«Мертвые должны оставаться мертвыми» (c)
Оффендер молча снял шляпу. - Нет, я не верю в это! Рея! – Айсис зарыдала, когда поняла, что девушки больше нет с ними. Трендер забрал у нее дочь, когда та опустилась к подруге, пытаясь заметить хоть малейшее движение ресниц, услышать слабый вдох, но нет, все тщетно. Эта давящая атмосфера оседала на плечи непосильным грузом, который давил к земле, не давая возможности распрямиться. - Айсис, держись, - Сплендор взял ее за руку, развернул к себе и крепко обнял, как обнимают людей в истерике, чтобы они хоть немного успокоились. – Пойдем со мной, тебе не нужно здесь находиться. Младший увел женщину и в треклятом молчании спальни время замерло. Слендер все еще держал руку усопшей, его тело непроизвольно содрогалось. Трендер смотрел в окно и все никак не мог поверить в случившееся и лишь Оффендер до сих пор пребывал в каком-то коматозе. Происходящее выбило его из колеи, он меньше всех знал о том, что творится внутри этого дома. А если бы и знал хоть что-то, то непременно остановил бы эту сумасшедшую, не дал бы ей возможности сотворить такое. Как же она могла, почему все за всех решила? Но ведь… Сейчас рядом с ним была она. Его маленький морок. Светлая частичка его темной души. Та, что бередила его существо, разрушала все привычное его миру. Мужчина не мог поверить, что вновь видит ее перед собой, может прикоснуться, услышать ее завораживающий звонкий голос. Это выше его сил и любого понимания. Обладательница огненных волос подошла к нему и обняла, уткнувшись в плечо. Он слышал, как бьется ее сердце. Ровный четкий ритм. Она живая. Она рядом. И все эти ощущения смешивались в котле с гремучей смесью той трагедии, что развернулась в этой комнате. - Покиньте помещение, - Слендер оторвался от холодных ладоней, не смотря на присутствующих. Девушка решила, что не стоит нагнетать обстановку и потянула Оффендера за собой, чувствуя, что тот сопротивляется, но все-таки поддается несмелым движениям. В кабинете их встретил Трендер, державший на руках малышку и Сплендор, сидящий рядом с Айсис, которая хлебала успокоительное и выглядела хуже трупа, устремив взгляд раскрасневшихся слезящихся глаз куда-то в одну точку. - Мора, - Трендер повернулся к девушке, которая буквально кожей ощутила лавину свалившегося на нее презрения и осуждения, - ты ведь не могла иначе. Глупо было бы ожидать от тебя чего-то другого. - Трендер, я не виновата. Она сама приняла решение. Мне не дано все знать наперед. - Оффендер, - шут вклинился в разговор, - советую вам обоим держаться подальше от Слендера. Я не представляю, что от него теперь можно ожидать. Он предельно зол. - Я чувствую это, - Казанова присел на подлокотник кресла и потер лицо. – Не могу во все это поверить. Черт, как она могла?! Не сказав мне ни слова. Ни малейшего намека, ничего! - Она никому ничего не говорила, - модник смотрел на брата и понимал, что тот не в состоянии сейчас испытывать хоть какую-то радость от возвращения давно утерянного. – Ты сам знаешь, что она не любит делиться тем, что задумала. - С нами нет, но с тобой? Она ведь доверяла тебе. Ты знал о многих ее проделках задолго до того, как что-то доходило до нас. Как это могло произойти? Неужели никто ни о чем не догадывался?! И вновь тишина служила ответом. - Не зря мы не верили в ее чудодейственное исцеление. Ее поведение в последнее время было совсем другим. Она делала то, на что никогда бы не пошла просто так. Сколько раз она приходила ко мне, сколько пыталась поговорить, а я намеренно избегал ее. Она шла прощаться, пыталась достучаться до меня, а меня поглотило презрение к собственному поступку, и я не мог даже находиться рядом с ней. Сколько раз она пыталась, сколько раз… - Она очень переживала, - до этого молчавшая Айсис подала голос. – Ее угнетало то, что она не держит на тебя зла и пытается подступиться, а ты уходишь все дальше и дальше. Мы много говорили об этом. Это причиняло ей боль. Но черт, она действительно не держала зла. Ни на тебя, ни на кого из присутствующих. Что бы кто из вас ни сделал. И все последнее время ей хотелось, чтобы просто все было хорошо. Хотелось побольше побыть с каждым, поговорить, запомнить те ощущения, что наполняли ее рядом с вами. Но нет. Никто ее не услышал. Она знала больше каждого из нас, но не сдалась, не смотря на отторжение, которое встречала в ответ на свои попытки приблизиться. И пусть так, - обладательница русых волос встала и аккуратно взяла дочь. – Надеюсь, теперь каждый скинет с себя бремя собственных терзаний. Сейчас как раз самое время. Женщина вышла из кабинета, вслед за ней отправился Сплендор. Трендер уселся в кресло и все никак не мог поверить в ту дурость, которая сейчас их всех здесь собрала.***
Слендер все также сидел на полу, смотря на бледное лицо с навсегда застывшей на нем легкой улыбкой. Уголки коралловых губ были чуть приподняты, словно она и не умерла вовсе, а видит во сне что-то приятное. Он все ждал, что вот-вот ее веки зашевелятся, она откроет глаза и весь этот кошмар останется в прошлом, но нет. Теперь этому уже не суждено сбыться. Тело потихоньку остывало и кисти уже не были такими подвижными. Пальцы все сложнее сгибались. Ладони тяжелели. И в этот раз становится понятно, что все не понарошку, что она больше не очнется и не оповестит о своем возвращении грохотом от падения на пол. Ему не верилось. Он не мог даже представить, что нечто подобное когда-нибудь произойдет. Да, они ее изувечили, издевались, причиняли боль, но он никогда не позволил бы ей умереть от чьих-то рук, а теперь оказывается, что она все решила за него, просто обвела вокруг пальца и оставила разгребать ворох последствий, предусмотрительно покинув поле боя. Он чувствовал себя растерзанным, внутри все кипело. Жестокий монстр оказался в западне, которая настигла так внезапно. Только сейчас Безликий заметил, что цветок, подаренный Оффендером и лежавший все это время справа от тела, завял. Впервые он видит, чтобы цветы этого нерадивого дамского угодника гибли. Казалось, это в принципе невозможно. Это еще больше заставило убедиться в том, что нынешняя ситуация перешла все границы и теперь дороги назад нет. Его поставили перед фактом, даже не дав возможности на что-то повлиять. Такой абсурд. Человеческая жертвенность и вредоносное благородство демонстрирует всю тупость их примитивного бесполезного существования. Больной эгоизм застелил ее и без того затуманенный взор и сподвиг на столь глупый поступок, что он поражает своими масштабами. Эта дура оказалась настолько непроходимой, что ничего не поняла за все это время. В ее маленьком мозгу не зародились никакие мысли, что помогли бы ей хоть что-то расставить на свои места. Хотя, какой смысл теперь что-либо говорить? Она предала его. Предала все, что было. Ее поступок свидетельствует лишь о том, что она действительно всегда старалась оттолкнуться от него, действительно хотела покинуть его, уйти, быть как можно дальше. И теперь, на том свете, она достигнет всех своих целей. Все ее желания сбудутся. Он думал об этом и сам себе не верил. Неужели она действительно была настолько хладнокровной? А что тогда значили те моменты внезапного просветления, когда она бросалась ему навстречу, брала за руки и тащила неизвестно куда, сидела часами рядом с ним и могла не проронить ни слова, все также смотря вдаль и думая о чем-то своем? Когда ей становилось страшно или плохо, она просила побыть с ней, ложилась рядом, прижималась как запуганный зверек, оглушая биением собственного сердца, и тихонько засыпала. А еще она пела. И в эти моменты казалось, что вокруг разливается чистейшее серебро. Она любила цветы и природу. Ей нравилось бродить по лесу, слушать дождь, смотреть, как заходит и просыпается солнце. Его предрассветное пламя отражалось в холодной зелени ее светлых глаз. Она была взбалмошной и вздорной, а временами настолько грустной и отрешенной, апатичной и холодной, что порой приходилось удивляться, как в ней уживается столько противоречий. В конечном итоге эти противоречия погубили ее. Она не справилась с тем, что бушевало внутри ее хрупкого создания. Она не нашла покой, не смогла найти то место, в котором почувствовала бы себя легко. Что-то все время возвращало ее из забытья и тех мгновений радости, что иногда брали верх над той тьмой, что с каждым днем все больше сгущалась над головой. Но он все никак не мог понять, почему она ни разу не пришла за помощью. Ни разу никому ничего не сказала. И больше всего его задевало то, что она не обратилась к нему. Не доверилась, не допустила возможность стороннего участия. Это еще раз подтверждает то, что к такому финалу она стремилась осознано, прикрываясь благими намерениями помочь неизвестному ей человеку и существу, которое одним неконтролируемым всплеском буквально отправило ее на тот свет. Если бы он только знал, что ей так плохо рядом с ним, то отпустил бы навсегда, чего бы ему это ни стоило. Но нет. Она не рассчитывала на такое. Ей проще было свести себя в могилу. И, самое интересное, все так удачно совпало. Будто какие-то высшие силы соблаговолили этому безрассудному поступку. Письмо из прошлого, обряд, возвращение давно погибшей пассии Оффендера. А ведь он, похоже, даже не особо обрадовался этому. Судя по тому, как у него рвало крышу после ее смерти, он мог бы быть радушнее, но, видимо, происходящее застало его врасплох настолько, что он потерялся в своих ощущениях. Это неудивительно. Особенно ввиду последних событий. Безликий не выпускал руки покойной. Сев рядом с ней на кровать, он поправлял ее волосы, водил пальцами по лицу, касался чуть шероховатых губ. Она выглядела как живая. Просто спит. Она просто спит. Он говорил себе это каждую минуту с того момента, как ее глаза навсегда закрылись. Он ждал, что она проснется. Он все еще этого ждал. Она должна открыть глаза. Она вот-вот должна очнуться и улыбнуться. Или испугаться, или закричать, да что угодно. Ну почему она не просыпается? Почему она не просыпается? Дальше все как в бреду. Он стянул одеяло, разорвал белый шелк на ее теле и навалился сверху. Каменеющие конечности не так легко поддавались движению, но его это не волновало. Склизким слизистым языком он проводил дорожки от синеющих губ к шее, потом к груди, огибая маленькие розовато-коричневые соски и спускаясь ниже. Впалый живот потихоньку твердел. С едва ощутимым усилием, он раздвинул ее тонкие ноги и, навалившись всем телом, пронзил своим естеством. Он двигался медленно в сухой туго стянутой коже. Ее тело не принимало его, оно было безмолвным, безвольным, бесчувственным. Кто знает, как бы она повела себя, будь все иначе. Наращивая темп существо все с большей агрессией сношалось с бездыханным телом. Примитивные эмоции смешивались внутри его расстроенного сознания. Он из последних сил пытался насладиться ею, быть как можно ближе, чувствовать ее под собой, в своей власти. Она притягивала его, манила своей беззащитностью, но он был так разгневан, что не мог отвлечься от своих мыслей. Хозяин уже не был так аккуратен с ней, он ненавидел ее, ненавидел как никого другого, хотел разорвать, уничтожить, заставить ответить за все, что она сделала. Грубый гортанный рык наполнял опустевшую спальню, спальню, которая больше никогда не оживится ее присутствием. Все сильнее сжимая хрупкое тело, он замечал отпечатки от своих пальцев на холодной коже. Он не мог себя контролировать, сущность рвалась наружу. Послышался противный хруст – его безмерно сильные руки начинали истязать податливую плоть. Хрупкие косточки девушки были как хрустальные сосуды. Он молил о том, чтобы она очнулась, и не мог больше сдерживать себя, что делал все годы с момента самой первой встречи. Безликий терял над собой контроль и вскоре на грохот, доносящийся из спальни, явились Оффендер и Трендер. - Слендер, что ты делаешь? - модник поспешил к брату и попытался оторвать его от трупа, но куда там. Подоспевший Оффендер помог стащить старшего с бездыханного тела. - Какого черта?! – Казанова оттолкнул его к двери, прикрывая собой путь к девушке. – Я понимаю твои ощущения, но так нельзя! - С каких пор стало нельзя? Откуда такая забота? Помнится, ты не особо спешил о ней позаботиться, когда она в этом нуждалась, а теперь не лезь. У тебя впереди долгая и счастливая жизнь, да еще и в столь прекрасной компании. Так что оставь, - он был разъярен, но что-то держало его. – Исчезни! - Прекратите! – Трендер встал между братьями. – Вы оба хоть немного отдаете себе отчет в происходящем? Или у вас взор настолько пеленой застелило, что мозги совсем отключились? Поздно кулаками махать и ненавидеть друг друга. У нас есть суровая реальность, - он указал на труп, - тело, которое нужно предать земле. И на это дано не так много времени, если вы не хотите узреть ее в ужасном состоянии. Вы достаточно устроили сцен и повыясняли отношений, хватит уже. Эти спектакли больше некому смотреть. Все, здесь больше никого нет. Эта комната навсегда опустеет. Запомните это. Запомните и перестаньте вести себя как подростки. Вам больше нечего делить! У нас впереди похороны. Постарайтесь вести себя адекватно и не превратить траурную процессию в цирк! – модник закончил тираду и вышел из спальни, оставив нерадивых братцев наедине друг с другом. - Боже, - Оффендер закрыл лицо руками, и прислонился к подоконнику. – Я поверить не могу. У меня просто в голове не укладывается. Что нам дальше делать? - Не знаю, - Безликий заканчивал застегивать пуговицы на рубашке. – Я не был готов к этому.***
Айсис с дочкой находились в мастерской. Женщина и модельер занимались подготовкой к самому, казалось, печальному событию, что только могло произойти в стенах этого дома. Малышка лежала на диване, огороженная подушками и дергала за ручки куклу, которую ей подарил Трендер. - Не знаю, за что взяться, - она смотрела на кучу вешалок с платьями. – Даже подумать не могла, что когда-нибудь мне придется наряжать ее в последний путь. - Аналогично. Сложно рассуждать об этом. Тем более в такой ситуации. - Как думаешь, - мамашка медленно перебирала различные украшения в шкатулке, - что ей больше всего понравилось бы? – вопрошающий взор заплаканных глаз был таким жалобным. – Эта жемчужная нитка? Или маленький кулончик с синими камнями? - Я не знаю, Айсис, я не знаю. Но мне кажется, что у меня есть подходящее для нее платье, - мужчина открыл шкаф и начал что-то искать. – Я сшил его незадолго до того, как Рея снова вернулась в нашу жизнь. Слендеру оно очень понравилось. Через несколько мгновений, он представил наряд Снежной Королевы. То самое платье, которое сравнивали с колким холодом зимы и хотели видеть на одной единственной девушке. - Трендер, оно прекрасно, - восхищение и интерес смешались с озорными огоньками надвигающейся истерики в глазах. – Как раз подходит для такого события. На тот свет нужно отправляться при полном параде. Шикарно, - она зажала рот рукой и глубоко вздохнула, чтобы вновь не разрыдаться. Взяв себя в руки, собеседница подошла к полочке, на которой лежали всякие безделушки. - Давай украсим ее прическу этим гребнем? Он ей очень идет. И вот эту жемчужную нитку. С платьем будет хорошо сочетаться. - Согласен. У меня еще есть туфли в цвет. Осталось самое главное. Немой вопрос застыл на лице, но потом Айсис поняла, что он имеет ввиду. - Гроб. Занимались этим последние сутки. Оффендер приволок откуда-то тяжелый шикарный гроб из красного дерева. Белая подушка и саван уже лежали внутри. Айсис и Мора занимались приготовлением усопшей к последнему печальному событию, что началось через целую бойню. Слендер не давал рыжеволосой вообще попасть в спальню, и дело чуть не дошло до очередной передряги, но подоспевший Трендер привел брата в чувство и сказал, что Айсис будет тяжело одной справиться. Все-таки тело остыло, став тяжелее и непослушнее, поэтому будет лучше, если не придется бороться с этими неудобствами в одиночку. И вот женская половина дома оказалась в покоях Реи. Бездыханное тело спокойно лежало на кровати, укрытое одеялом. Лицо не выражало никаких негативных эмоций. Губы посинели, да и в целом лицо приобрело какой-то неестественный оттенок. Скулы стали еще острее. Лицо будто бы вытянулось и стало… симметричнее? Ну да, симметрия смерти, как же. - Думаю, волосы стоит немного приподнять, - обладательница обжигающе-холодного взгляда посмотрела на Айсис с опаской, словно выжидая ее реакцию на свои слова. – Если закрепить их гребнем, так будет смотреться гораздо лучше. - Знаю, - бесстрастный голос не выражал абсолютно никаких эмоций. – Она так его и носила. Наверно нужно сначала закончить с одеждой, а уже потом браться за прическу. - Согласна. Не без должных усилий тело привели в порядок и кое-как справились с нарядом. Все-таки мертвого человека одевать действительно не просто и это требует определенных усилий. Дальше занялись прической и разными мелкими нюансами. А в это время на заднем дворе трое мужчин копали могилу. Лопата за лопатой они выгребали землю и скидывали рядом, с каждым движением все больше понимая, что неизбежное настигает ледяным дыханием в спину. Они оказались в тупике, из которого нет никакого выхода. Понурый вид каждого из них говорил о том, что над ними нависла трагедия, которую каждый теперь переживает по-своему. - Какая глубина нужна? – Оффендер воткнул лопату и устремил свой взгляд в эту яму, которая на веки вечные заключит в себе то, что было так дорого. - Метра два будет достаточно, я думаю, - Трендер закатал повыше манжеты рубашки. – Никогда не приходилось заниматься чем-то подобным. Оказывается можно не знать такие элементарные вещи, - он чуть помедлил. – Вчера я сделал деревянный крест, покрыл его лаком. Надеюсь, пока можно будет обойтись им. На памятник нужно время, да и материала сейчас подходящего нет, поэтому не смог так быстро справиться. - Как обстоят дела с цветами? – Слендер обеспокоился именно этим вопросом. Он знал, как она любила их. - Я все оставил в мастерской, там прохладно. - Ты видел, что твой цветок, лежавший на ее кровати, завял? - Что? – Казанова удивился. Ничего подобного никогда не было. – Это невозможно. Никогда с таким не сталкивался. - Вот и я тоже, но факт есть факт. Остаток времени братья провели в тишине. Вскоре с могилой было покончено, и Трендер отправился в покои усопшей, чтобы проверить, как там обстоят дела с подготовкой. На звук открывающейся двери обернулись две пары глаз. Одни были заплаканными, а вторые абсолютно пустыми. Ничего удивительного. Скорее всего, хорошее в них видел только Оффендер и то в минуты забвенья, потому как сам модельер понимал, что перед ним явно не безобидная овечка. - Как у вас дела? - Мы закончили, - Айсис встала, чтобы дать мужчине подойти ближе и рассмотреть их творение. - Может, она будет рада очнуться где-то там такой красивой. Я думаю, нам пора. - Да. Ее тело уже начинает меняться.***
К обеду девушку уложили в гроб и вынесли на улицу, установив на несколько стульев. Ее посеревшее лицо выделялось на фоне кипенно-белой подушки. Аккуратно приподнятые и закрепленные гребнем у макушки волосы ниспадали на плечи и вдоль тела, обрамляя тонкую фигурку. Платье смотрелось поистине шикарно. - Надеюсь, теперь ты обретешь то, чего так хотела, - Айсис села рядом с гробом, взяв подругу за руку. – Девочка моя, прости меня, я никогда тебя не забуду, - она улыбалась сквозь слезы и аккуратно поглаживала труп по лицу. Братья молчали, стоя вокруг гроба. Ни у кого из них не было сил что-то комментировать. - Я позволю себе наглость взять ответственность и прочесть молитвы. Таков обычай, - Трендер встал у изголовья и начал читать текст по какой-то маленькой книжечке, в которой Оффендер узнал молитвенник Реи. Чем дольше и заунывней была монотонная речь, тем хуже становилось всем присутствующим. Краски сгущались, атмосфера ухудшалась и вот уже на грани была не только Айсис, но и старшая часть семейства, каждый из которых попеременно подходил к гробу и, склоняясь, что-то шептал, причитал, держал за руки и все отсюда вытекающее. В конце этого жуткого мероприятия, Трендер сказал, что пора сопроводить покойную в ее последний путь. Укрыв белым саваном тело, Слендер положил прекрасные цветы в окостеневшие руки девушки. Он помнил, как она любила цветы. Помнил, как она любила все живое. Глава семейства просил ее открыть глаза, просил прощения, просил вернуться и не оставлять его, но она не слышала. Она не реагировала на его слова, бросив его в этом холодном чужом мире. - Рея, пожалуйста, не оставляй меня. Прошу тебя, вернись, - Безликий шептал эти слова ей на ухо перед тем, как гроб медленно закрыли. Вскоре деревянный ящик опустили в яму. Присутствующие стали бросать на гроб цветы. Растения сыпались на крышку, образовывая разноцветные нежные узоры на темной коробке со строгим дизайном. Айсис стояла с малышкой на руках, которая наблюдала за всей этой процессией и не издавала ни звука. Казалось, ребенок понимал, как нелегко сейчас всем здесь собравшимся. Слаженные движения все больше закапывали совсем недавно еще живую девушку, проводя тонкую, но такую четкую грань между жизнью и смертью. Хозяин не хотел отпускать ее, но другого выбора теперь уже не было. Брюнетка отняла этот выбор, оставив его ни с чем. Он не мог смириться с тем, что это не страшный сон, а реальность, в которой она так и не проснулась. Она так и не проснулась…