***
Натали вышла из ванной комнаты и, остановившись на пороге спальни, прислонилась плечом к дверному косяку. С болью посмотрела на Григория, который сидел на кровати с бокалом виски в руке. На журнальном столике стояли уже две пустые бутылки из-под спиртного. — Милый, хватит, — ласково, но решительно попросила Натали, забирая из рук возлюбленного стакан. — Спиртное ведь ничем не поможет, — она обняла его за шею. — Откуда ты знаешь? — несмотря на выпитое количество спиртного, он почему — то оставался трезв, как стёклышко. — Может быть, мне от этого легче будет. Натка, если бы ты только знала, как мне плохо. — Гришенька, терять близких всегда больно, — она провела ладошкой по его щеке. — Но мы справимся. Я тебе помогу. Я всегда буду с тобой. — Нет, — Григорий замотал головой, а потом запустил пальцы в волосы. — Мне никто не сможет помочь. Никто, потому что в том, что случилось, есть и моя вина. — Гриша, — Натали обняла его со спины и прикрыла глаза. — Ну что ты глупости говоришь? Какая в этом твоя вина? Если в этом и есть чья либо вина, то точно не твоя. Успокойся. Тебе нужно отдохнуть. Сняв с Червинского туфли, Натали уложила его на диван, укрыла пледом и, забрав стакан и бутылку, ушла. Ночь выдалась слишком тяжёлой, и наступающий день обещал быть не легче, поэтому хотелось хоть немного отдохнуть, а потом отправиться в дом Червинских.***
Спустившись на кухню, Петр увидел, что там горит свет. Открыв дверь, мужчина увидел Стефана, который сидел за столом и пустым взглядом смотрел на бутылку водки, которая стояла перед ним. Молча подойдя к шкафу, Петр взял ещё одну рюмку и со стуком поставил её на стол, чем испугал Стефана, который, заметив, что он не один, начал вытирать глаза. — Налей, — глухим голосом попросил Червинский. Яблоневский молча исполнил эту просьбу. Пётр, выпив водку, взял с тарелки бутерброд, но закусывать не стал. Он прислушивался к своим ощущениям, но с сожалением понимал, что теперь водка ни черта не помогает справиться с потерей, как это было раньше. Теперь она просто выжигает все чувства, а раньше помогала забыть все хоть на мгновение. — Петр Иванович, может, не стоит? — осторожно спросил Стефан, после того, как Петр выпил три рюмки подряд, не закусывая. — У вас же сердце. — Сердце, — хмыкнул Петр, красными глазами глядя на своего визави. — Убили моё сердце сегодня в номере отеля. Нет больше у меня сердца. Стефан промолчал, а Петр продолжил: — Ну, ничего, я отомщу этой твари. Теперь ей вся жизнь, которая была раньше, раем покажется. Я ей такой ад устрою, что она будет молить меня о смерти. А я ещё подумаю. — Петр сжал в кулаке рюмку, не замечая, как треснуло стекло. — Петр Иванович, неужели Вы правда верите, что Катя на это способна? — осторожно спросил поляк, продолжая крутить в руках пустую рюмку. — Что значит может быть способна? — посмотрев на Стефана, переспросил Петр злым голосом. — Я своими глазами видел своего сына мёртвым в номере отеля, а рядом с ним была эта тварь. Она его убила. — Петр Иванович, я не хочу Вас обидеть, но выводы делать ещё слишком рано. Нельзя верить только своим глазам. Нужно верить фактам. — Стефан, я давно знаю твоего отца. Мы с ним, можно сказать, приятели, но ты сейчас находишься в моём доме и, сидя за моим столом, пытаешься выгородить убийцу моего сына, — отрезал Петр, стукнув кулаком по столу с такой силой, что бутылка с водкой пошатнулась и упала, а её содержимое вылилось на паркет. — Простите, — процедил сквозь зубы Яблоневский, поднимаясь из-за стола. Сделав несколько шагов к выходу, он остановился и, повернув голову, посмотрел на мужчину. — Мне тоже тяжело, Петр Иванович, потому что я потерял верного друга. Но я, несмотря ни на что, продолжаю трезво оценивать ситуацию. Екатерина любила Петьку, и я готов собственной жизнью поклясться, что она его не убивала. — он смолчал, а затем добавил, — Я сегодня же переселюсь в отель, а потом вернусь в Польшу. О делах поговорим позже. Пётр ничего не ответил, но и останавливать Яблоневского не спешил. Он знал и верил лишь в одну истину, которая была слишком жестока.***
Польша. Краков. Родовое имение Яблоневских.
Родовое поместье семьи Яблоневских, которое из рода в род переходило от отца к сыну, стояло в живописном месте недалеко от города. Особняк прятался за высоким забором и утопал в зелени деревьев и цветов, за которыми ухаживал садовник Войцех. Хозяин особняка — Ян Яблоневский 50 десятилетий мужчина был фермером, как его отец, дед и прадед. Фермы приносили неплохой доход, и уже через несколько лет Ян смог открыть свою сыроварню, а ещё через пару лет открыть свою сеть магазинов по продаже молочных продуктов за границу. Сейчас жизнь мужчины, можно сказать, наладилась, если не считать того, что он был одинок. Любимая супруга Яна умерла, но мужчина продолжал жить ради детей Луизы и Стефана, которые были гордостью Яблоневского. Это утро в имении Яблоневских началось с крика, который доносился с кабинета самого Яна. И спорили два человека. Ян Яблоневский расхаживал по кабинету и, жестикулируя руками, пытался на повышенных тонах объяснить что-то седовласому худощавому мужчине в сером костюме, который сидел на кожаном диване и нервно крутил в руках зажигалку, не очень слушая то, что ему пытается донести его собеседник. — Нет, это же чистой воды самоубийство! — воскликнул Ян, остановившись. — Ты что, не понимаешь, чем тебе грозит возвращение обратно? — Ну и чем же оно мне грозит? — ухмыльнулся мужчина.— Позволь тебе напомнить, что двум смертям не бывать, а одну я уже миновал с твоей помощью. — Вот именно, — подхватил Ян. — Вот именно. Один раз мне чудом удалось вырвать тебя из рук смерти, а ты снова идёшь к ней в руки. — Ян, — устало попросил мужчина, потирая переносицу. — Во — первых, не кричи, а то у меня уже голова болит. Во вторых, я возвращаюсь туда не просто так, а чтобы разобраться. — В чем разобраться? — снова крикнул Ян. — В том, что у Петра Червинского сына убили? Так там уже во всем разобрались и без тебя. Или ты надумал врага своего пожалеть? — съязвил Яблоневский. — Так он никогда никого не жалел. — Я это знаю, — не стал спорить мужчина. — Но пойми ты, что мне нужно вернуться. Я устал так жить. Я двадцать лет живу словно в тумане. Мне нужно найти ответ на самый главный вопрос. Мне себя нужно найти. — Я думал, что ты давно уже забыл об этом, — почему то тихо произнес Ян, остановившись перед другом. Тот отрицательно покачал головой. — Прошлое, где ты был счастлив, невозможно забыть. А я хочу понять, кто и почему это сделал. Кто отобрал у меня мое счастье. — Хорошо, — сдался Яблоневский. — Я закажу тебе билет на самолёт. Наш адвокат вылетает завтра. Полетишь вместе с ним. — Что за шум, а драки нет? — в кабинет вспорхнула девушка лет двадцати. Её русые волосы водопадом рассыпались по плечам, а в бирюзовые глаза излучали тепло. Тонкий стан был спрятан под белым вязаным сарафаном, поверх которого был наброшен жакет. В руках девушка держала книгу и солнцезащитные очки. — Луиза, я сколько раз тебя просил не врываться ко мне в кабинет без стука? — устало спросил Ян, глядя на дочь, которая смотрела то на него, то на его друга. — Отец, да Ваши крики были даже в саду слышно, — невозмутимо ответила Луиза. — Вы, кстати, Войцеха испугали. Что у вас произошло? — Он собрался ехать обратно. Тоска по родине у него вдруг началась, — хмуро бросил Ян, глядя вслед уходящему другу.***
Григорий открыл глаза и даже не сразу понял, где он находится и как он в этом месте оказался. Сев, мужчина сразу же потянулся к кувшину с водой, который был услужливо оставлен на прикроватной тумбочке и только теперь его взгляд упал на фото в рамке. Натали. Ну конечно, кто же ещё, кроме неё. В подтверждении в спальню пошла сама хозяйка, на ходу одевая серьги. Одета женщина была в чёрную юбку, белую блузку. — Милый, ты уже проснулся? — она наклонилась и коснулась губами щеки мужчины, оставив при этом на ней след от помады. — Как ты? Голова болит? Григорий неопределенно покачал головой. Если у него что-то и болело, то только там, где никому не видно. — Обойдется. Ты на работу? Она кивнула и, взяв сумочку, подошла к нему и, присев на корточки, ласково провела рукой по заросшей щеке. — Да, Алеша там один не справляется. А потом ещё нужно к отцу заехать. Он просил. Ты, если хочешь, поешь, я там тебе приготовила. Душ прими, а потом. — она смолчала, потому что к горлу подкатил ком. — Вообщем, я тебя потом наберу. Поднявшись на ноги, девушка направилась к выходу из комнаты, как вдруг Григорий её окликнул: — Натали, я сейчас к матери поеду, — успокоил он её, а потом добавил: — Натали, спасибо тебе за все. Она лишь едва улыбнулась и исчезла. Григорий услышал только звук каблуков. Упав обратно на подушки, он на секунду закрыл глаза, а потом открыл и резко сел на постели. Сейчас как никогда нужно иметь холодную голову, чтобы разобраться с этим раз и навсегда.***
Её знобило, тошнило и ещё все плыло перед глазами. Екатерина лежала на топчане и с головой укрывшись одеялом, слушала звук дождя, который стучал по крыше. Этот дождь напоминал ей о детском доме, а ещё об матушке Григории, которая с шестилетнего возраста стала для Кати матерью, ведь своей родной семьи она не помнила. Так произошло, что воспоминания Екатерины начинались именно с шести лет. Все, что было раньше, было тайной за семью печатями. И никто и ничто не мог рассказать ей о семье. Ведь её нашли возле железнодорожных путей и привели в приют, который находился неподалеку. Там у Катюши, как её назвали из-за медальона Святой Екатерины, который обнаружился у неё на шее, началась новая жизнь. И она была довольна ею. Научилась радоваться обычным вещам и ни на что не жаловаться. Екатерина закашлялась, чем испугала свою соседку, которая сидела за столом и пила чай. — Эй, ты там живая? Может, поешь? А то который день уже голодная. Екатерина ничего не ответила. Девушка поднялась со скамейки и, подойдя к Кате, коснулась рукой её плеча, но та никак не среагировала. — Алле, ты хоть живая? — отбросив с Кати одеяло, девушка повернула Червинскую к себе лицом и увидела, что та без сознания. — Подруга, ты умерла, что-ли? Бросившись обратно, девушка крикнула: — Эй, дежурный. Товарищ милиционер. Есть кто живой? — громче крикнула она. — Ты почему шумишь? — молодой сержант подошёл к камере. — Что за шум? — Здесь соседке моей плохо, — ответила девица. — Какой соседке? — не понял страж порядка, глядя на Екатерину. — Червинская, это тебе плохо? Червинская, — повторил он, когда Катя никак не среагировала. — Лицом к стене! — приказал он второй заключённой открывая дверь камеры. Девица хмыкнула, но приказ выполнила. Мужчина вошёл внутрь и, подойдя к Кате, приказал. — Червинская, хватит комедию ломать. Здесь тебе не сцена. — Говорю ж тебе, начальник, что плохо ей. Мужчина, чертыхнувшись сквозь зубы, стал думать пульс, а потом сквозь зубы ругнулся. Кажется, у них есть проблемы.