Hymn for the missing

Это письмо я хотел написать тебе уже давно. Письмо, которое никогда не попадет тебе в руки. Дорогая Кассия. Я не умею писать красиво, никогда не придавал словам большого значения. Зачем говорить человеку, что хочешь его обнять, если можно просто подойти и обнять? Глупость какая. Как и моя к тебе любовь. Я знал, что ты никогда не станешь моей. С самого первого дня знал. Но нужно же на что-то надеяться? Конечно, куда мне, грубому вояке, до красивой и нежной волшебницы? Ты как-то сказала, что силы у меня, как у огра, а мозгов намного меньше. Знаешь, ты была права. Только полный идиот мог прожить всю жизнь, лелея недосягаемое где-то под сердцем. Ты сразу полюбила Геранта. Его золотые волосы и янтарные глаза, чудную манеру изъясняться. Знаешь, я мог бы даже ненавидеть его, если бы не одно но. Ты никогда его не интересовала. Я вообще сомневаюсь, что драконы могут интересоваться людьми в плане отношений. Ты ведь тоже та еще дура, Кассия. Даже после того, как узнала правду о его происхождении, ты не переставала его любить. Мучилась от злости, ревности, боли, но не переставала. Это меня в тебе всегда восхищало. Ты никогда не сдавалась и оставалась верна своему сердцу. Ты всегда говорила в лицо все, о чем ты думала. В этом мы с тобой так похожи. Знаешь, я действительно собираюсь уехать и постараться найти лекарство от этой заразы. Но не для себя. Я прекрасно знаю, что не проживу долго. А ты живи, дорогая Кассия, тебе еще рано думать о могиле. Воитель положил письмо в конверт, не жалея воска для печати. Барнак сунул крошечный конвертик за пазуху, задувая слабое свечное пламя и погружая комнату во тьму. Их прощание было не слишком похоже на прощание старых друзей. Казалось, из четверых расстающихся, по-настоящему грустно только Терамаю. Нарсиэль молча смотрела под ноги, предпочитая изучение брусчатки Небесной гавани лицам своих соратников и близких друзей. Лишь под конец душещипательной речи клирика в ее ясных глазах сверкнули слезы и она крепко обняла тех, с кем теперь вряд ли получится встретиться, ведь ее ждет трон. Она отбыла с караваном, направлявшимся в Ану-Арендель, и махала друзьям до те пор, пока огромный караван не превратился в одинокую темную точку на горизонте. Терамай говорил долго и много. Привыкший к высокопарным речам клирик показывал мастерство оратора, прощаясь с единственными и настоящими друзьями, но голос его предательски дрожал. Когда пришел его черед покидать соратников, он так крепко обнял Барнака, что стальной панцирь на груди воителя затрещал. Терамай ушел вместе с группой клириков в сторону Королевского замка. По окончанию войны верховный совет епископов решил, что Терамай станет во главе церкви как достойный из достойнейших. Оставшись наедине, воин и волшебница долго молчали. Ни один из них не знал, что сказать другому. Погода была издевательски ясной и солнечной. Кассия была особенно хороша в этот день, в новой мантии и с красивой прической. Скоро она отправится в Ведьмину топь, чтобы вести все свои дела оттуда, раздавая указания волшебницам во всех концах Альтеры. Барнак внимательно смотрел на колдунью, стараясь запомнить ее лицо в мельчайших деталях на случай, если он не преуспеет в своем поиске лекарства. Кассия поджала губы, видя приближение корабля, на котором предстояло отбыть воину и отвернулась, бросив сухое "до встречи" и пряча мокрое от слез лицо. Барнак позволил себе последнюю вольность, бережно приобняв колдунью за плечи и с улыбкой пробасив слова прощания. Кассия еще долго стояла на воздушной пристани, следя за силуэтом удаляющегося корабля и глотала соленые слезы, надежно сжимая в руке небольшой надушенный конверт. Она так и не смогла отдать ему это письмо. Письмо, которое он уже никогда не прочтет. Барнак. Я не знаю, почему это произошло именно со мной, но моя душа каким-то образом выбрала на роль возлюбленного тебя, неотесанного чурбана без малейшей капли вкуса и знаний о манерах в светском обществе. Я не сразу смогла разглядеть тебя в толще брони и яростных криках на поле брани. Не сразу смогла понять твою суть. Ты первый, кто так обо мне заботился. Первый, кто терпел всю мою желчь.(Уж я-то знаю, насколько я стервозна). Лишь рядом с тобой я могла научиться ругаться на стольких диалектах Альтеры, пить не закусывая и искренне смеяться. Прости меня. Я была такой дурой. Так многое мне хотелось бы повернуть назад. А эта одержимость Герантом...Я всегда любила блондинов, но, представь, поняла, что у тебя светлые волосы лишь под конец нашего совместного путешествия. Лишь под конец я прозрела. Знаешь, я бы хотела прожить эту жизнь иначе, возможно, даже где-нибудь в глубинке, нарожать детей...Но. Я глава ковена, а это ответственность. Но даже это не главное. Я больна, Барнак. И я чувствую, что не протяну долго, чувствую, как силы мои становятся все менее послушными моей воле. Не пройдет и десяти лет и из пышущей здоровьем красотки я превращусь в сгорбленную старуху. Посмотри, на меня, Барнак. Я почти мертва. Поэтому, будет лучше, если ты найдешь это лекарство и сможешь меня забыть. Снова влюбишься, заведешь семью, постареешь и умрешь в кругу родных и близких. Знай, я заслужила все, что со мной произошло. Я, но не ты. Будь счастлив, Барнак. Я никогда тебя не забуду. Отдай свое сердце в правильные руки и...Пусть она все же будет не красивее меня, хорошо?~ Волшебница сбрызнула красивую розоватую бумагу своими духами, завернув записку в конверт и гася старинную лампу у себя в комнате, а после наконец-то дала волю слезам. Приятно все же произнести то, что так тщательно скрываешь от других. Пусть даже только на бумаге.