***
Когда я оказалась внутри своей квартиры и закрыла за дверь, то бессильно сползла по ней на пол. Мир буквально давил на меня своей тяжестью. Я дипломированный специалист, психотерапевт, казалось бы не глупый человек, а позволила себе вольность и увлеклась пациентом. На что ты надеялась, дура? Что он вдруг станет нормальным, упадет на колени и признается в любви? Я со всей злостью на себя прорычала и поднявшись на ноги, побрела в ванную комнату. Раздевшись, я встала под струи теплой воды и начала остервенело натираться мочалкой, смывая свои иллюзии и запахи сегодняшнего дня, которыми буквально пропиталось мое тело. Вода намочила повязку на руке и отрезвляющая боль в ране вернула меня из размышлений в мир физических ощущений. Эта боль немного заглушила внутренние терзания, и на малую долю на душе стало легче. Здоровой рукой закончив водную процедуру, я обернулась в полотенце. Направившись на кухню, я начала искать аптечку, чтобы вновь обработать порез. Я вспомнила, как Тао заботился о моей руке в баре и очередная порция слёз потекли по моему лицу. На этот раз мои рыдания были без истерики: я лишь всхлипывала, но на душе было мерзко. Когда рука наконец была перевязана, во мне снова проснулась злость, но на этот раз она была направлена не на себя, а в сторону мужчин. На Ифаня, на Тао, на Чанеля и на биологического отца моей дочери. Я злилась на всех эгоистичных ублюдков мужского пола, а заодно и на глупую женскую наивность, которой страдают почти все представительницы прекрасного пола. Женщины могут быть красавицами, умницами, профессионалами, но как только дело касается чувств — их мозг превращается в вареную овсяную кашу. Кто бы что мне не говорил, но как минимум один раз в жизни, даже у самой умной и сильной женщины был период, когда она вела себя как законченная дура. Возможно это продуманный ход природы? Только представьте, если женщина не будет глупой, будет ли она терпеть измены, алкоголизм, жадность, слабость или, наоборот, деспотизм в мужчине? В силу своей профессии я повидала множество несчастных жен и самодовольных мужей. Однако я доктор и на приемах должна быть выше моральных упреков и оценки конкретного индивидуума. Пока они никого не убили, то все, что они говорят в моем кабинете остается строго между доктором, пациентом и молчаливыми стенами больницы. Мужчины. Кто-то живет просто в свое удовольствие, говорит лживые слова, клянется в любви и верности, надевая кольцо избраннице на безымянный палец при свидетелях. Однако проходит время, иногда пару дней, у особо стойких пару лет, и они снова стремятся получить долю адреналина и новых ощущений. Лжецы легко отказываются от своих слов, довольствуясь лишь низменными формами удовольствия, как животные. Измены. Мужчины, особенно думающие, обладающие расчетливостью или имеющие хотя бы немного уважения к жене, делают это молча. Особые подонки, наплевавшие на всех, имеют наглость заявлять, что это их мужская привилегия и природная потребность, предлагая своей женщине терпеть подобное унижение. При этом мужчины гордятся, что привязали свою благоверную материально, запугав или просто вбив в ее несчастную голову, что она никому не будет нужна, потому что не молода и с детьми. Бедняги верят в это и редкие хищницы решаются уйти от нахалов. Самое забавное потом наблюдать, как эти бараны, попивая в баре, жалуются, что все женщины стервы. И этот вид моральных уродов я ненавижу больше всего. Если честно, то мой отец тоже имел такой грешок, но тогда я мало что понимала, а мать не особо распространяла дома эту информацию. Я помню, что они тоже были на грани развода и даже разъехались по разным комнатам. Спустя время страсти утихли, однако один серьезный скандал все же случился. Родители так громко ругались на кухне, что их крики были слышны в моей комнате. Я тогда заканчивала старшую школу и занималась дома. Не знаю каким образом, но мы оказались все под одной крышей, кроме моего младшего брата, который еще не пришел из школы. Услышав, что отец ударил мать, я тут же подскочила со стула и понеслась на кухню. Зрелище было ужасное. Мать была зажата в углу комнаты и закрывала лицо руками, а отец заносил над ней свой кулак. Действовуя на инстинктах, я бросилась на него. Видимо, от неожиданности он упал на пол и ошарашено смотрел на меня, пока я лупила его наотмашь, куда придётся. После того раза отец больше никогда не поднимал руку на свою жену. Кто-то может сказать, что все мои проблемы с мужчинами из-за проблем с отцом, но я действительно начала бояться их физической силы и агрессии. Уснуть в ту ночь я так и не смогла, постоянно вздрагивала и просыпалась, при том что была в своей комнате в постели, закрыв дверь комнаты на замок. Это был переломный момент, после которого мое отношение к отцу резко изменилось. Я даже уходила из дома и неделю жила у подруги из класса, хотя мама мне сказала, что отец на следующий день извинился перед ней, стоя на коленях. Меня вдруг осенило. Ифань не просто внешностью, но и поведением напоминает мне отца. Снаружи спокойные, но стоит только чему-то пойти в разрез их желанию, как они переходят в наступление: начинают давить и проявляют агрессию. С ними в такие моменты невозможно договориться или добиться от них признания, что они неправы. Есть теория в психологии, что девушки подсознательно ищут партнера похожего на отца, но я не собираюсь подтверждать ее личным примером. Взяв мусорные пакеты, я решительно направилась в спальню, открыла шкаф и буквально сдернула все платья с вешалок, которые мне подарил Ифань. Там же оказались туфли, косметика и прочие вещи, которые могли напоминать о нём. К черту мужчин. С меня хватит. От Тао у меня останутся лишь воспоминания, а от бывшего возлюбленного — дочь. Единственное, о чем я не жалею, это ребенок, даже если отношения с ее отцом изначально были ошибкой. С сегодняшнего дня Ивонна мой главный человек. Хватит тратить время на ерунду. Когда все вещи оказались в мусорном мешке, я затянула его и бросила возле входной двери. Утром выброшу его в мусорный бак. Завтра выходной день, а значит я поеду за дочерью и проведу с ней все выходные. С этой мыслью я забралась под одеяло, растянулась на своей любимой кровати и, просмотрев галерею с фотографиями дочери, благополучно уснула. Я надеялась спокойно выспаться, но не тут то было. Мне всю ночь снились разговоры, какие-то ребусы, я металась, пыталась найти ответы и резко проснулась, когда мой воспаленный мозг выдал, как оказалось очевидную отгадку. На часах пять утра, а в голове отчетливо стучала мысль — Тао действительно серьезно болен. У него синдром множественной личности. Почему я раньше этого не понимала? Может потому, что в силу специфики своей работы я не ставлю такие серьезные диагнозы. Хотя я уверена, что даже Чанёль, будучи психиатром, не часто сталкивался с такими пациентами. Изначально я полагала, что у Тао просто детская травма. Возможно, но её последствия слишком серьезные. Надо просить помощи у заведующего отделением, чтобы опытный психиатр подтвердил мою догадку, либо опроверг ее. В любом случае моей квалификации недостаточно для дальнейшего ведения этого пациента. Я изначально хотела отказаться лечить этого пациента и больше не намерена тянуть с этим решением. Для меня стало все слишком сложно: в профессиональном и эмоциональном плане. Я не смогу продолжать его лечение. Не могу и не хочу. Все зашли слишком далеко, и в этом моя ошибка, как доктора. Я снова легла под одеяло в надежде еще немного поспать, но проворочалась безрезультатно в течение часа. Когда мне это надоело, я все же поднялась с постели. Зайдя на кухню, я поставила чайник с намерением полноценно позавтракать. В понедельник, первым делом, как только окажусь в своем кабинете, я приведу в порядок карту Тао и передам его новому доктору.***
За выходные дни моя нервная система пришла в относительную норму, пока я проводила время с дочерью. Все дети в таком возрасте еще чистые и действуют на взрослых как угольный фильтр. Я любовалась ее личиком, пока она спала и думала, что есть безусловная радость в моей жизни. Видимо, я не совсем пропащий человек, раз Вселенная подарила мне такую отдушину. В понедельник утром, добираясь на работу, я пребывала в сильном волнении, но все же была полна решимости. Как только я оказалась в больнице, то сразу же направилась в кабинет заведующего отделением. — Чанель, нам надо серьезно поговорить, — сразу начала я, как только открыла дверь его кабинета. Он вопросительно посмотрел на меня, подняв взгляд от документов, лежащих на столе. — У меня скоро планерка с врачами. Если это быстро и очень срочно, то говори. — Это очень серьезно, поэтому мне не хватит пяти минут. — Серьёзно? О чем ты хочешь поговорить? — О ком… — Дай угадаю. Это насчет твоего пациента? Ты все же решила от него отказаться? — нахмурив лоб спросил друг. — Да, но это не из-за личной моей прихоти. Если моя догадка верна, то ему понадобится серьезная помощь и я не могу ее обеспечить. — Хорошо, я тебя понял. Как только закончится собрание, я приду и мы поговорим об этом в твоем кабинете. Подготовь его медицинскую карту и вместе подумаем, что можно сделать. Я кивнула и, развернувшись, зашагала к себе. Однако вопреки заверениям, Чанёль зашел ко мне только во время обеда. Я заполняла очередную карту, когда он вошел и демонстративно постучал о косяк двери. Она была открыта, так как я собиралась идти на обед и проветривала помещение. — Прости, не мог прийти раньше. Пойдем поедим, и ты мне все расскажешь. Я уже поставил в известность доктора Картера и он согласен тебе помочь, — сказал он, подходя к моему столу и присаживаясь на стул напротив. — Чанель, ты наверно меня не понял, — сухо заметила я, поднимая глаза, — Я не могу вести пациента с диссоциативным расстройством идентичности. Это слишком серьезный диагноз. Заведующий отделением даже выпрямил спину и, вытаращив глаза, посмотрел на меня, когда услышал диагноз. — Ты уверена в диагнозе? — очень тихо, почти шепотом уточнил он. — Нет, поэтому и прошу тебя о помощи. — Конечно. Все, что только потребуется… — Я хочу, чтобы его новый доктор провел сеанс клинического гипноза. Мне кажется, мистер Хуан не до конца осознает серьезность своего заболевания. На тесты уйдет слишком много времени, а мы его потеряли более чем достаточно, когда лечили пациента совсем не от того. У Чанёля от сильного умственного напряжения и серьезности ситуации образовалась огромная складка между сведенными бровями. — Хорошо. Во сколько у тебя последний пациент на сегодня? — В пять заканчиваю сеанс. — Значит после пяти мы придем к тебе с доктором Картером и обсудим дальнейшее лечение мистера Хуана. Когда у вас по графику следующая встреча с ним? — Завтра в одиннадцать. — Отлично, но не будем его пугать заранее. Сначала убедимся в правильности поставленного диагноза, — подытожил Чанель. Я одобрительно кивнула и закрыла документы. — А теперь пойдем на обед. Бекки нас уже заждался. Когда он голодный, то становится жутко раздражительным.***
Накануне вечером, обсудив втроем наши дальнейшие действия, мне предстояло сообщить важную новость моему пациенту. Я жутко волновалась, и накануне нашей встречи с Тао перед сном выпила очередную порцию успокоительного и повторила это с утра. Я сидела за своим столом и нервно теребила в руках его карту. Сегодня в ней сделана последняя запись моей рукой. Следующие будет писать уже другой доктор. Запись 12 июля. Пациент Хуан ЦзыТао. Возраст двадцать восемь лет. Китаец, проживает и работает на территории США. Наблюдался в период со 2 июня по 12 августа. Поступил к терапевту с жалобами на головные боли, бессонницу. Обследования головного мозга, терапевтические анализы и осмотр явных нарушений не выявили. Предположительный диагноз при поступлении от терапевта — психическая детская травма. Наблюдения за поведением пациента — резкие перепады настроения, плаксивость, тревожность, необоснованные страхи, нежелание знакомиться с новыми людьми, если дело не касается работы. Наблюдаются предвзятое и высокомерное отношение к докторам. Больше доверяет своему доктору-женщине, нежели мужчинам. Начинаются приступы паники и истерики, когда поднимается тема о назначение другого врача. Пациент эмоционально привязан к своему лечащему врачу-женщине, хотя были жалобы на то, что с незнакомыми девушеками испытывает чувство беспокойства и тревогу. Однако в отсутствии эмоционального отношения к объекту женского пола пациент может вступать в сексуальный контакт. Явных отклонений в поведении не наблюдается, приступов агрессии или проблем с эрекцией не возникает. Ненависти к своему телу, самоистязание, пагубные привычки в виде алкоголизма, наркомании не выявлены. В ходе лечения было назначено медикаментозное лечение, плавание, массаж, которые на общий психологический фон не повлияли. В ходе наблюдения за поведением пациента поставлен новый диагноз, требующий подтверждения от психиатра — диссоциативное расстройство идентичности или СМЛ (синдром множественной личности). В ходе моих наблюдений за пациентом выявлены следующие личности: 1. «Основная личность» и «общее сознание», которая выступает чаще всего. Я назвала ее Хуан ЦзыТао. Мягкий голос, воспитанный, манеры сдержаны, сутулится когда сидит, при ходьбе появляется легкая косолапость на левую ногу и шаркающая походка. Понимает юмор, шутит сам, но при откровенных темах стесняется и начинает смущаться. Понимает кто он, кто его родители и сколько ему лет (совпадение с биологическими данными). Именно он боится вступать в контакт с незнакомыми девушками, но при этом стремится к общению с ними, пытается им угодить. Хочет вступить в серьезные отношения, которые в последующем перерастут в создание семьи. Любит детей. Не может проявлять открытую, агрессивную настойчивость, предпочитая подчинение и послушание, но при этом всячески пытается добиться желаемого. 2. Альтер-Эго «Мистер Хуан». Предположительно личность, создана под копирку с его отца. Напорист, агрессивен, циничен. Четкая походка, широкий шаг, прямая осанка. Стремится все контролировать и получать желаемое, предпочитая действовать и говорить напрямую. Высокомерен и нетерпелив. Строгий, но справедливый начальник. У него нет проблем в общении с женщинами и он вступает в сексуальные отношения с ними, действуя напористо и агрессивно, даже эгоистично, при этом не испытывает к ним душевного трепета и не стремится привязаться к ним эмоционально. Знает себе цену, нравится демонстрировать себя, имеет тягу к дорогим вещам. 3. Еще одна личность — «Малыш ТаоТао», предположительный возраст пять лет. Добивается любви с помощью слез, манипулирует взрослыми. Любит игрушку, героя из мультсериала, мускулистого парня в оранжевых штанах, предположительно видя в нем своего защитника. Причина данного расстройства — предположительно скандал с отцом в детстве, когда пациент в возрасте пяти лет начал проявлять собственную волю, отказываясь заниматься спортом, за что был наказал отцом физически за непослушание. Беседы не выявили полную картину происшедшего, поэтому реуомендуется провести процедуру клинического гипноза. Я еще раз пробегаюсь глазами по заметкам и тяжело вздыхаю. Как пациент отреагирует на известие, что я передаю его другому специалисту? Учитывая как он раньше реагировал на подобные предложения, то понимания и спокойной реакции ждать не приходится. Но как далеко он может зайти в своем протесте? Какая из его личностей проявится? Чанель беспокоиться о моей безопасности. Все дежурные медбратья предупреждены и находятся в режиме ожидания, чтобы моментально прийти на помощь. Мне кажется, что стрелки часов молотом отбивают каждую секунду и ударами отдаются в моей голове. Я должна быть сильной. Нельзя поддаваться ни на какие его уговоры, угрозы или слёзы. Я доктор, а он пациент. Между нами ничего не может быть, и в прошлый раз он ясно дал это понять. Я для него очередная игрушка для забавы, сладкая победа. Даже противно подумать, какой у меня порядковый номер в его списке. Но не это главное… Я слышу шаги и это выводит меня из состояния задумчивости. Я чувствую, как сердце набирает темп и начинает стучать все чаще. Слышится стук в дверь. В кабинет заходит он, как всегда жутко привлекательный. Его улыбка мягкая и теплая. Он само очарование, и я ловлю себя на мысли, что хочу его поцеловать, но одергиваю себя за подобную реакцию и до боли кусаю нижнюю губу, опуская при этом свой взгляд в пол. Внутри меня начинается внутренняя борьба между желаниями и долгом, между чувствами и разумом, между сердцем и мозгом. — Привет, — произносит он, проходя в кабинет и опускаясь в привычное ему кресло. — Добрый день, мистер Хуан, — отвечаю я, но все же сажусь напротив него. — Мистер Хуан? — непонимающе спрашивает он, и его улыбка исчезает. Я замечаю, что его брови хмурятся, а взгляд становится задумчивым. — Я так понимаю, что-то случилось у меня дома, раз ты не осталась на ночь, а теперь снова зовешь меня мистер Хуан. Он поднимает глаза и я вижу в них вопрос. — Ты хотел, чтобы я осталась у тебя? — удивленно уточнила я. — А что в этом удивительного? Ты нравишься мне, и знаешь это… — Нет, не знаю. Я думала, что знаю, но после секса с тобой у меня напрочь исчезло это ощущение! — выкрикнула я. Вот чёрт! Все снова идет не по плану. Вместо того, чтобы обсуждать его переход к новому доктору, мы выясняем отношения. — Что я сделал не так? Я же не насиловал тебя. Мне казалось, что тебе было хорошо… — неуверенно закончил он мысль, и я поняла, что сомнения все же закрались в его голову. — Правда я плохо помню происходящее после того, как ты… — он запнулся, — когда я получил от тебя порцию оральной ласки, — смущенно закончил он, опустив лицо и прикрыв его своими ладонями. — Тао… вот об этом я и говорю… Ты действительно очень серьезно болен и, к сожалению, я не могу тебе помочь. Мне захотелось назвать его по имени, ведь в этот момент, глядя на него, мое сердце начало обливаться кровью. — Отта, что ты хочешь этим сказать? — испуганно спросил он, резко подняв голову. — Я хочу сказать, что с сегодняшнего дня ты будешь наблюдаться у психиатра доктора Картера. Он один из лучших в своей области… — Что?! — воскликнул Тао, вскочив на ноги, — Все таки ты сделала это? Спихнула меня очередному безразличному мужлану? — Тао, не забывайся. Твоя манера разговаривать неподобающая! — я повысила на него голос. Мы какое-то время смотрели друг другу в глаза и казалось, что между нами образуется грозовая туча: в кабинете сверкает молния и слышатся раскаты грома. — Сядь обратно и выслушай меня до конца, — сквозь зубы процедила я, пытаясь все же перехватить инициативу в возникшей ситуации. — Кто ты такая, чтобы указывать мне, что я должен делать? — злобно прошипел он, и его глаза снова стали меня пугать. Зная его особенность, я решила пойти на крайние меры и, надеясь на его благоразумие, со всего размаха дала ему пощечину. Возникшую тишину пронзил звонкий звук удара и лицо Тао резко дернулось влево. Когда он снова смотрел на меня, то на его лице читалось возмущение, обида, злость, но через секунду на смену ярости пришла растерянность. — Пошел вон из моего кабинета, высокомерный эгоист. Новый доктор свяжется с тобой и оговорит новое время приёма. Всего доброго, мистер Хуан. Надеюсь мы больше никогда не встретимся, — сдержано произнесла я. Я развернулась, чтобы уйти и сесть за стол, давая понять, что наш разговор окончен, но мой путь был прерван. Тао, взяв меня за плечи, развернул к себе. Встав на колени, он обнял своими руками мою талию и уткнулся лбом в мой живот. — Отта, прости, я идиот! Я не знаю, что на меня нашло… На самом деле я так не думаю. Проси, что хочешь, только не бросай меня. Я не хочу, чтобы меня лечил другой доктор. Я тебя умоляю… — жалобно рыдал он и я видела, как его плечи дрожали, а руки судорожно сжимали мое тело. Мое самообладание трещало по швам. Я еле сдерживалась, чтобы снова не дать волю чувствам и не поддаться на его уговоры, но решение уже принято, новый доктор назначен и заведующий отделением заверил это решение документально зафиксировано. Обратного пути нет. Это уже не вопрос личной симпатии, а здоровье пациента. — Тао… Нет пути назад, решение принято еще вчера вечером. Это ради твоего же блага. — Но ты же не бросишь меня одного? — спросил он, поднимая на меня влажные от слез глаза и из последних сил пытался ухватиться за спасательную соломинку. — Я тебя не бросаю, но между нами не может быть никаких личных отношений. Это не обсуждается, — мой голос начал дрожать, и я провела ладонью по его волосам. Мне конечно хотелось утешить, обнять и, возможно, даже поцеловать его, но это было бы глупостью. Словами я запрещаю ему думать о себе, а действиями говорю обратное. Я хочу, чтобы он стал здоров, а не сошел с ума окончательно. Пора заканчивать эту игру. Мы оба в нее заигрались. — Тао, встань с колен, прошу тебя, — устало попросила я, и он послушно поднялся. Он все еще с надеждой смотрел мне в глаза, но я, поджимая губы, отрицательно покачала головой. — Ты веришь мне? — задала я вопрос и он молча кивнул. — Тогда поверь, что так будет лучше для тебя. В четверг ты придешь в новый кабинет к новому доктору. Он очень хороший специалист, поверь мне. Я ему все рассказала про тебя и он поможет. Понимаешь? Тао снова кивнул. — Хорошо. Я буду постоянно спрашивать о тебе и не забуду, а тебе нужно выздоравливать. Ты станешь взрослым, сильным мужчиной, у тебя будут жена и дети. Все, как ты хотел. Возможно, когда ты поправишься, мы снова встретимся. Ты же будешь стараться? Он снова кивнул. — А теперь вытри слёзы и иди. Тебя ждет работа. Я протянула ему салфетку, и он, покорно взяв ее, начал вытирать влажные следы на лице. — До свидания, Тао. Я буду ждать твоего выздоровления. — До свидания, Отта. Я сдержу обещание и стану здоровым, — эхом ответил он и послушно вышел из моего кабинета. Я смотрела вслед уходящему высокому мужчине в дорогом костюме и понимала, что со мной только что разговаривал маленький мальчик. Он легко поддается внушению и это значит, что сеанс гипноза на него подействует. Это было так грустно, что я села за стол и закрыв лицо руками начала рыдать в голос. Я взрослый квалифицированный доктор влюбилась в человека, который впадает в психологическое состояние ребёнка.