Ад на съёмочной площадке

— Ужас… Ноги будто приросли к земле, не позволяя сделать шаг назад, чтобы отступить подальше от кошмарного зрелища, или вперед, чтобы убедиться в правдивости происходящего. Всего час назад Саша была жива, а теперь… Теперь на её труп смотреть страшно, даже думать не хочу, какие муки она испытала перед смертью. Маша и Алиса отшатнулись, едва сдерживая рвотные позывы. У каждой на лице была смесь из растерянности и горя. Сами того не замечая, они уже разрыдались, правда, пока тихо. Лишь мы с Ольгой Дмитриевной не шевелились, та, казалось, вообще перестала дышать. Могу поспорить, сейчас у меня такое же отрешенное и потерянное лицо, как и у неё. Пусть мы не были близкими друзьями, но эту своеобразную и застенчивую девчонку я по-дружески любил. И теперь она мертва, тело истерзано, а убийца где-то поблизости. По щекам побежали теплые слезы. Черт, черт, черт! Мир вокруг будто похолодел на десяток градусов, но это просто мой озноб, просто озноб… Правая рука затряслась в треморе, когда я бессильно опустился на колени рядом с телом. Зачем, зачем она рванула к себе в домик, что там было такого? Что вообще могло в этом мире стоить её жизни, которую она потеряла из-за моего косяка? Кто вообще мог это совершить? Насколько больную голову нужно иметь, чтобы сотворить такое с человеком, который тебе даже ничего плохого не сделал? Не могу, не могу подойти даже на шаг ближе, но… но это необходимо сделать. Хотя бы чтобы убедиться, что это всё по-настоящему. Как же тяжело подниматься... Шаг, шажок поменьше, ещё один… Проще упасть на колени вновь, чем делать это аккуратно. Спроси меня кто, и я даже ответить не могу, что надеялся сделать, но чуйка упорно подсказывала одну простую вещь: Саша не просто так рвалась к своему домику. У неё было что-то, что она хотела проверить. Возможно, у неё даже получилось, за что её и убили. Я мразь и сволочь, раз могу думать только об этом да глотать слезы, скрипя зубами, но не может быть все просто так. Не может… А значит, она не должна уйти просто так… — Что же ты искала? — шепотом спросил я, осторожно протягивая руку к ней и аккуратно закрывая остекленевшие глаза, — или что ты могла узнать… — С-семён? — аккуратно позвала меня вожатая. Игнорируя её, я внимательно, по миллиметру, осматривал землю вокруг. Что же, что же тут должно быть? Саша, Сашенька, дай только отыскать твою подсказку, и мы найдем эту паскуду, уверен. Может и наивно так думать, скорее всего, так и есть. Но признать, что не в силах что-то исправить, ещё тяжелее… А раз я отказываюсь это признавать, значит, могу что-то сделать, верно? Хотя бы попытаться… Красные разводы на дереве, разрытая земля около тела, кровь на руках, одежде, лице… Кошмар какой... Одежда местами порвана, в прорехах видны длинные порезы. Я не следопыт и не криминалист-любитель, но кровь ещё даже не свернулась. Когда её успели убить, кто? Упырь, сука, что вообще за дерьмо в твоей больной башке, а? Ничего, с этим мы позже разберемся. Хм, а что это в кармане на юбке? Маленький листочек, вырванный из её записной книжки. Лишь одна маленькая запись, сделанная знакомым почерком, но явно в спешке: «А. С. М. Л. О.Д. У. Ш. и Р.». М-м, черт его пой… Хотя! Если секунду подумать, то это выглядит как инициалы тех, кто был на съемках и оказался здесь, причем под каждым инициалом дополнительно нарисованы символы. Под моим плюс, как и под Машей с Алисой. Под Ольгой Дмитриевной, Леной и этими «Ш. и Р.» минусы. Подписи сделаны явно в разное время: если плюсы расставлены в спокойной обстановке, то остальные знаки нарисованы спешно, размашисто и не особо аккуратно. Однако под «У.» был совершенно другой знак — крест, да ещё и нарисован он был явно чужой рукой. Кто обладатель этого инициала, да ещё и с такой пиктограммой? Ясно, что ничего не ясно, однако кому-то не понравились действия Саши, так что… «У»… А ведь был в нашей группе человечек с таким именем, которого мы не видели до сих пор. Быть такого не может, но… Это уже что-то... Тут я обратил внимание на кровавый отпечаток пальца в углу бумажки и задумался ещё сильнее. Невозможно, нереально, чтобы Саша, пока её убивали, пыталась что-то записать или спрятать. Даже если и так, то убийца, кем бы он ни был, не оставил бы это без внимания. И уж точно не складывал бы листочек в карман так, чтобы он не бросался в глаза, но был найден без особого труда. Кто-то находил тело ещё раньше, до Ольги Дмитриевны? Маловероятно, даже почти невозможно — слишком мало времени прошло. Нет, нет, не мог же сам маньяк оставить эту записку, ведь правда? Это же полнейшая бредятина, зачем кому-то делать это? Или это такой извращенный способ передачи сообщений, через убийство человека и записки на его теле? Идиотизм! Мы же не во второсортном ужастике буржуйского производства, чтобы происходило что-то подобное. Но и придумать какого-то внятного объяснения произошедшему здесь я не в состоянии. Однако… Нет, одна голова хорошо, но три — ещё лучше. Когда рядом не будет лишних глаз, надо будет обсудить эту находку с девушками. Но сейчас… — Что же нам теперь делать? — хрипло спросил я. Мало нам было непоняток с нашим попаданием в прошлое, так теперь ещё и... К горлу вновь подкатил мерзкий ком, из-за которого на пару секунд перехватило дыхание, а на глазах вновь выступили слезы. Закрыв глаза, я сделал пару вдохов-выдохов, пытаясь вернуть самообладание. Получалось плохо, если честно, по-прежнему было желание рвать волосы на голове и выть в безысходности, но… Но кому вообще это поможет? Уж точно не Саше... — Ольга Дмитриевна… у вас ведь есть телефон, чтобы вызвать… милицию? — едва успел поправиться я. Гадство, голос меня еле слушается, а на произнесенную фразу, казалось, ушли все силы. — Д-да, я… Надо позвонить, да… Я сообщу, — все так же потеряно кивнула вожатая, стараясь не смотреть на тело Сл… Саши. Я могу понять её реакцию, как и полный ужас, в котором пребывали Алиса с Машей. Я с благодарностью кивнул, стараясь не смотреть ей в глаза. Хоть я немного и представляю, как ей плохо, но что на самом деле происходит в её голове после случившегося?.. Наверняка такой же разброд мыслей и не меньшее отчаяние. — Хорошо, я скоро вернусь. Не оставайтесь поодиночке и приходите потом на построение, — слегка оживившимся голосом приказала вожатая, быстро зашагав подальше от этой поляны. Секундой позже за ней двинулась и Маша. Не двинулись только мы с Алисой. Я слегка удивленно глянул на свою подругу, но ответом мне стало молчаливое мотание головой да угрюмый взгляд в сторону. Понятно… вероятно, схожие мысли и у неё в голове. А может, она просто решила не оставлять меня в одиночестве, понимая, что я отсюда пока не уйду. — Мы будем здесь, на всякий случай, — в ответ на удивленный взгляд Маши спокойно пояснил я, а Алиса поддержала меня молчаливым кивком. Ольга Дмитриевна оглядела нас, немного сомневаясь, стоит ли оставлять нас в таком состоянии и таком месте, но все же уступила нашему решению и молча кивнула. Не лучшая идея, очевидно, но я также понимаю, что с нами здесь ничего не случится. Черт знает, откуда такая уверенность возникла, но буду пока что полагаться на интуицию, тем более, что другого выхода и нет в данный момент.

***

Понятия не имею, сколько времени мы молча стояли, глядя на Сашу, не в силах пошевелиться или начать разговор. Лично мне казалось, что весь мир в один момент дал крупную трещину или искривился, и произошедшего не должно быть. Почему-то остались лишь мы и сверчки, своими звуками приводившие в ледяное бешенство. — Ты что-то понял? Когда, ну… — не глядя на меня спросила Алиса. — Нашел что-то вроде записки. Держи, — ответил я, протягивая обрывок бумажки. Быстро изучив его, Алиса вернула мне. — Что-то знакомое, но не понимаю. Есть идеи? — Только одна. Подозрительно хорошо все эти буковки на инициалы нашей компании ложатся. Увидев её неуверенный взгляд, я все же негромко пояснил. — Алиса. Семен. Маша. Лена. Ольга Дмитриевна. Шурик и Роутер. — А «У» в таком случае… — Ульяна, — с кивком подтвердил я, вновь мрачнея и погружаясь в нерадостные мысли, — однако мы её в лагере ни разу не видели за весь день. И я вообще не уверен, есть она здесь или нет. — Почему это? — нахмурила брови Алиса. — Потому что если она… такая же, как мы четверо, то она бы уже весь лагерь на уши поставила. А даже если нет, её местная версия бы не особо отличалась. — Могу себе представить, — притворно-зябко передернула она плечами с усмешкой, но вновь посерьезнела, — а если её нет, что это означает? — Понятия не имею, — честно заявил я, — может, то, что её здесь и не существовало, а может… Я прервался, пытаясь найти в себе силы, чтобы произнести следующую фразу, но Алиса меня опередила: — Думаешь, она может быть… виновна в этом? — полушепотом спросила она, посмотрев в мои глаза, силясь найти в них ответ даже без моих слов. — В душе не знаю, — тяжело вздохнул я, — но если это и правда так… То оставлять подобное безнаказанным нельзя. Кто бы ни был убийцей. — Но, если это на самом деле наша Ульяна… — начала было Алиса, но я её не дослушал. — И что это изменит? В таком случае все приобретает ещё более херовый оборот, чем в любом ином раскладе. Если вообще возможно сделать эту ситуацию хоть на йоту хуже. Сама посмотри! — прервал я её повторную попытку слабо возразить, — каким уродом надо быть, чтобы такое сделать? Только абсолютный психопат мог убить человека так жестоко! А тем более Сашу! Если бы это сделал человек, которого ты знаешь лично… разве это хоть чем-то бы отличалось от обычного убийства?! Почувствовав, что начинаю скатываться в ненужную истерику, я резко замолчал. Только после минуты, проведенной в молчании, меня слегка отпустило, так что вместо нервозности вернулась усталость, но к ней я уже начинал привыкать… — Только в худшую сторону, — тяжело вздохнула Алиса, отводя взгляд и нарушая установившуюся тишину, — прости, просто это… мне кажется все ещё, что это какой-то дурной кошмар, но… — Но проснуться не получается, — кивнул я, понимая, куда она клонит, вновь упирая взгляд в землю, — куда хреновей то, что я виноват в этом. Если б я её не пустил, или хоть не уснул, как последний кретин, — не выдержав, я с силой двинул кулаком по собственному бедру, чувствуя, как вновь накатывает что-то черное и безнадежное. — Если бы да кабы, то во рту б росли грибы, сам постоянно говорил, — жестковато осадила меня Алиса, — сам должен понимать, что подобного никто предвидеть не мог. Так что будешь ещё сопли размазывать — врежу, понял? — Понял-принял, — приподнял уголок рта я, что являлось сейчас пределом моего проявления эмоций. — Что дальше-то делать будем с этой ситуацией? — Я думала, ты уже план на три шага вперед продумал. Ну, знаешь, который твоему репертуару соответствует, — удивленно заявила Алиса. — Моему р?.. А, ладно, проехали. Я пытаюсь придумать что-нибудь, но на самом деле… На самом деле, хрен его знает, что мы можем предпринять. Надо хоть по поводу ментов от Ольги Дмитриевны узнать, когда они приедут, а уж там дальше… Я пожал плечами, вновь погружаясь в раздумья. Убийцу надо поймать, тут даже какие-то сомнения недопустимы в принципе. Однако самим это сделать не под силу, тут нужно быть объективным до конца. Как бы не продвигали эту идею книги и кинематограф, но кучка молодых людей без соответствующих навыков и опыта здесь бесполезна и может стать в перспективе новыми трупами. В конце концов, тут не «Скуби-Ду», чтобы можно было найти костюмированного злодея с помощью ловушек и говорящего пса. К тому же, собак у нас нет, а в самом мультфильме по-настоящему никто не погибал… Встряхнувшись ещё раз, я все же сделал попытку поставить нас на место следователей, отчего меня вновь охватило уныние. Помимо всего прочего, мы ведь ещё и иномиряне или путешественники во времени… черте что, короче, но здешнему миру и людям чуждые. А значит, что можем и сами угодить под подозрение в худшем случае. В иных же раскладах мы попросту бесполезны, потому что не только не умеем искать и ловить преступников, но и о собственном окружении ничего не знаем. Куда ни плюнь — всюду клин. Короче, вариант один в такой ситуации — сидеть, не отсвечивая, максимально помогать следствию и стараться не подставить собственную башку убийце. Не звучит как план мщения, понимаю, но хотя бы похоже на расклад, где мы можем остаться в живых и не загреметь в дурку, скажем, если вскроется, что мы не местные. Может, есть и другие пути, но из всех скороспелых идей эта пока что лучшая. Немного подумав и оформив мысли, роившиеся в моей голове по этому поводу, я поделился ими с Алисой. Она была вынуждена признать мою правоту по всем статьям: маньяк — это всё-таки не та проблема, с которой мы способны справиться самостоятельно. Может, нам бы и хватило на подобное глупости, но после гибели Саши… Вдруг голову прожгла мысль — зачем вообще она возвращалась в дом? Поделиться подозрениями насчет Ульяны можно было прямо на месте, смысла в этой записке не было вовсе никого. Были какие-то другие вещи, способные как-то пролить свет на окружающее? Но неизвестно, успела ли она вообще дойти до своего жилья, её и вовсе могли перехватить по дороге. А по почерку на бумажке понятно, что надпись сделана второпях. Идей на этот счет у меня никаких, так что придется поразмышлять об этом позже…

***

Ольга Дмитриевна и Маша появились спустя где-то минут двадцать, так что мы встретили их облегченными вздохами — после случившегося я начал серьезно переживать. Ну да, задним-то умом все крепки, я не исключение… Однако вести они принесли самые препоганые… — Что значит «никак не дозвониться»?! Не могут же все телефоны в лагере разом перестать работать! — И тем не менее… Все четыре телефона в лагере нерабочие, два вообще почти в кусковом исполнении. К тому же у всех ещё и провода перерезаны. Даже представить не могу, чья это работа, — обреченно вздохнула вожатая, устало потирая глаза. — А тут и представлять не надо. Кому это может быть более выгодно, как не уроду, убившему Славю… — не менее удрученно выдохнул я, стараясь сглотнуть горький ком. — Я обратилась к другим вожатым в лагере, так что они уже отправились в райцентр. Повезло, что у одного из них своя машина, но… — Но? — насторожился я, поняв, что и тут без подлян не обойдется. — Они только выезжают, но дорога займет довольно много времени, а до тех пор мы сами по себе. Сматериться удалось беззвучно, все же сказался немалый опыт. Положение дел не улучшалось вообще, скорее наоборот. Если подытожить, то нам придется как-то пересидеть ночь в лагере вместе с маньяком на его территории. Дорога до районного центра, судя по словам Дмитриевны, занимает минимум половину суток. Путем простейших вычислений получим полные сутки ожидания ментов. Не хочу казаться паникером, однако выживание для меня в приоритете. Альтернатив в данном случае нет никаких. Пусть выезжать в ночь и не самая лучшая идея, но других вариантов просто нет. Кроме того, скрывать и далее смерть Саши от других более нельзя, все же не зря говорят «предупрежден — значит вооружен». И есть ещё одно дело, о котором необходимо позаботиться… — Ольга Дмитриевна, скажите, где можно какое-нибудь покрывало взять? — А тебе зачем? — со слабым удивлением уточнила она. — Славю отсюда уносить нельзя, насколько я понимаю, — стараясь говорить спокойно начал я, — но и оставлять лежать в таком виде… как-то это неправильно, понимаете? Поэтому… пусть будет хотя бы так, и… Говорить дальше стало тяжелее, а перед глазами вновь начали отплясывать черные круги. Чёр-рт, как погано от всего этого… Первое, что я увидел, более-менее вернувшись в чувство, — потерянные глаза Ольги Дмитриевны, судорожно кивнувшей в знак понимания ситуации.

***

Дорога до склада, где мы с Алисой взяли первое попавшееся под руку старое одеяло, и обратно заняла от силы минут десять, как бы я не старался оттянуть этот момент. Чем ближе мы были к этой злополучной поляне, на которой мы, казалось, провели весь день, тем тяжелее становились мои ноги. Кровь гулко стучала в ушах, пока я аккуратно накрывал тело Саши. Меня уже не тошнило, как в первые минуты, но в голове звенела пустота. Зато я очень явственно ощущал какую-то неправильность происходящего, ломавшую меня изнутри. Обычно хорошие люди не погибают так, они живут спокойно и счастливо, не должно с ними происходить что-то настолько страшное. Не знаю даже, сколько просидел у её тела, но встать вновь на ноги мне было до жути тяжело. Я отступил на несколько шагов назад, присоединившись к девушкам, мрачно глядевшим на место убийства. Ни у кого из нас уже не было слез, никто не закатывал истерику или не впадал в панику. Каждый из нас уже преодолел этот этап по-своему, так что внутри у всех оставался лишь какой-то могильный холод, не дававший развернуться и уйти с поляны. Мы стояли и слушали мир вокруг. И в его звучании ничего не изменилось. Птицы всё так же щебетали, наслаждаясь летним теплом, сверчки закатывали вечерний концерт в высокой траве… Верно, со вчерашнего дня почти ничего не поменялось. Мир просто не заметил исчезновения из мира живых одного человека. Тяжело вздохнув, я развернулся на месте и медленным шагом направился прочь отсюда, прикладывая все силы, чтобы не оборачиваться. Где-то в глубине душе теплилась надежда, что Саша окажется там, живая. Но она не вернется никогда, и больше всего меня пугало то, что я уже смирился с этим…

***

Поначалу оглашённые правила безопасности вызывали лишь недоумение на лицах, как и мрачный вид нашего квартета. Все чаще и чаще из толпы слышались недоуменные восклицания, пока Ольга Дмитриевна не дошла до новости об убийстве Саши. На несколько секунд по ушам ударила неожиданная для такой толпы тишина. А после поднялся дикий гвалт голосов. Складывалось ощущение, что таким шумом они пытались заглушить страх, сидевший глубоко внутри них. Где-то в дальних от нас рядах раздавался плач, большинство же просто оцепенело. Некоторые срывавшимися голосами что-то предлагали вожатой, на что та устало качала головой и пыталась что-то втолковать. Самые недоверчивые пытались что-то узнать у девчонок, стоящих особняком, пока я мрачно оглядывал это столпотворение. Один или несколько из них ответственны за это. Да, ещё есть персонал лагеря, вроде работников столовой, даже ту же Ольгу Дмитриевну нельзя до конца сбрасывать со счетов, но дело тут немного в другом. Почти все время они у кого-нибудь на виду, в то время сами пионеры могут шататься по лагерю как вздумается. Возраст здешних детей не сильно важен, хотя, чтобы нанести некоторые из ран, которые я видел на теле, нужна немалая сила. Может ли быть убийцей девушка? Например, та, что в кругу подруг старается сдержать слезы, лившиеся ручьем, или та, что ошарашено глядела куда-то вдаль и периодически вздрагивала всем телом? Или, например… Лена?! Она стояла в стороне от всех людей, с каким-то непонятным выражением глядя то на толпу, то на нашу группу, то куда-то в землю, стараясь избегать прямого зрительного контакта. Но нет-нет, да и проскакивало на её лице что-то странное и непонятное, очень близкое к какому-то злорадному удовлетворению. Но она сдерживала это очень старательно. Может быть, у неё такая что-то вроде нервного тика или что-то другое… В любом случае, нужно приглядывать за ней. Пока мы просто следим за ней и ничего не предпринимаем, всё нормально. Если она в порядке, то и всё будет в порядке дальше. А если нет… Тогда действовать придется по обстановке. Главное сейчас сильно на неё не таращиться, а то некоторые люди к подобному весьма чувствительны. Даже если это странное выражение на лице вызвано не её причастностью к убийству или какой-то внутренней злобой в адрес погибшей, все равно на самотек пускать такое нельзя. Вдруг она вообще с ума скоро сойдет, что обернется дополнительными неприятностями для нас всех. Если честно, теперь отпускать Машу в её домик мне очень неохота, раз Лена отныне под подозрением. Даже если это моя паранойя, не значит, что этим можно пренебречь в таких условиях. Уж лучше бы она переехала к кому-нибудь другому, потому что даже добавление в их домик других людей меня не успокоит. Мало ли чем это может обернуться. Надо будет этот вопрос обсудить с Дмитриевной…

***

Перед тем, как всем лагерем мы отправились на ужин, мне удалось аккуратно убедить вожатую перетасовать расселение всего лагеря по домикам, чтобы не осталось никого, живущего поодиночке. Алиса вызвалась подселиться к Лене с Машей, после чего выслушала мои догадки и наблюдения. Она согласилась, что подобное «ж-ж» неспроста и может обернуться ещё большей «ж-ж-ж», так что обещала присмотреть за ней и вообще спать вполглаза. Честно говоря, только после этого я хоть немного смог успокоиться. На Алиску можно положиться в данном вопросе, и в очередной раз я вознес небожителям благодарность за это рыжее чудо. Хоть в ком-то можно быть уверенным сейчас… Прием пищи проходил в напряженной тишине. Лишь слегка бряцали столовые приборы и тарелки, не было обычных шумных разговоров юношей и девушек. Все смотрели куда-то в пол, не обращая внимания на соседей по столу, да вяло ковыряли свои порции. Некоторые к еде не притронулись вовсе. Мне выпало сидеть рядом с Ольгой Дмитриевной, которая и вовсе оказалась выбитой из колеи, стоило её обязанностям чуть-чуть отодвинуться на задний план. Видимо, весь ужас ситуации только начал проникать в её мозг, так что все время она просидела, опустошенно глядя себе под ноги. Черт, так дела не делаются. Убедившись, что девушки отправились втроем в свой дом, как и большая часть обитателей лагеря, я аккуратно постучал по её плечу: — Это, Ольга Дмитриевна… Ужин закончился, ребята уже почти все разошлись. Может, и нам пора? Она оторопело вскинула голову, непонимающе уставившись на меня снизу-вверх. Знаете, если абстрагироваться от всего прочего, такая реакция выглядит довольно мило, даже несмотря на её возраст. Хотя местная её версия моложе, лет на пять уж точно… Стоп-стоп-стоп, куда это меня самого понесло?! Тпру-у, точно пора брать перерыв, а то в моей голове появляются уже слишком странные мысли. Мысленно отвесив себе хлесткие пощечины, я кивком показал вожатой на дверь, предлагая возвращаться в домик. Так, мы ещё и ночевать вместе будем, получается. Почему этот факт вызывает у меня странные ощущения? Почему я думаю, что это начало для фильмов известного жанра? Потому что мне надо как-то отвлечься, хотя бы такими неуклюжими сальными шуточками в своей голове. Да и не только мне, вожатая вот вообще будто лет десять прибавила от потрясения. Нет, у неё не появилось седины в волосах или возрастных морщин, но вот глаза… Будто стали на полтона темнее, так что теперь малахитовая зелень глаз стала невероятно тусклой. Не думаю, что эта Ольга Дмитриевна плохой человек, скорее наоборот, она слишком трепетно относится к своей работе и к местным детишкам, включая нас. Это утренняя выволочка только лучше подтверждает. А тут такое… — Вам бы отдых не помешал, по-моему, — честно высказался я, поглядывая по сторонам от дорожки. — Кавалер из тебя не очень, чтобы ты знал, Семён. Настоящему пионеру так не стоит себя вести, особенно с девушками, — попыталась выдавить она усмешку, но жуткая усталость и надлом в голосе выдавали её с головой. — Я серьезно. У вас сегодня тяжелый день был, так что я о вас забочусь, вообще-то, — подражая ей, притворно-обидчиво выдал я. Все же мой голос немного живее звучал. — У тебя тоже. Не думаю, что подобные события вообще кто-то может спокойно перенести. Но ты как-то держишься, причем лучше всех. Мне даже стыдно — все-таки это я должна о вас заботиться, а не наоборот, — откровенно поделилась она, слегка потрепав меня по волосам. Этот ласковый жест словно выдал всю её усталость и напряжение, которые она старалась игнорировать, чтобы подбодрить нас и хоть немного вдохновить и ободрить, после смерти подруги. Но и её сильно задело за живое смерть Саши, а она держит это все в себе и… От теплой ладошки и её самокритичной речи в горле запершило, а глаза начало подозрительно пощипывать. — Да нет, я… Я в общем-то тоже еле держусь, зря вы меня нахваливаете, — хрипло заявил я, когда она убрала руку с моей головы. — Значит, нам обоим пора отдыхать. Сейчас все по домам разойдутся и до утра закроются, так что в лагере все равно делать нечего будет. — Хорошо бы, чтобы все в соответствии с инструкциями поступили. А то мало ли как сложится, — с некоторым сомнением протянул я, осекшись в конце, но Ольга Дмитриевна не стала заострять внимание на этом, сказав вместо этого: — Ну, все-таки ситуация довольно серьезная, не думаю, что кто-то мог не проникнуться. Все же вы здесь многие довольно взрослые. Вряд ли кто-то додумается показывать характер сейчас. Так что можем немного передохнуть до завтра. — Верно, все же утро вечера мудренее, — с готовностью согласился я, задержавшись на минуту на пороге. Ветер все так же неторопливо колыхал сочную листву на деревьях. Высокая трава так же двигалась с ним в такт, а из неё добавляя в звучание природы стрекот сверчков, сидящих в ней. Вечернее солнце было не таким ярким, но все ещё достаточно освещало местность. Где-то у вершин деревьев перекликались различные птицы да изредка доносились голоса из ближайших домов. Под этот аккомпанемент пионеры расходились по своим жилищам, готовясь к ночевке, которая должна стать куда более беспокойной для всех присутствующих. Чем меньше оставалось людей на улице, тем больше лагерь казался незаселенным, как в день, когда мы приехали на начало съемок. Некоторому волнению также способствовали смыкавшиеся темные облака да пока что редкие и негромкие раскаты грома вдалеке. Не хотелось бы ещё сегодня ночью столкнуться с грозой. С такими звуками я заканчивал первый день в этом лагере, потерянном во времени. С такими же звуками я в последний раз прощался с Сашей, провожал её в иной мир, навсегда оставляя её образ в своей памяти. Покойся с миром.