Серые дни. Темные ночи. Цветные сны.

До сих пор мне не верилось, что я могу испытывать такую черную, дикую ненависть, чтобы изнутри веяло замогильным духом. Нечто одновременно чужеродное и то, что было во мне на уровне инстинкта – древнее, как мир, и злое, истинно злое без примесей – жажда смерти. Я хотел почувствовать под пальцами влажное биение сердца, вдохнуть запах теплой крови, слышать крики и упиваться ими. Я выиграл этот неравный бой и отпустил Нэша, чтобы достать пистолет. Руки не тряслись, я был странно спокоен, хотя дышал через силу. Вдох и выдох. Снова вдох и выдох, и ком в горле, мешающий не только сглотнуть, но даже что-либо сказать. Нэш упал обратно на сидение и, заметив блеск стали, испуганно вытаращился, затрясся, как осиновый лист, и попытался отползти дальше, но это было не нужно. Я целился не в него, а в себя – дуло легло в ямку под челюстью. Я нажал на спусковой крючок, голова взорвалась от резкой боли. Я проснулся, взвыл и тут же схватился за горло, уверенный, что от головы остались лишь ошметки, а в черепе красуется дыра размером с бейсбольный мяч. Реальность обрушилась ярким дневным светом и неприятным покалыванием в руке, которую я умудрился отлежать. Ариадна, Кобб и Нэш смирно лежали на кушетках, а стул Имса свалился на пол, задрав железные ножки. – Все в порядке? – оглянулся на меня Юсуф, сидя возле тела Имса. – Почему вы проснулись раньше времени? Несмотря на пульсирующую боль в висках, я резко встал и приблизился к ним. – Как он? Юсуф отстранился, освобождая больше места: Имс лежал на боку, приложив руки к груди, будто пытаясь удержать сердце за ребрами, тяжело дышал, зажмурившись. – Он вдруг просто упал, ничего не понимаю. Даже рта не раскрыл. Я пытался поднять его, но он слишком тяжелый. Что, черт возьми, произошло? – Чтоб я знал, – мрачно ответил я. – Давай вместе. Я потянул Имса за одну руку, а Юсуф – за другую, закидывая себе на плечо. Тот распахнул глаза, словно сперва был готов вырваться, но, увидев меня, тут же расслабился. Мы потащили его по лестнице, Имс пытался самостоятельно переставлять ноги, но оказался слишком слаб. Когда мы добрались до второго этажа, как всегда в нужный момент снизу из гостиной донесся писк приборов. – Иди, дальше я сам. Юсуф сгрузил Имса на меня и рванул обратно по лестнице на первый этаж, а я потащил его до нашей комнаты. Не важно, индус вряд ли поможет, тем более ему нужно наблюдать за погружением – сегодня впервые в СОНАР вошло пять человек сразу, да еще и новые чипы – хотя в плане медицины и от меня было не так уж много проку. Как только мы остались вдвоем, Имс, наконец, показал, как ему было плохо. Дыхание стало хриплым, частым, я закрыл за нами ногой дверь, и он вдруг безвольно обвис в моих руках. – Черт побери. Держись, еще немного. Я не смог дотянуть его до кровати совсем чуть-чуть, когда мы не слишком мягко приземлились у его кровати. Имс снова приложил растопыренную пятерню к своей груди, хмурясь в пол, и еле слышно простонал. После нескольких попыток оторвать его тушу от ковра, я оставил Имса на полу, но подтянул за подмышки в сидячее положение, чтобы кровать подпирала спину. Не зная, как ему помочь, я взмолился: – Имс, не молчи. Я видел, с каким трудом ему удается оставаться в сознании, веки лениво подрагивали, пытаясь закрыться. Весь он уплывал куда-то в мир боли, сопротивлялся и сжимал рубашку на груди в кулак до побелевшей кожи. Он посмотрел на меня и попытался улыбнуться. Мне захотелось вернуться в гостиную и вырвать глотку Нэшу, пока он спит. – Тебя даже на десять минут не оставить одного, – я пристроил его голову на матрас. – А ты больше не оставляй, – напополам с кашлем прохрипел он, улыбка превратилась в гримасу боли, и он закрыл глаза. – Имс, – он даже не сделал попытки пошевелиться, и я по-настоящему испугался. – Имс, твою мать! – я сел на колени, обхватил его лицо двумя руками, касаясь пальцами затылка, и слегка встряхнул. – Только попробуй отключиться, говнюк, я тебе все ребра пересчитаю. – Да мне вроде как уже.., – хотел было посмеяться Имс, слабо охнул, голос оборвался на середине и превратился в мычание. Что-то похожее на судорогу согнуло его пополам, он беззвучно открыл рот, словно задыхался и кричал, как кричат немые. Я накрыл его ладонь своей, пытаясь сдвинуть с места и посмотреть, что там. Имс пережил приступ, позволил убрать руку, развалился, раскинув ноги, и как пьяный стал лениво наблюдать из-под ресниц, как я расстегивал ему рубашку. – Что с Нэшем? Одно только имя поднимало в моей душе волну неконтролируемого гнева. – Да что с ним может случиться, – я сжал челюсти, чтобы не добавить ничего лишнего. Например, что я хочу отрезать ему все конечности или посадить на стимуляторы давления, чтобы он не умер сразу от болевого шока и ощущения шестнадцатисантиметровых игл под ногтями. – Ты, – Имс взял паузу на приступ кашля, а потом быстро заговорил, – ты был прав, когда не доверял мне. Правда. На его груди расцвел страшный кровоподтек, и моя рука дрогнула, коснувшись багровой кожи. Под левым соском лопнули капилляры, принимая форму перевернутого деревца, Имс хотел сделать глубокий вдох, но вздрогнул и перебил себе дыхание. – Есть еще? – Ничего такого, чего не было в прошлый раз, – ответил он, кривясь в усмешке. Не понимаю. Я же звонил после предыдущей смерти, зачем же было шутить и ерничать, словно ничего страшного не произошло – я и подумать не мог, что он был в таком состоянии. А ведь тогда он еще куда-то сорвался помогать Коббу, хотя внешне похоже, будто Имс поработал грушей в спортзале. – Душа моя, я сам с этим разберусь. – О чем ты? – Тебя хлебом не корми, дай кого-нибудь защитить. Неужели ты думал, в нашу первую встречу я просто так подпустил вас так близко и не превратился после Сэма во что-нибудь похуже, а выбрал кота? – проворчал он. – Ты бредишь? – я приложил руку к его лбу, но температура была нормальной. Имс неприятно рассмеялся, хватаясь за бок от боли. – Нет, милый, я говорю, что я хуже, чем ты меня считаешь, и ты мне ничего не должен. Тем более влезать в наши с Нэшем разборки. – Я еще никуда не влезаю, а только пытаюсь понять – вызывать мне скорую или нет. – Но собираешься влезть, – я не обманул его своим ворчанием о здоровье. – Артур, не пытайся мне лгать. Как прозвала меня матушка, я «тот, кто ходит в чужих ботинках». И уж твои ботинки, радость моя, я знаю, как свои собственные. – И что это означает? – я напрягся от его слов, не совсем понимая, к чему он ведет. – Артур, я знаю о тебе все, – Имс не хвастался, а констатировал факт. – Я воспользовался тем, что ты выпал из-под контроля Кобба, чтобы втереться к тебе в доверие. Это было не обязательно, и я не собирался как-то тебе вредить, просто вы, как консультанты, были опасны, а я предпочитаю держать врагов даже ближе друзей. Прежде чем я заметил, что он слегка не во время со своими признаниями, он внезапно добавил: – И я знаю, что ты никогда не смотрел на мужчин. Вообще-то я не собирался поднимать эту тему как можно дольше, так что был морально не готов выяснять с ним отношения, пока он на грани полуобморочного состояния. – Детка, – на секунду мне показалось, что он хотел взять меня за руку, чтобы я понял – он говорит всерьез. – Артур, – он исправился, вспомнив, что я не люблю его ласковые прозвища. Ну надо же, дождался, наконец, – тогда на скалах… Боль явно решила закончить передышку и вернуться, поэтому Имс будто ушел в себя, задерживая дыхание. Прошла долгая минута, началась другая, а его все не отпускало. – Имс, – снова позвал я, и он открыл глаза с расширенными зрачками, скривился, но не вымолвил ни слова. – Смотри на меня, – я обнял его лицо ладонями, – смотри на меня и дыши. Он не слушался, громко сглатывая, в уголках глаз скапливалась влага, а он все пытался улыбнуться, словно извинялся за причиненные неудобства. Я терял его. Судорога мешала ему вдохнуть, а я ничего не мог поделать. Никак не мог отвлечь. Ударить его? Сама мысль, чтобы причинить ему боль еще больше, совершенно ни за что, пока он так страдал – была для меня невозможной. Его веки снова стали закрываться, и я потянулся сам, по собственной воле, из-за отчаяния, но, тем не менее, абсолютно искренне. Наш второй поцелуй оказался еще более неуклюжим, чем первый: я так целовался, наверное, еще до старшей школы – он, казалось, даже не заметил, как мои губы коснулись его рта, сжатого в напряженную линию. Конечно, я выбрал самый подходящий момент и самый идиотский повод, чтобы, наконец, позволить себе то, чего мне хотелось столько времени. Мы столкнулись лбами, я все еще держал его лицо, опасаясь, что он отвернется, пока снова и снова целовал. Третий раз, четвертый, стоило только начать, как счет потерял смысл. Я почувствовал его широкую ладонь на своем затылке, он не дал мне отстраниться и ответил, мягко прихватив губами мои губы. Я тут же зажался, ожидая окрика или недовольства, мы остановились в паре сантиметров друг от друга, и он дышал. Я непроизвольно улыбнулся и скорее ощутил, чем увидел ответную улыбку – его дыхание было болезненно горячим, а губы – сухими и шероховатыми. – Так и знал, что ты воспользуешься моей беспомощностью, – с предвкушением прохрипел Имс, притягивая меня к себе. Взяв за подбородок, он заставил меня приоткрыть рот и скользнул языком внутрь. Я позволил. Держась за его шею, я расслабился и впустил его глубже, жар мгновенно бросился мне в лицо. Я слышал, как стучит пульс у меня в висках, упругий язык влажно прошелся по зубам, под уздечкой, чувствительному ребристому небу, и широко лизнул по припухшим губам. Имс целовался неспешно, вальяжно, широко открывая рот и обхватывая губами кожу, губы, касаясь подбородка. Он оторвался только тогда, когда меня повело, и я чуть было не свалился на него сверху. Я уперся рукой в кровать, стоящую позади, а он довольно выдохнул с мокрым причмокиванием и вкусно облизнулся. – Ты нормально себя чувствуешь? – опасливо поинтересовался он. – Ты ведь раньше не целовался с мужчинами. Я нахмурился. Сейчас вроде как я должен был спрашивать о его здоровье. – Если ты думаешь, что я резко захочу поцеловать Юсуфа или Кобба, то ты ошибаешься. Имс недоуменно поднял брови, напоминая о том, что сейчас произошло, но у меня уже был ответ. – Ты – это другое, – я снова приблизился к нему и слегка поцеловал, вытирая напоследок влагу с его губ большим пальцем. – И по мне так у нас неплохо вышло для первого раза. Он оскорблено выдохнул «ах, только неплохо», и мы оба рассмеялись. Я устало привалился рядом, будто сам пережил всю его боль. Иногда мне казалось, что я иду за Коббом только из-за нашей старой дружбы, а потом вспоминаю, что он был за человек и есть. Какой была Мол. Не просто абстрактная жена, а потрясающий человек, умный, отзывчивый, способный на сочувствие. Когда ушла Скарлет, она первая пришла поговорить, зная, что ни я, ни Доминик не станем поднимать эту тему. Она была невероятно заботлива, мягка и тактична, когда вызвала меня на откровенность, спрашивая меня о моих чувствах. И именно Мол первая поняла, что СОНАР может не только захватывать умы, но и лечить. Мы с Сэмом стояли на деревянном помосте в Сфорцинде у огромного поля с высокой зеленой осокой по колено. Ветер шуршал между стебельками, наклонял траву волнами и прогонял, как по травянистому морю, туда-сюда. Тихий солнечный день, глядя на который вряд ли подумаешь – за стенами идет война. И был в этой тишине обман, что до нас эта война никогда не дойдет. Сэм цыкнул, покосился на птиц, пролетающих клином в небе, и уныло сгорбился, засунув руки в карманы. Я не спрашивал Имса, почему сегодня был Сэм, может, с ним он чувствовал себя в безопасности. – И долго мы тут будем яйца полировать, коп? У меня сейчас кариес от этих видов начнется. Я подошел к нему со спины, делая вид, что увлечен зеленым полем, колышущимся под набежавшим теплым, цветочным ветром. Сэм подозрительно посмотрел на меня из-под шляпы, ожидая подвоха. – Разве ты мне не доверяешь, Сэм? – Хера с два, сосунок, – огрызнулся он, смотрясь как мрачное пятно на ярком пейзаже. – А я думал, что мы уже перешагнули рубеж взаимных оскорблений, – я положил руку ему на плечо, ростом он все равно больше походил на ребенка, а на плаще до сих пор оставались дырки от пуль. Сэм неловко дернул плечом, пытаясь смахнуть мои пальцы, и натужно закашлялся. Я скрыл улыбку, преувеличенно внимательно рассматривая горизонт. – Ты сказал, что мы развлечемся, а это какое-то драное поле ромашек. – Рассчитывал на казино и девочек? – Ну, – он шумно утер рукавом под носом и шмыгнул, – с тобой можно обойтись и без девочек. Я фыркнул, но не стал акцентировать внимание на этом сомнительном комплименте. В конце концов, Сэм тоже Имс. В какой-то мере. Все они были его частью и далеко не всегда приятной. И, несмотря на это, Имс делал главное – всегда был на моей стороне. Пусть в его душе живет Сэм со своими щербатыми ухмылочками, пошлыми шутками, пусть его плохая сторона так же сильна, как и добрая, но он никогда не позволял ей добраться до меня в полной мере. Сэм сделал шаг ближе ко мне, и я толкнул его вперед. Карлик рухнул в карман, вход которого был скрыт осокой, как в болото, только булькнула вода, а шляпа осталась висеть на стебельках. Я снял пиджак, оттолкнулся от помоста и нырнул следом.