Шелковичиха - место странное.

Жизнь определенно налаживалась. Северус научился рубить дрова, топить печь и даже носить воду на коромысле. Это помогало сохранять форму, а махать руками и приседать Северус ленился. День его был расписан по часам. Вставал он рано, его будил приблудный петух. Северус обнаружил этого белого представителя семейства курообразных на своем подворье. Никто из деревенских птицу своей не признал, и петух остался жить на заимке. Северус прозвал его Директор Альбус за хитрый взгляд, упрямство и любовь к сладкому (петух беззастенчиво заходил в летнюю кухню, взлетал на стол и клевал монпасье из стеклянной вазочки)и время от времени разговаривал с ним. Ровно в шесть утра Директор взлетал на забор и приветствовал хозяина и новый день пронзительным "Кукареку!". В деревне удалось купить трех курочек, и теперь к завтраку всегда были свежие яйца. Три часа Северус отдавал зельеварению, два работе на пасеке и три работе в саду и по дому. Кроме того, через день он ходил в деревню за молоком. Хозяйка оставляла трехлитровую банку под ведром, Северус забирал полную банку, взамен оставлял пустую и деньги и уходил. На деревенской еде и на свежем воздухе Северус поздоровел и окреп. Лицо его утратило нездоровую желтизну и стало просто чистым и бледным, не подверженным загару. Днем некогда присесть было, а вечером Снейп читал или делал подробные записи своих экспериментов. Но ночи сводили его с ума. Ночами он снова и снова лежал в Визжащей хижине и просил Гарри Поттера посмотреть на него. Или в немыслимых приключениях спасал Поттера и только хотел поцеловать его, как просыпался в поту и с эрекцией. Зелье сна-без-сновидений не помогало. После него болела голова. Северус спрашивал себя, как такое могло случиться, что он позволил себе проникнуться чувствами к своему самому ненавистному ученику? Как допустил, что любовь и ненависть к семнадцатилетнему мальчишке слились в его сердце в одну чудовищную страсть? Год назад, после Финальной битвы Поттер попадался в Лондоне на каждом шагу. В госпитале, в Министерстве, в суде. В суде вообще творилось такое, что именно тогда Северус поклялся себе: если уцелеет, уберется из Англии ко всем чертям. Убраться ему помог Долохов, с которым они чем-то симпатизировали друг другу — полукровка и иммигрант из далекой России. Собираясь удрать подальше от новых властей, Антонин рассказал Северусу про далекую деревню, Знающих, и дал порт-ключ до места, откуда до Шелковичихи рукой подать, в виде плетеного башмака, который Долохов назвал "lapot". Возможно, размышлял потом Северус, отсюда и отсутствие языкового барьера. Благодаря показаниям Поттера, Северус был оправдан и даже представлен к награде. Однако среди поздравительных посланий попалась анонимка, где Северусу угрожали найти его и свернуть шею за все происки против Темного Лорда и обещали заставить пожалеть, что он не сдох в Хижине. Разбираться с недоброжелателями не было ни сил, ни желания. Северус быстренько продал отцовский дом вместе со всем барахлом, оставив себе только книги, кое-что из лаборатории и портрет родителей. На портрете молодой отец держал на коленях маленького Северуса, а мать стояла рядом, и все трое улыбались. Когда из доброго папы Тобиас превратился в пьяное чудовище? Мама потом говорила, что у творческих людей это бывает, что слишком много народу хотело выпить с отцом-музыкантом на брудершафт. Северус боялся, что он тоже вырастет пьяницей и неудачником, но мама утешила его, сказав, что он ее сын и весь в нее. И он будет жить долго и счастливо. Пока сбывалось только "долго". Счастливо пока не получалось. Может, стоило тогда принять предложение Поттера? Чего Северус от него шарахнулся, как ненормальный? Ну признался парень ему в любви, так разве не этого он, Северус, хотел? Почему он не онемел тогда, а выдал в своих лучших традициях: "Мистер Поттер, поищите другой объект для своих идиотских шуток!" Бедный малый тогда так и остался стоять с открытым ртом, и в глазах у него была такая боль... "Какой же ты болван, Северус Снейп. Даже слов-то таких нет, кто ты есть на самом деле. Сиди вот теперь на заимке, разводи пчел и онанируй по тихой грусти, вспоминая Гарри, которого ты сам оттолкнул... Смирись, Северус, Гарри Поттер потерян для тебя навсегда, но почему же в глубине глупейшего сердца продолжает жить глупейшая надежда?" Северус вздохнул и стал собираться. Был канун Иванова дня. Амвросий пригласил Северуса отметить праздник, и он с удовольствием согласился. Скучно ведь все время одному. Директор Альбус слушатель, конечно, благодарный, но бессловесный. Северус приготовил подарки — ароматические масла для бани. Разобравшись, какая это прелесть — русская баня, Северус очень полюбил париться и раз в неделю, как все деревенские, топил баню у себя на заимке. Правда, не натапливал до такого жара, как закаленные сыны Амвросия, а предпочитал среднюю температуру и в воду добавлял различные масла и отвары собственного приготовления. С легкой руки Амвросия все узнали, что этот приезжий умеет лечить, тут же прозвали его "фершалом", и два дня в неделю Северус принимал больных. При сельсовете был маленький кабинет, и Северус в нелепом белом халате и шапочке выслушивал истории болезней селян. Председатель не соврал — болели шелковичинцы редко и приходили просто поговорить. А вот отвары для бани и не только, шли нарасхват. Тетка Меланья, местная акушерка, оказалась моложавой особой лет сорока. Синеглазая бойкая брюнетка, маленькая и тощенькая, быстро нашла с зельеваром общий язык и познакомила с мужем — рослым статным охотником Георгием, которого все звали дядя Гера. Дочери Меланьи и дяди Геры боялись мрачного типа из больницы, только младшая, четырнадцатилетняя Любка дружила с ним и никогда не упускала случая расспросить про зелья и составы лечебные. А пару раз даже упросила родителей отпустить ее в поля, помочь Северусу собирать травы. Вот и сегодня, не успел Северус переступить порог дома Амвросия и поздороваться с хозяевами и другими гостями, как Любка налетела на него с вопросами: — Дядя Северин, а пойдем сегодня Разрыв-траву искать? А милую ты звать сегодня будешь? А на реку с нами пойдешь? — Что за Разрыв-трава? Здравствуйте, хозяева, здравствуйте, Георгий, Меланья, Степан, Настасья. Здравствуйте, люди добрые, с праздником вас! Не побрезгуйте даром малым. Северус знал уже все традиционные присловья. — И тебе здравствуй, Северус. Садись, хлеб да соль! Северус уселся за стол, и мгновенно его тарелка наполнилась всевозможными закусками, а в кружку плеснулась золотистая медовуха. — Ну, с праздником, с Ивановым днем! Праздник удался на славу. Северус чувствовал, что пьян, но это было приятно. Любке, наконец, удалось полностью завладеть его вниманием, и она рассказала много интересного про Разрыв-траву. Оказалось, что это всего-навсего папоротник, который цветет на Ивана Купалу. Потом девочка рассказывала про Оплакун-траву и Спрыг-траву. Когда стемнело, они с сестрами отправились на реку. Северус позволил уговорить себя пойти с ними. — А что, дядя Северин, милую-то звать будешь? — все выспрашивала Любка, подлаживаясь под широкий шаг зельевара. — Как это — звать? — Ну, как-как... Раздеваешься голый, заходишь в реку да кричишь по воде ну, там, Натальюшка! или Нюра-а! Это парни кричат. А девки — ну, Миха-айло! или Кирилушка-а! Или Иван. Кому кто глянется, того и зовут. А потом, кого зовут, приходит. А потом сваты приезжают... Так будешь звать? — Не знаю... А что, тот, кого зовешь, услышит? — А как же? Только верить надо, что ты хочешь, чтоб тебя услышали. — И он придет? — Он? Ты об чем, дядя Северин? Северус не ответил. — Ну, я побежала, дядя Северин. Ты приходи, там хоровод и костер будет. Девки поют... Да не забудь — кричать громко надо. Три раза! Любка засмеялась и побежала вперед, туда, где пылали костры и слышалось пение. Северус остался один. Он оглянулся по сторонам, подумал и присел под каким-то кустом. С собой была фляжка с медовухой, и он с удовольствием приложился к ней. В голове приятно шумело, мысли плыли легкие и шаловливые. Плясать, конечно, он не станет, но вот народная песня рвалась из груди. Был бы Северус трезвым, он ни за что не сделал бы того, что собрался. Слова Любки не шли из памяти, и Северус решился. Напевая себе под нос "Что нам делать с пьяным матросом?" он добрел до речки, разделся, хлебнул еще для храбрости из фляжки и вошел по пояс в лунную дорожку, играющую на мелкой волне. И пологие берега, и заливные луга, и выпас, и пшеничные поля огласил крик, полный тоски и надежды: -Га-аа-ааррии! Крик повторился трижды, отразился эхом по верхушкам вековых елей, прошуршал по росным травам и затих, растворившись в лунном свете.