Шелковичиха - место странное.

Когда Северус вышел из комнаты, Гарри тоже поднялся и принялся выпутываться из бинтов. Кожа под ними была нежной и гладкой. Гарри подмигнул своему отражению в большом трюмо, стоявшему в проеме между двух окон, и призадумался. Он, конечно, пойдет с Северусом в деревню, а вот в чем он пойдет? Ни штанов, ни рубахи... На ноги тоже нечего надеть. — Псс-т! — вдруг услышал Гарри. — Эй, парень! Гарри подскочил и завертелся на месте, пытаясь определить, откуда его зовут. — Тута я, под лавкой. Гарри встал на четвереньки и заглянул под лавку. На него смотрела мордочка с красненькими глазками и поросячьим рыльцем. На лбу красовались крохотные рожки. — Ты кто? — изумленно спросил Гарри. — Анчутка я, — ответила мордочка и уморительно поводила рыльцем из стороны в сторону. — Какой Анчутка? — Беспятый. — Как это — беспятый? — Ну, чего, не слыхал разве? Анчутка беспятый, и все тут. Ты мне помочь можешь? Золы дай, а? Я по горницам ходить правов не имею, а золы надо — тещу лечить. Плоха — объелась мышами, Чукапабра безмозглая. Эвон, второй день завывает, аж тоска берет. Думали в бане золы взять, ан не топлена она, а колдун всю золу в огород высыпал. — Кто? — Ну, хозяин. Северин, то есть. Он же колдун? Колдун. И ты колдун. А Анчутка колдуну друг, товарищ и брат. Так дашь золы-то? Вона куча на шестке. Гарри решил ничему не удивляться: после того, как зов Северуса перенес его за столько сотен миль, невозможного оставалось мало. А, может, это какой-нибудь дальний родственник Кричера? Гарри поднялся и проворно нагреб в миску золы с шестка и, снова опустившись на четвереньки, протянул миску Анчутке. — Вот спасибо, добрый молодец! Пойду тещеньку, чтоб ей... гм, хорошо было, лечить. Счастливо оставаться! — Погоди-погоди! — заторопился Гарри. — Так это из-за тещи твоей тут так страшно и тоскливо? — Ага. Ну ништо, сейчас вылечим. Все и ладно будет. А колдуна не обижай, добрый он, душевный человече. А одежу у сундука спроси. Даст. Да, вот еще что: как пойдете в деревню — на Лысую поляну заверните. Там ведьмак сидит, когтем звезды цепляет. Гад такой, никак не уймется! — А как мы его узнаем? — Да проще некуда. Башка у него собачья, а хвост длинный, голый. Он, скот, звезды когтем с поднебесья сковыривает, и дырки остаются. А скрозь эти дырки вода на землю и льется. А людям косить уж пора. Так вы этого поганца поперек горба дубиной протяните, он под корягу и уйдет, а как сгоните его со своего места, тута вам клад будет. Берите, не бойтесь, — тут Анчутка как-то странно посмотрел на Гарри. — И, ты это, того, запомни: пока сам нетронутый — в деревне ни девкам, ни бабам трогать себя не давай. Ни одной. Даже за руку не здоровкайся. А не то колдуна своего навек позабудешь. Ну, покеда, паря, покеда, благодарствуй за золу. Хоть и сволочь Чупакабра, а все-таки теща. Мордочка исчезла. Гарри изумленно таращился в угол под лавкой, где никого и ничего не было. Он даже прополз подальше и потыкал пальцем в плинтус. Ничегошеньки! В колено-локтевой позе и застал его Северус, вернувшийся из кладовки. — О, мистер Поттер, я польщен вашим доверием, но не могли бы вы... Что с тобой, Гарри? — Анчутка приходил, — смущенно пробормотал Гарри, поднимаясь на ноги. — Какой еще Анчутка? — Беспятый, — пожал плечами Гарри. — Вот как! И что он сказал? — Что ты очень хороший, — Гарри пересказал Северусу беседу с пришельцем. — Хм, странно... Мне лично Анчутка ни разу не являлся. Ну да ладно, кто их, Анчуток, разберет, кому хотят, тому являются. А про какой сундук он говорил? И вообще, на каком языке вы общались? — Я не знаю, — растерялся Гарри. — Но я все понял. Это кто, местный домовой эльф? — Не думаю. Эльфы здесь не водятся. Потом поподробнее узнаем у Амвросия или у Любки. Она мой главный эксперт по здешнему бестиарию. Кстати, сундуков в доме штук десять. В пяти точно постельное белье, в одном мои бумаги, в двух — книги. Остаются два. Один на сеновале, второй в кладовке, — Северус на минуту призадумался. — Гарри, а не тот ли это сундук, на котором появились куропатки? Потому как на сеновале сундук завален всяким нужным хламом, и достать его трудно. — Северус, ты просто капитан Очевидность! — Гарри завернулся в простыню и рысью поспешил в кладовку, Северус — за ним. Войдя в кладовку, они осторожно приблизились к сундуку. — С виду — просто ящик, — тихо сказал Гарри. — Если не брать в расчет его боевую раскраску, то очень даже обыкновенный сундук. Ладно, давай попробуем. Не взорвется, надеюсь. Подобравшись ближе, Гарри громко сказал: — Джинсы, рубашка, куртка, обувь. Несколько минут ничего не происходило, а потом вокруг сундука обозначилось радужное сияние в котором проявилась стопка одежды. Затем что-то грохнуло, и к ногам Гарри свалилась пара кирзовых сапог. — Спасибо, — пробормотал Гарри и принялся разглядывать вещи. Из всего вышеназванного нормально выглядели только джинсы. "Ричмонд" — прочитал парень на кармане. Зато рубаха-косоворотка в мелкую капочку с зеленым кушачком и картуз с пуговкой рассмешили Северуса до слез. Куртка тоже являла собой нечто несусветимое: долгополое одеяние из домотканого сукна, явно крашеное в луковой шелухе, потому как кое-где виднелись кольца, словно от порезанной луковицы. — Что это такое? — Гарри растеряно перебирал вещи. — Это что, тут такое в моде? — Наверное, — Северус все никак не мог успокоиться. — Надевай, будешь первый парень на деревне! От девиц отбою не будет. — Мне нельзя с девицами, — фыркнул Гарри. — Анчутка сказал, чтобы я, пока нетронутый, ни с девками ни с бабами, как он выразился, ни-ни, даже за руку не велел здороваться. — Нетронутый? — Северус так и впился глазами в парня. — Ну, это он, Анчутка, так сказал. Надеюсь, что не на голову тронутый? Как ты думаешь, о чем это... он... Это же не... Гарри увидел, как на него смотрит Северус, смешался и покраснел, внезапно догадавшись, о чем идет речь. — Гарри, — Северус притянул его к себе и крепко обнял. — Что еще сказал тебе Анчутка? Вспомни, слышишь? — Он сказал, что если кто-то из ба... женщин коснется меня, пока я нетронутый, то я позабуду колдуна навек. Колдун — это ты, Северус... Я не хочу тебя забывать! — Тебе и не придется, мой хороший. Вот что, никуда я не пойду сегодня, все равно дождь. А уж если кому очень будет нужно, то найдут меня и здесь. Я и оставлять тебя одного не хочу, и рисковать кроличьей клеткой не имею ни малейшего желания. А если ты не подашь руки, это может смертельно обидеть местных жителей. А если некоторые особы будут рады тебя приласкать или потискать? Ну уж нет! Мы, кажется, мыться собирались? — Да... — Вот и прекрасно! Тогда будем топить баню!