Место под солнцем

У Генриетты холодные руки, а лоб полыхает огнем. Филипп отчаянно сжимает безвольные узкие ладони в своих, пытаясь согреть тонкие пальцы, но, кажется, Бог решил все же наказать его за грехи — и за неправильную любовь, и за пренебрежение к собственной жене, потому что все тщетно, только собственные руки немеют от этого смертного холода. Тогда почему, почему наказывают не его, а Генриетту? Почему не наказывает его брата? Почему?! У Генриетты ледяные руки, а лоб полыхает огнем. С ее губ стекает струйка темной крови, пачкающая одежду, роскошный паркет версальской спальни, пятнающая королевскую опочивальню. Придворные, сбежавшиеся на крики короля, перешептываются, и герцог Орлеанский четко слышит: «Ее нужно унести отсюда», и крепче вцепляется в побагровевшую сорочку жены. Ее тело, такое легкое и изящное раньше, тяжким грузом лежит в его руках, измазанных кровью, словно чистая, трепетная душа уже отлетела к Господу. У Генриетты ледяные руки, а лоб полыхает огнем. Он не может поверить, что кто-то осмелился отравить Генриетту. Нет, не может быть, только не ее! Он ведь сейчас проснется, да? Он видел умиравших от этого яда, но никогда не думал, что убийца подберется так близко. Что этот бесчестный человек изберет жертвой бедную герцогиню Орлеанскую. Подл тот, кто не решается сойтись в честном бою с мужчиной, предпочитая травить исподтишка, как крысолов. Но тот, кто отравил принцессу крови, заслуживает худшей казни. Он умоляюще смотрит на брата, снова, как глупый ребенок, веря, что назвавшийся Солнцем сможет явить миру чудо исцеления, он забывает все обиды, все соперничество, еще недавно занимавшее все его мысли, и только смотрит. Пожалуйста, Луи. Спаси ее. Ты ведь любил ее! Любил! У Генриетты ледяные руки, а лоб полыхает огнем. Людовик тоже смотрит на них, и в его взгляде читается отчаяние. Бесплотные почти руки Генриетты цепляются за мужа, как за жизнь, надеясь удержать ее в этом мире. Но они слишком холодны для этой земли.