***
Рика шла по коридорам Айрон Хайтс, а перед глазами её по-прежнему стояли образы, впечатавшиеся в мозг надёжно и надолго: двое дюжих санитаров, сгружающие тело Бэйна в открытую пасть печи тюремного крематория, здоровенная металлическая заслонка, закрывающаяся за ним, — и яростные языки пламени, видные в щелях камеры сжигания. Химера проследила за похоронами лично. И ей даже не понадобилась подсказка от Оракула: она знала, что так будет правильно — как дань уважения. И надёжно. А то мало ли… Что «мало ли», Рика так и не смогла сформулировать. Но, странным образом, провожая старого врага Бэтмена в последний путь, она не чувствовала себя чужой, как будто ей там не место. Всё было так, как надо. И сейчас, когда она шла шаг в шаг за Ричардом Куином до камеры Загадочника, ей становилось всё легче и привычнее. Спина окончательно распрямилась, руки и плечи и вовсе перестали сигнализировать о неудобной позе в костюме — и девочке всё больше казалось, что это её стопы, а вовсе не ходули, ступают по чистым тюремным полам, и её пальцы, а не искусные механизмы, управляют бронированными перчатками. — По протоколу я должен предупредить тебя, чтобы ты не приближался к Нигме, но ты и сам это знаешь, — говорил на ходу директор. — Ему запрещено давать любую технику, никаких механизмов — даже шестерёнки и подшипники. Ничего, из чего бы он смог сделать оружие или какое-нибудь дьявольское устройство. Кто знает, на что способен его психованный разум. — Я знаю, — отрывисто отозвалась Химера через модулятор. — Можешь не беспокоиться. Я не собираюсь ему даже руки подавать. И снова дверь, и снова красный огонёк сменился зелёным — и снова в цвет содержащегося внутри заключённого… Но на сей раз всё было далеко не так трагично. Загадочник тоже постарел по сравнению с фото и видео из Бэт-вики, но взгляд его сохранил безумную живость, пальцы — неугомонность, а улыбка — коварство. — Детектив! — воскликнул он в первую же секунду, распахивая объятья. И Рике показалось, что если бы не стекло с проёмом для подноса с едой, разделявшее зону посетителей и, собственно, камеру, то этот гибкий худой человечек бросился бы к ней навстречу. — Я так рад, что ты здесь! Я так давно не видел твой знак, я так давно не видел тебя… Как ты поживаешь? Как твои детки-конфетки, как киса-киса Селиночка, как твоя умница-колясница, здорова ли? Если можно так выразиться, в её-то положении… — Не обращай внимания, — призрачным эхом отозвался в наушнике голос Барбары. — Насмешки и попытки вывести из себя — его обычная тактика. И Рика стояла и молчала, пока поток приветствий не стал иссякать. А потом, когда Загадочник сделал паузу, чтобы набрать воздуха в грудь, вклинилась в его колкую речь простой короткой фразой: — Бэйн умер. Потому что так ей показалось правильным. И — о чудо! — Нигма замолк. И даже погрустнел, пусть даже это и могло быть лицемерное притворство. — Ах, Антонио, Антонио… — вздохнул он, жестом «снимая» с головы невидимую шляпу, прикладывая её к груди и отставляя в сторону руку с невидимой же тросточкой. — Говорил я ему, не доведут стероиды до добра! Но кто бы меня слушал… Ты его видел? На смертном одре? Химера кивнула. Загадочник поцокал языком, покачал головой. — Ай-ай-ай… Помянем, помянем! Но с ним-то всё понятно, а ты, наверное, задаёшься вопросом: зачем я позвал тебя сюда? Рика выдержала подобающую Бэтмену паузу и ответила: — Нет. Загадочник картинно охнул, прижимая ладони к щекам. — Тебе не интересно?! Как так, детектив? Ты же всегда любил мои загадки… Мы так весело проводили время вместе! Там — взрыв, тут — токсин, здесь — мальчики с автоматами… Зачем же ты пришёл, детектив, если тебе не любопытно? Отгадай загадку… — Это у меня есть для тебя загадка, Нигма, — перебила его Химера, повинуясь пришедшему в голову наитию. Глаза Загадочника округлились, лицо осветилось недоверчивой радостью. Он сначала отпрянул на пару шагов, а потом чуть ли не рысцой подбежал к стеклу и прижался к нему обеими руками и лбом. — Не-у-же-ли?! — ахнул он, чеканя слоги. — Я всю жизнь загадывал загадки тебе… Неужели под конец ты решил ответить взаимностью?! Но почему? Хм-м… — Нигма задумался, демонстративно потирая подбородок. — Быть может, потому что ты решил уйти на покой, а, Бэтмен? То-то о тебе давно не слышно… А ведь мы с тобой уже оба не мальчики! — Ему бесполезно врать, — прошептала Рике на ухо Оракул. — Он уже себе что-то отдедуктировал. Можешь сказать. Химера позволила себе небольшую гулкую усмешку: ведь под сплошным забралом беззвучная кривая улыбка была не видна… — Ты прав, мы прощаемся с тобой сегодня, — как будто сам собой кивнул шлем с острыми ушками. — Но это только мы с тобой. Потому что Бэтмен не покинет Готэм. Никогда. Голос девочки всё креп. Слова ложились на язык так гладко, как будто эта речь была заранее написана и заучена. Оракул молчала. — Так вот, отгадай загадку, — эхом прозвучала знаменитая фраза, и безумец за стеклом затаил дыхание — только крылья тонкого носа затрепетали от еле сдерживаемого возбуждения. — Кто сможет перенять мой плащ и моё наследие? Кто будет Бэтменом после меня? Загадочник нарочито схватился за сердце, будто пронзённое стрелой Амура, мечтательно облизнул губы и сглотнул. — «Вопрос, вопрос, а не загадка, моя прелесть», так я должен был сказать, — прошептал он, и глаза его пугающе быстро задвигались за закрытыми веками, отображая мыслительный процесс. — И даже не в стихах, нет… Но я и не ждал, что ты будешь настолько искусен в моём деле, как я, детектив! Не открывая глаз, Нигма отвернулся от стекла, заложил одну руку за спину, а пальцами второй будто прошёлся по набалдашнику невидимой трости. — Иди и не смущай меня больше… Это хорошая загадка, в какой бы уродливой форме она ни была подана. Я буду думать. Прощай. Химера без лишних слов развернулась на месте, взметнув полы плаща. Здесь ей тоже было больше нечего делать.***
На фоне двух предыдущих камер, Харрисон Уэллс содержался в самых суровых условиях. Этот высокий немолодой мужчина с лошадиным лицом, глазами чуть навыкате и пальцами музыканта сидел, прикованный к массивному креслу: руки — к подлокотникам, ноги — к ножкам, голова и торс — к спинке. Он не мог пошевелиться, и даже пальцы его были в оковах, каждый по отдельности. От директора Куина Рика знала, что кормят его с ложечки, естественные потребности справляются с помощью катетера (и не только, но тут оба предпочли не вдаваться в подробности), а в само кресло вделаны подавители, отнимающие сверхспособности у мета-людей. О том, кто такой Харрисон Уэллс на самом деле, в энциклопедии Бэтмена написано не было. Рика только и знала, что пятнадцать лет назад он владел одной из частей Нижнего города. А под жирным и красным знаком вопроса в разделе «История» красовалась лаконичная надпись: «Дело Флэша». Почему такой параноик, как Брюс Уэйн, не стал разбираться в деле злодея, который содержался в Айрон Хайтс с такими предосторожностями, Рика понять не могла. Но даже и не пыталась. Тем более, что Оракул тоже этого не знала. То, что этот заключённый был мета-человеком, казалось, отходило на второй план сразу. Главным оружием Харрисона Уэллса был острый, отточенный ум. Если Загадочнику нельзя было касаться шестерёнок и подшипников, то этому человеку, помимо ограничения подвижности, было отказано в доступе к любым информационным источникам — будь то Интернет, печатные издания или даже сплетни и слухи от охраны. Только то, что он мог узнать от посетителей или администрации. И как этот человек понял, что именно сегодня зажёгся Бэт-фонарь, оставалось тайной для всех, даже для Оракула. Тем более, что Бартоломью Генри Аллен навещал его вовсе даже не в этот вечер, а на той неделе… И ещё что бросилось Рике в глаза — так это неумолимое фамильное сходство Харрисона Уэллса с более молодым человеком, которого она видела совсем недавно. Человеком, носящим его фамилию. Так вот кто отец Саймона… — Добрый вечер, — приветливо улыбнулся арестант, когда за спиной Химеры закрылась дверь. Улыбка у него была на диво располагающей. — Допустим, — кратко отозвалась Рика, складывая руки на груди заученным жестом Бэтмена. Уэллс усмехнулся и опустил веки. Чем-то задним девочка поняла, что ему это заменяет покачивание головой. — Я не буду ходить вокруг да около. Я мог бы дать вам сотню туманных намёков, запутать в изощрённых умозаключениях, извернуться вон из кожи, чтобы выведать то, что хочу знать… Но я не вижу в этом смысла. Поэтому спрошу прямо. И взгляд его пронзительных серо-голубых глаз метнулся через всю камеру и, казалось, проник под забрало шлема Бэтмена. Рика едва сдержала дрожь. — Я знаю, что мне нельзя доверять, — негромко заговорил заключённый. — И знаю, что из динамиков этому вторит голос вашей помощницы и проводницы… нет-нет, я его не слышу, я просто знаю. Я бы и сам себе не доверял. Но поверьте, это очень важно. Я хочу увидеть ваше лицо. — Моё лицо? — глупо переспросила Рика, ошалев от такой наглости. — О, не считайте это насмешкой, — вновь присомкнул веки Уэллс. — Я знаю, кто такой Бэтмен. И мне не нужно видеть его мужественный подбородок, чтобы знать, где он… похоронен. — Ещё один кинжальный взгляд из-под набрякших век, и девочка почувствовала холод в желудке, всегда предшествующий ужасающему пониманию. — Я хочу увидеть ваше лицо… мисс. И узнать ваше имя. Я уверен, ваша помощница сможет сделать так, чтобы ваша личность оставалась инкогнито для тюремной администрации… На канале связи воцарилась поражённая тишина. Рика сглотнула комок в пересохшем горле и попыталась привести в порядок мечущиеся в панике мысли: как, как узнал, откуда, кто, почему, что теперь… Харрисон Уэллс вновь улыбнулся, и на сей раз эта улыбка была пронизана неподдельным сочувствием. Он ничем не показывал, что наслаждается замешательством гостьи. Да и не факт, что наслаждается… Рика прикусила губу — и тут вдруг из её нутра прянула горячая, лихая, весёлая злость, смешанная с азартом. Ах так?! Думал меня ошарашить? Считаешь, что я сейчас буду увиливать и отпираться, играя по каким-то дурацким правилам?! Да щас! Опомнившаяся Барбара начала что-то говорить, но Рика перебила её: — Оракул, отключи камеры. И в голосе её прозвучала такая неожиданная беспрекословная властность, что Оракул оборвала себя на полуслове — и уже через полминуты доложилась о выполненном задании. Химера заставила костюм опуститься на пол, лечь на спину — и раскрыться. Глубоко вздохнув, она выбралась наружу и встала во весь рост под чуть насмешливым взглядом Харрисона Уэллса — но не потому, что в нём искрилась настоящая насмешка, просто глаза были такими. — Меня зовут Химера, — медленно проговорила девочка, наконец-то слыша звучание собственного голоса. Уэллс на самую малую толику обмяк — от облегчения?.. — и прошептал, будто пробуя её имя на вкус: — Химера… Значит, всё правильно. Здравствуйте, Химера. — Что именно правильно? — переспросила девочка, но тот с улыбкой поцокал языком. Он вообще всё время улыбался. Улыбался, прикрывал и открывал глаза, изгибал брови… Тому, кто лишён возможности шевелиться, язык тела был доступен исключительно в образе мимики. — Я вижу ваше лицо, Химера, и оно меня радует. Только неужели вы думаете, что благодаря этому я раскрою вам все свои тайны? Что вы… Но вы присаживайтесь, в ногах правды нет. В камере был небольшой столик и стул для посетителей, но Рика, хмыкнув, присела на край собственного костюма. — Что вам от меня нужно, мистер Уэллс? — Свобода, разумеется, — тут же отозвался он. — Возможно, не сейчас. Но позже. Когда вы придёте ко мне за помощью. Рика чуть не поперхнулась от уверенности, звенящей в его голосе. — К вам — за помощью? С чего вы взяли? — О, ничуть не сомневаюсь, со многим вы справитесь сами, —откликнулся Уэллс. — Вы лично — и ваши нынешние и грядущие друзья и соратники. Например, когда нужно будет проявить исключительную силу воли. Концентрированную даже, я бы сказал. Зелёный — такой приятный цвет… и всегда стремится победить жёлтый. Химера недоумённо нахмурилась, но её собеседник продолжал, не давая возможности себя перебить: — Но будут моменты… когда без моих знаний будет очень сложно обойтись. А знаю я действительно многое. То, что известно единицам. И то, что не знает практически никто. В конце концов, я заранее был уверен, что в костюме будете именно вы, а не кто-то другой — взамен обоих покойных Уэйнов… И опять, и снова — в его голосе не было ни злорадства, ни торжества злодея над павшими героями… впрочем, сочувствия и каких-то, в принципе, особых эмоций тоже. Он просто излагал информацию. Факты. Девочка пожала плечами. — Это, конечно, было мощно, но недостаточно. Во-первых, я толком не знаю, кто вы и чем грозит ваше освобождение. Во-вторых — как вы представляете освобождение осуждённого преступника из такой тюрьмы раньше положенного срока? Что-то я не слышала о том, чтобы в «Айрон Хайтс» практиковали УДО. — О, поверьте, — рассмеялся Уэллс, — у вас будут возможности это сделать: власть, силы, влиятельные друзья… Всё зависит от желания. А желание вполне себе сможет возникнуть — например, тогда, когда у вас появится страшный враг, о котором вы ещё и понятия не имеете, и Готэм будет гореть… — Уж этого я точно не допущу, — твёрдо возразила Рика. — Это вы сейчас так говорите, — очень натурально вздохнул Уэллс. — Всякие суперзлодеи — это, на самом деле, очень простые враги. С простой мотивацией: власть, деньги, месть. С ними и справиться несложно, хоть порой и трудозатратно. Но бывает и по-другому. Очень скверно, знаете ли, когда в руки незаметной серости и банальщине, обывателю с претензиями, попадает то, с помощью чего можно обрести могущество. Последствия получаются… непредсказуемыми. Его лицо стало серьёзным и печальным — но уже в следующую секунду на губах вновь заиграла мягкая, до невозможности отеческая улыбка. — А то, что вы не знаете меня… Да, это серьёзно влияет на ваш выбор. Поэтому я и не требую ответа именно сейчас. Моё предложение не одномоментно, я совершенно не намерен кидаться пафосными заявлениями а-ля «освободи меня немедленно — или я унесу свои тайны с собой в могилу»! Торопиться мне, в общем, некуда. У меня достаточно времени. Он как-то странно выделил последнее слово интонацией, до того странно, что Рику аж передёрнуло. — Но вы можете сейчас хотя бы рассказать мне, кто вы такой, — предложила она, стараясь избавиться от слишком непонятных ощущений. Уэллс усмехнулся, вновь на миг прикрывая глаза. — Нет. Это будет слишком… однозначно. А расписывание того, что будет, когда я выйду отсюда, — право слово, я ведь могу вас и обмануть. Как вы сможете проверить? Вы ещё многого не знаете, Химера. Но придёте ко мне, в мою юдоль скуки и одиночества. Увидите мою усталость. И освободите меня. Потому что на какой-то момент я буду вашей единственной надеждой. — Это уж вы как-то совсем хватили, — хмыкнула Рика, недоверчиво качая головой. — Что поделать, — с лёгким сочувствием отозвался Уэллс. — Но я не собираюсь вызывать у вас голую и безусловную веру в мои слова. У вас будет шанс понять. Не сейчас — так позже, не в этом году — так в следующем. Возможно, даже под другими солнцем и луной, кто знает… Опять какие-то непонятные намёки и метафоры! Он что, надо мной издевается?! Рика уже начала закипать от зарождающейся злости и уже было открыла рот — но Уэллс вновь её опередил: — А знаете, Химера, у меня к вам есть одна маленькая просьба, — чуть извиняющимся голосом сказал он. — Когда вы вновь окажетесь здесь, в моей камере, — будьте так любезны, прихватите с собой двойной чизбургер из «Биг Белли». В тюремном меню такого не предусмотрено, а я так соскучился по их кухне… В конце концов, это действительно лучшие бургеры в мире. Возможно, даже во всей Вселенной. — А мистера Аллена попросить не судьба? — поинтересовалась Рика, пытаясь скрыть накатившую растерянность, которая мигом сменила всю злость. — Мистер Аллен ни за что не принесёт мне бургер, — печально улыбнулся Уэллс. — И уж точно не будет кормить с рук. А я послушно соблюдаю предписанные мне условия содержания, как вы можете видеть… Не то чтобы у меня был выбор, конечно. — Он демонстративно выждал паузу после шутки, и Рика невольно усмехнулась. — Но это всё лирика. Я думаю, вам пора, Химера. Это будет долгая ночь, полная событий и встреч… Но можете быть уверены: по истечении этой ночи я точно никуда не денусь из камеры. И буду ждать вас. — Посмотрим, — пробормотала Рика и встала, пытаясь сохранять уверенный и независимый вид хозяйки положения. — Оракул, готовься вернуть всё на свои места. — Так точно, — лаконично отозвалась Барбара в наушнике. Химера в последний раз посмотрела в глаза прикованному к креслу человеку. Харрисон Уэллс в последний раз улыбнулся и прикрыл веки. И костюм Бэтмена вновь принял Рику в себя.