***
Сайя всегда говорила, что в них есть кое-что схожее. Харнет как человек, прежде никогда не задумывающийся о себе, спрашивал: «А что же?». Но девушка имела ввиду лишь ночные прогулки по крышам и ничего более. Или, быть может, она подразумевала то, что они оба любили знатно полакомиться молоком после очередного задания. Но этих мелочей было достаточно юной охотнице для того, чтобы заговорить с домашним котом Хроноса, да еще и в дружеском ключе. Да, Минацуки не побоялась разговора с тем самым неуловимым XIII номером, опасным убийцей, приносящим своим жертвам лишь неудачу. Хартнет вовсе не был таким страшным, каким его описывали в народе; с волосами цвета темного каштана, яркими янтарными глазами, дикими, хищными и зоркими, словно у опасной дикой кошки. Его взгляд, непроницаемый и строгий, не выглядел таковым для девушки. Скорее уж благодаря нему отчетливо читалось его очевидное напускное поведение; маска жестокости, за покровом которой скрывается одинокий черный кот, вынужденный скитаться под вуалью ночи. Образ жизни бродячего кота, глаза, наполненные холодом и равнодушием: что-то во всем этом казалось неправильным. Не успела Минацуки осознать, как уже решилась заговорить с нелюдимым одиночкой. Причем в ее задорном голосе, таком теплом и нежном, не было и толики страха, несмотря на то, что перед ней предстал не безобидный котик, нежащийся в теплых лучах восходящего солнца, а самый настоящий хищник, заостривший клыки для поимки очередной жертвы. — Одинокие не рождаются таковыми, — словно в шутку бросила как-то Сайя вслед. «На самом деле в нас ничего похожего, это только она себе напридумывала» — наверное подобные мысли преследовали Харнета, когда он недоуменно смотрел на охотницу за головами, в очередной раз удивляясь, почему девушка решила заговорить со столь отдаленным и неприветливым парнем как он. И однажды за очередным бессмысленным разговором он вскользь задал черноволосой этот вопрос. На что Минацуки, немного поразмыслив, ответила странной, но такой очевидной для нее самой фразой: — Хе-хе, как я уже и говорила, потому что мы с тобой так похожи! Именно тогда Трейн понял, что бессмысленно вновь спрашивать, если раз за разом слышишь один и тот же ответ. В ответ Харнет лишь задумчиво отвернулся и уперся взглядом в таинственное и такое огромное ночное небо, укрытое россыпью ярких звезд под присмотром мягкого лунного света. Этот разговор стал для него опорой. И поводом для размышлений Сайи: действительно, а почему же она решилась заговорить с этим неприветливым пареньком?***
Это были веселые, наполненные счастьем, деньки. Для Черного кота, прежде знающего лишь убийства, появление Сайи стало равносильным чуду. Прежде его сердце не билось столь учащенно в ожидании новой встречи. Чуждое чувство, назойливо теснящее грудь, появилось внезапно. Хартнета удивлял столь пугающий и одновременно приятный трепет. Он помнил, когда в последний раз испытывал подобное волнение, пусть это и вряд ли схожий пример. Кажется во время первого убийства, когда наемный убийца был еще совсем зеленым. Его руки лихорадочно тряслись от страха. Пистолет, зажатый в руке, мешал, однако Трейн ни на секунду не желал выпускать оружие из рук, словно он сам — лишь механизм, отточено исполняющий команду. Что за мелодия звучала в потерянном сознании еще совсем юного отрока? Сейчас ведь и не вспомнишь, столь многих он убил. Его руки омыты кровью, да настолько, что жертв, павших от невезения Черного кота, уж не счесть. Теперь, потерявшись в их количестве, парень позабыл прежнее ощущение безнадежности и ужаса вперемешку с сожалением. Трейн мог лишь по крупицам восстанавливать неясные ощущения в памяти. Все-таки он с самого детства сталкивался с убийцами и их окружением. Но чувство, которое принесла в его сердце Минацуки, отличалось, пусть Черный кот и не способен распознать его. Трепет ничуть не леденил кровь, скорее напротив: по его жилам словно наяву растекалось блаженное тепло. День за днем проводя с подругой какое-то время, соревнуясь по глупости и болтая ни о чем, Хартнет вдруг начал представлять, какой теплой и приятной была бы жизнь, не будь в ней бесчисленных хладнокровных убийств и Хроноса, использующих его и остальных номеров под прикрытием мнимых идеалов. Все его представления о профессии охотника были перевернуты с ног на голову. Трейна учили одному: пистолет — это орудие убийства, он нужен лишь для зачистки, иного не дано. Но Сайя, со столь же нежным выражением на озорном лице, заверила его в том, что каждый сам находит применение для оружия. Она, ни разу не убившая даже самых опасных преступников, была уверена в своей идеологии, ни на минуту не сомневаясь, что любой имеет право на жизнь и свободу. — Хм… свобода, да? — шептал Харнет, бросив слова в пустоту ночного пейзажа. Сегодня его спутницами были лишь эта одинокая луна, да маленькая грациозная кошечка, просящая угощений. Таково естественное времяпрепровождение бродячего кота, возвращения которого никто не ждет. Но что-то все же изменилось. Быть может, сами мысли. Мир такой яркий и интересный, насыщенный и разнообразный. Так почему раньше он лишь направлял дуло пистолета и нажимал на курок? Разве это единственное, что интересовало Черного кота? Трейн, никогда не славящийся блистательным умом, но обладающий почти нечеловеческой интуицией, пришел к очевидному выводу. Ему тоже хочется попробовать жить так, как и Сайя. Почувствовать дыхание свободы, подобно встречному ветру наполняющее легкие свежим воздухом; узнать радости жизни, ее богатое разнообразие; познать как можно больше, вбирая в себя этот яркий спектр эмоций, что всегда сопровождает девушку. Да, наемный убийца всегда знал. Легкость не для Черного кота, обремененного тяготами прошлого, кровавой дорожкой влачившимися за ним грехами прошлых преступлений. Сайя — воплощение солнца. Такая же приметная и яркая будто подсолнух, укрытая живым блеском солнечных лучей и купающаяся в бездонном океане лазурного неба. Ее аура не мистична и призрачна как у Харнета. Скорее наоборот — притягательная и манящая, ведь даже Черный кот, прежде предпочитающий скрываться под тенью ночи, неосознанно потянулся к этому свету. Может быть, эта ее живая натура как магия, способная творить волшебство? Или же тьма, знающая лишь мрачные тона ночи, желает познать яркие краски дневного света? Минацуки Сайя — его первая и единственная подруга, научившая, казалось бы, таким очевидным и по-детски наивным премудростям жизни. Жизнерадостная девчушка с темно-каштановыми волосами и насыщенными аквамариновыми глазами, в глубине которых скрывался целый мир; такой же естественный и красочный, как и тот, что созерцают эти глаза. Ее тоненькая фигурка, растворявшаяся в ночи словно мираж, как обычно была скрыта под белой юкатой с бледно-розовыми узорами. Трейн мог предугадать ее появление; не важно, меняла ли она место встречи или время. У Харнета довольно развито чутье и слух, потому он безошибочно определял ее легкие как перо шаги. И вот, как только он осознал, к чему и для чего стоит стремиться, когда осознал всю фальшь и глупость своей прежней жизни, Харнет чуть вновь не пал в бездну, в которую прежде погрузил его «учитель»…***
Крид признавал лишь силу. Лишь сильнейший и независимый может выжить в мире, погрязшем в убийствах, разврате и несправедливости. Жизнь не терпит слабовольных дураков, не обладающих властью. Люди — лишь зазнавшиеся идиоты, половина из которых забыла где их место. Грабежи, насилие и убийства… вечный порочный круг грехопадения, который ему приходилось воочию наблюдать с самого детства. Проститутка, что воспроизвела его на свет, ненавидела свое дитя всем сердцем, клеймя за все свои неудачи и ежедневно избивая его. Дискенс не мог вспомнить, чтобы эта женщина хоть раз назвала ребенка по имени, не проклиная его рождение на белый свет. Единственная память о матери, оставшаяся у осиротевшего мальчика, не светлая и теплая, а грязная и порочная. Та сцена, где эта женщина неистово вновь и вновь хлещет маленького его букетом роз, сыпля проклятья на собственного отрока, отпечаталась в голове Крида словно клеймо, навеки-вечные выжженное в детском и столь хрупком сознании. «Эта женщина… подобные ей загрязняют мир… она недостойна жить…» — стоило лишь подумать, и довольно простое решение проблемы пришло в голову тогда еще маленького Крида — «Значит я могу убить ее и стать свободным…» Конечно, ребенок, убивший собственную мать своими же руками, вряд ли может считаться свободным, но тогда юнца это мало волновало. Единственное, чего ему хотелось больше всего, избавиться от женщины, что оставляла на его душе и теле раны. Это было как дважды два; здешняя полиция совсем не обеспокоится жалкой кончиной какой-то проститутки, залезшей по горло в долги, да и пропажу ее сына-оборванца тоже вряд ли приметят. Но эта мнимая «свобода» не давала удовлетворения, напротив — лишь больше убивала маленького и слабого мальчика, не имеющего ни крова, ни пищи, ни человеческого тепла. Конечно, ему приходилось ютиться в трущобах, то и дело ночуя в бедных загаженных улочках или ища ночлег на свалке. Пропитанье приходилось добывать самому, тяжким трудом и бесчисленными попытками; воров, ищущих продовольствие в бункерах, было довольно много, и все они разделяли судьбу маленького Дискенса. Местные полицейские лишь прикрывались защитой правопорядка, вместо того, чтобы заботиться о законе, они сами превышали полномочия и избивали детишек до полусмерти, таким образом отыгрываясь на них за столь плохую жизнь, погрязшую в коррупции. Вряд ли такую несправедливую реальность, созданную самим Дискенсом, можно было назвать свободой, которую он так жаждал. И Крид возненавидел людей. Неудивительно после того, как его собственная мать и все остальные отвернулись от него вместо того, чтобы протянуть руку помощи. Но Хронос, секретную организацию, контролирующую треть мира из тени, он презирал еще больше. Старейшины Хроноса как и все остальные людишки прикрывались благими намерениями, в действительности избавляясь от неугодных. Их заботила лишь власть, которую они имели над другими. Дискенс, будучи и сам обучен как чистильщик Хроноса, прекрасно знал, что представляет собой Организация. И в ней блондин был разочарован не меньше, чем в порядке, наблюдаемом с раннего детства. Мир окутала волна хаоса, жестокости и разврата. Что те, что другие лишь злоупотребляли своей властью, черной тенью нависая над другими, ничего не знающими людьми. И этот грязный круговорот не прекратится, пока в мире существует этот порядок. Пока Хронос и другие порочные политики будут стоять у власти, перекрывая дыханье, словно кусок, застрявший в горле. Пока бесполезные люди, вроде его матери или тех полицейских, населяют белый свет. Эта идеология стала всем для Крида Дискенса. Он годами лелеял мечту получить запредельную силу и прямо как в тех бесчисленных сериалах свергнуть систему, что обгладывает других до костей. В идеальном мире нет бесполезных людей. Нет всех этих букашек, тешащихся собственным тщеславием. Нет старейшин Хроноса, дергающих за ниточки. Всему этому нет места в мире, где есть сила и признание. Но это были лишь мечты, незримые иллюзии о том, как сильные будут пожирать слабых, и как он, Крид, будет наблюдать за этим заманчивым зрелищем сверху, словно Бог для Эдема, который он желает построить. Именно тогда Дискенс стал искать большей силы. Большей силы, нежели давали неистовые тренировки в Хроносе. Большей власти, чем мог предложить ему Котетсу. И тогда в его жизни появился ОН. Страсть, желание, идеал и партнер, которым были пронизаны почти все мысли пепельного. Трейн Хартнет. Идеальный наемный убийца, стрелок, которому нет равных. Никому не доверяющий, хладнокровный и беспристрастный Черный кот, всегда держащий добычу в цепких лапах. Его глаза покорили Крида холодом и отчужденностью, цепкостью и безразличием к страданиям жертвы. Он — сильнейший хищник, всегда возвышающийся над слабыми и без колебаний нажимающий на курок. Он — тот, кто должен стоять над бесполезными людьми и стать силой, прижавшей дуло к виску. И тот, кто достоин быть рядом с Черным котом, лишь Крид, обладающий такой же силой и жаждущий еще большей. Глаза Черного кота отпечатались в сознании Крида, затмили прежние воспоминания, в одну секунду ставшие пустыми и ненужными фрагментами калейдоскопа. Его янтарные глаза, прекрасные словно произведение искусства, достойные запечатления на холсте, нет, даже большего! Порождение эстетики. Взгляд как у кошки, пристальный и хищный, холодный и пронизывающий до костей, но приковывающий и зоркий словно у орла. Крид восхищался им. Но не только. Его манера убийств, быстрые отточенные движения, «визитная карточка» — неудача, преследующая жертву, изображенная в виде лика смерти, которую неумолимо приносил за собой этот шинигами, беспристрастно взмахивающий косой. Каждая сцена их совместных миссий была запечатлена Кридом. Дискенс не уставал восхищаться. Не прекращал думать о Черном коте: о его призрачном образе, укрытом тенью плаща; о Гадесе, верном орихалковом пистолете, не знающем промаха; о грации каждого движения, кошачьих инстинктах и нечеловеческих пяти чувствах, с помощью которых Черный кот безошибочно мог определять, где и когда искать жертву. Крида волновала любая мелочь, любой пустяк, замеченный в поведении его глубокоуважаемого чистильщика с такой любимой и прекрасной татуировкой в виде римских цифр на его ключице. Все, что волновало Крида — это воссоединение с Черным котом, его любимым напарником, покинувшим Хронос. Напарником, одетым в привычный черный плащ, с тем же холодным и хищным взглядом, равнодушным лицом, глухим к страданиям жертвы, и Гадесом, крепко сжатым в руке. Как было бы прекрасно вновь увидеть грацию Черного кота, одинокого и независимого, танцующего среди груды человеческих костей! Как было бы хорошо еще раз увидеть его, хищника, доминирующего в законах естественного отбора, омытого кровью жертв! Но, увы, не дано… Не дано, потому что для Крида на пути к его идеалам встала она. Ведьма. Темная и алчная женщина, околдовавшая его напарника…***
POV Сайя
«Хех… а я лишь хотела попить ламуне…» Я и подумать не могла, что мое небольшое путешествие закончится так. Конечно, печальная участь, но ничего не поделаешь. Я ведь стала охотницей по собственной воле. Хотя жаль, что этот фестиваль стал последним, что я увижу. И жаль, что так закончится моя первая прогулка с другом. Никогда и подумать не могла, что буду так жалеть о том, что не успела сказать ему самых важных слов. Донести до него простую, но такую очевидную истину. Трейн не оружие, призванное лишь убивать. Он жертва, попавшая в капкан своего прошлого. Он не должен продолжать жить во тьме…! Даже если черный кот бродячий, ему больше подойдет роль отшельника, нежели хищника! Коты независимы и должны гулять сами по себе, не опираясь ни на кого. Ведь в этом… их природа! Да, Трейну больше не нужно быть в капкане своего прошлого. Его улыбка прекрасна. И глаза, не те хищные и ледяные, а озорные, с тем неугомонным живым блеском, просто восхитительны! И если нужно, я сто раз повторю это его «другу». Его «другу», в чьих глазах плещется лишь иррациональные гнев и презрение. Пусть я и не способна понять, в каком обществе вращается мой лучший и единственный друг, пусть есть те, кто хотят, чтобы он вновь прятал шерсть под покровом ночи, я не отвернусь от своих слов. Трейну не нужно убивать! Это ему совсем не подходит. И как та, кто видел лунный свет его улыбки, я могу сказать, насколько она прекрасна, и насколько я хочу увидеть ее еще раз. Огни, что обрамляют темное вечернее небо, столь ярки и прекрасны. Я рада видеть залп фейерверка в последние минуты моей жизни. Это так успокаивающе. И хотя прямо передо мной стоит этот безумец, что проклинает меня, я все равно нисколько не боюсь. Потому что-то, ради чего я приехала все же исполнилось. Я увидела вспышки разноцветных огней в небе. Услышала звонкий смех, что раздается там, на площади. Счастливый смех, не омраченный темной стороной нашего мира. И… я надеюсь, что он тоже разглядит в непроглядной тьме тот лучик лунного света, яркий словно звезда! Я наконец осознала, что между нами общего. Почему меня, обычно держащуюся нейтралитетом, столь сильно тянуло к нему. Я хотела увидеть его улыбку. Хотела, чтобы он познал краски жизни и оборвал порочный круг вокруг себя. Я желала, чтобы он увидел мир таким же потрясающим и интересным, каким вижу его я. Это попустительский эгоизм, который привел меня к неожиданному исходу. Но мне не страшно. Конечно, чуточку жаль, но я рада, что он пришел вовремя, чтобы проститься. И я хочу, чтобы Трейн помнил: мой свет никогда не оставит его в непроглядной тьме, куда бы он не кинулся, в какой водоворот его не затянет. Ведь у солнца и луны все же много общего, если так подумать. И если свечение звезды в его душе погаснет, то подсолнуховое поле и яркий солнечный свет смогут указать верный путь.***
POV Трейн
Горящие огни фестиваля. Громкий задорный смех толпы. Повсюду прилавки и оживленность. Вот уже скоро начнется гораздо более увлекательное представление. Главный номер фестиваля — фейерверк, которого все так ждали. Вот только не думаю, что мне предстоит насладиться теплом и уютом. Когда я вернулся в комнату, которую временно арендовал за небольшую оплату, увидел знакомое послание, сразу же возмутившее меня. Послание то было от Крида Дискенса, бывшего партнера, маниакально преследующего меня по сей день. Рядом с письмом была знакомая роза, словно в насмешку оставленная в качестве визитной карточки. Меня охватила тревога, перерастающая в какое-то щемящее грудь чувство. Стоило мне прочесть строки в записке, как ноги предательски задрожали. Не успел я осознать, почему боюсь, как уже мчался к площади, туда, где меня должна была ждать Сайя. Меня знобило. Ливень, вопреки прежней теплой и почти безветренной погоде, барабанил по асфальту. Я бежал. Бежал так быстро, словно боялся опоздать на столь важную встречу. Но почему меня окутала дрожь? Почему от холодных капель непривычно зябко, пусть Черный кот и не боится плохой погоды. Наконец, когда я понял, что боль в моей груди и предательская дрожь — лишь банальное волнение, я натолкнулся на трех маленьких детишек, лихорадочно тянущих меня за рукав. «Сестренка… сестренка…! Помоги ей!» Выражение на лицах детишек было полным волнения и тревоги. Я непроизвольно сжал в руке орихалковый пистолет, своего верного партнера. Лишь он помогал мне мыслить трезво. Паззл медленно начинал складываться в голове, даже если я пытался откинуть подобные догадки. Против моей воли еще до того, как нашел тот злополучный переулок, к которому меня вели дети, я уже смирился с итогом, который увижу. Сайя, что еще недавно безмятежно улыбалась, распласталась на земле. Ее белая юката была в крови, и пусть Минацуки еще дышала, увидев глубокое ранение, я осознал, что она уже нежилец. И пусть так она все равно улыбалась. Она говорила глупые, свойственные ее натуре, вещи. И ничуть не злилась на эгоистичного убийцу, с самодовольной улыбкой занесшего клинок над девушкой, до самого конца следующей своим идеалам. Сайя мертва. От ее жизни остались лишь окровавленный труп и тепло ее руки. До самого конца эта глупая девица защищала невинных, даже ценой собственной жизни. Верность своим идеалам и пацифизм — быть может, эта глупость и сгубила ее? Я не знаю. Я привык терять других еще с самого детства, когда на моих глазах жестоко расправились с семьей. Я начинал думать, что если буду сильным, то больше никогда не испытаю того отчаяния, в которое меня повергла сцена убийства родителей. И все же это повторилось вновь. Та же глупая беспомощность, что и в детстве, та же пустота, которой я был полон, когда этот ублюдок, которому я жаждал отомстить, сам был обагрён его же кровью. Я надеялся, что став XIII номером Хроноса, забуду, что такое утеря. И все же сейчас я в полной растерянности обнимаю Сайю, чьего света больше никогда не увижу. Наверное, я должен проронить слезы, чтобы почтить ее? Или как обычно смириться и шагать по головам, как и прежде, ведь меня вроде как спустили с небес на землю? Черный кот, за которым влачится неудача, не может быть счастлив. Такая вот простая истина для хищника, приносящего неудачу всему, что его окружает. Но вопреки ожиданиям, нет ни боли, ни сожаления. Есть лишь иррациональный, такой непонятный мне гнев на того, кто занес клинок над Сайей. Над девушкой, как никто другой любящей жизнь. Крид Дискенс. Этому ублюдку нет прощения. Его и только его я убью, чего бы мне ни стоило! И наконец в моей жизни, прежде бессмысленной, появился новый смысл. Я готов отомстить, чего бы мне это ни стоило. Я не отвернусь от свободы бродячего кота, только потому, что этого пожелали Хронос и этот ублюдок! Я не стану домашним котом вновь только потому, что они хотят приручить меня, уничтожая то, что мне дорого! И я не готов отвернуться от руки помощи, которую протянула эта эксцентричная девушка, к которой я так привязался! Я не подведу Сайю и больше не стану использовать Гадес, как цепные псы Хроноса. Отныне и навсегда, Черный кот клянется больше не использовать пистолет для убийства людей. За одним исключением. И это исключение — то бремя, которое я понесу за то, что допустил смерть своего первого и единственного друга.***
POV Крид
Все, что несла эта женщина, несусветная ересь. Ведьма продолжала злить меня, говоря, что Трейну больше не нужно убивать. Ну что за глупости? Трейн Хартнет — идеальное создание, призванное лишь для убийств. Мой любимый и единственный партнер, достойный стоять рядом с будущим Богом. Но каким заклятием воспользовалась эта воровка, сделавшая его слабым? Не прощу, как бы не умоляла пощадить! Я убью ведьму и разрушу ее заклятие, изменившее Черного Кота! Но сколько бы я не атаковал Котетсу, эта стерва умело уворачивалась. Да, проворности ей не занимать, вот только у нее, как и у всех людишек, физические пределы. Даже она не сможет уклоняться вечно. Однако не думаю, что я смогу играться с ней вечно. Меня раздражает одна мысль, что эта стерва еще жива и по-прежнему пудрит ему мозг. Надеюсь, Трейн прочтет мое послание. Послание, в которое вложено столько сил и старания. И больше всего я с триумфом жду, когда он найдет труп ведьмы и избавится от проклятия! Тогда ничего не будет стоять между мной и моим партнером. Если такие штуки как судьба вообще существуют, то я благодарен ей за встречу с Трейном. Глупая ведьма использовала трусливую тактику отражающих пуль. Что же, думаю, это свойственно той, кто все битву мог лишь убегать и пятиться. Хе-хе, а ведь мне не нужно было даже напрягаться, чтобы убить ее. И такая слабая бесполезная девчонка посмела покуситься на МОЕГО Черного кота? И все же… как же меня бесит неугасаемый огонек в ее глазах. Она на грани смерти, так чего не просит пощады? Откуда в этой ведьме столько решительности? Проклятая ведьма! До самого конца она будет мучить меня своим чертовым взглядом! Она решила спасти детей, даже если умрет сама? От подобной самоотверженности лишь тошно, не более. Гораздо больше мне хочется, чтобы она мучилась в агонии, точно так же, как и я прежде. Однако, черт возьми, появление Трейна, пока она была еще жива, явно ни к месту. Вместо обыденного холодного взгляда его янтарные глаза пропитались ненавистью. Ненавистью ко мне!!! Тошнотворное представление. То, с каким теплом он прощался с Ведьмой, заставило меня сжать руки в кулаки. Почему? Я ведь убил ее, а значит проклятие не может существовать. Так почему Трен все еще отказывается стать моим партнером? Почему он все еще под влиянием этой стервы? Понятно. Значит нужно время. Время для того, чтобы Черный кот вернулся. Чтобы в его прекрасных, достойных хвальбы, глазах вновь появился тот стальной оттенок. Чтобы Трейн Хартнет вновь стал таким, как и прежде.***
— Слушай, Трейн, ты уверен? Сожалеть не будешь? — Свен чиркнул зажигалкой и затянулся сигаретой. Ева, спокойно следующая за ним, устремила проницательный взгляд на задумчивого Хартнета, которому было не свойственно подолгу о чем-то размышлять. — Неа. Сайя бы наверняка этого не хотела, — Черный кот подарил своим спутникам широкую улыбку, такую искреннюю, что с трудом можно было поверить в то, что это тот самый Трейн, который мог спокойно наставить дуло Гадеса на беззащитную девочку. — Отвечаешь-то ты уверенно, а не забыл ли, сколько раз противоречил своим же словам и кидался на Крида? — Свен выпустил клубы дыма в воздух, обреченно произнеся эти слова. Но Черный кот, как обычно сама невозмутимость, и бровью не повел на его замечание. — Ага, помню. Вот только это дело далекое, прошлое, — беззаботно рассмеялся Хартнет, сунув руки в карманы и вольготно пустившись вперед, — и самое главное: о прошлом надо помнить, но не жить им. Ева как обычно нахмурилась, услышав подобное от своего явного соперника. — Даже Трейн умеет философствовать, — словно пытаясь поддеть парня, заметила блондинка все тем же спокойным и монотонным, но довольно приятным голоском. — Э-эй, что значит «даже Трейн», Принцесса! Я ведь тоже бываю проницательным! Свен тяжело вздохнул, заслышав очередной спор, наклевывающийся между двумя его спутниками. — Я не о том спросить хотел, — вновь привлек к себе внимание мужчина, когда Ева и Трейн были готовы броситься друг на друга с очередными возмущениями. — Я о Криде говорю. Он псих, да и убийства явно у него в крови. Нормально было оставить его вот так? Взгляд Трейна, прежде полный горящего энтузиазма, вмиг ожесточился, а выражение на лице стало строгим, хмурее тучи. Подобные «перевоплощения» Черного бродячего кота были не в новинку, однако все продолжали удивлять его новых друзей. — А что, было лучше убить его? — отчеканил Хартнет так, что даже у Свена, привыкшего к его словесным атакам, не осталось сил отрицать. — Д-да нет, — чуть неуверенно произнес Свен и задумчиво поправил шляпу, уже ставшую частью его каждодневного имиджа, — ты знаешь, что я имел ввиду. Почему мы его не передали в руки полиции? Так было бы безопаснее, да и награду получили. Трейн незадачливо пожал плечами и пошел вперед, не утруждая себя ответом. На самом деле Свен из таких людей, которые любят попричитать как старик, хотя по итогу может смириться с любым результатом. Но Хартнет не принял бы другого результата. Уже когда они решили штурмовать логово Крида, он прекрасно знал, что не станет убивать Дискенса. И это был только его личный эгоизм. Решение, к которому благодаря Сайе он смог прийти в самом конце. Минацуки не приняла бы убийства, каким бы оно не было. Таковыми были ее идеалы. И Трейн решил следовать им до самого конца. Свет Сайи вывел его из пучины тьмы. Подарил столько разных и незнакомых ощущений. Научил, что значит жить. А главное: благодаря Сайе у него появилось так много прекрасных друзей. И Черный кот наконец осознал, что значит быть свободным по-настоящему. Быть свободным — это не значит избавиться от прошлого. Нет. Быть свободным означает принять себя и свое прошлое таким, какое оно есть, и двигаться дальше. Жить ради себя, ради близких и дорогих тебе людей. И, как бы пафосно это не прозвучало, ему хотелось научить этому кого-то другого. Кого-то, как и он обремененного тягостями прошлого. Вот поэтому он оставил Крида в живых. Потому что верил, что даже такой сумасшедший, необузданный словно торнадо, убийца сможет найти свое счастье в этом мире. Потому что он знал, что и сам когда-то был спасен Сайей. Потому что был уверен, что даже Крид кому-то нужен. И, скорее всего, еще чуточку собственного эгоизма. Трейн решил, что Крид, как и он, должен принять свои грехи и идти дальше. Должен жить, невзирая на то, как бы это ни было ему в тягость. Потому что он обязан. Во имя всех, кого он убил. Во имя всех, кто верил в него. И во имя той, кто его любил. И пусть тот проклинает Черного кота, ему все равно. Трейн с самого начала предупреждал: «Он принесет неудачу». И он выполнил свое обещание, принеся неудачу Криду Дискенсу.