Книга Химеры

      Оливер так и не рассказал, как именно его убедил Слэйд. Он просто пил наравне со всеми, а потом ушёл мрачный и протрезвлённый заклятьем, потирая лоб и бормоча что-то про аспирин. Енот, в процессе пьяной беседы сдавший всё, что знал, так и уснул рядом с бочонком, и Константин, махнув рукой, укрыл его своим плащом. И во всё, что рассказал этот инопланетный говорящий зверёк, не хотелось верить настолько… Цепляясь за последние крохи умиротворения, Джон, послушавший, какое испытание самообладания организовал Рике её новый глава охраны, устроил девушке новый, куда более приятный челлендж. Он предложил соблазнить её прямо на месте, но так тихо, чтобы не разбудить сопящего Ракету. И вызов был принят и исполнен со всем пылом юности и опытом зрелости, а искусанные губы и прокушенная ладонь — право, это такие мелочи для регенеранта! Правда, в итоге оказалось, что Джон считерил и изначально наложил заклятье тишины…       Но это всё было просто безнадёжное оттягивание неизбежного. Лишь бы подольше делать вид, что ничего не происходит, что мир и покой, которыми Химера наконец-то сумела насладиться, никуда не исчезнут…       Что не нужно будет что-то делать.       Но это была лишь иллюзия. И Рика, и Джон, и разрешивший себе излишества Оливер это понимали. Равно как и все те, кто через какое-то время собрался в кабинете мисс Уэйн, чтобы обсудить сложившуюся обстановку.       Там были все члены Ордена, включая Старка по видеосвязи. Там были Сатана, Умка, Лина, Барбара и Слэйд, получивший свою долю удивлённых и недоверчивых взглядов. Похмелённый и выкупанный, несмотря на все протесты, енот ещё раз, уже коротко и без заплетыков (хоть и столь же красочно), повторил свой рассказ уже для всех.       Дарксайд был очень сильным, могущественным и жадным до власти владыкой планеты Апоколипс. Собрав под рукой искусных помощников, непобедимую армаду космических кораблей и полчища ужасных крылатых созданий, именуемых парадемонами, он захватывал отдельные обитаемые миры и подчинял их своей воле. Но космос — большой, и галактических альянсов и империй там довольно много, так что когда на «туземного воеводишку» обратили внимание, он уже собрал достаточно сил, чтобы заставить с собой считаться. А уж когда в большом космосе узнали, что он превращает в парадемонов население захваченных планет, таким образом пополняя свои войска…       Но пока Дарксайд не подступался к границам разномастных Альянсов Планет, занимаясь планетами дикими и малоразвитыми, его никто не трогал. Его тактика была слишком случайной и непредсказуемой, никто не мог предугадать, куда он двинется дальше. Его Империя ширилась и росла, но представители иных империй и альянсов закрывали на это глаза, совали головы в песок и, по меткому выражению енота, «бздели». Никто не собирался предъявлять ему претензии, пока он не трогал их собственные границы: а вдруг потрогает именно потому, что предъявят?! Поэтому так называемые цивилизованные и развитые галактические сообщества делали вид, что его как бы нет. Находились и такие, кто в принципе не верил в его могущество: что там может какой-то дикарский вождь? А мог он, на самом деле, многое…       И сейчас его армада летела к Земле.       — Квилл и остальные попёрлись уговаривать хоть кого-то вмешаться, — наморщил нос Ракета, слегка скаля зубы в раздражении. — Но чует моя жопа, что ничего у них не выйдет. Мы, конечно, типа известные перцы, Стражи Галактики, мир им там спасали пару раз… Но за вашу убогую планетку — пардоньте, конечно, земляне, — никто вписываться не соберётся. Вы — одни. И поэтому мы с вами!       Армаде было сюда ещё лететь и лететь, не одну неделю. Это енот на шлюпке мчался так, словно ему перцу под хвост насыпали, а Владыка Апоколипса шествовал по космосу не спеша, величественно и неотвратимо. Он ни перед кем не проявлял позорной торопливости, даже перед одними из своих злейших врагов.       И вот когда речь зашла о симбиотах, в мыслях Рики зашевелился Бальтазар. И попросил передавать его слова собравшимся.       Белый симбиот, наскоро представленный еноту, рассказал о том, что стало ему доступно из памяти вида — на своей Земле. Там тоже был свой Дарксайд, крайне похожий на этого, и тоже ненавидел чёрную родню Бальтазара. Причина была проста: этот орешек он не мог ни раскусить, ни подчинить. Наоборот, существовала опасность, что какой-нибудь особенно сильный, старый и опытный симбиот может подчинить себе самого Дарксайда… И в планы местного Владыки Апоколипса это тоже явно не входило.       — Бальтазар говорит, что никак не сможет найти общий язык с тем, кто прибыл на нашу планету пять лет назад, — подытожила Рика. Не то чтобы мне этого хотелось, конечно… — И никто не сможет. Жадность и голод этого существа затмевают всё остальное. Оно хочет лишь насыщаться — и покорять мир за миром, оставляя после себя пустые оболочки. Желательно — в моём теле. Бальтазар говорит, его надо уничтожить, пока не прилетел Дарксайд. И готов помочь в этом.       — Ну так! — оживился енот. — За чем же дело стало? Чернявые боятся огня и громких звуков, а сталбыть, самый адекватный способ — это нормальная бомба! Узконаправленная. А не эти ваши пукалки с лепёшечными ударами вместо точечных… Я склепаю, без бэ!       — Полегче на поворотах, старина, — вмешался Константин. — Мне обещали, что я смогу эту тварь экзорцировать. Сиречь, изгнать.       — Вот как? — прищурился Оливер. — А зачем тебе?       — Надо, — уклончиво отозвался ворлок. — И потом, это надёжнее всего. Первый инопланетянин в аду — да его Люци оттуда в жизни не выпустит.       «Люци»?.. Это он про Люцифера так фамильярно? Однако…       — И вот тут, — кашлянул Уилсон, — мы вступаем в сферу, пограничную моим новым прямым обязанностям. Ни в коей мере не напрашиваюсь в телохранители именно к Химере, но не могу не уточнить: экзорцизм ведь предполагает наличие чёрного симбиота в её теле? А готова ли мисс Уэйн к тому, чтобы воспринять это существо и не дать ему завладеть собой, если оно пребудет в полной силе?       Все взгляды сошлись на Рике. Выжидающие, сочувственные. Оценивающие.       «Как думаешь, мы сможем?»       Нет. Сейчас — нет. Я слишком юн, а он слишком силён и много съел. Я чувствую отголоски недавнего ранения… Но этого мало.       Рика вздохнула и обвела взглядом собравшихся.       — Нет. К сожалению, даже Бальтазар не настолько крут.       Но я могу иное. Пусть говорит маленький мохнатый зверь.       — А я и говорю! — как по заказу встрял Ракета, даже не подозревая, что ему попросили дать слово. — Если не расфигачить, так ослабить. Уж не знаю, кто такой этот ваш Люци и что у вас имеется в виду под словом «ад», но я думаю, этот хер с горы будет не против получить эту чёрную гниду хорошенько прожаренной. А потом уже с ней е… — Стрэндж нахмурил брови, и енот, чуть не ляпнувший матерно, вовремя поправился: — Разбираться, в общем.       Слэйд свёл вместе кончики пальцев — и тут Химера поняла, от кого Оливер подхватил этот жест.       — И это всё так же возвращает нас к моему вопросу. Для того чтобы сбросить бомбу — кстати, лучше в какой-нибудь пустыне, невзирая на узконаправленность, — симбиота надо выманить. Живцом послужит мисс Уэйн, на кого-то иного он не клюнет. Если я правильно понимаю, покинуть носителя в нашей земной среде он может лишь на краткое время, а значит — подойдёт как можно ближе. И что-то я сомневаюсь, что взрыв будет столь точечным, что не заденет мисс Уэйн.       Енот почесал ухо.       — Не, шарахать — так по-крупному, пусть даже и точечно. Метров так на сто в диаметре, а то слиняет… Слышь, Химера, а ты взрыв пережить сможешь?       — Не знаю, я никогда не пробовала, — криво улыбнулась девушка.       — Я бы пережил, — пробасил Логан. — Я в своё время чего только не пережил. Температура плавления адамантия — это вам не это.       — Но давайте не будем вот так бездумно и с налёта рисковать моей названной сестрой? — в тон ему попросила Умка, вперив в енота тяжёлый взгляд исподлобья.       — Не будем — так не будем, мне-то что! — замахал лапками Ракета. — Моё дело — сбросить бомбу куда надо. Давайте херанём гадину вместе с носителем, не доводя до Химеры, фигли! А потом она до него добежит.       — Э-э нет! — запротестовал Джон. — Никаких «херанём с носителем», так дело не пойдёт.       — Проблемы с милосердием на старости лет, Джон Константин? — тонко улыбнулась Лина.       — В жопу милосердие, золотце, — отмахнулся тот. — И в жопу любого носителя, если это не кто-то из наших. Но экзорцировать инопланетянина — это вам не какого-нибудь мелкого демона изгнать! Мне надо приготовиться. Звезду начертить, знаки нарисовать, всё такое, там наша идеальная жертва и встанет. А откуда мы знаем, с какой стороны эта тварь появится? Мне что, до Химеры его полусожжённую тушку в руках тащить? Или ей туда-обратно бегать?       — А я говорю, что бомба…       — А я говорю, что пента!..       — А я бы всё-таки хотел уточнить…       Реплики посыпались со всех сторон, вперемешку и невпопад. Химера беспомощно наблюдала за тем, как в перепалку вступают даже самые мудрые, вроде вечно спокойного Стрэнджа, ледяного Фриза и сосредоточенной Барбары. Даже Альберт, верной тенью стоявший за креслом своей хозяйки, попытался призвать всех к порядку — и получил лавину выкриков уже в свою сторону.       Только Курт, безмолвный и невозмутимый, сидел в своём кресле, закинув ногу на ногу, щуря золотые глаза и ровно поводя хвостом. Он как будто медитировал, но Химера видела, как порой навостряются его и без того острые уши.       Вот так и почувствуешь себя Фродо на совете у Элронда…       Вот теперь — пора.       «Что пора?»       Скажи, Химера… Ты позволишь мне говорить?       Импульс-образ того, что имеет в виду Бальтазар, мелькнул перед мысленным взором девушки — и метнулся обратно, сдобренный нотками её ответа.       Химера встала, глубоко вдохнула… и вытянула вперёд руку, с каким-то болезненным любопытством наблюдая, как из-под кожи на неё наползает тягучая белая жижа. На неё — и на всё тело, облекая его прочным доспехом, доселе невиданным на этой Земле.       И тут Курт громко сказал:       — Так’!       Настолько громко, что заглушил всех спорщиков. И перепалка стихла, когда все взоры медленно, но верно обратились на то, что сейчас стояло на месте Химеры. Рика не видела себя со стороны целиком, но ей хватило того выражения разной степени изумления и ужаса на лицах её соратников, чтобы хотя бы приблизительно понять, какую милую картину представляет из себя белый симбиот. Опять же — когтистые лапы на это намекали.       Никакого изменения в росте и комплекции. Просто очень странное ощущение, когда твоё лицо закрывает нечто вроде белой маски, через которую ты всё видишь, — но когда твои губы двигаются, ты чувствуешь вместо привычного тебе рта огромную пасть, полную кинжальных зубов, и чудовищно гибкий и длинный язык. Да и голос из этой пасти несётся совсем не твой.       — Я рад приветствовать достойное собрание. Теперь уже во плоти. Я — Бальтазар.       И те, кто поневоле схватился за привычное им оружие или принял боевую стойку, стушевались и постарались принять как можно более непринуждённый вид.       — Я выслушал все ваши доводы и аргументы. И готов предоставить итоговое дополнение к плану, которое устроит всех и положит конец дискуссии.       Связная речь, сложные предложения, богатый лексикон… Как мало времени прошло с тех пор, как чёрный сгусток из колбы выкрикивал в мозгу Химеры свои первые слова, — и какой большой путь был пройден.       — Моему сородичу действительно понадобится носитель, чтобы приблизиться к Химере. Химера действительно должна стоять в центре той фигуры, которую приготовит экзорцист. Бомба — это действительно хороший вариант покалечить и ослабить симбиота. А я… — Плавный жест лапой, позволяющий солнечному свету из окна пустить блики по белоснежной коже. — Я буду гарантом того, что Химера переживёт взрыв. И я же смогу не допустить захват её тела раньше времени. Я не пущу сородича в своего носителя.       В кабинете вновь воцарилась поражённая тишина — только на сей раз не от вида белого симбиота, а из-за его слов.       — Но разве это не значит, — осторожно осведомился Доктор Стрэндж, — что взрыв бомбы покалечит и вас?       — Убьёт, — последовал лаконичный ответ. — Я слабее своего сородича. Мне слишком мало лет, и я не впитал столько плоти и такое количество чувств. К тому же часть моих сил уйдёт на его удержание. То количество тепловой энергии, что должно его ослабить в нужной мере, испепелит меня. Я перестану быть.       Бальтазар… Но зачем?!       …И теперь — то ощущение, когда все остальные не слышат именно тебя. Все, кроме того, кто находится в тебе и поверх тебя, кто качает твоей головой и двигает твоей рукой, прикладывая ладонь к груди.       — Это не страшно. Мне всё равно здесь не место. Во-первых — я не отсюда. Во-вторых — вряд ли мой цвет затмит мою суть для Дарксайда. Я — лишний фактор риска.       И старый седой наёмник задумчиво и одобрительно прикрывает свой единственный глаз, соглашаясь с ходом мысли белого симбиота.       Я не хочу, чтобы ты умирал! Ты же только начал жить!       — Откуда такая жертвенность, красавчик? — цинично усмехается овладевший собой ворлок, щёлкая зажигалкой.       — Химера… многому меня научила. — И небольшая пауза, чтобы не путать собравшихся обращением «ты». — Тому, что вы, люди, порой считаете или слишком пафосным, или слишком детским. Их много, этих понятий. Дружба. — Константин выдыхает дым, и серая струйка послушно устремляется к ближайшей вытяжке. — Любовь. — У Лины так расширены глаза, что в них можно увидеть своё отражение, но симбиот не даёт туда смотреть. — Семья. — Логан и Умка со странной синхронностью наклоняют голову влево. — Верность. — Сатана со своей вечной дьявольской ухмылкой вскидывает голову — и эхом его жесту Альберт поправляет свой и без того безукоризненный манжет. — Долг. — Орден, не Орден — не важно, когда это касается всех. И Курт Вагнер, Великолепный Попрыгун, одними губами повторяет последнее слово, короной венчающее этот краткий и важный список: — Надежда.       В кабинете в который раз за эту встречу наступила тишина. А потом белый симбиот растянул в улыбке пасть от уха до уха и с совершенно детской непосредственностью признался:       — Это всё очень вкусно. Но вкусно не забирать — а преумножать. Я очень счастлив сейчас. Теперь я знаю, что это такое — счастье. Я познал то, что очень немногие мои сородичи могут принять и понять. И теперь хочу, чтобы всё это жило дальше — в ней. И в вас. И если для этого мне нужно перестать быть — я согласен.       Но!..       Из кошмарной пасти Бальтазара прозвучал совершенно человеческий смешок.       — Она сейчас активно против. Но это — моя жизнь. Мой выбор. Моё решение. И поверьте: лучшего вам не сыскать. Засим я закончил, благодарю за внимание.       Белый симбиот коротко, но весьма церемонно поклонился собравшимся — и белая броня впиталась под загорелую кожу, выпуская на свет божий совершенно ошеломлённую Рику Уэйн-Клейтон.       Ты… не передумаешь?       Меня не переубедить. Ты сама поймёшь, что так правильно, Химера. Я хочу принести пользу. Я хочу спасти тебя. Позволь мне это право.       Рика обвела взглядом своих соратников и беспомощно пожала плечами.       — Он так решил…       — И кто мы такие, чтобы мешать иномирному инопланетянину благородно самоубиться? — пробормотал Ракета, нарушая импровизированную минуту молчания и бочком-бочком направляясь к двери. — Пойду я… того-этого, бомбу делать. А то мы стоим и ждём — а время заказа идёт!       И тут от включённого планшета, на котором всё это время работала видеосвязь, раздалось отчётливое покашливание.       И все вспомнили, что забыли про Старка.       — Да, Тони, — покаянно обратилась к нему Рика. — Ты что-то хотел сказать?       — Только то, что я вот прямо сейчас купил кусок земли в Сахаре, — отозвался с экрана гений, миллиардер, плейбой, филантроп. — Размером двести на двести метров. На всякий случай. Я думаю, все согласятся с тем, что это — наиболее удачная локация для готовящегося взрывного экзорцизма? Или у кого-то есть возражения?       Возражений, естественно, не последовало.