Здесь я тоскую (по тебе)

Шэнь Цинцю медленно просыпался, его туманный разум постепенно прояснялся. Руки его Ло Бинхэ обняли со спины, обвились вокруг талии. Было очень тепло, почти душно из-за летней жары. Он опустил правую руку, чтобы обхватить пальцами левую ладонь Бинхэ, и сжал ее до боли. — Шицзунь? — раздался сзади голос Бинхэ, его дыхание обожгло шею Цинцю. — В… В чем дело? Шэнь Цинцю пару мгновений молчал, наслаждаясь теплом тела Ло Бинхэ, лежащего позади него. Его шея была влажной от пота, но он не возражал. Снаружи начал моросить дождь. Капли тихо стучали по крыше, но здесь Цинцю и Бинхэ были в безопасности и тепле. — Спи, с твоим Шицзунем все в порядке, — наконец ответил Цинцю, поднося их сцепленные руки к губам, чтобы поцеловать пальцы партнера. Ло Бинхэ напрягся позади него, затем сильнее сжал другую руку вокруг талии учителя, сократив пространство между их телами, прижался головой к изгибу шеи Шэнь Цинцю. Обычно в такое душное время года Цинцю оттолкнул бы его. Но словно собака, учуявшая кость, Бинхэ понял, что сегодня ему позволят держаться близко к учителю. — Хорошо, — прошептал Ло Бинхэ, его влажное дыхание щекотало ухо, заставляя Цинцю дрожать в его объятьях. — Спокойной ночи, Шицзунь, — произнес он нежно. Шэнь Цинцю никогда не замечал, насколько ему нравится слышать эти слова, произнесенные голосом Бинхэ. Устроившись в объятиях, он снова заснул, и сны больше не тревожили его. Днем, без сказочного кокона, что принесла тьма, Шэнь Цинцю размышлял. Он прогнал Ло Бинхэ, чтобы закончить бумажную работу, и вернулся в их восстановленный бамбуковый дом. Шэнь Цинцю приготовил чай, собранный в садах Цинцзин, мягкую смесь, которая, как говорили, успокаивает душу и очищает разум. На самом деле он ничем не отличался от чая, который подавали в дешевых ресторанах в мире, откуда он был родом. Теплый чай не унял тревогу в его сердце, как и страх, что ему придется рассказать правду Бинхэ. Будет ли он в ярости и попытается выследить другого Ло Бинхэ? Будет ли он… плакать? Сможет ли он держать себя в руках, слушая объяснения Цинцю? Глубоко в сердце он знал, что ученик простит любые проступки, которые он совершит, но это не делало ситуацию проще. Он не хотел скрывать правду. Они зашли так далеко, потому что он, наконец, принял их чувства. Цинцю ждал, когда Бинхэ вернется к нему. Согласно недавно сложившемуся порядку, Ло Бинхэ находил время на создание изысканных сладостей, которые он мог разделить с учителем между выполнением своих обязанностей. Цинцю сказал ему не беспокоиться об этом, когда ученик был так занят беспорядками на северной границе, но Бинхэ покачал головой, улыбнувшись: — Я всегда найду время для Шицзуня. На самом деле, Шэнь Цинцю был избалован. Он ни в чем не нуждался. И, несмотря на это, ему придется разбить сердце Ло Бинхэ. — Шицзуню это понравилось? Сегодня я попробовал что-то новое, — сказал Ло Бинхэ, его глаза сияли, словно возможности приготовить пищу для него было достаточно, чтобы осчастливить его. Шэнь Цинцю, продолжая спокойно жевать, кивнул ученику, его улыбка побледнела. — Шицзунь… что-то… не так? — Бинхэ выглядел обеспокоенным. Он взял руку учителя поверх маленького бамбукового столика. Шэнь Цинцю сглотнул. — Ло Бинхэ из другого мира… я встретил его. На этих словах Ло Бинхэ встревоженно вскочил, его волосы встали дыбом, как будто он собрался найти этого Ло Бинхэ прямо сейчас и рассечь его пополам одним ударом просто за то, что он посмотрел на Цинцю. Его опека успокаивала, но также ранила Шэнь Цинцю, потому что он знал, что должен рассказать правду. Маленький бамбуковый столик опрокинулся, хрупкая фарфоровая тарелка и чашки, что стояли на нем, разбились у их ног. — Нет, это было в его сне, — пояснил Шэнь Цинцю. — Я не знаю, как… — Что он сделал?! — спросил Ло Бинхэ, гнев окрасил его голос. Он подошел ближе, исследуя руками тело Шэнь Цинцю на раны, хоть и знал, что любой ущерб, понесенный в мире сновидений, исчезает при свете дня. — Я видел его сон… когда он впервые вошел в Цанцюн, — Шэнь Цинцю позволил словам повиснуть в воздухе. Он знал, что Ло Бинхэ никогда не забудет такого вступления. — Шицзунь… — Мы поговорили. Он сказал, что чувствует себя одиноким, — речь Шэнь Цинцю стала порывистой, ему трудно было говорить дальше. Он стиснул зубы и продолжил давить: — Ты же видел, не так ли? На что похож другой мир, — твой родной мир, не сказал Шэнь Цинцю. — Там было много женщин. Его жен. Детей, — произнес Ло Бинхэ, его голос потерял большую часть бессильного гнева. — Да… он… он хотел меня, — сказал Шэнь Цинцю, голос его задрожал на последнем слове. — Этот ублюдок, я убью его, — Ло Бинхэ был в ярости, его глаза и демонический знак светились красным. — Нет! Я позволил ему взять меня, — Шэнь Цинцю вцепился в дрожащие руки Ло Бинхэ, останавливая его. Он опустил глаза, стыдясь того, что боится увидеть, как этот беспричинный гнев обращается к нему. Мгновение спустя, Шэнь Цинцю услышал громкое дыхание, и его голова повисла. Ло Бинхэ плакал. Он пытался сдержаться, но крупные слезы катились по его щекам, в то время как он изо всех сил старался дышать в нормальном темпе. Он никогда раньше не сдерживался. Сердце Шэнь Цинцю упало. — Шицзунь… он был хорош? Что он должен сказать на это, что не было бы ни ложью, ни ножом в грудь? Он не знал, как реагировать — раньше с ним подобного никогда не случалось. Но он должен был. Он причинил ее. Он причинил боль человеку, который любил его — человеку, которого он любил. — Ты знаешь, — начал тихо Шэнь Цинцю, — ты знаешь, что каждый раз, когда я смотрю на него, я думаю о тебе? — Я не понимаю, почему… я не уверен, что понимаю, что Шицзунь чувствует ко мне, — проговорил Ло Бинхэ, его слова звучали тихо, приглушенные слезами, застрявшими в горле. — Послушай, — произнес Цинцю. Даже с хрустальным сердцем, разбитым на бесчисленные осколки, Ло Бинхэ смотрел на него с пристальным вниманием. — Я смотрел на него и думал: что, если бы меня здесь не было. Ты бы тоже стал таким? Честно, он не понимал, что говорит. Было так трудно передать его запутанные чувства в тот момент, когда на него давило гнетущее присутствие Бинг-гэ, и Цинцю видел его таким, каким он являлся: высшим хищником с безграничной силой и множеством женщин, гордым лордом-демоном, человеком, который жаждал простого прикосновения кого-то, кто бы любил его и кого он бы любил в ответ, потому что он никогда в своей жизни не чувствовал подобного. — Знаешь, что еще он сказал? — спросил Шэнь Цинцю. — Я не хочу знать, — сказал Ло Бинхэ, голос его был тусклым. — Он сказал, что у него ничего нет. Но ты сам видел это место, — глаза Шэнь Цинцю узрели, кем мог стать его Ло Бинхэ, и его сердце, разрываемое на части, болело так сильно. Мог ли он сказать, что сожалеет о сделанном, если не учитывать тот факт, что это причинило его Ло Бинхэ столько боли? Он не мог ответить. Цинцю смотрел на Бинхэ, желая удержать его, чувствуя увеличивающуюся дистанцию между ними. Днем его взор был пропитан резким облегчением. Комната с простым бамбуковым стулом и бамбуковой кроватью. Солнечный свет пятнами пробивался через окно, создавая размытые узоры на лице Ло Бинхэ. Его расчертили дорожки слез, и Бинхэ был безразличен к тому, как это будет выглядеть на взрослом человеке, лорде демонов. Сердце Шэнь Цинцю болело. Он хотел любить своего Бинхэ. Он потянул Ло Бинхэ вверх и шел вместе с ним, пока они не достигли кровати. — Шицзунь? — голос Ло Бинхэ дрожал, все еще хриплый от слез. Он позволял вести себя тому, кто пронзил его сердце горькой правдой. — Ты знаешь, — начал слабым голосом Шэнь Цинцю, — что я пришел сюда, чтобы помешать тебе стать таким как он. Цинцю никогда не сможет объяснить, как он здесь оказался. Он не хотел. Как было бы непостижимо, как бы не было больно знать, что твоя жизнь, твоя боль, все то, что ты пережил — было из-за того, что тебя водил за нос кукловод. Но он не смог удержаться от того, чтобы не пропустить этот момент. — Я не понимаю, — произнес Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю опустил его на кровать, мягко толкая вниз. — Единственное, что тебе нужно понять, это то, что… Цинцю сделал паузу, чтобы восстановить дыхание. Слова давались трудно. В своей жизни он никогда не был таким прямолинейным. Нужно столько мужества, чтобы быть честным в своих чувствах к кому-то. Если бы вы спросили его о сожалениях, он бы ответил, что у него никогда не было шанса сказать своей семье в другом мире, как сильно он беспокоился о них. — Это то, что я… Я люблю тебя, — наконец сказал Шэнь Цинцю. Все это время он держал свои чувства при себе, и когда правда вышла наружу при свете дня, он почувствовал одновременно и страх, и облегчение. Шэнь Цинцю остановился, просто дыша какое-то время. Его щеки потеплели, и он изо всех сил старался сохранить спокойствие. Лежавший на кровати Бинхэ уставился на него, его темные глаза были широко раскрыты от шока. Шэнь Цинцю внезапно рассмеялся, нарушая гнетущую атмосферу. Он обхватил ладонью лицо Ло Бинхэ и опустил голову, чтобы целомудренно поцеловать его в губы. — Шицзунь… — умоляюще произнес Ло Бинхэ. — Он никогда не сравнится с тобой. Ты мой ученик. — Я так долго ждал… — голос Ло Бинхэ задрожал, но в нем Шэнь Цинцю расслышал годы боли, скорби о ком-то потерянном, удивления. — Твой Шицзунь знает. Я тебя услышал. Сидя на кровати, на боку, Шэнь Цинцю наклонился, чтобы развязать узел, который поддерживал волосы Ло Бинхэ. Вот так он действительно был похож на девушку: волосы волнами падали на плечи, челка обрамляла лицо, бледное как луна. Его глаза были красными и опухшими, на щеках высыхали следы слез. Ло Бинхэ никогда не казался ему более красивым. В такое время Ло Бинхэ обычно притягивал его ближе, чтобы сократить расстояние между ними, словно боялся, что Шэнь Цинцю исчезнет в небытие. Но сейчас он ждал, глядя на него глазами, сияющими любовью и доверием, такими яркими, что это причиняло боль. Шэнь Цинцю не знал, что он сделал, чтобы заслужить кого-то вроде него. Половину времени, которое он провел в этом мире, он путался, не зная сценария. Он говорил себе, что пытался выжить, но многие вещи, что он делал для окружающих, были просто не нужны. Поэтому медленно, медленно, на протяжении многих лет, но он все же понял, что эти люди, которых он считал персонажами, имели реальные чувства, желания и мотивы, отличные от его собственных. Пальцами, казавшимися более уверенными, чем был на самом деле он сам, Шэнь Цинцю начал расстегивать пояс, который удерживал одежду Бинхэ запахнутой. — Я… я не очень хорош в этом, — сухо сказал Шэнь Цинцю. Он подумал о том, как другой Ло Бинхэ поступил с ним, и внезапно почувствовал себя несовершенным. — Прости. — Шицзунь, я буду любить все, что ты сделаешь, потому что это ты, — произнес Бинхэ, и его чистый голос раздался в небольшом пространстве между ними. Шэнь Цинцю почувствовал, как его сердце сжалось так сильно, что стало трудно дышать. С волнением, порожденным эмоциями, он взял лицо Ло Бинхэ в свои руки и поцеловал его, приоткрыв рот. Его язык влажно облизал губы Ло Бинхэ. Шепот Бинхэ затерялся между их ртами, в их дыхании. Его руки — эти сильные, любимые руки — обхватили его за талию, прижимая к себе. Держа его в безопасности. Было так много вещей, которые Цинцю все еще хотел сказать своему Ло Бинхэ, но сейчас он надеялся, что ученик почувствует всю глубину его чувств. Руками, ведомыми страстью, он раздвинул слои одежды Ло Бинхэ и потянул за завязки штанов. Шэнь Цинцю чувствовал, как его член, горячий и твердый, уже натягивал ткань, и намеренно его погладил. Ло Бинхэ ахнул. Шэнь Цинцю почувствовал жар на лице — обычно он не был таким напористым или нетерпеливым. — Успокойся, позволь мне сделать это для тебя, — заявил Цинцю. Он быстро снял с них штаны, но остановился, чтобы аккуратно сложить одежду, тогда как Ло Бинхэ выбросил бы их. Бинхэ стонал, словно это ранило его каждую секунду, когда руки учителя не были на нем. — Шицзунь… ты убиваешь меня… — Ло Бинхэ звучал как жалкая дворняга, скулящая о прикосновениях и привязанности хозяина. Шэнь Цинцю почувствовал, как его сердце сжалось, пока руки двигались. Он… он действительно любил этого человека. Иногда ему казалось, что ему очень повезло. Был ли у него шанс полюбить кого-то так же в своем мире, когда он был слишком ленив, чтобы сделать что-либо, помимо элементарного выживания? Получил бы он преданность, любовь, привязанность того, кто мог иметь власть и всех жен, которых он мог хотеть, но вместо этого выбрал бы его одного? — Почему ты такой нетерпеливый? Я здесь, — Шэнь Цинцю пропустил сквозь пальцы волосы ученика, улыбнувшись ему. Он наклонился, прижавшись губами к уху Ло Бинхэ, и прошептал: — Я твой. — Шицзунь, если ты хочешь, чтобы я лег и принял это, прекрати говорить подобные вещи, — произнес Ло Бинхэ, поперхнувшись. — Я не могу больше терпеть. Если раньше лицо и шея Цинцю были теплыми, то сейчас они, безусловно, горели. Он… он не пытался быть сексуальным! Он просто хотел быть честным в своих чувствах и передать их своему партнеру. Смутившись, но решив надавить, он сжал их обнаженные члены вместе, пытаясь обхватить их одной рукой. Ло Бинхэ был слишком большим. Тогда он сдался и, начав тереться о Бинхэ, услышал хныканье снизу. — Это… это хорошо? — спросил Шэнь Цинцю с тревогой, стараясь, однако, не выдать ее. Он не знал, что творит, просто старался делать то, что, по его мнению, могло бы доставить приятные ощущения: прикосновение кожи, трение, жар. — Это прекрасно. Шицзунь идеален, — сказал Ло Бинхэ, его слова звучали искренне. Шэнь Цинцю не знал, могут ли они точно передать уровень его навыков, но пока Бинхэ наслаждался тем, что они делали, учитель должен был сделать все хорошо. Они могли учиться вместе — у них была вся оставшаяся жизнь. — Я, ах, было бы проще с этим, — произнес Цинцю с опозданием. Он достал из-под одежды маленький пузырек, размазал по рукам густую мазь и разогрел ее до маслянистой жидкости. На этот раз он использовал обе руки, чтобы соединить их вместе, смазывал, чтобы они могли скользить сильнее, отчаяннее. Он чувствовал, что скоро кончит, но, казалось, Ло Бинхэ отставал, и Шэнь Цинцю не знал, что делать. Возможно… он мог бы использовать свой рот. Только головку, чтобы не задохнуться. — Подожди, — приказал Цинцю и снизошел, чтобы посмотреть вниз на член Бинхэ. Это не было так страшно, пока Ло Бинхэ не толкался ему в горло. Набухшая плоть немного дрожала, и Шэнь Цинцю уже был готов взять ее в рот, когда ученик выпустил содержимое на лицо, едва не попав ему в глаза. — Ооох, — простонал Бинхэ, окончание гортанного звука застряло в горле. — Мне очень, очень жаль… Шэнь Цинцю зажмурился. Он почувствовал, как большие капли спермы начали стекать по его лицу, горячие от его тела. Запах был мускусный, но не неприятный. Он провел пальцем по густой белой жидкости на лице, глядя на Бинхэ. — Шицзунь… — Ло Бинхэ протянул руку, чтобы схватить его за запястье, в результате чего Цинцю упал на него. Не обращая внимания на беспорядок, он лизнул лицо учителя, очищая его своим проворным языком. — Ты… — Шэнь Цинцю попытался оттолкнуть его. — Используй полотенце! — Я испачкал Шицзуня, так что я его и очищу, — мягко сказал Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю не думал, что Ло Бинхэ хотел его расшевелить, но он все равно был сбит с толку. Тяжело дыша, Шэнь Цинцю остался на нем сверху. Он не мог не думать о Бин-Гэ в том, другом мире. Они были такими же незадолго до того, как закончился их сон. — Шицзунь… ты действительно это имел в виду? — спросил Ло Бинхэ, его голос дрожал в груди. — Хм? — Шэнь Цинцю начал чувствовать тяжесть, которая пришла после оргазма. Он был весь липкий, но они исправят это после того, как вздремнут. — Когда ты сказал, что ты мой, — Ло Бинхэ звучал застенчиво. Застенчиво! После того, как кончил ему на лицо. Что ему делать с этим ребенком? — Ты тоже мой, не так ли? — спросил Цинцю. Безусловно, Ло Бинхэ услышал — почувствовал его эмоции. — Шицзунь! День был знойный, жара уже надоела, но в его сердце было столько тепла, что казалось, будто оно тихо бурлит от счастья.