Ты видишь меня?

Оптимус кое-как смог повлиять на Мегатрона для того, чтобы тот не навредил никоим образом и без того пострадавшим ни за что охранникам. Хотя у бывшего гладиатора было совершенно ничем необоснованное желание прекратить какие-то страдания тюремщиков. Но страдать им было нечем, они были без сознания, больно или страшно им быть не могло. Что же все это за глупости? Или просто внутренний садизм проснулся в нем невовремя? В общем, он так и не объяснил, о каких страданиях говорил. Ох, Мегатрон, почему же с тобой все время так сложно?  — Ну, что дальше по вашему плану? — небрежно спросил бывший гладиатор, перешагивая через одного из тюремщиков, что лежал посреди коридора и не двигался, находясь без сознания. Отношение этого шарка к чужим жизням и чувствам было очень странным, к тому же, еще и просто отвратным, ему как будто бы было вовсе плевать на все и всех. Хотя, в принципе, почему это «как будто»? Интересно, ему хоть когда-нибудь было не наплевать на кого-то, кроме него самого? Маловероятно, это же Мегатрон, чтоб его. Оптимус чувствовал себя несколько разбито. Все внутри буквально обжигало сильное чувство собственной бесполезности. Так как-то глупо это все получилось. И в его мыслях слишком уж часто стало встречаться слово «глупо». Ах, да, еще и «странно». Глупо и странно — два наречия, полностью описывающие все последние события в его активе. К тому же, это самое странное состояние разбитости и абсолютной бесполезности сейчас достигло своего апогея. Да, он прекрасно понимал, что сам был не в состоянии, был просто неспособен своими силами покинуть тюрьму, разве что вперед сервоприводами и прямиком в плавильни. Но от этого все равно легче не становилось. Единственное, в чем он сейчас и сам принял участие, так это всего-навсего обезвреживание последних нескольких охранников и уговоры Мегатрона не вредить им более необходимого. Единственное, что более или менее радовало и облегчало моральное состояние, это тот факт, что его физические данные постепенно, и без тренировок, приходили в порядок, что просто не могло не радовать, на самом-то деле. Но вот… не могло все быть таким вот образом раньше, до того, как он попал и в тюрьму и так далее. Интересно, почему все всегда так… так… невовремя? Это совершенно точно какой-то закон подлости, что действует постоянно и без каких-либо исключений. Вероятно, это единственный закон, что действует повсеместно и без ограничений. Везде и всегда, чтоб его…  — А дальше планировалось максимально незаметно покинуть здание и скрыться за его пределами, не привлекая внимания, — потеряно или же просто отрешенно произнесла фембот, все никак не в силах окончательно отойти от всего произошедшего не столь давно. Ну, из всех этих событий ее волновало конкретно одно, но… но все же. Интересно, что будет потом? Рано или поздно они с Оптимусом так или иначе останутся наедине друг с другом и придется обсудить это. Что же он скажет? Или он предпочтет никак это не комментировать и даже не поднимать эту тему, старательно обходя ее всеми доступными и нет способами? Шла-а-ак… как же это все шарково напряженно и по дурацки получилось. Кажется, не стоило… не стоило все-таки целовать его. Надо было как-то… как-то иначе тянуть время. Мегатрон выглянул через небольшое окно, расположенное у выхода из тюрьмы. И, судя по всему, он увидел там что-то совсем не обнадеживающее, что-то… не совсем такое, чего можно было бы ожидать. И вот, обернувшись лицевой к своим… как бы спутникам, Десептикон оперся спиной о стену, глядя на Арси так, словно он сейчас готов был изречь что-то такое, что перевернет весь мир лазурной фем с ног на голову. Прогнав по системам воздух, Мегатрон сложил манипуляторы на грудной броне.  — Интересно, а «незаметно» подразумевает в себе толпу военных перед выходом из тюрьмы?  — Что? — фембот буквально подскочила к тому самому окну, у которого стоял пепельный. И… шарк его дери, вот ведь подстава! Постоянные войска были созданы не столь давно, но, тем не менее, таковые были сформированы еще до появления Тропса на планете на случай, если вдруг произойдет какой-то бунт или просто восстание. Ну, в крайнем случае, просто какое-то нападение извне. Но что же вооруженные силы тут делают? С какого перепугу они тут вдруг оказались? Каким образом вышло так, что их… их вызвали сюда? Неужели, каким-то образом кто-то сумел связаться с военными или даже с Тропсом вовсе? Шлак, что за квинтец? Почему все, что только можно и нет, всегда идет не по плану? Почему же ничего не может быть нормально, не может быть просто хотя бы один раз? И вот что теперь делать? Навряд ли есть возможность каким-то образом сбежать, через запасный выход пройти — наверняка всю тюрьму окружили. И… что дальше? Все пошло ко всем шаркам на полной скорости. План по освобождению Прайма закончился тем, что спасители оказались в западне. Шлак. А если и с остальными сейчас все точно так же, а то и хуже? Вот ведь… но где же они прокололись? В чем была ошибка? Что оказалось неучтено?  — На этом гениальные планы закончились? — усмешка Мегатрона была сейчас настолько… обидной и неприятной, что фем слишком уж сильно сникла в одно мгновение. Да только пепельный не собирался останавливаться. Оптимус решил заранее прервать насмешки бывшего гладиатора, иначе тот навряд ли сможет остановиться вовремя, до того, как выведет мотоциклетку из себя:  — Какие у тебя есть предложения, Мегатрон?  — У меня всегда одно предложение для тебя, Оптимус: взяться за руки и…  — Все еще не смешна шутка. Арси слегка так… не поняла, о чем говорят лидеры, но решила, что лучше будет промолчать. В этот раз. Обычно ведь Мегатрон говорил совсем не такие вещи, все слышали, что он угрожал, ругал Оптимуса, но никогда не говорил ему ничего связанного с тем, что сказал сейчас. Правда, не договорил малость. Интересно, что же должно было следовать за этим «взяться за руки»? Почему Прайм не дал договорить ему? И… какого вообще шлака? Тонны все новых вопросов и ни единого ответа, квинт возьми!  — Тогда оружие на изготовку и выходим?  — Но… — Десептикон предугадал возможную попытку фембот сказать о том, что она безоружна — он быстро поднял с пола выбитый у кого-то из охраны парализующий бластер, кинув его колеснице прямо в манипуляторы.  — Теперь без возражений?  — С возражениями, — произнес грузовик, проверив свою возможность к трансформации. Вот ведь… шлак. Не раньше, не позже все стало получаться и должным образом функционировать, шарк дери. Десолидер лишь молча хмыкнул, самому себе тем самым подтвердив, что возражений никаких больше нет. С одной стороны, решение выпрыгнуть прямо под возможный обстрел нельзя назвать правильным и очень мудрым, но разве есть какой-то другой выход? Помощи ждать неоткуда и неоткого (Мегатрон был более, чем уверен в том, что и остальные участники «гениального» плана сейчас в схожих неприятных положениях, возможно, что даже и хуже), сидеть здесь и ждать, когда на них сбросят бомбу или даже просто ворвутся внутрь с тараном, — столь же умно, как и выйти с поднятыми манипуляторами. Хотя, можно еще пойти обратно к камерам и самим себя там закрыть, ожидая результата и того, как сильно удивятся Тропс и остальные, увидев их таких красивых и в камерах — тот же результат будет. Все-таки, стоило самому заняться планом. А тут еще и его самонадеянность свою роль снова сыграла, это отрицать совершенно бесполезно. Будь он капельку дальновиднее в этой ситуации и чуть более недоверчивым по отношению к Автоботам (как-то было всегда раньше), то все могло бы иначе пойти, возможно, он смог бы простроить куда более правильную стратегию и сделать все для того, чтобы… все было не так, как есть сейчас. Он мог бы продумать все куда более хорошо. Нужно было просто поступить более продуманно, нужно было просто… послать к Юникрону все, что там говорят Автоботы, и сделать так, как он сам сделал бы и решил. А как бы он сделал? Он… даже и не подумал бы о том, чтобы переть свой задний бампер в тюрьму. Он совершенно точно отправился бы на свой собственный корабль, вытащил оттуда за антенны Тропса и содрал с него каждый сегмент брони, наслаждаясь его муками, тем, как в его окулярах медленно гаснет жизнь. Ну, конечно же, не из-за того, что ему просто содрали всю-всю броню заживо, а из-за последующих множественных и очень изощренных пыток. Так сказать, он бы оторвал гидре голову, а после уже вытащил бы Прайма, предварительно спрятав голову этой самой гидры куда подальше, чтобы Оптимус не видел «расчлененки» — он в этом плане был таким нежным. Стоило только грузовику увидеть кого-то, кого изощренно убил Мегатрон, как тот начинал волноваться, чуть ли не в омыватель бросаться и зачитывать ему очень длинные речи о том, что всякая жизнь священна и пепельный не должен так поступать ни при каких обстоятельствах. Правда, бывшего гладиатора это и не волновало вовсе никогда, он просто делал вид, что слушает, просто обещал каждый раз больше никогда так не делать, но делал, потому что это было необходимостью.  — Оптимус, как думаешь, сможешь побыть злым и страшным, чтобы отбиться, а потом сбежать?  — Не думаю, Мегатрон. Я не знаю…  — А я думаю, что сможешь. И это будет, увы и ах, правильно. Конкретно в этой ситуации, конечно же. Небольшая фем только и могла, что непонимающе и потеряно смотреть на двух лидеров. Они словно бы были не самими собой, словно бы были давними друзьями, что просто долго не виделись, а тут вдруг снова оказались друг с другом, вспомнили какие-то свои шутки, разговаривали между собой так, словно бы все время общались, не было между ними никогда никаких разногласий, словно бы никогда они не были врагами и не сражались друг с другом на поле боя, желали убить и победить снова-таки друг друга. Как же все это странно, словно бы… словно бы что-то не так, словно бы что-то здесь являлось обманом и ложью. Но только что? Где и в чем тут скрывался обман? В нынешнем отношении лидеров друг с другом или же в том, что было раньше? Как понять и разобраться во всем? И как забыть о столь необдуманном поступке, как поцелуй? Как же все это глупо-то, а…  — Мегатрон, может быть, стоит попытаться вступить в переговоры? Это будет куда гуманнее.  — А как тебе ультиматум «шуруйте в плавильни вдвоем, а остальных, так и быть, всего лишь посадим до конца существования Вселенной»?  — Но мы можем попытаться. Пепельный задумался на полклика. Прайм неотрывно смотрел на него, ожидая, когда тот что-то придумает, решит что-то…  — Мы можем попробовать настоять на разговоре с Тропсом в более официальной обстановке, — произнес красно-синий, явно таким образом добавляя аргумент в пользу попытки вести переговоры. — Сможем придумать какое-то более приемлемое решение конфликта.  — Тропс, если хочет удержать власть у себя и не подорвать ее собственными манипуляторами, согласится на переговоры, если мы сообщим о том, что у нас в заложниках все служащие тюрьмы, то он навряд ли скажет нам что-то вроде «убивайте, я посмотрю, как вы это сделаете» — не в его пользу такое наше «поражение» сыграет. Так что можно попробовать, но для этого надо всех из углов выгрести и сложить аккуратной кучкой так, чтобы их можно было увидеть с улицы.  — Ты хочешь добиться переговоров шантажом? — фембот нахмурилась, глядя на высокого механоида, что мог обхватить ее полностью одной лишь ладонью. По какой-то причине стало слегка страшно от этих мыслей и воспоминаний… — Чего еще ожидать от…  — Десептикона? Или такого, как я? — оскалился серебристо-пепельный механоид, явно чувствуя всю иронию этой ситуации. Он разве что в открытую не смеялся. Фем уже начала закипать, уже продумала в процессоре целую тираду о том, что таким, как Мегатрон, лучше было бы вовсе перестать существовать и что от них один только вред, не более того, она уже даже практически открыла приемник для того, чтобы поделиться своими мыслями на счет одного не безызвестного лидера Десептиконов, и даже чуть наклонилась вперед для более устрашающего вида, как вмешался Прайм, испортив им всю перепалку:  — Довольно, — строго произнес Оптимус, посмотрев сначала на зачинщицу дополнительного мини-конфликта в их очень тесной и «дружной» компании, а после и на того, кто очень пламенно решил поддержать этот конфликт. Ситуация накаляется, проводка у всех троих на пределе, не хватало еще и между собой начать конфликтовать и спорить. — Сейчас не время, нужно попытаться сделать хотя бы что-то, а не стоять тут, ссориться по чем зря и ждать, когда на нас нападут.  — Как ни странно, но я даже согласен с тобой, Оптимус. Но это только по поводу того, что нам не стоит стоять без дела и ждать с ржавого моря погоды, а ссориться можно и во время дела, если на это хватает мощности процессора. И, все-таки, Мегатрон нашел способ бросить ненавязчивое и туманное оскорбление в сторону небольшой фем. Это надо же быть таким оплавком, а? Откуда такие вообще берутся, в какой дыре их клепают? Найти бы это место и взорвать к Юникрону, засыпав всяким шлаком на всякий случай, чтобы ни одна мразь больше не вылезла оттуда даже при всем желании. Но почти что ласковый взгляд Оптимуса убедил пока что не высказывать всех своих мыслей и не выказывать негодования, ведь бывший гладиатор откровенно этого и добивался, это было более, чем очевидно и понятно, только оттого ничуть не менее неприятно, чтоб его.  — Давайте займемся делом, а не будем продолжать этот совершенно ненужный конфликт, — красно-синий не стал ждать, когда его союзники согласятся или не согласятся с его словами, а просто отправился вглубь, явно собираясь подтащить сюда охрану, что… должно быть, все еще находилась где-то там без сознания, но если кто и пришел в себя, ничего не мешает вырубить по новой. План очень мутный и навряд ли будет иметь успех, но стоит попытаться, другого выхода у них сейчас не было и навряд ли будет. ****  — Док, как думаешь, они успели сбежать до того, как явился этот шарк расфуфыренный?  — Что за слово такое? — Рэтчет решил… не обращать внимания на первую часть вопроса. А зачем отвечать на слишком очевидный и глупый вопрос? Верно, не за чем. Разрушитель явно собирался всего лишь завязать диалог, потому как более было нечем заняться — они сейчас находились в одном из тюремных отсеков на «Немезиде», с блокираторами на манипуляторах, так что… чем еще заняться, кроме как разговаривать? Пока что у них не было никаких вариантов того, как выбраться. А стоит ли? Сбегут — объявят вне закона, объявят вне закона — будут ловить, будут ловить — на планете не остаться, а снова скитаться где-то в космосе, надеясь, что что-то изменится и где-то удастся найти хотя бы временное пристанище… Но можно попробовать сторонников найти, чтобы освободить планету от одного продуманного и хитрого оплавка. Шлак. Можно было бы и попробовать, если бы только вышло освободиться, сбежать, угнать крейсер или шаттл…  — Не знаю, на Земле услышал как-то, но так и не дошли манипуляторы узнать, что оно значит. Но звучит обидно, тебе не кажется?  — Есть такое.  — Так как ты думаешь?  — А не все ли равно? Мы тут уже заметно больше джоора или даже двух, а я так и не вижу Тропса, что в подтеках собственного энергона открывает двери отсека и виновато нас освобождает, обещая вылизать наши отсеки глоссой до блеска. — Ну, было б неплохо, только кажется, что командующий не стал бы так над кем-либо издеваться и принуждать к чему бы то ни было, а?  — Уилджек, тебе скучно?  — Так если я с тобой разговариваю, не показывает ли это весь уровень моей скуки? — белый с красным и зеленым механоид обернулся к своему собеседнику только сейчас, он смотрел на оранжево-белого обреченно и с тенью усмешки на вечно разбитых губах. Как забавно, у некоторых постоянно страдает одна и та же часть корпуса. К примеру, у того же Уилджека постоянно были кем-нибудь и как-нибудь разбиты губы, у Шоквейва… то и дело разбивалась его единственная линза. Ну, допустим, с одноглазым ученым все ясно — все специально целятся в его окуляр, это как своеобразная цель, прямо как в игре на меткость. А у светлого разрушителя что не так с губами? Все стараются бить по ним, в надежде заткнуть его наконец? Вполне возможно, к примеру, сам Рэтчет так и сделал бы, если б была необходимость.  — Слушай, других тем для разговора нет, а?  — А что? Не хочешь обсудить все и подумать вместе о том, как отсюда выбираться?  — Единственное, что я сейчас способен обсуждать, так это красочные картины возможных очень приятных расправ с одним небезызвестным ушлепком. Поговорим об этом?  — Нет, думаю, что сегодня совсем не хочется думать о чем-то таком, продумывать весь этот шлак. Куда проще прилепить к его броне гранату, да и дело с концом, — усмехнулся Уилджек, сделав такое выражение лицевой пластины, точно он сейчас был свободен, как ветер над высотками Воса. — Просто и со вкусам, не думаешь?  — Вполне, — неожиданно согласился медбот, закатив оптику и тут же фыркнув. Уже который орн он находится в сильном нервном напряжении, вот-вот готов сорваться из-за какой-нибудь мелочи и устроить самую что ни на есть настоящую истерику или что-то вроде того. Нейросеть уже и впрямь не выдерживала, а еще Уилджек достает его со своими разговорами, очевидно нарываясь на неприятности и грубость. Вот ведь… заскучал, бедненький! Поговорить ему захотелось!.. Светлый механоид опустился на пол рядом с медиком, откинув шлем назад, на монотонную серую стену с бесчисленным количеством мелких царапин. Усталость. Безумная усталость была четко и явственно отражена на лицевой пластине разрушителя. И в этом медик его полностью понимал — он сам устал настолько сильно, что готов был в любой момент просто вылететь в системную блокировку. Нет, это была не такая усталость, от которой было тяжело поднять манипуляторы или перевернуться с одного бока на другой, а другая усталость. Та самая усталость, от которой… нет желания ни на что. Нет желания, хотя есть силы и возможности. Моральная усталость, из-за которой остается только безучастно смотреть на все вокруг, надеясь, что все образуется само собой. Надо же, медбот никогда не думал о том, что у них с Уилджеком может быть что-то общее в подобном отношении. Ну, то есть, он не думал, что у них с разрушителем могут быть схожие состояния и чувства. Странно так, сидеть вдвоем, взаперти, смотреть на не самого приятного для него самого бота и… подмечать, что тот, кажется, не так уж и плох. Да, безрассуден, груб, резок и совсем не умеет выполнять приказы, работать должным образом в команде, но… кажется, в действительности не так уж и плох. Кто бы мог подумать? Видимо, оранжево-белый просто недостаточно общался с Уилджеком. Но, если рассуждать именно так, то что же они тогда делали последние полворна, проведенные бок о бок в одном и том же отсеке? Как-то… сложно. И глупо даже, отчасти.  — Док, чем бы ты хотел заняться, когда все устаканится?  — О чем ты? Не понял.  — Я имею в виду, что ты будешь делать, когда планета будет полностью восстановлена, Тропс потеряется где-нибудь и желательно навсегда, все… в общем, все станет совсем спокойно и стабильно, а не так напряженно и скверно, как сейчас, — Уилджек не стал поворачиваться, он просто… полуприкрыл оптику надлинзовыми щитками, явно стараясь всеми этими разговорами отвлечься от неприятной реальности, действительности. — Только не говори, что продолжишь заниматься тем же, чем занимаешься и сейчас.  — Тогда не знаю, что тебе сказать Уилджек.  — Нет, ты серьезно? Хочешь продолжить сидеть в медотсеке безвылазно?  — А что ты предлагаешь? Я медик и ученый, мне это нравится, это моя работа и мое призвание. Мне нравится помогать другим, так что… ты куда подашься, если Оптимус выберется и все станет «солнечно и ясно»?  — Если Командующий позволит, — Уилджек задумчиво усмехнулся, так и оставив на губах ироничную полуулбыку, — я хотел бы улететь куда подальше. Может, под предлогом разведки и всего такого… не могу долго сидеть на месте, ржаветь начинаю со скуки.  — Снова хочешь бороздить просторы космоса, даже несмотря на то, что есть возможность остаться на родной планете… дома?  — Считай, я не так сильно привязан к Кибертрону, вот и все, — снова усмехнулся Уилджек, чуть подобрав сервоприводы, уложив манипуляторы с блокираторами на коленные шарниры. — Мне куда проще…  — Одному, — закончил медбот. Он… прекрасно понимал разрушителя, но не мог сказать, что полностью разделяет его мнение и поддерживает такие стремления. В принципе, неплохо было бы… абстрагироваться от всего и всех, но, как ни как, он все-таки не мог остаться без общества, как бы он ни был ворчлив и нелюдим. Все же, он медик и он не может без пациентов, он не Шоквейв, что только и делает, что затворничает в своих лабораториях, не выходит оттуда, только отправляет какие-то отчеты и принимает те или иные указания, которые, судя по всему, выполняет весьма успешно.  — Ладно, шарк дери, пора выбираться отсюда.  — И как ты собираешься это делать, гений?  — Я собираюсь попробовать использовать старый трюк разрушителей. Кто знает? Может, и прокатит, — посмеялся механоид, легко толкнув медбота в бок, после полушепотом обращаясь к оранжево-белому: — Тебе придется мне помочь.  — Что нужно?  — Привлечь внимание и заставить охрану открыть двери, войти и… попасться. Больше не нужно было говорить ни слова — как-то раз, очень давно, Рэтчет уже наблюдал что-то подобное в репертуаре разрушителей, так что знал, что ему нужно было сейчас делать. Конечно, было совсем не по себе, но что поделать? Хочешь выбраться из заключения, умей и кричать «помогите», в то время, как товарищ поднимается и идет к дверям, чтобы встретить гостей на их милом междусобойчике. И-и… о, чудо! Под дверями оставили только беспроцессорных вехиконов, что даже и не подумали связаться с центром видеонаблюдения, просто так заходя внутрь помещения. Ну… можно даже и не говорить теперь о том, что побег более, чем удался — все слишком очевидно, когда в дело вступают вехиконы, которым не выдали указания с точностью до расписания вентиляционного цикла… **** Мегатрон чуть приоткрыл двери, выглядывая наружу и сразу же находя взглядом коричнево-бордового механоида. Хм, какой-то уж очень… неприглядный он. Обычный слишком. Мелкий, несуразный. И с этим «великим всезнайкой» им нужно сражаться как бы? Обидно и печально, честно говоря. После миллионов лет сражений с Оптимусом Праймом, после битв с Юникроном, опуститься до уровня какого-то… Тропса? Как обидно и грустно.  — Тропс, я полагаю? — усмехнулся бывший гладиатор, прищурив алые окуляры, явно издеваясь над «противником» даже и в столь мелком и незначительном моменте. Арси на заднем фоне только и сделала, что фыркнула — сегодня Мегатрон был чрезмерно саркастичен, нарывался прямо каждым своим словом.  — Не думал, что встречу Вас когда-нибудь, Лорд Мегатрон, — ответ был не менее саркастичен и груб. На это было бы интересно посмотреть, если б только от исхода этого «милого разговора» не зависело весьма ощутимое количество жизней и не стоял «шкурный» интерес. — Смею предположить, что Вы хотите о чем-то поговорить, раз решили столь открыто выйти под прицелы бластеров?  — Ох, как же Вы правы! — голос пепельного звучал просто невероятно вызывающе-нагло — в искусстве унижения одной только интонацией он был просто… Богом. — Мы хотели предложить Вам вступить в переговоры, потому как данная ситуация ставит нас в весьма невыгодное положение для обеих сторон.  — Почему же положение не выгодно для меня? Сейчас Вы ворвались в тюрьму, перебили охрану, выпустили политического преступника, да и сами Вы таковым являетесь — Вы развязали войну. Кажется, это у Вас положение очень незавидное. Может быть, я что-то упустил?  — Нет, ничего, — ухмылка бывшего лидера Десептиокнов стала еще шире, — но не учтен тот факт, что все служащие тюрьмы абсолютно целы и невредимы и теперь являются нашими заложниками. Пепельный легким движением оттолкнул створку двери, предоставляя обозрению скованных магнитными захватами тюремщиков, усаженных недалеко от выхода. Аккумуляторы из большого количества бластеров-парализаторов, при правильном соединении проводов, могли сработать как бомба — не особо сильный взрыв бабахнет, но повреждения будут ощутимыми. Правда, Оптимус не позволил даже потенциально подвергнуть опасности никого из охранников… так что все это было лишь одной сплошной липой, как, собственно, и пульт управления какой-то там панелью, что должен был сойти за детонатор. В общем, блеф чистого энергона, но… Тропс занервничал. Игра началась и теперь правила в этой игре диктовала та сторона, что изначально была в слишком уж проигрышном положении.  — Так как на счет переговоров?