Драбблы. Сборник

Минхо лениво переводит взгляд на открывшуюся со скрипом железную, испещренную блокирующими магию рунами дверь и не может сдержать смеха. Из горла вырывается почти истерический хохот, ребра, разукрашенные  багровыми синяками, мгновенно дают о себе знать, разбитая губа саднит, кажется всë тело - одна сплошная гематома - против такой реакции, но Ли не может остановиться глядя на вошедшего в его камеру Бан Чана. Он смеется надсадно и обреченно, игнорируя сдавливающую легкие боль. - Пришел позлорадствовать? - зло выплевывает Минхо, когда сил смеяться больше нет. Он принимает сидячее положение на старом пропахшем плесенью от здешней сырости матрасе, с трудом сдерживая стон боли, чтобы не показывать слабость и смотрит с вызовом, с презрением. Чан выглядит виноватым и пришел не за этим - Минхо точно знает. Но ему плевать. Хочется сделать больнее. Надавить на гипертрофированную совесть, на все известные ему слабые точки и заставить страдать сильнее. - Я могу вытащить тебя, позволь всë объяснить. Чан говорит едва слышно, закусывает губу и в другой ситуации Минхо бы его пожалел: обнял, спросил, что случилось и позволил абсолютно всë - вытащить себя, помочь, оправдать то, что он натворил. Но не сегодня. Не здесь. Не после случившегося. Сейчас и здесь, Минхо может предложить ему только сдохнуть, желательно в мучениях. - А остальные? Их ты тоже можешь вытащить? Можешь помочь? - Чан предсказуемо молчит и мотает головой. Он не может. Минхо не удивлен ни капли, злорадствует. Он знает, что у Чана в душе не одна, а сотни кошек скребутся, раздирают внутренности в клочья и пожирают их. Но этого не достаточно. Жажда Минхо в чужой боли не удовлетворена. И вряд ли будет. - У них мой брат, у меня не было выбора, - почти скулит оборотень в своë оправдание, отводя взгляд. - Был, - припечатывает Минхо, с трудом поднимаясь на ноги и шипя сквозь зубы от ноющих ран, нанесённых ему во время заточения. - Ты мог обратиться за помощью к нам. Если бы ты был одним из нас - ты бы рассказал. Мы бы помогли. Лицо Чана перекашивается, а на прикушенной губе появляется капля крови. Минхо замечает ее за пару секунд до того, как оборотень поспешно ее слизывает и ранка затягивается. - Но ты предпочел ИХ - нам, - продолжает Ли, делая шаг вперед и сокращая расстояние между ними. В тишине и полумраке темницы он приближается к Чану, всë ещë отводящему взгляд. Каждый шаг вперед слышен отчетливо, почти набатом по ушным перепонкам, темнота в углах камеры словно сгущается с сокращением расстояния, а боль, сковывающая движения, рассеивается, оттесняемая наплывом эмоций. - Ты предал нас, - выносит приговор Ли, останавливаясь в меньше чем полуметре от Чана, так, что слышно дыхание, стоящего напротив и видно, как он вздрагивает. - У меня не было выбора. Одно телодвижение оппозиции против них, и его бы убили. Мы можем уйти, исчезнуть вместе и нас не будут искать и трогать. Пошли со мной, Минхо, пожалуйста. Во взгляде и дрожащем голосе Чана мольба. Он, наконец, поднимает голову и смотрит в ответ, взгляд мечется по лицу Ли в поисках чего-то. Но Минхо не собирается давать надежду на прощение. - Я верил тебе. Едва слышно выдыхает Ли, чувствуя, как собственное разбитое сердце разлетается на ещё большее количество осколков. - Я защищал тебя перед советом и говорил, что тебе можно верить. Я - был тем, кто привел тебя. - Прости. Минхо зол. "Прости" не достаточно. Они все в заточении и в одном шаге от смерти из-за Чана. Одного "прости" чудовищно мало. Преданное доверие не то, что можно искупить одним "прости", даже если в него вложена вся душа. И разбитое сердце дурацким "прости" тоже не склеить. - Они все умрут, потому что я поверил тебе. Чан снова отводит взгляд. Он смотрит на погруженные в сумрак углы темницы, разглядывает убогий каменный холодный пол и едва сдерживает слезы, кусая уже измученные губы. - Прости. Но это всë, что я могу сделать, - произносит Бан Чан. - Спасти тебя и брата.  - Убирайся. - Минхо, пожалуйста, пойдем со мной. Вытолкнуть бы его из камеры, да ещё пинка вслед отвесить. Но Минхо едва находит силы, чтобы стоять ровно, куда там до применения силы. Он касается большим пальцем чужих губ, не обращая внимания на метающийся из стороны в сторону взгляд. Проводит дрожащими пальцами по скуле и сжимает подбородок. - Посмотри на меня. В темных глазах напротив, едва заметно сверкающих в полумраке, заметна боль, но Чан всë-таки отвлекается от созерцания грязной камеры и смотрит в ответ. У Минхо осколки сердца уходят в пятки и поднимаются к горлу одним колючим комом, заставляя сомневаться в правильности того, что он собирается сделать. Но. - Я тебя ненавижу. Исчезни, вместе со своими подачками. Выплевывает Минхо, сам не до конца веря в то, что говорит. Но Чан верит. Чан утопает в чувстве вины и собственном предательстве, и ложь не распознает. У него на лбу написано, что Минхо только что добил его своими словами. Ли смотрит на захлопнувшуюся дверь почти минуту, прежде чем осесть на колени и позволить себе разрыдаться. Его ждет публичная казнь за пособничество оппозиции и действующей власти. Друзья пойдут на эшафот вместе с ним. А оборотень - один из тех, против кого власть ратует - любимый человек, за которого он стоял до последнего, оказался предателем и сдал их. Это не то, что можно простить. Но Минхо противоестественно хочет этого. Хочет простить и бежать с ним на край земли, чтобы было "долго и счастливо и умерли в один день" как в сказках.