Белизна

Первым, что девушка ощутила, даже ещё не до конца вернувшись в этот мир, была адская боль в правом предплечье, словно руку сунули в печь и там держали. Закусив губу и чувствуя, как запахи гари, крови и размокающей под начинающим накрапывать дождём грязи смешиваются на языке, Диана попыталась пошевелиться. Точно, её же придавило... С отвращением, заставившим содрогнуться, полукровка выдернула из чужой шеи глубоко засевшие коготки, хлюпнувшие ещё тёплой кровью, и кое-как приподнялась, осматривая пригвождённую руку. Дело было плохо — меч почти по самую крестовину вошёл в неё, концом зарывшись в землю и заставляя руку принять странное выгнутое положение. Тело рыцаря ещё не застыло, и потому беловолосой удалось высвободить рукоять оружия из его пальцев, стараясь не обращать внимания на то, как при каждом движении измазанного в крови лезвия руку снова простреливала дикая боль. Получалось закономерно плохо. Стиснув зубы и стараясь двигать раненой конечностью и чужим оружием как можно меньше, блондинка смогла наполовину выползти из-под грузного чужого тела, садясь. Крыша дома с хрустом и треском провалилась, заставив последнюю его жительницу вздрогнуть и отчасти прийти в себя. Ди тихо зашипела и аккуратно потянула меч из раны, следя за тем, чтобы он выходил так же, как и вошёл — ещё больше резать себя ей совершенно не хотелось. Когда из руки остался торчать только испачканный в грязи кончик, полукровка, кривясь и обнажая острые зубки, обтёрла его подолом рубахи и последним рывком выдернула. Из, к счастью, не зияющей, но адски саднящей раны неторопливой струйкой бежала чёрная в вечерних сумерках кровь, и Диана, прикрыв глаза — не так уж и часто ей приходилось видеть раны, тем более на себе, положила на разрез ладонь здоровой руки, концентрируясь. Нарастающее жжение в рассечённой мышце и замерзающая ладонь немного облегчили чувство бессилия — хотя бы её крохи магии остались с ней. Когда от жжения захотелось выть, бывшая ученица травницы отдёрнула руку и осмотрела рану. Хотя бы кровотечение прекратить удалось... И тут же девушка застыла, уставившись пустым взглядом сквозь лес. Что ей теперь делать? Дом догорает, наставница мертва, она сама, своими руками убила другого человека и даже почти не чувствует за это раскаяния, хоть это и потому, что он попытался её убить. Некуда идти и нечего делать. Хотелось бы похоронить добрую Сарру, да вот одной рукой шибко не покопаешь. Сделать то же самое и с рыцарем тоже стоило бы, наверное, но желания оказывать ему положенные почести почему-то не было. Тяжело опираясь на почти убивший её меч, сирота, пошатываясь, поднялась на ноги. В голове вдруг промелькнула мысль о пропавших деньгах, и Диана, стараясь не смотреть на мёртвое тело, неловко ощупала его. Как и следовало ожидать от высокородного (впрочем, назвать такого человека "благородного происхождения" язык уже не поворачивался), на поясе был довольно обширный кошель, тяжело звякнувший, когда его коснулась когтистая рука. С трудом одной левой недоволшебнице удалось расстегнуть богатый кожаный пояс и нацепить его на себя, как и высокие кожаные ботинки на успевшие почти онеметь ноги. Ощущение неправильности снедало девушку, но ей всё же удалось заставить себя обобрать убитого ею самой, как бы казавшиеся такими родными и правильными моральные установки ни кричали, что это совершенно неправильно и порочно и грешно и вообще. Взвесив ножны и заметив, какие они лёгкие (и изукрашенные), Ди всё же решила прихватить и их. Перебинтовав пострадавшую руку остатками простыни, в которой прорывалась сквозь огонь, полукровка в последний раз оглянулась на уже разваливающиеся полыхающие остатки бывшего дома, и, опираясь о чужой меч, побрела в сторону тракта, насколько она помнила его положение. Да, идти было некуда, да и не знала она ничего о внешнем мире, но оставаться здесь, где она в одночасье по милости соседей потеряла всё, что у неё было, было просто невозможно. Когда отсветы от зарева пожара стали утихать в наступающей ночи и густых зарослях, Диана ощутила, как её начинает опускать — всё тело трясло с каждым шагом всё больше, и через какое-то время от накатившей слабости девушка просто оступилась, и, тихо пискнув, свалилась лицом в густой и влажный мох. Из последних сил перевернувшись на бок и подтянув замёрзшие колени к только намечающейся груди, полудемонийка закусила губу в тщетной попытке подавить рыдания. Лёгкий ветер студил щёки, и контраст с горячими слезами чувствовался ещё острее. В конце концов, не в силах (и не особо желая) сдерживаться, девушка тихо и протяжно завыла сквозь зубы, обнимая плечи худыми руками и жмурясь так, словно стараясь выжать из глаз всё до последней капли. И действительно, через какое-то время стало легче, и слёзы постепенно стали кончаться. Место тугого и донельзя болезненного комка, взрезавшего душу чуть ли не больнее, чем меч руку, постепенно стала занимать пустота. Ничего хорошего или плохого в этом не было — только долгожданное освобождение. Вместе с тем, как расслаблялась душа, расслаблялось и тело, и вскоре Диана перекатилась на спину, раскидывая руки и уставляясь заплаканными глазами в высокое небо, полное недвижимых белых звёзд, там и сям прикрытых тёмными пятнами облаков. Девушка едва не провалилась в дрёму, когда ей послышался где-то вдалеке неясный звук. Он и вернул её в эту реальность, в которой она уже почти окоченела — тонкая рубаха явно не лучший выбор для тех, кто хочет поваляться на замшелых влажных корнях. С тихим хрустом оперевшись об меч, полукровка встала, потирая лоб, и замерла. Кажется, раньше он был ровнее... Вроде бы, по голове ей не прилетало сегодня до шишек, хотя ручаться не стоило. Качнув головой и неровным движением закинув обгорелые и окровавленные пряди назад, Ди побрела дальше, полагаясь на слабое чувство направления. Не то, что бы её слишком волновало, куда и когда она доберётся — её, в общем-то, уже ничего не волновало. Шаг, ещё шаг, переставить меч, шаг... Ноги уже начинали гудеть, когда девушка вывалилась из кустов на голую землю — вот и долгожданный тракт. Вслушавшись в шелестящие под накрапывающим дождём и лёгким ветром листья, Диана вздохнула — не похоже, чтобы кто-нибудь ехал, да и следов свежих не видно. Полукровка пробежалась глазами по кронам деревьев, выбрала ту, что погуще, и побрела к ней — какое-никакое, а укрытие будет. Добравшись до толстого и раскидистого дуба, девушка устало плюхнулась в ложбинку меж корней и обхватила себя руками, прижимая к себе меч. Очень скоро она провалилась в сон, вязкий, тёмный и густой.