хёрдур открывает слезящиеся глаза и натыкается взглядом на кухонный нож. Отполированный металл острия ярко блестит в свете лампочек. Магнуссон задумчиво рассматривает лезвие, а в глазах постепенно начинает темнеть. Темнота затягивает в свои глубины, насылая неожиданный сон. Кажется, что душу Хёрдура вытянули из тела, отдавая контроль кому-то другому. Магнуссон мог бы подумать, что он потерял сознание если бы не картина, представшая перед его глазами, когда он очнулся. Кухонная фурнитура и стены сплошь были покрыты мелкими алыми каплями. Под ногами Хёрдура, очерчивая битое стекло, растекалась огромная багровая лужа крови, из-за которой все тапочки были насквозь мокрыми. Магнуссон в ужасе замирает, боясь посмотреть перед собой. Он зажмуривается и все же перевод взгляд в центр комнаты. От увиденной картины истерика, так долго сдерживаемая, в конце концов накатывает в полной мере. Потоки слез ручьем текут из глаз, размывая картину в сумбурную красную кашу. Желудок Магнуссона сжимается судорогами и выталкивает свое содержимое наружу, не в силах сдерживаться после увиденного. Среди моря крови с айсбергами стекла распростерлось тело Дэмиена. На его мертвенно бледном лице застыла все та же насмешка и дополняющие ужасную картину стеклянные глаза. Шея и живот парня были сплошь усыпаны глубокими и отвратительными ранами, из которых не так давно фонтаном хлестала кровь. Ткань рубашки полностью пропиталась багровой жидкостью так, что на ней не осталось ни малейшего чистого участка. Чуть в стороне валялся окровавленный нож, которым, очевидно, и был убит парень. Хёрдур переводит взгляд на собственную футболку, которая теперь усыпана мелкими крапинками еще не засохшей крови. И если одежда оказалась почти не тронута, то вот руки Магнуссона почти по локоть перепачканы багровой жидкостью. Шестеренки догадок лихорадочно крутятся, когда Хёрдур осматривает комнату, а затем и весь дом. Никого больше нет. Никто больше не мог убить Дэмиена. И от осознания совершённого им деяния Магнуссона прошибает крупной дрожью, ведь он убил человека. Единственного дорогого ему человека, кто совсем недавно вытер об него ноги. Но ему не приходится слишком долго размышлять над сложившейся ситуацией, потому что весь мир начинает таять прямо на глазах. Очертания комнат становятся нечеткими, а затем и вовсе исчезают, уступая место идеальной белизне. А потом Хёрдур вновь теряет сознание и больше никогда не встречает Дэмиена. Потому что в том мире, где ему предстояло очнуться, такого человека просто не существовало. Он оказался заперт в клетке, куда ему постоянно подбрасывали новых жертв, которых всегда ждала одна и та же участь. Обязательно наступал момент, когда Хёрдур переставал быть хозяином своего тела. Контроль больше ему не принадлежал, и именно тогда вновь проливалась чужая кровь. И лишь после этого вселенная отпускала его, начиная все сначала. Чертова петля времени.