Книга Химеры

      Стоило Рике только постучаться в кабинет психолога, как оттуда секунда в секунду донеслось приглашение войти.       Лина сидела за столом, но все бумаги, над которыми она могла работать, были отложены в сторону. Справа и слева от неё стояли два подноса: один — с фарфоровым чайником и двумя чашками, второй — с хрустальным графином и двумя стаканами.       — Ты меня… ждала? — тихо спросила девочка, садясь в кресло для посетителей и нервно сцепляя пальцы.       Бывшая Харли Куинн внимательно посмотрела на неё поверх очков.       — Из всех учеников Дэмиена Дарка ты наиболее склонна проникаться тёплым отношением ко всем, с кем общаешься какое-то время. Я предположила, что ты захочешь зайти ко мне. И попросила Альберта предупредить, когда Доктор Стрэндж откроет портал, чтобы доставить вас всех из тюрьмы в кабинет директора.        Лина повела рукой, указывая на подносы:       — Что будешь пить?       — Я… пожалуй, ничего, — прерывисто вздохнула Рика. — Я так…       — Ну что ж… — В руках у Лины тут же оказался планшет с чистыми листами бумаги, а ручка чуть ли не сама прыгнула в пальцы. — Тогда я тебя слушаю.       И Рика принялась рассказывать. Сначала — неторопливо и подробно, но потом — всё сбивчивее и судорожнее. Горло начали перехватывать спазмы, девочка вцепилась в ручки кресла, с трудом выталкивая из себя слова — быстрее, быстрее, ещё быстрее, чтобы не испугаться, чтобы сказать самое главное, чтобы…       — Лина… почему вокруг меня все умирают?!       Голубые глаза за стёклами очков расширились, но Рика замотала головой, не давая Лине ответить:       — Нет, правда! Сначала — мои родители… С них всё началось. Потом был Дерек. Мы были знакомы всего-ничего! И Бэйн… Да, он был болен, но умер через неделю после того, как в городе появилась я! Умер на моих глазах, понимаешь? Ещё и неизвестно, что в итоге стало с Капитаном Бумерангом, ведь его тело просто могли не найти… А Альфред? Он додержался до меня, и только потом… А теперь ещё и Дэмиен Дарк! Именно после того, как доучил меня. А вдруг так будет и дальше? Что если умрёт профессор?! Или убьют кого-нибудь из ребят?! Или чёрная тварь, которая… она… Тогда ведь получится тоже… они оказались рядом со мной… и поэтому… Лина, почему, почему вокруг меня все умирают?!       Под конец девочка уже не говорила — кричала, захлёбываясь подступающей истерикой и чем-то горячим, рвущимся из груди. Только теперь она краем сознания понимала, что её вчерашнее эмоциональное опустошение и слёзы — это были ещё цветочки. А сейчас соломинка наконец-то сломала спину верблюду — и всё, помимо того, что принял на себя Константин, зазубренными когтями прокладывало себе путь наружу. Малиново-голубая пелена подступила к глазам, перемежаясь яркими вспышками зелёных пятен, а потом…       А потом вокруг неё сомкнулись тонкие, но сильные женские руки. Стиснули, сжали, уткнули лицом во что-то тёплое, погладили по содрогающейся спине, по плечам, по волосам. А сквозь шум в ушах от суматошного биения сердца пробился мерный, ровный и спокойный голос Лины Куинзель, несущий поддержку и уверенность:       — Ты не виновата. Не виновата ни в чём, Рика. Просто так получилось. Это досадная череда неудачных случайностей. Да, трагедий. Но ты просто оказалась с ними рядом. И каждому из тех, о ком ты говорила, дала утешение, ощущение завершённости, понимание, что их смерть не напрасна, что их дело живёт и продолжается. Даже своим родителям — пусть и уже призракам. Даже Бэйну — пообещав честный бой его ученикам, если они когда-нибудь сюда явятся. И это очень тяжело, очень, я понимаю. Поэтому тебе не надо стыдиться того, что тебя сорвало сейчас. Но… но я с тобой, Рика. Я рядом. Я всегда буду рядом. Когда бы ты ни вернулась ко мне. Как ты вернёшься сейчас. Потому что ты сильная, и смелая, и добрая, и у тебя очень большое сердце. Вернись ко мне… прошу тебя.       С каждым словом девочка будто снова всплывала из мутной толщи воды, взбаламученной ухнувшей под землю тюрьмой Айрон Хайтс. И когда она окончательно пришла в себя, то обнаружила, что сидит на полу, цепляясь за крепко обнимающую её Лину и утыкаясь лицом ей в грудь, и блузка той уже насквозь промокла — от моих слёз?..       Не размыкая объятий, Рика осторожно подняла заплаканные глаза…       А кто первый потянулся губами к чужим губам, в общем-то, было уже и не важно.              …держи меня, держи как можно крепче, не отпускай — потому что иначе мне не выплыть из озера, ведь от меня осталась только обнажённая душа, и лишь твои глаза сияют мне, как солнце, и я плыву на их свет, так дай же мне выплыть…       …дай мне выплыть из сожалений по прошлому, не позволяй соскользнуть обратно в бездну, где я останусь совсем одна, без друзей и врагов, без прошлого и будущего, без любви и ненависти, не отдавай меня боли…       …не отдавай меня боли — взглядом своим, губами своими, пальцами своими, ты не отпустишь меня, я знаю, потому что ты тоже хочешь, чтобы я держала тебя, потому что это нужно нам обеим, так дай мне руку…       …дай мне руку, как тогда, на крыше, под отрыдавшими своё тучами, держи и не отпускай, со всей твоей горячностью, искренностью, непосредственностью — дай мне почувствовать себя живой, усыпи моё безумие, люби меня…       …люби меня — не оставляй меня одну в этой пустой холодной ночи, разубеди меня, сделай шаг вперёд, встань стеной между мной и моими страхами, пусть они будут детскими и глупыми, дай мне поверить…       …дай мне поверить в то, что у меня есть надежда, в то, что ты не предашь меня, не обманешь, как обманывали другие, не бросишь меня никогда-никогда, а если уйдёшь — то всегда вернёшься, ведь ты нужна мне — как и я нужна тебе прямо сейчас, так держи меня…       …держи меня…       …держи меня…              Второй раз просыпаться в чужой постели было ещё приятнее: ведь теперь Рика ощущала рядом не остывающие простыни, а живое человеческое тепло. Девочка открыла глаза, сразу же натыкаясь на ждущий и готовый ко всему взгляд Лины, и улыбнулась. Та с явным облегчением улыбнулась в ответ и провела пальцами по её щеке.       — Доброе утро, Рика.       — Доброе, — уверенно согласилась девочка и завозилась, поудобнее устраиваясь под одеялом. — Точно доброе. А ты скажи, я вчера… не слишком?..       — Не слишком, — усмехнулась Лина и легонько поцеловала её в кончик носа. — Вот только теперь ты имеешь полное право меня уволить. За растление.       — Ещё скажи «за растление малолетних»! — насмешливо фыркнула Рика. Приятная нега во всём теле потихоньку уступала место утренней бодрости, а на душе было невероятно легко и радостно. Как будто шип ядовитый выдернули… — Возрасту согласия — флаг в метафорические руки, а по новым документам мисс Уэйн вообще восемнадцать. И кто кого растлил — тоже тот ещё вопросец… Но вот ходить к тебе как к психологу я уже не смогу. Верно?       — Верно, — кивнула Лина. — Но это не значит, что отныне и впредь нашим беседам придёт окончательный и бесповоротный… абзац. Я не буду с тобой работать, но выслушать тебя смогу всегда.       Рика довольно прижмурилась и потёрлась щекой о её руку.       Не нужно было задавать никаких вопросов о том, что случилось, требовать каких-то уточнений и пояснений о том, как всё теперь сложится. Никаких выяснений отношений. Никаких сомнений, задних мыслей, опасений. Просто сейчас стало так. И будет отныне впредь. Потому что эта ночь ознаменовалась слиянием не только тел, но и душ, раскрывшихся друг другу до самого дна. И потому что к этому всё вело — с того момента, как на крыше Часовой Башни девочка в чёрном трико доверчиво протянула руку печальной клоунессе.       Почему, по какой причине, как так вышло? Это было совершенно не важно. Просто два человека, изглоданные своими трагедиями, удержали друг друга от падения в бездну — свою для каждой. И каждая сейчас видела в глазах другой, насколько хорошо им обеим.       Рика рассмеялась от внезапно нахлынувшего счастья, потянулась, как кошка, единым слитным движением и перевернулась на живот.       — Слушай… Я ведь, наверное, ужасно безнравственное существо! Просто наша дружба с Джоном Константином только-только обрела свои привилегии… и мне совсем не хочется от них отказываться!       — Твои мужчины, сколько бы их ни было сейчас и в будущем, меня не интересуют, — фыркнула Лина, приподнимаясь на локте. — Главное — меня третьей не зови, а так… Но вот если ты внезапно заведёшь на стороне отношения с какой-нибудь женщиной… — И тут глаза её на миг опасно блеснули — как у той, прежней Харли, которая так никуда и не делась, порой смотря из глубин её души. — Учти, от моей ревности проблем не оберёшься.       И вот вроде бы шутливый тон, а… В каждой шутке есть доля шутки!       — Есть, так точно, приму к сведению! — чётко отсалютовала Рика, вытягиваясь в струнку — насколько это было возможно лёжа.       Лина рассмеялась и встала, накидывая халат, висевший на спинке кресла рядом с кроватью.       — Тебе лучше?       Ну да… мы же в её спальне, примыкающей к кабинету. Чтобы далеко не ходить…       — Ещё как лучше! — честно ответила девочка, садясь в постели и обозревая раскиданные по полу вперемешку предметы своей и чужой одежды.       — Я дам тебе футболку и шорты, — заметив её взгляд, отмахнулась Лина. — Но сперва — закрепим результаты сеанса.       На одеяло рядом с девочкой лёг изящный серебристый ноутбук. Пара нажатий клавиш, открывшийся почтовый клиент…       — Я вчера не успела тебе сказать, потому что мы очень резко стали… несколько заняты. Но хотя бы одно имя из перечисленных тобой… В общем, смотри сама. Это мне прислали на рабочую почту, указанную на сайте школы.       Ещё одно прикосновение к тачпаду — и Рика не поверила своим глазам. На прикреплённой к письму фотографии был запечатлён не кто иной как Диггер Харкнесс — Капитан Бумеранг, собственной персоной. На красном лице, обрамлённом пшеничными баками, сияла широченная улыбка, в руке он держал здоровую кружку, до краёв полнившуюся пенным светлым пивом, а рядом на столике — судя по всему, какого-то бара, — гордо стоял маленький, плюшевый, потрёпанный жизнью, но вполне себе розовый единорог. Поверх фотографии кривыми красными буквами было подрисовано в фотошопе: «Привет из Австралии!»       А метка времени и на фото, и в теле самого письма жизнерадостно, совершенно беспардонно и непрошибаемо показывала вчерашнее число.       

***

      Завтракать решили прямо в кабинете. Рика уже наигралась в шпионов с Константином, так что сейчас была твёрдо настроена не скрывать новые отношения хотя бы от своего дворецкого. Тем более что он явно и так обо всём уже знал. Юная мисс Уэйн честно не могла себе представить, что именно в стенах школы «Нова» могло бы ускользнуть от пристального взора Альберта Пенниуорта.       И когда Рика открыла дверь в коридор, её суеверное благоговение перед этим человеком только возросло. Потому что он уже стоял там. С совершенно невозмутимым лицом — и с подносом, на котором красовался завтрак на две персоны.       Можно было сколько угодно играть в Шерлока Холмса, прикидывая, что наблюдательный хранитель школы мог заметить, услышать и сообразить. Рика предпочла укрепить свою веру в то, что род Пенниуортов владеет какой-то особой фамильной магией дворецких.       В любом случае, завтрак был вкусным. А жизнь тем временем продолжалась. Поиски Арчибальда Клейтона пока ничего не давали, он пропал с радаров где-то три месяца назад, буквально растворившись в воздухе: вот был человек — и нет человека. Школа готовилась к аттестации, мисс Уэйн — к пресс-конференции, которую ещё никто не отменял, а Готэм потрясло давно ожидаемое, но от этого не менее шокирующее известие: железный комиссар Гордон наконец-то вышел в отставку. Его место заняла Рене Монтойя, ставшая когда-то одним из самых доверенных его лейтенантов. Пусть морщины ещё не успели тронуть её смуглую кожу, но в чёрных волосах уже просверкивала седина, и злые языки давно говорили, что она уйдёт в отставку вперёд Гордона, просто состарившись. Однако — всё-таки свершилось.       И логично было подумать, что именно ей впору было бы зажечь фонарь Летучей Мыши этим вечером, чтобы познакомиться с преемниками Бэтмена лично… Но когда Химера приземлилась на крышу полицейского участка, её там ждал совершенно другой человек. Широкоплечий мужчина, облачённый в оранжево-чёрную броню, над плечом которого высилась рукоять меча, а чёрная половина маски обходилась без прорези для глаза.       Хозяин половины Среднего города и союзник Саманты Паркер. Сам Слэйд Уилсон.       Дэфстроук.       Он подчёркнуто держал руки на виду, но жест этот был исполнен такой небрежной лени, что сразу становилось ясно, кто считает себя хозяином положения. Тем не менее, кивок, которым он приветствовал юную виджиланте, был вполне себе учтивым, а голос, искажённый модулятором маски, в достаточной степени миролюбивым — насколько это вообще было возможно для такого человека.       — Доброго вечера старшей из птенцов Бэтмена. Я ведь не ошибся, и ты — Химера?       — Вы не ошиблись, это я, — ответила Рика, делая шаг вперёд — но не стремясь подходить вплотную.       Естественно, не ошибся. Он уже наверняка знает и описание наших костюмов, и наши способности. Но дал возможность назвать себя, прямо вежливый-вежливый, ценю…        — Полагаю, мне представляться нет смысла? — слегка поклонился Уилсон с лёгкой насмешкой.       Рика качнула головой и ответила вопросом на вопрос:       — Чего вы от меня хотите, Дэфстроук?       — От тебя — самую малость, — пожал могучими плечами тот. — Я не собираюсь заключать с тобой лично и со всеми вами никаких договоров, ставить какие-то условия и, как говорит нынешняя молодёжь, качать права. Мне нужно лишь одно: встреча с вашим наставником.       — Это… вряд ли возможно, — оторопело выдавила Химера. Вот уж чего-чего, а этого она не ожидала.       — Почему же? — Из-под маски раздался гулкий смешок. — Насколько мне известно, он не покидал Готэм. Пусть на улицах и утверждают совершенно обратное.       А вот теперь, Химера, придётся лихорадочно соображать, что делать! И как назло, совета не спросить ни у Барбары, ни, тем более, у Оливера. Услышит же…       — Я не собираюсь с ним сражаться, эти годы давно уже прошли, — говорил тем временем Дэфстроук. — Мне просто нужно кое-что у него спросить. И чтобы вовсе успокоить твои сомнения, скажу сразу: я знаю о его наблюдательном пункте в Часовой Башне. Я был там. И, как видишь, она до сих пор цела.       Чёрт возьми, если бы этот вопрос касался только и исключительно меня — или хотя бы того, с кем я могу связаться по телефону… Брюс, что мне делать?!       Секунда, другая… и нет, не было этого ласкового давления на затылок, ведь она не носила костюм. Просто грудь на какой-то момент слегка защипало — там, где у Бэтмена когда-то было выжжено клеймо. А потом девочке вновь почудилась на плечах знакомая тяжесть чёрных доспехов.       Интерпретировать эти знаки, разумеется, можно было совершенно по-разному, но…       — Значит, в Часовую Башню и приходите. Через два часа, — решительно кивнула Химера. — Полагаю, вам не составит труда взобраться и на её крышу тоже? Дверь вам откроется.       — Хорошо, — хладнокровно отозвался Дэфстроук. — Через два часа. До встречи, Химера… если ты там будешь. А если не будешь — всё равно до встречи. Когда-нибудь.       Вот кто-нибудь обязательно спросит: «Химера, ну что ты делаешь?!» — мелькало в голове у Рики, пока она неслась по готэмским улицам на своём верном мотоцикле. Что делаю, что делаю… Я не знаю, что я делаю! Просто чую, что так правильно. И вообще… Точно! Ну конечно!       Слегка притормаживая на повороте, Химера включила связь.       — Оракул? Будь добра, не подскажешь, Доктор Стрэндж ещё не отправился спать?              И вновь бюстик Шекспира почти лишился головы, и ярко-красный луч сканера скользнул по сетчатке — ведь данные всех членов команды «Нова» уже давным-давно были введены в систему охраны. И вновь выдвинулся на круглый подиум манекен с последней бронёй Тёмного Рыцаря…       Рука Рики замерла над кнопкой, что должна была отдать команду костюму раскрыться. Девочка неотрывно смотрела в потухшие белые глазницы шлема и чувствовала, как по её спине бегут мурашки. В тот раз она надевала броню Бэтмена хоть и осознанно — но всё же не представляя, что будет её ждать. А теперь… теперь Химера понимала, что именно в этом костюме, а не в фамильном склепе Уэйнов и уж тем более не в похищенной голове — содержится хотя бы часть духа того, кого ей приходится сейчас называть дедом. Не зная до конца, имеет ли она на это моральное право… достойна ли претензии на такое родство.       Альфред говорил, что да… Пенниуорту можно верить. Особенно тому, кто знал своего хозяина как никто другой…       Рика собралась, тряхнула волосами и решительно хлопнула ладонью по кнопке. Долго ждать было нельзя: вот уже скоро должен был подойти Дэфстроук, а ей нужно было ещё заново привыкнуть к неудобному расположению конечностей в костюме.       Броня раскрылась. Рика не без трепета залезла внутрь, ставя ноги на ходули и вдевая руки в контроллеры. И постаралась расслабиться, когда перед её лицом закрылась маска шлема.       Уже знакомо вспыхнули экраны, по ним побежали какие-то цифры, с шипением отошли от костюма крепления… Но Рика не спешила делать первый шаг. Она прикрыла ресницы и потянулась мысленно — стараясь вложить в зов такое же чувство необходимости, но без приправы того отчаяния.       Ведь ему же нужно… Он наверняка хочет спросить что-то важное. И именно сейчас, а не тогда, когда ты был жив. Или даже когда был жив Дерек. Я не знаю, почему. Может быть, он знает? Знает, кто ты? Или нет… Честно, у меня уже голова кругом, я начинаю параноить. Без тебя не разобраться, Брюс. Но клянусь, это в последний раз. Потому что уже сегодня я хочу отпустить тебя. Чтобы ты не оставался здесь, безгласным алтарём самому себе, к которому приходят за советом. Не был бесплотным духом, неспособным ни на что без того, чтобы занять чужое тело. А шёл дальше. Туда, за предел, где ты будешь силён, свободен, жив… Туда, где ты нужен. Если ты сам этого хочешь.       Светлая тьма перед закрытыми веками внезапно померкла. Рика открыла глаза и с замиранием сердца обнаружила опустевшие экраны. В них отражалось лицо… только совсем не её. С почерневших электронных поверхностей на неё смотрели строгие глаза Брюса Уэйна.       А потом на затылок девочки вновь как будто легла чья-то ладонь — и её сознание начали непреклонно задвигать куда-то в глубины её сути. И на сей раз — совсем не так, как в Айрон Хайтс, когда она видела и слышала, что происходит. Сейчас последние искры света меркли перед глазами Рики, погружая её в забытьё… куда она опускалась совершенно бестрепетно и без капли страха. Потому что в глазах, что смотрели на неё с внутренней стороны шлема, она прочла один-единственный вопрос: «Ты мне доверяешь?»       А не доверять тому, кого она когда-то познала, как самоё себя, Химера просто не могла.              Сознание возвращалось постепенно и плавно. Броня уже снова была раскрыта, а Часовая Башня — пуста. Единственным доказательством того, что Дэфстроук здесь действительно был, являлся краткий проблеск собственного зрения девочки, когда она на миг увидела, как он снимает маску. Этот образ накрепко врезался ей в память: седая кудлатая голова, коротко подстриженные усы и борода, испещрённое шрамами, загорелое лицо — и повязка через правый глаз.       Кроме этого — Химера ничего не помнила. Ни того, как Дэфстроук вошёл, ни того, что именно он спросил, ни того, как они поговорили с Бэтменом. А они действительно говорили, и довольно долго: судя по часам, прошло около сорока минут с момента назначенной встречи.       Видимо, им надо было побеседовать… наедине.       Девочка чуть неуклюже выпрыгнула из костюма, споткнулась — но распрямилась, вновь обретая контроль над своим телом. Теперь дело было за малым: глубоко вдохнуть, включить связь — и постараться не хрипеть в динамик…       — Доктор, заходите.       Затрещал, забрызгал золотистыми искрами круглый портал — и Доктор Стрэндж ступил на верхний этаж Часовой Башни. Огляделся, молча кивнул Рике и подошёл к уже закрывшемуся костюму. Великий маг положил ладонь на бронированное плечо — и девочка поспешно отвернулась, давя как можно сильнее все свои крохи эмпатии. В конце концов, она позвала его сюда, чтобы выполнить последний, третий пункт условий его контракта со школой, а не подглядывать за чем-то личным.       Через какое-то время рука Стрэнджа легла на плечо Рике — точно таким же жестом.       — Ты готова?       — Я… да. Вот только скажите, почему на этот раз Брюс не дал мне наблюдать? — выпалила девочка, торопясь задать вопрос сейчас, чтобы потом не нарушать торжественность момента. — Я ничего не помню после того, как броня закрылась…       Стрэндж поднял её лицо пальцами за подбородок, внимательно посмотрел в глаза — и понимающе хмыкнул.       — Вполне возможно, что их с Дэфстроуком дела были настолько личными, что ты не должна была о них знать — так, как могла бы узнать сейчас. Не как ты сама. Но плюс к тому, я бы предположил, что Брюс сделал это специально — разом по двум дополнительным причинам. Во-первых, чтобы ты не привыкала к тому, что можно вот так надеть костюм и стать Бэтменом. Помнишь, что я говорил на лекции про чудеса?       — Чем чаще происходит чудо, тем больше хочется его повторить, — кивнула Химера. — А если оно становится обыденностью, то восторг может или затереться и опостылеть, или стать наркотиком.       — Именно. Ты должна действовать сама, а не полагаться на палочку-выручалочку в лице того, кого должна сменить «Нова». Советы старших — это прекрасно, но мёртвые должны идти дальше, за грань. Таков порядок вещей.       — Вы сказали «во-первых», — напомнила Рика. — А во-вторых?       — А во-вторых, — усмехнулся Стрэндж, — я достаточно хорошо знаю Брюса, чтобы утверждать с гарантией: он хотел избавиться от искушения чувствовать себя живым, используя твоё тело. Дух с такой сильной волей вполне мог бы заставить твою личность уснуть навечно. Но сейчас ты была беспомощна перед ним, отдаваясь на его милость. А Брюсу всегда было противно пользоваться беспомощными. Ты раскрылась для него, веря, что он не причинит тебе вреда, — и тем самым он отсёк от себя даже намёки на желание это сделать. Со стороны это может показаться странным, но… таков уж был Брюс Уэйн.       Рика задумчиво пожевала губами.       — А знаете… кажется, я поняла. И нет, это совсем не странно. Для меня.       — Что ж, это прекрасно, — скупо улыбнулся Стрэндж, отрываясь от пола на полметра. — Но ты сказала, что готова…       То, как Верховный Чародей творил свою магию, всегда завораживало Рику — чёткими линиями и сложными узорами возникающих огненных мандал, исполненными достоинства и чётко выверенными жестами — и нездешним ветром, колыхавшим полы красного плаща. Девочка ещё успела запоздало удивиться, почему в этом случае с духом работает именно он, а не Константин, — но костюм уже оплела разноцветная калейдоскопная сеть бегущих символов, и воздух рядом с ним замерцал. Казалось, что там снова открылся портал — только совершенно не такой, через который обычно ходил Стрэндж, а словно тонкая плёнка разделила брешь в двух реальностях. И что находилось там, на той стороне, разглядеть было совершенно невозможно.       Химера изо всех сил напрягла зрение — как раз вовремя, чтобы заметить, как из тёмной брони вышла полупрозрачная широкоплечая фигура. Призрак, память, часть духа — называйте, как хотите… Он долгим взглядом посмотрел в глаза Стрэнджу, будто ведя с ним какой-то мысленный разговор. Потом обернулся на Рику — и её глаза аж заслезились от напряжения при попытке разглядеть его лицо, но всё же у неё получилось увидеть, как губы призрака трогает лёгкая улыбка. Он взмахнул рукой в прощальном жесте, сделал шаг вперёд и канул в мерцании бреши. А потом…       А потом всё кончилось.