Перед глазами темнота. Кромешная тьма, казалось, через глаза впитывается в меня, уничтожает изнутри и становится новой незаменимой частью организма. Противно. От этого ассоциации, от этого ощущения, от тишины и тьмы. Хоть глаз выколи, но лучше не станет.
Вместе с мраком в меня, но не через глаза, а через кожу, прямо в сердце, пробирается страх. Эту эмоцию в себе я ненавижу, поэтому скрываю, стараюсь хоть как-то притупить или просто скрыть. Ни один человек не должен знать о том, как многого я боюсь и как это самое «многое» приносит мне несчастье и душевную боль. Никто не должен разгребать мои душевные проблемы. Душа — это дело личное, совершенно не касающееся кого бы то ни было.
Не чувствую тела, не чувствую пульса, нет… змей? Да. Именно их. За последние три года привыкла к ним настолько, что уже совершенно забыла ощущение пустоты и комфорта в животе. Возможно, мои эмоции не притуплялись бы, не будь этих пресмыкающихся. С другой стороны — без них бы просто сломалась, как настоящая Йона в аниме, и пришла бы в себя нескоро. И моё сломанно-подавленное состояние не смогло бы исчезнуть из-за одного спокойствия с отходчивостью. Не тот случай.
А я вообще жива? Может, так выглядит мир для человека, который умер и ждёт своей очереди в Ад? Давайте на чистоту: не бывает святых людей. Есть хорошие, добропорядочные, самоотверженные, но не святые. А вы думаете, что даже те же Батюшки в церквях — святоши — божие одуванчики? Да ни черта подобного! Они все гребут очень неплохие деньги за свою работу, гребут разные откаты за хорошую актёрскую игру, разъезжают на крутых и дорогих тачках, ездят отдыхать на курорты! Хотя, нам они проповедуют: «Не живите богато, большие деньги — грех». Вот поэтому я атеистом была. Но упрекать верующих — глупо. Каждый, во-первых, живёт так, как хочет, а ещё вера — вещь довольно важная для человека, и она, пусть и под руководством политиков и псевдобатюшек, может действительно даровать человеку надежду и жажду жизни.
Тьма такая… ненавистная. Смотреть вглубь неё — пытка. Но, однако, она всяко лучше того же алого цвета, из-за которого я точно свихнусь. Самое приятное — это лгать остальным насчёт твоего ментального здоровья. И пофиг, что Хак, к примеру, видел, как я задыхаюсь. Главное, чтобы не видели душевных переживаний. Это же просто ерунда, которую я себе накручиваю из-за своего возраста. Да?..
Вокруг становится светлее. С каждым мгновением тьма растворяется, и на её место приходит режущий глаза белый свет. Жмурюсь, пусть и не понимая как. Просто физическое ощущение, что веки опускаются на мгновение. Свет напоминает освещение сцены из прожекторов по зрительному залу — тоже не понятна причина и смысл. Красиво, для ТВ или просто от скуки? По-моему, третье подходит идеально.
Открыв уже глаза, я чувствую и тело, и лёгкость, и полноту зрения, и то, что, твою мать, опять в деревне Белого дракона! Точнее не чувствую, а вижу. Всё те же дома, всё тот же… Нет, пейзаж немного другой. Видимо, деревня переезжала какое-то время с места на место. А может, и нет… Опустив взгляд вниз, заметила, что немного парю над землёй, словно призрак, которого часто описывают в книгах или фильмах. И… что сейчас происходит?!
В голове пусто. Ни одной нормальной мысли, ни одного воспоминания. Лишь парочка ругательств на нынешнее состояние и недоумение. Даже не пыталась предположить причину такого вида. Странно и жутко. Осматриваясь, понимаю, что та деревня, в которой я была, казалась более яркой, а эта какая-то… сероватая?
Пейзаж деревни закрутился, завертелся и стал превращаться в нечто другое. Не быстро, но вполне достаточно. Чувство тошноты у меня редкое явление, которое проявилось именно сейчас. Как же, ёлки-иголки, кстати! Слишком плохо, слишком сильно хочется избавится от вчерашнего ужина.
И вот, перед моими глазами предстала комната. Небольшая, округлая, напоминавшая комнату Киджи, только вещей побольше. Невысокая кровать была покрыта странным покрывалом, а из-под него виднелась простыня. Кровавая простыня и платье, что тоже было в крови. Не сильно видно, но вполне достаточно. Рядом с кроватью стояли тазики с водой, лежали окровавленные тряпки, странные пелёнки или что-то подобное. Не разглядеть. Полутемень. Окно закрыто шторами.
На полу сидит женщина в бело-голубом платье. Она немного тяжело дышит, не может от чего-то отойти. Нет, это не женщина, это — девушка. Красивая девушка с седыми волосами и зеленоватыми глазами. По щеке стекает маленькая капля пота. Глаза у неё полны радости и счастья. На руках она держит маленький свёрток, комочек. Стараюсь подойти поближе, рассмотреть его и вижу… ребёнка с драконьей маленькой рукой и милейшим личиком.
Я не вижу особо из-за темноты, но, кажется, ребёнок слишком знакомый? Возможно. Хотя вряд ли. Драконья рука… Может, это маленький Киджа, раз уж мне что-то подобное снится? А может, и его предшественник. Чёрт его разберёт.
В комнату входит мужчина годов двадцати с островатыми чертами лица и таким радостным видом, будто у него сын родился. А вообще-то и родился, хах. Волосы короткие, белые. Драконья рука немного напряжена, но не из-за злости или опасности, а радости. Все отцы, когда у них появляется ребёнок, немного нервничают. А нет, лгу. Большая часть отцов, что не хотят бросить семью и детей.
За драконом следом заходят двое каких-то мужчин, что почтительно опускают голову, а за ними — известная мне бабушка и старейшина. Они все улыбаются слабо, даже робко. Но, если зрение мне не изменяет, то у всех отличное и радостное настроение.
Дракон подходит ближе к женщине, смотрит на ребёнка. Не замечает драконьей руки, что спрятана под тряпьём и грудью женщины, к которой она прижимает сына. Взгляд у него такой… спокойно-радостный, будто у него появилось счастье, которое он ждал очень и очень давно. Но вместе с этой радостью в нём цветёт лёгкое сомнение и неверие. Практически невидимое.
— Дорогой, можно… это будет Киджа? — Голос такой мягкий, еле хрипящий. Возможно, из-за усталости. Родить ребёнка — та ещё трата сил и боль.
В голову ударяет мысль, что должна была прийти давно: «Он — новый Белый дракон». Паника, страх, ужас и боль пронзают одновременно, становится страшно. Змеи не шипят, их нет. Но я чувствую, что должно что-то случится. Должно произойти то, что изменит что-то, повлияет на характер и жизнь Киджи. «Ты, возможно, увидишь потаённые уголки его души», — насмешка моего второго я бесит, доводит до ужаса. Не хочу. Не хочу лезть к людям в душу без их дозволения. Это подло, это низко.
Девушка поднимается и даёт своему мужа ребёнка, как бы показывая его гордость, его сына. Для мужчин всегда огромная радость — рождение сына, а не дочери. Это своеобразное доказательство его «силы» и превосходства над женщинами. Дочерям они не так рады, считают, что с девочками им делать нечего, и ребёнок должен быть на полном попечении матери. Бывают исключения, не спорю. Ил пусть и любил меня, но, если честно, мной по большей степени занимались нянечки, а не он. Наверное, он был бы больше рад сыну. Но этот момент, конечно, спорный.
Новоиспечённый папаша смотрит на своё чадо добрым, трепетным и нежным взглядом секунд десять, не больше. По истечению этого времени его лицо искривляется в гримасе неверия, ненависти и презрения. Глаза практически мгновенно наливаются кровью, а хватка становится не такой осторожной, а сильной, резкой. Маленький Киджа начинает хныкать и просыпаться.
С ребёнка снимают наполовину пелёнку; ему холодно и страшно под полным ненависти и злобы взглядом. Мужчина с неверием смотрит на эту руку, поворачивая ребёнка к себе спиной, драконьей рукой разрезает её, оставляя три широких и сильно кровоточащих борозды…
А дальше — каша. Мои глаза словно застелила пелена. Я не могла смотреть никуда больше, кроме спины Киджи, которого уже из рук мужа выхватила девушка и чуть ли не со слезами просила мужа успокоиться. Мальчик плакал, рыдал. Алые капли крови скатывались по его спине к пояснице. Я не видела и не слышала ничего, кроме того, как этот папаша старается вырваться из плена двоих мужчин, как он проклинает:
— Ты, ведьма, породила моё проклятие! Это я должен встретить Короля! Я — истинный Белый дракон! Пустите меня, не смейте ко мне прикасаться! Я не позволю ему увидеть Короля, его должен застать я! Я, и только я! Пустите!
Кажется, колени подкашиваются. Кажется, я готова упасть и смотреть на всё это нечитаемым взглядом. Только убейте, только спасите… Спину в мгновение ока поразила ужасная боль, словно спину рассекли когтями Белого дракона со всей силы. Согнулась и попыталась схватится за больное место, но не смогла. Не дотянулась. Из горла вырвался хрип. Больно. Очень.
Дальше — вновь водоворот. И в этот раз меня не тошнило. Я была полностью сосредоточена на боли, но, увы, недолго. Она притупилась через несколько мгновений, и я, подняв голову, увидела удивительную картину:
Киджа, которому на вид было лет пять-шесть, о чём-то говорил со старейшиной, чуть ли не со слезами уговаривая её на что-то. Разговор подслушать не удалось, к сожалению. Зато жестикуляция была отличная. Скорее всего, он говорил о своём отце — это я еле-еле прочла по губам.
Киджа, получив отрицательный ответ, убежал куда-то. Боюсь представить его мысли. Отобрать у маленького ребёнка отца — кощунство. Это я знаю чисто по своему опыту. Возможно, папе не дают с ним видеться из-за тех шрамов. Впрочем, понять их беспокойство я могу.
Следующая картинка: Киджа с помощью драконьей руки взбирается по дереву вверх, стараясь, трудясь и смотря лишь в окно, что находилось на втором этаже рядом расположившегося дома. Он полон решимости, молчит и использует все свои силы. Он… действительно достоин похвалы за такое упорство.
Дальше… темнота? Да. Я вновь ничего не видела, ничего не слышала. И это продолжалось в течение нескольких минут. Боль из спины ушла практически полностью, но страх и паника, пережитые совсем недавно, не исчезли, они остались. Сердце отбивало бешеный ритм из-за страха, а кровь циркулировала по венам почти больно. Забавно, чего уж там.
«Я хочу попросить прощения у Киджи», — этот голос, измученный и больной, до ужаса знаком. Всего несколько минут назад я слышала, как человек с этим голосом проклинал своего сына и называл жену ведьмой. Голос предыдущего Белого дракона, голос отца Киджи.
Дальше — хуже. Появился перед глазами вид Киджи, у которого по-детски округлые глаза наполнились слезами, его губы чуть искривились, щёки покраснели, а белые тонкие брови изогнулись. Всхлипы, тихое завывание и легкая икота — всё смешалось в странный калейдоскоп. Киджа бросился на шею к лежавшему на кровати отцу, что уже утратил свою драконью руку, и повторял лишь одно: «Папочка!»
Подскочила я настолько резко, что мой бок дал о себе знать очередной болью, что уже начинает меня сводить с ума. Тяжёлое, быстрое и рваное дыхание, учащённый пульс, выпученные из-за страха глаза и, моё любимое, невесть почему наворачивающиеся слёзы! Видок, конечно, у меня отличный. Страх и боль, что до этого момента мне лишь снились, проявились и наяву. Страшно из-за самого содержания, больно…
Эмоции Хакурю?
Услышав рядом чуть обеспокоенный голос Юна, я протёрла руками глаза, убирая ненужные слёзы, и постаралась как можно более естественно улыбнуться. Ребятам не стоит знать о моих кошмарах, не стоит знать о голосе, не стоит знать о холоде. Беспокоить кого-либо по таким пустякам не моё хобби.
Голову забивали вопросы: какого чёрта? Этот биографический кошмар о Кидже меня поразил до глубины души. Стало паршиво от осознания того, что драконы умирали в довольно раннем возрасте из-за того, что рождался новый, так и не дождавшись того, кого ждали и кого уважали с самого рождения. Омерзительное состояние, когда умираешь из-за того, кого ждал, но так и не увидел. А этот кто-то даже не родился на этот момент.
Было страшно. Очень. Сердце разрывала боль, а страх лишь подливал масла в огонь. Змеи шипели и недовольно били хвостами по рёбрам, нагоняя бОльшую панику, которую я упорно старалась скрыть от Юна за слабой улыбкой. Хах, мне иногда кажется, что я — мазохистка. Я чувствую боль уже пару-тройку дней (душевную боль, физическая боль тут не подойдёт), но молчу, ничего не говорю и продолжаю уверять, что со мной всё в порядке. Видимо, мой родной мир привил мне привычку умалчивать душевные драмы.
— Тогда вставай и иди есть. Зверь и Киджа уже на ногах и, кажется, опять хотят сцепиться. Почему не могут сидеть мирно и спокойно? — Вопрос Юн адресовал скорее себе, чем мне.
Хотелось бы мне знать, почему эти двое не могут жить без драк и споров. Хотя, без споров вообще жить невозможно, если уж на то пошло. Мы с Хаком знаем друг друга уже тринадцать лет и все эти тринадцать лет ссоримся. Иногда наши ссоры и впрямь становятся жуткими и настоящими (а такое было около трёх раз), но все остальные — лёгкие разногласия или споры на ровном месте. Впрочем, мне не верится, что в дружбе между мужчиной и женщиной вообще бывает что-то мирное и нормальное.
Тихо, Рита, тихо. Всё будет хорошо, всё будет нормально. Это просто сон, это просто лишние переживания, это просто совпадение и это просто твоя паранойя. Ничего страшного в этом нет. Ты просто стала попаданкой в героиню аниме (мне так и не удалось вспомнить про наличие манги), ты просто пережила смерть нового отца (спасибо змеям, я даже не могу оплакать его из-за притупившихся эмоций) и ты просто чувствуешь и видишь то, от чего сходишь с ума. Всё нормально. Даже если и не нормально, то разберёшься со всем сама, не раскрывая особо душу никому.
Один косяк в этой мантре:
если. Этого «если» просто не существует. Всё очень и очень ненормально, и это ненормально меня уже доводит до нервного тика. Я ничего не могу поделать со страхом, доисторическими ящерами и странным голосом, что твердит об Алом драконе. Какой дракон?.. То есть, причём тут Хирю, если он ещё две тысячи лет назад превратился в человека, а потом реинкарнировался в меня. Точнее, в это тело, эта Йона. Агх, неважно! Просто это тело стало его новой оболочкой, но Я — Маргарита — стала крупной его помехой (или же просто второй душой в его новом теле). Особой разницы, откровенно говоря, здесь нет.
Но времени на лишние раздумья нет. Нет времени на распускание нюней. Нужно было мне просто встать на ноги и пойти позавтракать, чтобы в случае чего и ребят ещё разнять. Не хватало только их драк, разборок и, куда ж без этого, споров о моей личной жизни, за которые мне лично хочется их придушить!
Вчерашний вечер выдался крайне… нехорошим. Почему нехорошим, раз я смогла помириться с Хаком, и он отправляется с нами навстречу приключениям? Да потому что этот гад, — а иначе его назвать нельзя — после одной моей чудной фразы с лёгкой насмешкой сделал что? Пра-авильно! Довёл меня до нервного тика одной лишь фразой, как бабушка Киджи «недозамужеством»: «Вам, Принцесса, точно нужен мужчина-извращенец, чтобы он исполнял все Ваши пожелания в плане пыток во время полового акта». А после этот гад засмеялся, потому что я, будучи особой с прекрасной фантазией, представила себя главной героиней порно с садо-мазохистическим наклонением! Мораль: если Ваш друг — идиот, таскайте с собой что-нибудь тяжёлое, чтобы треснуть его по голове и, возможно, расшатать мозги. Если они, конечно, есть.
Мысли, переживания, страх и боль я засунула подальше, в самые дебри души. Нельзя же показаться в таком потрёпанном виде своим дорогим друзьям? Вот именно, нельзя. Даже Хаку, который видел хаос на моей голове не один раз. Кстати, надо бы хоть расчесать лохмы и перевязать пучок…
Больной бок зудел, напоминая, что повязки следовало бы сменить. Конечно следовало бы, уже два дня их нормально не меняла. А так ведь и до заражения недалеко. Увы, в средние века (а меня занесло, если судить по моему миру, в четырёхсотые-шестисотые) заражения крови не лечились, и медицина вообще была довольно примитивной. Подобных больных, по большей степени, оставляли где-нибудь в закрытом помещении и ждали их смерти. А то было бы как с чумой в Европе, ей-богу! Хотя, это жестоко, да…
На полянке уже сидели голодные мужчины (в меня вселилась женщина?!), а Юн готовил что-то вроде супа. А я, девочка-непойми-чё, вообще ещё не встала со своего лежбища! Как жестоко, товарищи, как жестоко! Точнее не жестоко, а жёстко. Земля и корни деревьев явно не подходили под кровать, о чём никогда я и не задумывалась, ибо по ночам и дням шлялась в поисках приключений.
— Утречка! — Потянулась и услышала хруст костей — рекорд. — Как спалось?
Юн особо не обратил на меня внимания, Хак лишь кивнул и что-то буркнул про мой свежезавязанный пучок и сено (тэк…), а Киджа… Хакурю не пришлось даже говорить что-либо. Лицо у него было какое-то осунувшееся, побелевшее, а под глазами виднелись мешки. Небольшие, но всё же. Видимо, Киджа оказался в этом плане ещё неприспособленней меня. Брат по духу, чего уж там.
— Вижу, что не очень… Киджа, может, тебе ещё чуть-чуть поспать?
— Нет-нет, Принцесса! Я в полном порядке и готов указать месторасположение Синего дракона! — Он оправдывался, как-то радостно улыбаясь и готовясь в любой момент подскочить с места и побежать в сторону Сейрю, при этом ссорясь с Хаком.
Кстати, об этом идиоте. Сон, не обращая на нас никакого внимания, пытался ухватить себе какой-нибудь кусочек из супа, за что получал по рукам от нашего гения. У Юна уже, наверное, голова раскалывалась от того, что этого бугая нужно было постоянно останавливать на полпути к заветной пище!
Волнение и боль не отступали от меня ни на шаг. Было от этого ещё хуже. Хоть волком вой, как говорится. Но выть волком и пускаться в рыдания, как маленькой девочке, нельзя. Мне всего лишь шестнадцать, скажете вы? А нифига! Мне тридцать один, если считать и жизнь в моём родном мире! Только вот мне уже тридцать лет, а мозгов вообще нихрена нет! Мышление у меня действительно осталось на уровне «максимолийского подростка». Кто б узнал, как я слово «максимализм» испоганила, закидали помидорами.
Получив свою тарелку с едой, поняла, что от вида еды меня чуть ли не воротит. Из-за переживаний и змей, которые решили пошипеть, аппетит исчез. Такое со мной раньше бывало, но во время подобных ситуаций Хак надо мной всё время шутил: «Когда это Вы успели забеременеть?» Нет, серьёзно, организм совершенно не воспринимает пищу, а если мне удаётся её всё же употребить (с горем пополам заставляю себя), то потом живот сильно болит…
Есть всё-таки пришлось, потому что Юн, раздражённый Хаком (чтоб этого идиота ёжик укусил), сразу предупредил: «Тот, кто не съест всё, будет сидеть на диете ближайшую неделю!» Увы, мне неизвестно время прекращения капризов своего организма, поэтому, решив не рисковать, начала есть, изображая крайний голод и радость от пищи. Вряд ли у меня это вышло очень уж правдоподобно, но хоть какой-то эффект должен был создаться. Надеюсь.
Трудно было сказать что-то по Хакурю точное. Он, казалось, был очень жизнерадостным парнем, весёлым, немного неуклюжим…
Но что-то здесь было не так. Внутренние змеи, стоило мне окинуть его внимательным взглядом — а особенно спину — начинали возбуждённо переползать от одной стороны рёбер к другой, принося лёгкий дискомфорт. На его спине должны были остаться шрамы. Шрамы от той сильной и кровоточащей раны, что могла убить новорождённого ребёнка. Эта рана — знак его стойкости и решимости, несмотря ни на что помогать мне и защищать. Даже если придётся пожертвовать
жизнью.
Для Хирю нет такого слова «счастье». Хирю обречён на муки.
Голову, будто разрывая на куски, пронзила боль, которую я не могла ни спрятать, ни подавить. Правая рука уже не чувствовалась, её, казалось, не было. Боль наполнила меня вновь, и резко захотелось взять нож и лично перерезать себе горло, чтобы больше не испытывать боль, чтобы больше никогда не испытывать то, что испытываю сейчас.
— Принцесса! — настойчиво-возбуждённый голос Хака как рукой снял боль.
Подняв на него голову, растерянно взглянула ему в глаза. Да уж, перепугала я его не на шутку, чего уж там. Даже стыдно. Киджа, стоявший чуть позади Хака и пытавшийся подойти ко мне поближе, чуть ли не с паникой в голосе говорил про приступы, что случаются уже второй раз. Юн же был немного растерян, потому что к таким болезням явно не привык.
В лёгкой улыбке всё же расплылись мои губы. Змеиное шипение и ворошение притупили в очередной раз всё, поэтому, мысленно выдохнув, постаралась успокоить друзей. Правда, в мои оправдания по типу «Это просто головокружение» они не поверили. А придумывать что-то кроме «Всё нормально, я переживу» не было сил, так что пришлось выслушать лекцию по поводу моего «пофигистичного» отношения к здоровью.
***
В унисон раздался полный усталости вздох. Походы по деревушкам Клана Огня в поисках Сейрю — самое неприятное занятие, которое только можно вообразить! Нет, найти Сейрю мне хочется, буду рада хотя бы встрече с ним, но ходить от одной деревни к другой и прятаться там — занятие малоприятное. Пусть Хак, спасибо ему, создал видимость моей и своей смерти, но, обнаружь нас кто-нибудь, проблем не оберёшься. Особенно от Клана Огня или Клана Неба.
Киджа в очередной раз отрицательно махнул головой, понимая, что помочь особо нам не сможет. Юн, зная примерное направление, старался отыскать на нашем пути деревни подходящие, но, увы, за весь день скитаний так до этого и не дошло. Хак же предупреждал нас о местах, где должны были проходить военные учения. Если бы не он, то проблем было бы очень и очень много.
За сегодняшний день мне довелось заметить какое-то слишком расстроенное состояние Хакурю. Даже на грани с виной и бессилием. Каждый раз, когда мы не находили деревню Синего дракона, он опускал взгляд и прикусывал губу, чуть хмуря брови. Всё время я за ним наблюдала очень и очень внимательно, чтобы, упаси хорёк, что ни произошло.
Удивительно, но аура Киджи и долгое нахождение с ним в довольно тесной компании сняли с меня большую часть беспокойства. Сама не понимаю принцип этой работы и защиты организма, но премного благодарна за эту черту, иначе бы на слёзы меня всё же пробило. А причин для рыданий куча… Тем более меня до сих пор трясёт от иголок и ниток в них. И слова «зашивать».
Но такой вид юного Хакурю немного напрягал. Не хотелось бы, чтобы его, как меня, терзали всякие страхи и сомнения, к которым может подключится лёгкая нервозность и усталость. Но из-за моего пристального взгляда нервничать дракон начинал лишь сильнее нервничать и беспокоиться, прикусывая губу сильнее. Мда, двадцать лет, бабы нет, не было и — не факт — не будет…
А ещё сегодня я получила пиздюли от Хака и Юна. Спасибо, больной бок!
***
Ночь в этот раз была без туч, без дождя и без очередных неприятностей для меня. Не поверите, но меня это очень и очень радовало. Впервые за последнюю… Неделю. Пусть будет неделю. Впервые за последнюю неделю я не попадаю в жопу событий и не получаю ранения.
Давненько я не стреляла. Если честно, то руки, почти уже прошедшие от ран, уже не затекали и не отваливались от усталости, а лишь приятно ныли. Организм успел привыкнуть к уровню таких нагрузок, и теперь мне куда приятнее стрелять по двести стрел каждую ночь. Правда, пальцы иногда подрагивают, поэтому процент попаданий снижается. Почему подрагивают пальцы: загадка, у которой имеются гипотезы. Первая гипотеза: это из-за вечных переживаний, которым ни конца ни края нет. Вторая гипотеза: недостаток сна. Точнее, очень хреновый сон с кошмарами и странным голосом, который я не слышала последние часов десять.
Ещё одна стрела, ещё один секундный свист и ещё один треск коры дерева. Попала. Стрела застряла довольно хорошо в дереве, поэтому есть повод и гордиться, и радоваться. Перевести дух мне бы следовало, а то задохнусь и свалюсь нафиг. Нет, мне ещё стрел… пятнадцать нужно выпустить в ствол, а потом уже можно и полноценный отдых устроить.
Змеи тихо зашипели и били меня своими мордами в левые рёбра. Кто-то смотрел, кто-то наблюдал. Чьи-то пристально-любопытные взгляды блуждали по мне, не заходя ниже плеч. Повернувшись в сторону предполагаемых смотрителей и будущих трупов, пустила в них стрелу. К счастью, я особо не промахнулась: стрела нашла своё пристанище в паре сантиметрах от лица Хака и немного дальше от вытянутой от удивления физиономии Киджи.
— И чего вы, господа-товарищи, не спите? — со смешком спросила я, опустив лук на некоторое время. От греха подальше, а то сбегут раньше времени, а я им мораль вычитать не успею.
Киджа сразу заволновался, начал оправдываться и нервничать. За его занятным выражением лица и блуждающим туда-сюда взглядом можно наблюдать, наверное, вечность. Хак же проигнорировал мой вопрос, с самым спокойным и безразличным видом (ладно, глаза у него были с насмешкой) говоря про то, что под моими глазами скоро будут синяки, и я растеряю и без того слабую привлекательность. После его изречения лук таки поднялся, тетива натянулась, а Киджа стал спорить. Всё как обычно, всё как обычно…
***
Утро выдалось ранним и не самым приятным, если уж на то пошло. Юн ругался на Хака в очередной раз из-за того, что наш Громовой Зверь всё никак насытиться не может. Попробуй прокорми такого бугая!
— Юн, в каком смысле слова «насытиться»? — потирая глаза, спросила я, тут же услышав тишину. Немного нервную, но это не столь важно.
Глаза побаливали, а голова раскалывалась. Видимо, сон, длящийся примерно шесть часов, не очень хорошо влияет на меня. Хотя раньше при таком расписании я могла жить целый учебный год! Эх, разленилась. Или просто потеряла былую закалку. А может, и сам сон на жёсткой земле и под открытым небом — не самая лучшая профилактика для организма. По крайней мере, пока.
Все трое мужчин смотрели на меня. Хак со смешком и ухмылкой, Юн, судя по лицу, думал: «Откуда на мою голову такая сумасшедшая свалилась?», а реакция Киджи, как всегда, порадовала больше всех. Он, красный до корней волос, смотрел на меня с широко распахнутыми глазами и немного перекошенным от смущения лицом.
— Почему вы так на меня смотрите? — Нет, не постебаться над ними — это не про меня. — Я говорила лишь биологическое и душевное обогащение. А вы о чём подумали?
Киджа покраснел сильнее, Юн обречённо выдохнул, а Хак стал изо всех сил сдерживать смех. Вот и проверили мы их на уровень развратности! Не зря я считала что все мужчины — похабники, и от девушек им нужны лишь плотские утехи! Эх, а в моё-то время… Одни гомики были!
Встав с земли и отряхнув штаны, натянула в очередной раз плащик. Не знаю, когда всё это началось, но теперь я без него никуда. Вообще. Может, он мне стал слишком дорог из-за напоминания о Клане Ветра, может, просто сама вещица так прекрасна. Не знаю.
— П-принцесса, — позвал меня Хакурю, и я обернулась, — а я… тебе полезен?
Смотря на Киджу с удивлением, поняла, что он упорно считает себя бесполезным и лишь мешающим элементом в нашем путешествии. Пусть мы совсем недавно познакомились, но у меня уже была уверенность в том, что Хакурю предпочтёт смерть бессилию. Как можно более дружелюбно и, в какой-то степени, ласково улыбнувшись, проговорила:
— Киджа, ты незаменим. Не стоит беспокоиться по пустякам. — Положила руку ему на голову и немного потрепала по волосам. — Не вешай нос. Тебя никто и никогда не сможет заменить.
Неужели я сказала что-то странное? Дракон покраснел до самых ушей, смотря на меня распахнутыми от смущения и, можно сказать, радости глазами. Хотя, по мне так уж, по большей степени чисто из-за смущения. И вообще, как-то Киджа слишком бурно отреагировал на простое подбадривание. Кажется, перестал дышать. И даже застыл, схватившись за сердце. Бедолага.
Повернулась я к Юну от его радостного восклика с интонацией «Эврика!» Вид у него был и впрямь победоносный.
— Я знаю, где может быть Сейрю! Он на самой границе. — Он указал на величественные горы. — Лучше места не найти!
А змеи лишь удовлетворённо шикнули…
