***
Так как ослабленный вирус цверга лишён некоторых механизмов своего настоящего аналога, который способен подстраивать организм таким образом, чтобы благоприятно в нём размножаться, учёные вынуждены искусственно создавать в телах будущих валькирий подходящую среду. Сначала им, валькириям, снижали иммунитет практически до нуля и в таком состоянии содержали в специальном комплексе, стенки, потолок и пол которого покрыты сплошной толстой плёнкой из резины, а пригодный для дыхания кислород вырабатывался замкнутой системой концентраторов. Пищу и комплекты просторной мешковатой одежды вносили люди в защитных костюмах, пройдя в рукаве несколько этапов химической чистки. Вместо туалетов — подобия С-образных сидений с приёмниками для отходов жизнедеятельности организмов, к которым нужно было плотно прижиматься промежностью и справлять нужду. Затем девушкам вводили сыворотку Аудумлы, искусственные биологические ферменты, «перенастраивающие» клетки под вирус цверга и создающие в организме подходящую среду. А потом вводили и сам вирус, который укоренялся в «Аудумлах» и размножался. Данный этап — самый болезненный. Как раз на нём, в самом его конце, находились девушки. Если бы Ад существовал, приняв самую кошмарную свою форму, то после болезненной метаморфозы, под конец которой становились валькириями, он бы показался пустяком. Даже самую лёгкую боль едва можно описать словами. Раскалённые до температуры сверхновой кости, кажущиеся тоненькими полыми трубочками, будто бы крепко-накрепко закручивали в здоровенные ржавые тиски и пилили тупой ножовкой с кривыми зубцами, а потом пропускали по ним кипящую густую кровь. Болело всё, вплоть до мизинцев. Нервы и сосуды, едва ли не плавившиеся от атомной организменной жары, казалось, лезли наружу вместе с разжиженными потрохами. По мозгам, которые словно поместили в горячий твёрдый короб из металлолома, будто бы с яростью долбили здоровенной кувалдой, высекая искры. И всё под выворачивающим наизнанку разум соусом из сумасшедших видений. Валькирий зафиксировали на кушетках и установили во рты кляпы, чтобы девушки не откусили себе языки. Майер пришлось вставить второй кляп, так как первый она так зажала зубами, что раскусила его надвое. Не имея возможности даже нормально повернуть голову, но слыша почти безумное мычание соратниц, Джин думала о том, что идея подать прошение о переводе в валькирии была одной из самых худших в жизни. Сама она мужественно держалась, не произнеся и звука, но чувствуя, как из глаз льются слёзы. «Нет, это только слабость тела, — решила девушка, понимая, что рано или поздно боль кончится. — А решение было самым правильным. Если бы не оно, я никогда не познакомилась со всеми ними. Не познакомилась бы с Клэр… Господи, я бы даже согласилась взять её боль на себя и объединить со своей, только бы ей стало хоть немного легче». Но Гуд понимала, что Клэр сейчас думает совершенно о другом. И это пугало. Дюваль-младшая, вновь демонстрируя невиданную силу воли, тоже молчала. Джин понимала, о чём сейчас думает её тайная возлюбленная. Клэр после гибели сестры сильно изменилась. Стала более молчаливой, замкнутой. Но вместе с тем в ней появился какой-то особенный внутренний стержень. «Нельзя жить одной местью, это может свести с ума… Но она ничего не хочет слушать», — с сожалением подумала Гуд. Боль стала ещё сильнее, и тогда девушка попыталась вспомнить всё, что говорила о процедуре Мирия: «Страдания будут ужасными, но надо постараться расслабиться. На какое-то время это поможет, но затем начнутся вспышки. Это самый важный и одновременно болезненный момент. Едва это произойдёт, можно начинать отсчёт. После девятой вспышки организм начнёт медленно приходить в себя». И теперь Гуд мысленно отсчитала: «Один». Определённо, кому-то из девушек везло, что они провалились в небытие. Как Елена — она отключилась на второй же день, когда начались необратимые трансформации. Она плавала в каком-то раскалённом вакууме, заполненном болью. Редко кто после такого оставался прежним. Когда вирус укоренится и заснёт, они все проснутся немного другими. Ближе к концу младшая и самая последняя из семейства Дюваль начинала бредить — плавившиеся нейроны мозга, кипящего в мозговой жидкости, рисовали самые безумные картины. Непонятные магматические пятна в костных газовых камерах, раскалённые мембраны, которые пробивал её сияющий ярким красным скелет. В своём сварившемся воображении она то отскакивала от прозрачных кристаллических плоскостей, прошибая скопления кислотных геометрических фигур, то сгорала, попадая в плотные газообразные образования. Боль превратилась в нечто обыденное — как воздух, касающийся кожи, как одежда, которую столько носишь, что уже едва ощущаешь. Из дёсен потекла кровь. Никакие зубы не выдержат постоянного давления. У Гайер несколько дней назад треснули коренные, но девушка даже не издала ни единого звука — изнывая от ужаса, творившегося внутри тела, она попросту не заметила, как во рту что-то раскололось. И сейчас, кажется, у Клэр тоже начнут трескаться зубы. Еще хуже в этот момент пришлось Хелен. Не выдерживая нагрузки, она принялась извиваться, стремясь хоть как-то избавиться от удерживающих её пут. Смотрелось это действительно страшно. Жгуты впивались в кожу, оставляя раны, заставляя течь кровь. «Пустите! Я не могу больше! Не хочу!» — пыталась крикнуть Майер, но мешал кляп. Ложе под ней дёргалось, грозя оторваться от пола. Но всё, чего она добилась, так лишь того, что в левой руке что-то громко треснуло, и конечность отозвалась вспышкой неистовой боли. Перед глазами возникли красные круги, носом пошла кровь. В животе словно заворочался огненный червь, устремившийся в мозг. Ещё одна вспышка обжигающей боли, и Хелен настигло спасительное беспамятство. «И как только Денёв все это терпит?..» — была последняя мысль. И в этот же момент лопнули зубы Дюваль. Хруст был громким и отдался в ушах остальных до противного болезненно. Можно сказать, это было последней каплей, как в той китайской пытке водой — последний клочок влаги, и Клэр сломалась, отключившись. Как будто провалилась в котёл, старый, ржавый и из какого-то грязного крепкого металла, в котором бурлила смола. Кто она, что из себя представляет? Она просто плавает в этом магматическом вязком мраке, растворяясь с каждой секундой. И внутри, по сосудам и отдаваясь в нервах, течёт та же тяжёлая ртуть. И вдруг Клэр просыпается. Руки упираются в её плечи, останавливая. — Тише, Клэр… — с мягкой болью в голосе шепчет Флора, прижимая Дюваль к кровати. — Всё прошло… Клэр замечает, что у Гайер все передние зубы в крови. И вдруг девушка сама ощущает, как во рту плавают расколовшиеся зубы и ошметки дёсен. Чуть подвинувшись к краю, девушка сплёвывает кровавый бульон. — Держи, — Флора слегка приобняла Клэр, протягивая ей несколько влажных салфеток, — не бойся, у меня такая же проблема возникла. На самом деле у тебя уже новые зубы… — А у меня рука в полном порядке, — мимо прошла Хелен, на ходу делая сложные движения, причем, было ощущение, что конечность стала гораздо более гибкой. — Что вообще было? Ничего не помню, — озиралась по сторонам Вагнер. — Ой, девушки, а вы теперь все такие светленькие… — Мы теперь валькирии? — как-то отсутствующе спросила Денёв, разглядывая немного впавшими глазами ладони. Она жмурилась, пытаясь найти хоть какие-то отличия в себе нынешней от себя прежней. Осмотревшись, Клэр обнаружила, что находится вместе с подругами в какой-то просторной светлой комнате. То есть, за пределами того резинового комплекса, в котором их заперли. Глаза слегка зудели, когда вместо сплошного зелёного улавливали и другие цвета. Начинала побаливать голова. — Чёрт… — только пробормотала Клэр и плюхнулась на подушку, прикрывшись ладонью. — Да ещё какие! — воскликнула Майер, забыв про остатки боли и радостно подскочив к ван Лейден. — Денёв! Смотри, чего могу! Она вдруг вывернула руку под таким неестественным углом, что показалось, будто она сломана. Однако Хелен мигом вернула конечности привычное состояние и даже не поморщилась. — Вау! Я тоже так хочу! — тут же загорелась Вагнер и попробовала провернуть фокус, но у неё ничего не вышло. — Что за ерунда? — Хм, — впервые заговорила Джин, — знаете, я здесь вспомнила, как Галатея рассказывала, что в процессе обращения у всех проявляются какие-то особенности. Вот вам и пример — Хелен вывихнула руку в агонии и, похоже, вирус так перестроил её, что теперь она может совершенно спокойно выворачивать конечность. Ну, это работает как техника ниндзя… В дверях показалась фигура Мирии. Вид её слегка виноватого лица, будто она могла что-то сделать ещё, чтобы облегчить их боль, но не сделала, ограничившись только словами, золотистых волос, которые кто-то — кажется, Хелен — додумался сравнить с иголками ели, отдались тёплой волной в сердцах теперь уже настоящих валькирий — они по ней все скучали. Даже Дюваль-младшая, хоть и не показывала этого. Следом показалась ничуть не изменившаяся за два года Кейн. Разве что только её повысили в звании — об этом девушки поняли по шеврону. — Отряд, смирно! — быстро скомандовала Флора на правах старшей. Новоиспечённые валькирии мигом выстроились в шеренгу, хотя в этих мешковатых комбинезонах и выглядели довольно странно. — Вольно, — махнула рукой Галатея, останавливаясь перед строем вместе с Норман. — Ну, как себя чувствуете? — Лучше всех, — спокойно ответила Денёв заместо Хелен, которая готова была сказать что-то вроде «Херовее всех». Остальные с натянутым согласием кивнули. — Умение сохранить присутствие духа это тоже важно, — подмигнула Пророк, прекрасно понимающая, через какой ад пришлось пройти воительницам. — Впрочем, у нас ещё будет время для обсуждения. А сейчас вам предстоит официальная торжественная часть посвящения, но прежде душ и приведение себя в порядок. Ах да, унтер-фельдфебель Норман хотела ещё что-то добавить про неофициальную часть посвящения. Галатея хитро взглянула на любимую, с которой они уже успели обсудить все планы на сегодня. Правда, обсуждение пришлось пару раз прервать из-за накатывающих чувств. — Совершенно верно, обер-лейтенат, — с лёгким оттенком бодрости продолжила Мирия. — Дамы, я подумала, что было бы бесчеловечно не устроить в вашу честь небольшой праздник. То, через что вам пришлось пройти, уже можно считать настоящим подвигом. Так почему бы не отметить это? Усталые и замученные лица подопечных мигом приобрели выражение скромной радости и надежды. — Мастер-наставник, — начала было Вагнер. Но её тут же поправила Кейн: — Теперь можно забыть подобное обращение. Обращайтесь по званию. Впрочем, учитывая общую традицию и то, что мы с вами хорошо знакомы, в неформальной обстановке можно обращаться по имени и на «ты». Так что у тебя за вопрос, Елена? — Обер-лейтенант… Галатея, я хотела спросить, а нам сегодня следует быть в парадной форме? — Разумеется, — кивнула Пророк, — комплекты для вас уже готовы. Вы найдёте их в раздевалке сразу же после душа. Норман сопроводит вас, а мне ещё нужно успеть закончить пару дел. Мирия? — Не беспокойся, Галатея, — она и сама чуть не назвала её обер-лейтенантом — привычка при людях обращаться по званию, — я их отведу. И даже помогу с формой, если придётся. Оглядев девушек, Мирия сказала: — Дамы, за мной — церемония посвящения ждать не собирается. Кейн кивнула на прощание и быстро отправилась заниматься организацией банкета, что они с Мирией решили посвятить новым валькириям. Кроме того, обер-лейтенанту предстояло вернуться обратно, присутствовать на церемонии и возглавить отряд, положив начало истории Химер. А девушки тем временем отправились вслед за унтер-фельдфебелем, не выказывая ни малейшего желания оставаться дальше в месте, которое принесло столько боли. Миновав несколько коридоров, затем поднявшись на лифте и пройдя три поста охраны, отряд наконец-то вернулся из подземного комплекса в казарму. Но в этот раз им предоставили не обычную душевую, а настоящую сауну с парилкой и бассейном. Как пояснила Норман, это предназначено для высшего командирского состава, но поскольку валькирии пользовались особым положением, им также разрешалось здесь находиться. — Денёв, — горячо прошептала на ухо Хелен, — кажись, я знаю, где мы с тобой попробуем в следующий раз. — Знаешь, — ответила ван Лейден, когда Мирия со словами «У вас в запасе два часа» удалилась, и, приложив пальцы к щеке Майер, продолжила: — ещё немного, и я возьму тебя прямо здесь… После короткой и уже прошедшей послетрансформационной апатии у Денёв начало разрастаться сильное желание — после шести-то месяцев воздержания в комплексе, где не было отдельных комнат, не считая крошечных туалетных кабинок, в которых гордость не позволяла «уединиться» вдвоём. Да и после дней, наполненных самой кошмарной болью в их жизни, небольшая разрядка — то, что доктор прописал. Денёв взглянула на Флору. Та только понятливо кивнула, будто сказав: «Я прослежу, чтобы вас не побеспокоили. Трите друг другу спинки на здоровье!» — Пошли, — она поманила Хелен в душевую, на удивление отлично удерживая себя, чтобы не сорвать с неё эту дурацкую мешковатую одежду. А вот обрадованная и тоже изголодавшаяся Майер так и норовила забраться любимой под рубашку. Едва закрылась дверь в одной из просторных душевых, а где-то в отдалении начала напевать Гайер, Хелен принялась помогать возлюбленной скорее избавиться от одежды. Денёв ощущала её горячее дыхание на собственной шее, и, если бы не эта бесформенная роба с многочисленными застёжками на спине, она бы уже давно повернулась и поцеловала Хелен. Та вдруг слегка замешкалась. — А знаешь, ты смотришься так беззащитно. Это заводит ещё больше, — Хелен не удержалась от соблазна шлепнуть девушку пониже спины. Но ван Лейден явно не собиралась поддаваться и первым делом врубила прохладный душ, дабы сбить уж слишком ретивый запал Майер. — Ай! — Взвизгнула та. — Ты чего творишь? — Немного остудила тебя. У нас впереди ещё два часа. Так что давай не будем так уж сильно торопиться…***
В это время у бассейна Дюваль-младшая уже стянула с себя штаны и, прикрывая грудь сложенными руками, погрузилась в прозрачную голубую воду до уровня ключиц. Развернувшись, она позволила своему измученному телу свободно плавать, не пытаясь даже шевелиться. А лицо, уже начинающее, казалось, каменеть от отсутствия хоть каких-нибудь эмоций, уставилось в невысокий потолок. И именно из-за такого пустого выражения Елена перестала разговаривать с Клэр. Каждый раз, когда девушке хотелось высказаться своей самой близкой подруге, как она это часто делала, то встречалась с этой пустой маской. И сразу терялась, ощущая в ней то безразличие, то какое-то тихое отвращение к собственной персоне. Или ей это казалось. Но факт в том, что их дружба почти что умерла. И вряд ли когда-нибудь оживёт. «Я, скорее, пересплю с Флорой, — думала Елена, — чем вновь развяжу язык Клэр». Примерно в таких же безрадостных мыслях пребывала и Джин. Но в отличие от Вагнер, она стала действовать иначе. Если молчала Клэр, то Гуд тоже не разговаривала, а просто была рядом. Она не пыталась развеселить Дюваль, да и не умела этого делать, но зато она даже за этой маской безразличия умела отгадать, чего именно сейчас хочет Клэр. Опустившись в воду неподалёку, она мельком взглянула на уставшую девушку и прочла на её лице примерно следующее: «Как хорошо, что закончился тот кошмар». Джин даже разглядела некое подобие улыбки. Хороший признак. — Эй, Джин? — вдруг позвала Клэр, не отрываясь от потолка. — Да? — мигом отреагировала Гуд, всем своим видом стараясь показать, что она спокойна. На самом деле в душе творился праздник. Клэр заговорила с ней! Елена тоже насторожилась, навострив уши. — Знаешь, раньше одна только мысль, что я получу парадную форму и буду маршировать вместе с остальными валькириями и сестрой, — она сделала паузу, будто бы очередной раз повторяя себе, что Терезы нет, — уже делала меня едва ли не самым счастливым человеком на земле, — монотонно и с неудовлетворённым спокойствием говорила Дюваль, плавно болтаясь в неподвижной воде. — Парады, церемонии, всё такое… Конечно, мне сейчас хорошо, что я пережила превращение. Я даже улыбнулась. Но я вовсе не испытываю радости. Ни единой капли. Даже не до конца понимаю, зачем нужна эта церемония и зачем мастер-наставницы решили устроить нам неофициальное посвящение. Неужели я разучилась радоваться жизни? — Может, ты не согласишься со мной, но я скажу так: это не ты разучилась радоваться, это ты запретила себе. Так бывает… Раньше, когда всё было в порядке, тебе было за что держаться, было за что ценить жизнь и наслаждаться ею. Был якорь, а теперь ничего нет… Джин вздохнула, подавив в себе желание сказать: «Просто попроси меня, я стану твоим якорем, я буду любить тебя и оберегать до последнего вздоха! Только дай мне этот шанс, Клэр!» Но ничего из этих мыслей не прозвучало вслух, и Гуд спокойно продолжила: — Но я знаю, что тобой движет месть. Не самая лучшая мотивация, зато она у тебя есть. Не знаю, к чему это приведёт, но ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. А что касается неофициального посвящения, если хочешь, можем уйти оттуда пораньше. Вагнер не выдержала, громко удалившись. Она напоследок назвала обеих валькирий законченными идиотками. Терпеть этот рассадник меланхолии больше не хватало сил. «Да пошла ты», — подумала Клэр, провожая холодным взглядом Елену. Затем развернулась к Гуд. Сначала с тлеющими остатками теплоты в голосе отблагодарила, вновь с тихой радостью вспомнив, как всегда восхищалась ею, а затем спросила: — И чем мы займёмся, когда уйдём с посвящения? — Пойдём гулять, — пожала плечами Гуд, — а там, может, и само что образуется. Думаю, не стоит упускать такую возможность, ведь скоро наши группы разделятся, и, если уж быть реалистами, не факт, что мы снова встретимся. Так хоть попрощаемся по-человечески… Клэр, кажется, немного оживившись, подплыла к девушке и пристроилась сбоку. — Да, ты права, Джин, — согласилась Дюваль, припав затылком к плиткам бортика, — нам стоит провести это время вместе. Хочешь один маленький секрет? — вдруг с какой-то искрой интереса спросила Клэр. — Д-да, — с лёгкой запинкой ответила Гуд, очень надеясь, что щёки не покрываются румянцем, а более чёткий теперь слух не улавливает бешеное биение сердца. — Я всегда тобой восхищалась, Джин, — слабая улыбка чуть коснулась её губ. Если только это не было какой-то иллюзией. — Не знаю, как для других, но для меня ты стала примером. Наравне с Иленой и Терезой. — Спасибо, Клэр, это высокая честь для меня! — благодарно ответила Гуд. — Я сохраню эти слова в памяти. И знаешь, ты ведь тоже стала для меня примером. Ты не сдаёшься, как бы трудно не было. И потому, возможно, другим тяжело тебя понять. Но ты всё сможешь. Я в тебя верю. — А для меня ещё большая честь слышать такие слова от такого классного друга, как ты, — теперь то, что появилось на её лице, точно не иллюзия — она улыбнулась по-настоящему. И сильно покраснела, как не краснела никогда. Дюваль-младшей стало даже как-то неудобно. — Спасибо, Джин, за твою веру в меня! Мне вдруг стало так радостно… Кхм, ты пойдёшь одеваться? Или поплаваем ещё? Словами не описать, что в этот момент творилось в голове рослой валькирии. Услышав такое восхищение собой, увидев радость и смущение на лице тайной возлюбленной, Гуд готова была даже станцевать, хоть и не умела. И от предложения ещё хоть немного побыть вдвоём отказаться она не могла. — Давай останемся ещё ненадолго, — слегка улыбнулась Джин, — а потом я тебе помогу и с формой, и с причёской, хорошо? — Хорошо, — согласно кивнула Клэр. Откуда-то послышались тихие глухие стоны. И Джин, и Клэр, немного смутившись, переглянулись. Они, конечно, догадывались, кто это был. И обеим почему-то стыдно за соратниц. — Могли бы и чуть потише, — Флора, ощупав воду в бассейне носочком ноги, медленно и аккуратно спустилась. — Вы не против, если я присоединюсь? Девушки быстро переглянулись и, почему-то отводя глаза, проговорили, что они конечно не против. Флора успела подумать, что, возможно, нарушила некую идиллию, возникшую меж Джин и Клэр, но изменить что-либо уже была не в силах. А шум из соседнего помещения только усилился.***
— Давай, поднажми ещё немного, дева моя! — орала Хелен, держась одной рукой за душ, а второй за стену, хотя скользкая ладонь так и норовила сорваться. Майер широко расставила ноги, нагнувшись вперёд, и была близка к уже третьему оргазму. Денёв, крепко обхватив её за талию левой рукой ближе к поясу, выжимала из своей занывшей усталой правой остатки. Флакон шампуня без каких-либо этикеток и бумажек с составом, дугообразный серебристый цилиндр с закруглённым верхом, ритмично и с довольно громким хлюпаньем заменял фалоимитатор. А в руке ван Лейден, схваченный в порыве страсти, заменил бы и отбойный молоток. — Ох! Твою мать! — Вскрикнула Хелен, прежде чем замереть на какое-то мгновение. Всё тело парализовала сладкая судорога, причём, ощущения были гораздо ярче, нежели когда она ещё оставалась человеком. Все мышцы напряглись, Майер даже не заметила, как оторвала душ и едва не шлепнулась на кафель. Благо, Денёв в последний миг сумела её подхватить. Придя в себя через несколько минут, Хелен обалдевшими глазами взглянула на любимую. — Сейчас я отдышусь и отблагодарю тебя по полной программе, — пообещала Хелен, задумчиво взглянув на душ в своей руке и крутанув напор. — Да, моя очередь. А то что это только одна ты отрываешься? — улыбнулась ван Лейден, всё ещё держа девушку на руках. Майер покинула тёплые и уютные объятия, опустившись на плитку, и поманила девушку за собой. Та облокотилась спиной о стену, в то время пока Хелен раздвинула ей ноги и дразняще прошлась языком по возбуждённой плоти. — Сейчас я тебе сделаю хорошо, — подмигнула Майер, с усердием принимаясь за исполнение пошлых желаний. — Хелен… Не томи… — сладко протянула Денёв, изнывая от её ласк. Обычно Майер была довольно сговорчивой и только радовалась, когда её девушка просила о проникновении, но сегодня Хелен казалось мало одних просьб. — Не спеши, у нас ещё есть время, — проворковала хитрюга, придумав очередной способ доставить удовольствие. Слегка помассировав пальцами самую горячую точку на теле ван Лейден, затем почти введя их, она убрала руку и опять принялась вылизывать лоно любимой. И так продолжалось до тех пор, пока Денёв, отринув всякие приличия, умоляюще не простонала: — Господи, Хелен, возьми уже меня! — её мокрое полыхающее от жаркого возбуждения тело едва ли не рвалось навстречу губам Майер. — Ну, раз ты так просишь, — ухмыльнулась та, нащупав рукой в уголке тот самый флакон из-под шампуня. Коротковолосая валькирия даже глазом моргнуть не успела, как её девушка уже воспользовалась подручным средством. Денёв вздрогнула, ощущая, как всё нутро прочно и жадно сжало шампунь. Она уже не различала, по её это воле произошло или уже само тело под неконтролируемым действием заложенных инстинктов так облепило флакон. Ван Лейден положила свою кисть поверх руки Хелен, задавая медленный и аккуратный темп — ещё не привыкла к чему-то длиннее пальцев. Хелен, пытаясь быть осторожнее и не спешить, от усердия даже забавно нахмурилась. Но глядя на то, как наслаждается процессом Денёв, поняла, что всё делает правильно. Немного ускорив темп, она услышала весьма характерные звуки и приглушённые постанывания любимой. В следующее мгновение её с силой притянула к себе ван Лейден и крепко прижала к своей шее. Губы Камикадзе волочились то за ухом валькирии, то опускались ниже, к плотно обтянутым кожей ключицам и плечам. На животе Денёв выступали рельефные мышцы пресса с каждым движением, которые Хелен уже делала сама, скопировав ранее заданный темп. А по выступающим крошечным мурашкам она понимала и при этом чувствовала телом, словно уже обретя подобие связи, что Денёв совсем скоро настигнет наивысшей точки. Хелен только сильнее прижималась к ней и наращивала темп. Ван Лейден резко откинула голову назад, упершись затылком в заботливо подставленную ладонь — не хватало ещё, чтобы в порыве оргазма она пробила себе голову. И в то же время крепко прижала к себе Хелен, от чего тихо захрустели неразмятые кости позвоночника и рёбер. Флакон резко выскользнул из лона, с воздушным пластиковым свистом проскользнув по полу. — Задушишь… — наигранно хрипела Хелен, шлёпая кистью по внутренней стороне бедра Денёв. — Это я так тебя люблю… — тихо затем сказала девушка, расслабив хват. Майер слабо и устало улыбнулась, когда рука девушки мягко прошлась по её спине. — Не пора ли нам? — Денёв отстранилась от стены, чуть придя в себя. — Не знаю… — задумчиво произнесла Хелен и посмотрела на дверь. — Пошли и посмотрим. Если остальные одеваются, то и нам пора. Неслышно пробравшись из душевых в раздевалку, Денёв и Хелен даже обрадовались, поскольку им показалось, что они здесь оказались первыми. Но это было не совсем верно. В дальнем углу, в темноте, плохо сдерживая слёзы, сидела Елена. Девушки аккуратно приблизились к ней, опустившись рядом с соратницей на лавку. — Эй, Вагнер, ты чего? — недоумённо спросила Майер. — Ничего, — буркнула та, захныкав ещё сильнее. — Э, Денёв, может, ты попробуешь? — предложила Хелен, которая уж точно не была знатоком человеческих душ. Ван Лейден, не сильно приобняв Елену за плечи, но так, чтобы она не вырвалась, аккуратно сказала: — Люди не плачут из-за «ничего». Елена, если что-то случилось, лучше расскажи нам, — и посмотрела на Хелен, когда вместо ответа Вагнер помотала головой и вновь тщетно попыталась вырваться. Майер только с непонимающим взглядом дёрнула плечами. Тогда Денёв спросила: — Это из-за Клэр? Я права? — Да, нет, не только… — запуталась в ответе Елена, но нашла в себе силы заговорить и сама не заметила, как выдала всё, что было на душе. — Это просто неправильно и несправедливо! Из-за неё я пошла в отряд, думала, что буду поддержкой, а теперь я ей не нужна! Ей вообще ничего не надо кроме мыслей о том, как убить Присциллу. А Джин ей только потакает, как будто не знает, что это ничем хорошим не кончится. Две чёртовы суицидницы! Но я знаю, почему Гуд себя так ведёт. Тут все не слепые и знают, что она влюблена в Клэр! И вообще! Может, я тоже хочу быть с кем-то! — Я понимаю, вы дружите с самого детства. Но, боюсь, Клэр уже никогда не станет прежней, что бы мы ни пытались сделать. Она слишком упряма и слишком любит свою погибшую сестру, чтобы свернуть с того пути, который выбрала, — по-своему сочувствующе сказала Денёв, осторожно гладя вздрагивающие плечи. Ей и самой жаль, что она и Хелен потеряли с Клэр всякую дружескую связь. — А насчёт «с кем-то быть» — почему бы тебе не попробовать завести отношения с Флорой? Если ты так хочешь, то я могу поговорить с ней. Я уверена, она поймёт. — Ты серьёзно? — Вагнер быстро вытерла слезы. — Конечно, было бы здорово, но где я и где Флора? — Я тебя умоляю, — небрежно махнула рукой Хелен, — она ведь не божество, а такая же, как и мы… Ну, может, более красивая, в чём-то. — Да и к тому же, вдруг ты в её вкусе? Не узнаешь ведь, пока не сделаешь первый шаг. Главное не отчаиваться, Елена. — Вот-вот, — поддакнула Майер, — а сегодня вечером будет хорошая возможность всё разузнать. Бухло всегда развязывало язык, вот мы и узнаем, что думает красотка Флора. В этот момент сама обсуждаемая валькирия зашла в раздевалку. От пристальных взглядов стало даже не по себе. Как будто она была подопытной какого-то неизвестного ей эксперимента. — Эм… — смутилась она, даже подтянув полотенце, обмотанное вокруг туловища. — Я не вовремя?.. — Не-не-не, всё нормально, проходи, мы тут… — Камикадзе за секунду придумала план: — Мы тут с Вагнер обсуждали её будущую прическу, но у нас с Денёв руки кривые. Так что, ты ей поможешь? — Мне? — хрипло и тихо спросила Елена, обалдев от нового поворота событий. — Тебе-тебе, — сквозь зубы тихо проговорила Хелен, сжимая девушке плечо, — не тупи. — Ну конечно я ей помогу, — с тихим облегчением вздохнула Флора. — Как раз ещё есть время, чтобы приготовиться к церемонии. — Вот и славно, — пропела Хелен, повернувшись к Денёв. — И мы тут тоже пока подготовимся… Ты галстук мне завяжешь? Я не умею. — Конечно. Я покажу тебе, как завязывать, а завяжешь его уже ты сама. Следом за старшей из отряда показались Джин и Клэр. Последняя выглядела немного живее, чем последние два года. — Клэр, так что бы ты хотела сделать с твоей причёской? — тихо спросила Гуд, когда обе девушки оказались в раздевалке, слегка сторонясь остальных. — Помнишь, я как-то заплетала свои волосы в хвост? Думаю, на посвящении такая причёска подойдёт к моей форме. — Хороший выбор, — одобрила Джин, — будешь смотреться более суровой и уверенной. Может, тогда советники наконец-то поймут, что тебе давно пора присвоить звание обер-гренадера. Это же традиция, в конечном счёте! Взгляд старшей валькирии пал на форму Дюваль, что висела в шкафчике. Глаза Джин слегка расширились от удивления. — Ого! Клэр, смотри, это же высшая награда Атлантиса! Золотой трезубец с дубовыми венками и именной лентой! «За исключительный героизм и мужество, оберсту Терезе Дюваль, посмертно», — прочла плетёную вязь на ленте Гуд, понизив голос. Клэр, не произнеся ни слова, быстро подскочила к форме, но остановила руки в нескольких дюймах. — Это… Что она здесь делает? Что здесь делает форма моей сестры? — и сейчас девушка поняла, что единственное в этой форме от Терезы — это только вязь и медаль. — Это что, шутка? Эти бляди шутить надо мной вздумали?! — Отставить! — зычно произнесла Кейн, появившись в раздевалке, словно только что материализовалась из воздуха. — Возьмите себя в руки, гренадер, и включите голову! Никто не собирается над вами шутить. Подобные награды не выдаются просто так. И если командование сочло нужным передать вам эту награду как память, то возлагает большие надежды на вас. Кроме того, я лично просила разрешения для вас на ношение, если уж они отказывают в присвоении звания! Хотя это довольно странно… Но в любом случае, немногие удостоились подобного доверия. Спросите унтер-фельдфебель Норман про её именную награду на парадной форме, если не верите мне. — Прошу прощения, госпожа обер-лейтенант… — стыдливо ответила вздрогнувшая от испуга Дюваль, опустив голову так, что чёлка закрыла глаза. — Мне показалось, что над светлой памятью оберста Дюваль решили надругаться. — Знаете, гренадер, мой вам совет: хоть иногда смотрите на мир под иным градусом и не полагайте, что все против вас. Просто мир вокруг… Порою дерьмовый. Так попытайтесь сделать его лучше, — слегка задумчиво, постепенно остывая, проговорила Кейн. — Это всех касается, дамы! Осталось двадцать минут, живее. Развернувшись на каблуках, она направилась к выходу, но потом притормозила и вернулась к растерянной Клэр, тихо сказав ей: — Извини, если обидела резкими словами. Пойми, пожалуйста, что не только ты скорбишь по своей сестре. Она действительно была лучшей из нас… Во всём… Награду, если не хочешь, можешь не носить. Так даже лучше. А ленту на твоё усмотрение — выкини или нашей на рукав боевой формы. Пусть все мрази, которые падут от твоей руки, знают, что месть неизбежна и пощады не будет. Галатея ушла, оставив девушек одних. Пару минут все молчали, отводя глаза. Слова Кейн заставили задуматься о том, что теперь начнётся настоящая служба, на которой очень легко можно погибнуть. Теперь всё будет взаправду. Простояв с сжатыми кулаками какое-то время, Клэр повернулась к форме и первое, что сделала, — так это аккуратно и даже с какой-то нежностью отцепила трезубец, проведя по нему подушечкой большого пальца. Для себя она решила, что даже смотреть не достойна на него. А про то, чтобы носить, и думать не хотела. Затем за наградой последовала и лента с именем старшей сестры, которую младшая заменила чёрной полоской ткани из простенького картонного коробка. «Мне не нужны звания и награды, чтобы отомстить за смерть Терезы».