***
Всё будет хорошо... Бесит... Эта фраза помогает настолько, насколько полезен кусочек пластыря, наклееный на открытый перелом. Но сейчас, когда лезвие раздражающее ровно вспарывает ненужную более плоть, она заставляет слёзы скатываться по щекам. - Бесит... - скрипя зубами шепчет Псих и надавливает сильнее. Он не уверен, что хочет сейчас умирать, но мозг перестаёт здраво рассуждать, когда тёплая кровь УЖЕ стекает по стенкам ванны в холодную воду (горячую отключили две недели назад). Мерзко... Достало всё: дом, работа, график, сон. И тот факт, что теперь он должен приходить каждую неделю и выкладывать всё (вместе с кошельком) человеку, который его даже не слушает, а лишь рисует в своём заёбаном жизнью блокноте сердечки. И всё ради того, чтобы излечиться от истерических припадков. Достала эта никчёмная жизнь! И вот сейчас Псих режет то, что достало меньше всего. Почему же кровь так медленно идёт? Бесит до самых костей лежать в этой противной ледяной воде и ждать! БЕСИТ ждать! Надо больше ран. А что дальше? Ад, рай? Скорее пустота. Он и так живёт в аду. И в рай ему уже не светит. Суицидники туда ведь не попадают. Это ведь совсем не важно! Но это всё его, Психа, жизнь. И она ему больше не нужна! Ведь так? Прощай, Док. Прощай, Хован (чтоб тебя). Прощайте старый телевизор, холодные пельмени, мелкий дождь за окном, дешёвый кофе... Чтоб вас черти побрали... Пора идти. - Ты совсем сдурел? Через пелену и звон в ушах удар двери и голос Хованского звучали как-то совсем уж тихо и устало. И это было последним.***
- Слушай, а как ты узнал, что я собираюсь покончить с собой? - Зашёл и увидел. Я твой сосед снизу, придурок. И ты умудрился меня залить. Не делай так больше, ладно? Тебе повезло, что я перевязывать умею. Так бы коньки и отбросил. Идиот. Хован... Такой... Тёплый... Псих тянется к его губам. Плевать что он подумает. - Бесишь... - успевает прошептать зеленоглазый, прежде чем тот заключает его в объятия и целует первым. Всё будет хорошо...