Серые дни. Темные ночи. Цветные сны.

Когда-то я вместе со Скарлет жил в хорошем двухэтажном доме возле военной базы «Гавана». Лет тридцать назад в этом городе кипела жизнь, разрабатывали угольную шахту, но потом базу официально закрыли, и народ стал покидать насиженные места. Вход в шахту засыпали, разработку проектов по космическим технологиям перенесли в Вашингтон, и огромная база «Гавана» опустела. Мы поселились уже в старом городе-призраке с населением едва ли больше тысячи человек. Скарлет оставалась дома, а я рано утром садился на вахтовый автобус, проезжал двадцать миль на восток: через КПП, заборы, заброшенные бараки, – и оказывался в Мару, тайно действующем корпусе. В основном, нас всех – испытуемых – держали отдельно друг от друга, чтобы не влиять на отчетность и чистоту эксперимента, но с Коббом мы очень долго работали в паре. Даже по своим сегодняшним меркам, тогда я был слишком молод и наивен. Так происходит сплошь и рядом: к примеру, кто-то может уйти за хлебом или молоком. За те пятнадцать минут на улице исчезает один и появляется другой – почти чужак. Он выглядит, разговаривает, ведет себя абсолютно так же, но что-то уже изменилось. Что-то иначе работает в его мозгу. Кто заметит такую ерунду? Ведь этот тип знает, как притворяться. Я – этот ужасный тип, который заменил старого Артура и наслаждается жизнью за него. Хотя и «наслаждается» – слишком громкое слово. Тот Артур смог бы распорядиться моим временем намного лучше, однако ничего уже не исправить. Если бы я мог с ним поговорить, то сказал бы что-то вроде: «Прости, старик, оказывается, твоя новая версия ни черта не смыслит в жизни». Почему-то я уже не помню наш быт со Скарлет: мы ссорились, но не так, чтобы до скандала. Были мелкие стычки, которые быстро сходили на нет. Мы учились жить семьями: Кобб не раз заказывал со мной кастрюли, сковородки и странные специи у связного, чтобы сделать наши дома уютнее. Это было двадцать второе июня. Барбекю на его заднем дворе, помню, как сегодня. Теплый вечер, рубашка Кобба промокла на спине от пота, я выглядел не лучше, так как мы только что закончили красить забор и уселись отдохнуть на скамейку под деревьями. Я вытянул ноги и устало слушал сверчков в мангровых зарослях. Кобб вытащил из кармана снимок и показал мне: – Смотри, – он странно улыбался весь день, но я не придавал этому значения. – Что это? – я вгляделся поближе, но не увидел лиц, природы или достопримечательностей. – О. Не может быть! Кобб отдал мне снимок, а сам довольно откинулся рядом, прихлебывая пиво из бутылки. – У тебя будет ребенок? – Ага, – кивнул он, совсем глупо хихикнул и засмущался. – Нам уже пять недель. – Вау, – я моргнул, пытаясь привыкнуть к ошеломительной новости. – Доминик Кобб – папа? Стой, почему эта штука похожа на черный веер, где тут вообще что? – Ты ничего не понимаешь, – он забрал снимок из моей руки и бережно спрятал, а его усталость как ветром сдуло – Кобб улыбался от уха до уха и дергал коленом в такт невидимой музыке. – Эй, я еще не посмотрел! – Заведи себе своего и смотри, сколько хочешь, – злорадно ответил Кобб. – Скарлет – не конвейер с заказами. Чего жадничаешь? – Потому что я счастлив и нагло хвастаюсь. Мы рассмеялись и чокнулись бутылками. Это был хороший вечер. Столько разговоров еще было впереди, столько жалоб, Доминик не раз вздыхал о том, что Мол, хоть и согласилась выйти за него замуж, но работать меньше не стала. Он все время повторял, что мои проблемы – ничто, однако в тот момент я бы променял свою жизнь на его пару счастливых мгновений. Я завидовал. Правда. Три месяца спустя нас отпустили в увольнительную, и мы поехали на озеро Каддо, чтобы как следует отдохнуть и отпраздновать. На следующий день Коббы поженились: Мол бросила свадебный букет, и сильный ветер унес его в воду. На Скарлет было коралловое коктейльное платье, а я настолько поддался атмосфере, что предложил ей выйти за меня. Она согласилась. Да, да, я – идиот. Вскоре я понял это, спасибо Карли, как я ласково называл ее дома. Мы были виноваты оба, и я пошел бы до конца в своей глупости, если бы раньше она просто не ушла от меня – вернулась в свой Арканзас к родителям, когда тучи над нашими отношениями уже стали грозовыми. Сейчас смешно вспоминать, но тогда я вел себя как редкий мудак. Звонил ей, угрожал, пытался вернуть, не понимая, как же можно разлюбить, если мы прожили вместе почти два года и даже переехали вместе в Лос-Анджелес. Я злился очень сильно, говорил такие слова, за которые ее брат обещал оторвать мне голову, если я не перестану ее преследовать. Мне было наплевать. Я построил у себя в мыслях нам идеальное будущее, а Карли испугалась и сделала самое простое – сбежала. Я даже не извинился перед ней. Прошло столько времени, но я не написал ей после нашего разрыва ни строчки. Мы жили хорошо, на самом деле. Я не изменял ей, она – не знаю, но Скарлет всегда была из тех людей, кто скорее перегрызет себе горло, чем будет обманывать или сплетничать за спиной. Она была храброй, могла высказать все в лицо, когда я предпочитал терпеть и игнорировать неприятных мне людей. Скарлет первая поняла, что жертвовать ради семьи будет она и только она. Я не собирался поступаться ничем – проект с СОНАРом стал верхом моей карьеры, и бросать его – ну уж нет, разбежались. Спустя пару месяцев после разрыва я приехал погостить в Нью-Йорк и спросил у Кобба, смотря через стекло балконной двери на Мол: она собрала волосы в хвост, подобрала под себя ноги и читала какое-то досье. Ее живот слегка выпирал под футболкой, второго ребенка они ждали не в пример спокойнее и увереннее. – Как ты понял, что Мол – та самая? Что она стоит любых жертв? Он долго думал, стряхивая сигарету, прежде чем ответить. – Знаешь, я не буду говорить, что понял это с первого взгляда и тому подобную чушь. Но когда я смотрел на нее, то хотел увидеть все: как она будет держать своего первого ребенка, как назовет его, как будет жить изо дня в день, как подрастут ее дети, как появятся внуки, как она поседеет и станет совсем старенькой. Богом клянусь, это будет самая шебутная старушка, которая еще задаст всем жару, – он улыбнулся, смотря на Мол. – Я хочу быть с ней и разделить это время на двоих. Самое смешное, что она тоже вроде как не против. – Артур, – позвал он меня, и я повернулся. – Когда наступит момент, ты все поймешь. Поверь мне. У тебя не будет ни единого сомнения, что это – то самое, а пока нужно просто потерпеть. Мне не хотелось утешения, но я был благодарен за его доброту. Чертов друг-неудачник, это про меня. Больше к этой теме я не возвращался, чтобы снова не вызвать жалость. Мой список от Глэдис тянул на бред шизофреника, но я следовал ему неукоснительно. Иногда это было легко, а иногда приходилось себя заставлять. Например, звонить родителям каждый день. Мама только радовалась, а отец как всегда пропадал в гольф-клубе или за карточным столом. В такие дни я догадывался, что ему здорово достанется дома, и скучал по старым временам, когда он таскал меня с собой втихаря. Из-за своей памяти к 12 годам я был прекрасным игроком в Блек Джек, а к шестнадцати мог обыграть любого, кто сунется в наше тихое болото, хотя фокус был прост – внимательно считать карты. Отец гордился мной, но никогда не позволял поехать в казино, ибо знал цену хорошему шулерству. Поэтому на свое восемнадцатилетие я, никому не сказав, сам уехал в Вегас. Там ко мне – молодому перспективному математику – подошла охрана, допросила и впоследствии запретила появляться на пороге, пригрозив близким общением с такими бугаями, что можно сразу представить свои бедные сломанные кости. Эти ребята умели убеждать. Забавно, что именно после этого эпизода меня заметили сверху – одна правительственная шишка, – и так я попал в СОНАР, ну не ирония ли судьбы? Глэдис дала мне пару брошюр от своей церкви, и я честно прочел историю возникновения «Миссии Апостольской веры» и весь перечень их благих дел. Лучше к баптистам я относиться не стал, уж извините, нынче в стране свобода мысли. Как порядочный гражданин, вставший на путь выздоровления, я два дня подряд вычищал дом. Добрый сосед с питбулем, которого я встретил накануне, одолжил мне стремянку, чтобы залатать в двух местах черепицу на крыше. К тому же, я отоварился в Таргете органическими продуктами без всяких вредных добавок и купил галлон соевого молока. В подвале лежало много детских игрушек, разные тряпки, а стопки с газетами в этой куче барахла были самыми тяжелыми и пахли, словно среди них мыши устроили фамильное кладбище. Их я выносил полдня среды и еще утро четверга. Еще раз позвонил Имс и спросил, когда мое следующее погружение. Мы договорились встретиться в пятницу, и накануне я поспал аж три часа. Невиданная роскошь. Сон давно предал меня, я больше не мог отдыхать, поэтому выполнять пункт с ранней побудкой было проще простого. К пяти утра я уже пробежался по парку, поболтал с соседом возле калитки и вернулся домой. На часах было без пяти минут шесть, а на моей подъездной дорожке стоял чужой голубой Фиат. Заявилась. Мое шаткое настроение упало ниже плинтуса, я вымученно улыбнулся – Глэдис уже успела обнюхать мой заросший садик, пустые клумбы и уселась в единственное плетеное кресло на веранде, которое мне нравилось. – Доброе утро, Артур. Я смотрю, вы – певчий жаворонок, – она приветливо помахала мне рукой. Я знал, что улыбаюсь снисходительно, но ничего не мог поделать. Глэдис привстала, расправляя сарафан с цветочным узором. Она выглядела чуть ухоженней, приятней, но одновременно напомнила, что явился мой личный ревизор, и сейчас мне придется держать ответ. Когда я подошел, то остро почувствовал резкие ноты ее парфюма. – Доброе, – неоднозначно повторил я. – Вы добросовестно выполнили мои указания, я рада. Мне хотелось спросить: «А был ли у меня выбор?», но я только пожал плечами. Я вонял, на шее висело полотенце, но мне чисто физически было неуютно идти в душ, пока эта дамочка могла рыться в моих вещах. – Угостить вас кофе или чаем? – Да, спасибо, – Глэдис зашла за мной в дом и с любопытством огляделась. Я ожидал похвалы, но следующая реплика заставила меня нахмуриться. – Какой же вы запущенный случай, Артур. Тем лучше, я никогда не любила простых задач. Я налил кофе и выставил сахар и сливки. Паузы хватило, чтобы успокоиться и не взъесться на ее похвалу самой себе. – Что-то не так? – Конечно, не так, Артур. Разве вы не видите? Никаких рамок, фотографий, никаких личных вещей, все сухо, пусто. Здесь нет вас, только дом. Это никуда не годится. Мне хотелось едко спросить о том, знает ли она значение слова «минимализм», но я промолчал. Мне абсолютно до фени, черт возьми, на подушки, вазы, цветы, чертовы цветы, ведь за ними нужно ухаживать, или что еще из бесполезного хлама собирают обычные люди? Я отвернулся, чтобы скрыть свою злобу. – Тогда, я думаю, у нас есть, над чем работать, – верх моей дипломатичности Глэдис оценила и рассмеялась. – Я так боялась, что мы не сработаемся, Артур. Как хорошо, что вы другой. Обычно люди закрываются от меня, но в нашей команде я вижу потенциал. Мне нужно было увидеть выражение ее лица, пока она говорила эту ересь, и я не мог не заметить, как Глэдис тут же отвела глаза. Оказывается, она теребила в руках кружку и нерешительно улыбалась. О. Мне даже в голову не пришло то, что я ей просто нравлюсь. Только этого не хватало. Насколько сумасшедшими, неправдоподобными бывали сны, отказываясь от любых законов логики и соединяя в себе эпохи, детали, образы и мысли, настолько Дюхен сотворили для хаоса и вседозволенности. Я не особенно любил это место, так как он смахивал на мультяшный городок из фильма «Параллельный мир» Бакши. Нарисованные туннели, в которые проезжали груженые составы, и публика, состоящая всего на пятьдесят процентов из людей. Остальные пятьдесят включали в себя зеленых страусов в панталонах, голубых псов в чепчиках или даже пакет арахисового масла Джиф, имевший наглость толкнуть меня в плечо и укатить на велосипеде на соседнюю улицу. Весь Дюхен – как сборище арт-хаусной элиты: чем сумасброднее ты, тем лучше тебя примет эта чокнутая компашка. Жена – гигантская крыса, работа по сбору снега с облаков и четыре головы? Прекрасно, вы лучший кандидат в мэры этого города. Я поднялся по винтовой лестнице к кафе, которое расположилось в кроне огромного исполинского дуба, и уселся за столик. Вскоре ко мне подошла Симба Чонг, а точнее Имс в своей очередной форме. Миссис Чонг, как предпочитала эта дама из всех видов обращений, была настоящим набором контрастов и крайностей. Тонкая и элегантная азиатка в китайском платье с высоким воротом. Она заказала себе двенадцать порций Тако, кувшин газировки и сырный соус. – Как поживает ваш муж? – спросил я, уже давно выучив игру с женщиной, «как бы» пережившей войну. – Все просто отлично, дорогуша, – она подмигнула мне, расстелила на коленях салфетку и стала расправляться со своими Тако, словно ее морили голодом долгие месяцы. – Купил эту новую штуку, как ее… – она махнула рукой. – Для печатания. С кнопками, каждый день выбивают у меня в голове дробь. Что за адское приспособление! – Сочувствую, – отозвался я, замечая, как дерево заскрипело, дернулось где-то внизу и решило сменить обстановку улицы на что-то другое – мимо стали проплывать верхушки домов, а мой чай в маленькой чашке слегка подрагивал волнами. – Не суть, – покачала миссис Чонг головой. – Ты должен знать, солнце мое, я против всей этой авантюры, но у нас свое начальство, как ты знаешь, и тут нет демократии. Он сказал ввести тебя в курс дела, и я просто выполняю его просьбу. – Да уж, с ним не поспоришь, – меня всегда веселила странная шизофрения Имса – он с упорством тренера футбольной команды вычищал, полировал и отделял каждого игрока, которым пользовался во сне, как будто все его формы были жителями коммунальной квартиры. – В общем, слушай, милый. Наш котик кое-где кое-как подслушал своими пушистыми ушами об одном очень неприятном деле. Он знает, но не говорит, кто из вашей конторы подрядился выполнить халтуру на стороне и закрыл в лабиринте гражданского. Совсем девочку, по заказу приемных родителей. – Предположим, я в деле. Эти пушистые уши узнали, где халтурщик оставил ход? – Обижаешь, солнце. Наш котик лучше Джеймса Бонда, – миссис Чонг достала из сумочки бумажку и разложила на столе. Жирные пятна от ее пальцев не помешали мне рассмотреть набросок карты. Я откинулся на спинку кресла. – А что получит ваше начальство от этого дела? Миссис Чонг картинно закатила глаза. – Ты что, первый день знаешь нашего английского красавчика? Ему же скучно. Вчера завел еще троих, как будто нас ему мало. Мне надоело делить крохи времени с какими-то бездарными формами, которые и пользы-то никакой не приносят. Соглашайся, а? – попросила она, щедро заливая третий Тако двумя волнистыми порциями соуса. – Посмотрим. – Я помогу тебе с твоими домашними заданиями, – вытащила миссис Чонг свой козырь. – Ты же знаешь, у меня отличный вкус. Обставим твой домик по высшему разряду. Ну давай же, скажи «да», милый. Порадуй меня. – Вы просто невыносимы, – убрав бумажку в карман, я встал из-за стола. – Кого именно ты имеешь в виду: меня или Имса? – довольно прищурилась миссис Чонг, подзывая официантку для нового заказа. – Обоих. Вы друг друга стоите.