Ричард Андерсон:
Все утро я чувствовал себя ужасно. С самого того момента, как проснулся, причем сделал я это раньше обычного. А все потому, что мне скорее хотелось увидеться с Ридом за тем, чтобы с ним поговорить. Почему Гэвин вдруг решил все оборвать, из-за чего? Никогда в жизни не поверю, что из-за Тиши или наших недоприключений — парень не побоялся бы того, что мы пережили, так... зачем все это? Только у нас начало все налаживаться, только мы сделали перерыв в чреде ужасающих событий, как вдруг снова все подорвалось в одном месте и обрушило за собой все остальное. Тиша не могла понять такой спешки в колледж, она не успела даже толком собраться, из-за чего было принято решение оставить ей ключи (которые она отдаст позже перед парами) и уйти первым. Сердце мое трепетало, и если бы я курил, то наверняка бы нервной рукой тянулся бы за пачкой раз за разом. Я не хотел терять этого человека. Пожалуй, даже больше, чем всех остальных своих знакомых, не считая Коннора, но то отдельный случай. Я мог бы бесконечно много рассуждать на эту тему и спрашивать самого себя почему я так сильно хочу цепляться за Рида, но вменяемых ответов просто бы не было. Как ни странно, мне было достаточно просто того факта, что это желание есть. Словно намеченная цель, от которой я не собирался отступать ни при каких-либо обстоятельствах. Я слишком многое сделал для того, чтобы этот человек стал мне понемногу открываться, и для того, чтобы он был рядом со мной. Спустить все в унитаз — я себе этого не прощу. Людей в колледже было относительно немного, ведь сейчас только начало дня. Первым делом я бегу к расписанию, чтобы узнать какая сейчас будет пара (предположительно Гэвин мог бы стоять под дверью и дожидаться ее начала). Мысленно я удивляюсь тому факту, что впервые за долгое время вообще пользуюсь висящим расписанием — всегда все помнил, но сейчас любая информация полностью выветривается из головы, оставляя за собой едва ли уловимый шлейф. Наверняка это из-за того, что забита она одним единственным человеком. Поджав губы, я выясняю, что сейчас будет история на втором этаже, из-за чего тут же срываюсь с места и бегу наверх, надеясь, что пришел не слишком рано и мне не придется скитаться по колледжу в странных, неприятных чувствах, выжидая своего... друга? Но возле 211 аудитории никого не оказалось. Абсолютно никого, кроме тех студентов, которые из-за привязанности в транспортному расписанию вынуждены приезжать раньше всех. Они коротко и приветливо поздоровались со мной, ожидая, что я подойду к ним, но я даже бровью не повел к их искреннему разочарованию и интересу. На лице моем читалось все то, что происходило внутри, ибо не в состоянии я был это скрыть. Немного подумав, я быстрым шагом направился в сторону библиотеки. Но шаг этот длился недолго. В конечном итоге я просто сорвался на полубег, сам не до конца понимая, куда вообще тороплюсь, но мне словно жизненно необходимо было туда попасть. С каждой секундой я все больше хотел верить в то, что Рид сидит там, уткнувшись в какую-то классику в компании библиотекарши и кружки кофе. С каждой секундой я все отчетливее видел, как он поднимает на меня свое лицо по моему приходу, как немного удивленно вскидывает брови кверху. Но, резко повернув за угол, я неожиданно встречаюсь с Шерил, чуть было не сбивая ее с ног — девушка вовремя успела отпрыгнуть в сторону, несколько испуганно вскрикнув. Я остановился, тяжело дыша и глядя на нее. — Ты чего? — спрашивает девушка, не без интереса осматривая меня с ног до головы. — Бежишь так, как будто куда-то опаздываешь. Насколько я знаю, пары еще даже не начались. — Я... — хочу было сказать все сразу, но мне не дает сбившееся дыхание, которое заставило меня остановиться, облокотившись на стену и подождав пару секунд. — Я спешил к Вам, мисс Винчер. Скажите, Гэвин случайно не в библиотеке? Я ищу его. — Ну, во-первых, можешь называть меня просто Шерил, поскольку я не намного старше тебя. А во-вторых он еще не появлялся, что в принципе не удивительно. Ричард, ты пришел слишком рано даже для старосты группы, подожди еще немного. Думаю, ближе к началу учебы Гэвин придет, но точно не сейчас. Девушка несколько насмешливо хмыкнула, кинув на меня свой взгляд в последний раз, после чего все той же неспешной походкой пошла дальше по коридору неизвестно куда. Я спиной откинулся на стену и поднял лицо вверх, задрав нос и постепенно успокаиваясь. Шерил была права: наверное, на эмоциях я действительно слишком уж поспешил. Будем надеяться на то, что получится подкараулить Рида у главного входа, через который ему так или иначе, а просто придется пройти. Собравшись мыслями, я устало потер уставшие от бессонницы глаза и как-то обреченно пошел на первый этаж, надеясь, что время пролетит незаметно.Гэвин Рид:
Я сидел в своей комнате и неотрывно смотрел на часы. Прямо сейчас я должен был уже выйти, чтобы успеть прийти к первой паре вовремя, но... у меня не было никакого желания. В руке я крутил вчерашнюю сигарету, которую попросил у мисс Нортвен, пока не закурил ее, предварительно плотно закрыв двери и открыв окно. В доме ужасно холодно. Сидя в своей кровати, я думал о том, как сильно мой дом отличается от квартиры Ричарда. Там всегда тепло и сухо, простыни мягкие и приятно пахнут, они не мятые и не старые, как у меня. Думал о том, что в последний раз когда я проснулся на кухне меня встретил свежий завтрак, а не хмельной отец, что своими красными глазами метался из одного угла в другой, не в силах побороть свое состояние. Чем больше я думал о словах Эйшера, тем сильнее я осознавал и, что самое главное, принимал его правоту. Я чувствовал себя, наверное, самым наглым человеком, которого только свет носит. Только подумать: опустошал чужой холодильник и ни капли не давал взамен, спал в чужой кровати, выгоняя ее хозяина из собственной комнаты, еще и... Еще и так глупо, так ужасно бесконтрольно заставлял Ричарда лицезреть мои неоднократные истерики. Я так страшно оскорбил его отца и всю полицию вместе взятых, так эгоистично что-то еще смел требовать, хотя парня не были ни в чем виноваты. Я столько проблем создал вокруг себя, столько... Блять. Я сам являюсь просто одной сплошной проблемой — человеком, у которого жизнь обречена, который похоронен в собственном болоте и затягивает туда любого, кто пройдет мимо. Но как же тепло было, когда Ричард отдавал мне свою куртку. Или когда он трепал меня дурашливо по волосам, словно какого-то ребенка. Или когда обнимал, двумя руками вовлекая в какое-то теплое человеческое чувство защиты. Тогда мне казалось, будто меня никто не тронет, я чувствовал себя в полной безопасности. И как сладко он... Стрелки часов пробили еще + 15 минут. Пока я курил сигарету, на мои ноги и постель осыпалось приличное количество серого пепла. А когда маленький огонек приблизился к фильтру почти вплотную, я выставил вперед свою левую руку и с силой надавил тлеющим окурком на тыльную сторону предплечья. На глазах мгновенно выступили слезы — обычная реакция организма, к которой я уже давно привык. Недовольно зашипев в ответ на собственные действия, я стиснул зубы, пока не зажмурился и немо не закричал в пустоту — было ужасно больно, причем настолько, что мне пришлось корпусом наклониться к подушке и закусить ее, чтобы не сорваться на настоящий крик. Это было только приглушенное мычание, которое длилось относительно недолго, ведь вскоре все кончилось и сигарета потухла. Кинув бычок рядом с собой в простыни, я схватился за руку, которая теперь горела, и наконец отпустил подушку. В комнату неожиданно вошли. Я тут же метнулся взглядом в сторону входной двери и когда увидел Эйшера, то выровнялся и, дабы создать иллюзию какой-то защиты, тут же накрыл свои ноги одеялом. Мужчина явно был не в духе. В принципе, я привык к такому настроению отца по утрам: всегда злой, всегда с опухшими красными глазами, всегда готовый... напасть. Главное сейчас не ляпнуть ничего лишнего при нем, или хотя бы успеть убежать, куда-нибудь, неважно куда, да хоть в окно. — Почему ты до сих пор не в колледже? — задает он вопрос, начиная медленно ко мне подходить, из-за чего я тут же отполз к спинку кровати и сжался в углу. — Ты что, совсем долбаеб? Кто, по-твоему, даст тебе это ебаное образование, если ты проебываешь свои сраные пары, а?! В одну секунду он швыряет в меня первое, что попадается ему под руку. Это была моя кофта, которая, к счастью, не попала по лицу, а просто упала где-то у меня в ногах. Я неотрывно смотрел на него в самом настоящем ступоре, не зная, куда себя деть. Первое, что проскользнуло в голове в момент страха — через одеяло его удары не будут казаться такими сильными и оглушительными. Он начал подходить еще ближе. — Опять курил в комнате, да?! — Эйшер бьет ногой мой рюкзак и тем самым швыряет его под кровать. — Кто по-твоему будет здесь убирать?! Кто, блять, будет убирать твой ебаный пепел?! Отвечай! В одну секунду он настиг меня крупным шагом, и тут же вцепился руками за грудки, поднимая. В панике я схватился за его руки; теперь я не сидел на кровати, а стоял на коленях, немо и в ужасе глядя в чужие глаза. Сердце билось как бешеное, наблюдая звериный оскал, и это было самое страшное — когда существо из Человека превращается в самое настоящее животное, руководствуясь лишь своими инстинктами и гневом. — Пап... — осторожно обращаюсь к нему; мой голос дрожит, как и губы, ресницы, и вообще в принципе все мое тело. — Я уберу в комнате этим вечером, обещаю. Я сейчас же пойду в колледж, только отпусти меня, прошу. — Да я!.. Эйшер хотел было что-то мне сказать, но он не успел. Неожиданно глазами отец зацепился за мою руку. Ту самую, на которой из-за ожога кожа слезла, и место прикосновения с сигаретой превратилось в самое настоящее мясо. Я тут же отшатнулся и постарался вырваться из чужих лап, но он не дал мне этого сделать, в шоке глядя на рану. — Ты... ты жалкое ничтожество! — Эйшер кидает меня в стену, отчего я ударяюсь затылком об нее и закатываю глаза, перед которыми моментально возникла темнота, но он не отпускает. — Что за хуйней ты занимаешься?! Нравится, когда тебе делают больно, да?! — Пап, пожалуйста, отпусти меня! Я прошу тебя, пап, не надо! — кричу с зажмуренными глазами, боясь их открыть. — Клянусь, этого больше не повторится! — Ебаный пидорас! А если кто-то увидит это, то что тогда?! Что они обо мне подумают?! Что я воспитал ебаного нытика?! Конченого мазохиста?! Да за такую хуйню в наше время головы об стену разбивали, ясно тебе?! Он кидает меня с кровати прочь и наконец отпускает. Я, впечатавшись в холодный пол, моментально заскулил от боли, но выброс адреналина мне помог сообразить, что теперь я нахожусь в удобном положении для того, чтобы добраться к выходу. Быть может, у меня даже получится пробежать в ванную и зак... Блять, он ведь выбил замок. Тогда только в коридор, и потом — за дверь. Я начинаю ползти к двери, стараясь игнорировать боль во всем теле, но я не успеваю этого сделать — Эйшер хватает меня за волосы и сам начинает идти прочь из комнаты, волоча меня по дороге за собой. Я хватаюсь руками за его руку и кричу, извиваюсь, пытаясь вырваться, но это причиняет только больше боли. — Пап, не надо! Пожалуйста, мне больно, отпусти меня! Я все понял, клянусь, я все понял, больше такого не будет! Я не буду это делать, обещаю! Но он меня на слышит. По дороге я несколько раз ударился об мебель и порог, пока отец не притащил меня на кухню, плотно закрыв дверь, после чего только отпустил. Я лежал на полу, облокотившись на локоть со слезами на глазах и ждал удобного момента, чтобы встать, следя за чужими действиями. Эйшер подошел к столу, взял пачку сигарет в руки и швырнул ее рядом со мной, грозно и глухо приказав: — Жри, — его голос прозвучал так холодно, как я еще никогда не слышал, и оттого стало страшно. — Пока не сожрешь всю пачку ты никуда не уйдешь, ебаный хуесос. Или мне лучше обжечь тебе руку полностью, чтобы ты наконец понял, какой хуйней ты страдаешь?! Эйшер снова срывается с места и подходит к электропечи. Он включает ее, и у меня тут же сердце замирает. Неужели... неужели он действительно намерен это сделать? Повернувшись обратно ко мне, мужчина все с тем же диким оскалом стремится поскорее достичь меня, но тут уже я не выдерживаю — просто срываюсь с места и в панике выбегаю из кухни. Сердце колотится как бешеное. — Иди сюда, жалкий трус! — сзади я слышу его приближающиеся шаги; лучшая мотивация, чтобы не останавливаться. — Или тебе уже не так нравится боль?! Что, инстинкт самосохранения сработал, да, животное?! Почему же он раньше ничего не говорил тебе?! Босыми ногами в одних лишь домашних штанах я выбегаю в коридор. Бешеным взглядом я начал метаться из стороны в сторону, думая, что можно предпринять для собственного сохранения. Мне нужно было найти защиту. Помощь, откуда-то из вне, но тяжелый отцовский шаг не давал мне сосредоточиться на своих мыслях — у меня просто не было времени, чтобы подумать над планом спасения. Я бегу вниз по лестнице, чуть было пару раз не навернувшись с нее, но в конце таки ноги подвели меня — тяжелым грузом я падаю вниз с трех последних ступенек, разбивая себе колени, но паника не дает мне прочувствовать боль в полной мере. Я встаю, на заплетающихся ногах достигаю двери семейства Нортвен, и тут же начинаю колотить по нему кулаками. — Мисс Нортвен! — кричу, задыхаясь в своих слезах и страхе. — Мисс Нортвен, это я, Гэвин! Пожалуйста, откройте мне! Мисс Нортвен! — Опять ты, мальчишка, — слышу недовольный голос женщины за дверью, а после звук открывающегося замка; мисс смотрела на меня сонно и устало в первые пару секунд, но когда она увидела эмоции на моем лице, то тут же сама испугалась. — Парень, с тобой все в порядке? Я не успеваю объясниться ей. Слыша рев моего отца, женщина не без интереса и опасения глянула куда-то за мою спину, а я тут же проскочил мимо нее внутрь чужого дома. Когда я обернулся в коридор, то увидел пышущие жаром отцовские глаза. Мисс Нортвен, когда столкнулась с ним лицом к лицу, незамедлительно закрыла двери и тут же задвинула цепь в засов. Я все еще на инстинктах медленно отходил назад, словно бы Эйшер находился прямо передо мной. — Ебаная алкоголичка! — слышу его крик, и после удар кулаком по двери. — Открой дверь, это мой сын! Я хочу с ним поговорить! — Мистер Рид, если Вы сейчас же не прекратите ломиться в мою дверь, то я буду вынуждена вызвать полицию! — пригрозила ему хозяйка, совершенно без страха и лишних эмоций. — Он будет здесь до тех пор, пока сам не решит покинуть мой дом! Советую Вам немедленно отсюда уйти, иначе будете иметь дело не со мной, а с законом! Тишина. Я стоял, прислонившись к какой-то старой тумбе спиной. Женщина тоже молчала, какое-то время вслушиваясь в то, что происходит по ту сторону двери, пока не услышала чужие шаги — под страхом полиции Эйшер таки отступил, покинув нас. Мисс Нортвен повернулась ко мне и только потом расслабленно выдохнула, закрыв на секунду глаза. — Почему тебе вечно так не везет? — спросила она, проходя внутрь, и рукой поманила за собой; я неуверенно зашагал следом, наконец чувствуя себя в какой-никакой безопасности. — Напомни мне, как тебя зовут, малыш. — Гэвин. Мы прошли на кухню. Там — разбросанный разного рода хлам, пыльные обшарпанные стены и паутина в углах. Женщина упала за старый деревянный стол, вновь тяжело выдохнув и схватившись за голову рукой. Она помолчала какое-то время, после чего лениво кивнула мне на стул напротив, и я спокойно сел. — Так вот, Гэвин... Я так понимаю, в дом тебе больше ходу нет, да? — из своего халата мисс Нортвен достала пачку сигарет и кинула ее на стол, взяла одну себе и кивнула мне, предлагая тоже, но я отказался. — Но и у меня ты находиться весь день не сможешь. Тебе повезло, что этот старый хер еще спит после вчерашней пьянки, он не любит гостей. — Признаться честно, я не знаю, что мне делать, — обреченно ответил я, поникнув. — Если я сейчас вернусь в дом, то отец просто... он убьет меня. — У тебя есть место, куда ты мог бы пойти и где был бы в безопасности? Ну, там, может у тебя друзья какие-то есть, или потеряйся хотя бы в каком-нибудь торговом центре, я не знаю... — Вообще-то, есть. Я должен был пойти в колледж, но отец добрался до меня раньше, чем я успел одеться. Я ведь не могу пойти в таком виде... буквально в одних штанах. — Это не беда, — женщина спокойно махнула рукой и отвела взгляд куда-то в сторону, выдыхая параллельно сигаретный дым. — Я дам тебе что-то из одежды моего мужа, он все равно не заметит пропажу, а у вас примерно одинаковые размеры. Какой у тебя размер ноги? — Сорок второй. — В сорок третьем немного походишь, не сдохнешь, — мисс Нортвен снова махнула рукой. — Потом по случаю просто встретимся и отдашь мне одежду. А этот старик перебьется, не сдохнет. Все равно никуда из дома не выходит, может хоть в трусах ходить. — Я благодарен Вам за то, что Вы помогли мне и... стремитесь помочь даже сейчас, но, мисс, Вы не обязаны этого делать. Разве Ваш не будет злиться? — Поверь мне, это лучшее, что я могу сделать для нас двоих. У меня нет никакого желания объяснять ему все произошедшее и вообще почему ты находишься в этом проклятом доме за нашим столом, поэтому будет лучше, если ты просто уйдешь. Малыш, — она аккуратно коснулась моей руки, из-за чего я тут же поднял на нее свои глаза. — Это, конечно, не мое дело, но я бы посоветовала тебе искать новый дом. Постарайся сделать это, иначе... ад тебе покажется курортом. Я согласно киваю и тяжело вздыхаю. Когда эмоции устаканились, я наконец смог полностью прочувствовать неприятную ноющую боль. Глянув на свой ожог, я поджал губы и схватился за руку, пряча его в своей ладони. Нужно было думать...Ричард Андерсон:
Уже конец первой пары. Уже конец первой ебаной пары. Я смотрел ровно в одну точку и пропускал мимо ушей 90% информации, которую сегодня преподаватель обсуждал с нами на лекции. Он не пришел. Я прождал его до самого звонка у входной двери, я спрашивал у одногруппников, не видели ли они его, я надеялся все это время на то, что мальчишка просто немного опоздает. Но он не пришел. Ебаный Рид. Ненавижу его за это. Неужели из-за принятого решения о нашем расставании он вообще посчитал нужным не ходить в колледж? Самое страшное то, что ведь мальчишка способен на такую, как я считаю, глупость. Я не стою просратого образования. Неожиданно дверь аудитории открылась. Я мгновенно выровнялся в спине и метнулся в ее сторону, и какого же было мое потрясение, когда я увидел Рида, что неуверенно поздоровался с преподавателем, извинился и тут же прошмыгнул куда-то в конец помещения. Я проследил за ним, хлопая глазами, и так хотел сорваться, чтобы подбежать... Но нельзя было. Вместо этого я только смотрел на него из-за плеча; наблюдал за тем, как мальчик уткнулся взглядом в стол и делал вид, будто бы его и вовсе не существует. Таким я помню его только в начале учебного процесса. У него новый свитер? Дождаться окончания пары казалось мне чем-то нереальным. Я постоянно оборачивался назад, чтобы убедиться в том, что сидящий Рид не является какой-то очень качественной иллюзией, или что он не сбежал. Гэвин, в свою очередь, сидел словно статуя, замерев и не делая вообще ничего. Я не видел даже рюкзака, стоящего рядом у его ног, и в принципе это многое объяснило — даже если бы у него была тетрадь для конспектов или диктофон, то он попросту не смог бы ими воспользоваться, поскольку оставил дома. Но почему? Просто забыл? Быть такого не может. Фантазия подкидывала мне в голову самые разнообразные версии пройденного Ридом сценария, но думать об этом не хотелось. В момент звонка я тут же срываюсь с места, не взяв даже свои вещи. Гэвин, что все это время так и сидел, точно так же вскочил и полубегом поспешил покинуть аудиторию, даже не глядя в мою сторону. — Гэвин, стой! — я кричу ему следом и пробираюсь сквозь толпу одногруппников, которые явно не понимают моей спешки, но вдруг меня остановил преподаватель. — Мистер Андерсон, — своим мягким голосом мужчина заставил остановиться и замереть, повернувшись к нему; он взял в руки групповой журнал и взглядом указал на него. — Вы забыли вот это. Повернувшись обратно к выходу, я увидел, что Рида уже в этой аудитории не было. Тихо матернувшись себе под нос, я таки забрал журнал из чужих рук и в спешке начал собирать ранее оставленные вещи, мысленно думая куда мог пойти этот мелкий гаденыш: либо в курилку, либо к Шерил, либо в туалет. Ближе всего к данной аудитории находилось именно последнее место предполагаемого нахождения Гэвина, поэтому я поспешил первым делом туда. В коридоре сразу же появилось много народу. Подростки выходили из кабинетов, попутно что-то обсуждая между собой и выглядели все как они: спокойные, немного еще сонные, но в принципе в хорошем настроении и с улыбками на лицах. Один я с некой тревогой пробирался сквозь них, тяжело дыша и желая поскорее увидеть чужие глаза. Я пару раз попутно столкнулся с кем-то плечами, и в любой другой ситуации я бы остановился, вежливо извинившись, но сейчас не до этого. Настигнув туалет, я наконец вошел в него, и голоса толпы тут же умолкли. Медленно идя вперед, я украдкой всматривался в кабинки. — Гэвин? — неуверенно спрашиваю в пустоту. — Гэвин, это я, Рич. Ты тут? Как только я достиг подоконника в конце коридорчика, из его конца тут же метнулась одинокая фигура мне навстречу. То, что это был Рид — не было сомнений. Гэвин шел с опущенной головой, быстро и резко, явно желая поскорее покинуть ловушку, в которой сам же оказался, но я не позволил ему: в момент, когда юноша проходил мимо, я вцепился обеими руками в его плечами и рывком заставил прислониться к стене, останавливая. — Теперь ты от меня никуда не денешься. — Отпусти меня, — Гэвин, на удивление, даже не вырывается, а просто просит. — Пока не объяснишь что за хуйню ты написал мне вчера вечером, я никуда тебя не отпущу. — Это не хуйня. Нам действительно лучше не общаться, Рич, и я имею полное право не отчитываться перед тобой. Как и уйти отсюда, поэтому немедленно отпусти меня. Сейчас же. — Я не понимаю тебя. Я просто хочу поговорить, Гэвин, вот и все. Рид наконец-то поднимает свое лицо за тем, чтобы что-то сказать мне, но вдруг замер, широко раскрыв рот и глаза. Сначала я не понял чем была вызвана такая реакция, но потом заметил, что взгляд его метнулся на засосы, оставленные Тишей. — Блять, — он оскалился и выругался, вновь опустив лицо, и только сейчас предпринял какую-то попытку отстраниться, толкая меня руками в грудь. — Какой же ты еблан, Андерсон. — Да почему ты просто не можешь со мной поговорить?! — я срываюсь, крича, и прижимаю его сильнее. — Такие вещи не могут остаться без внимания! Я хочу продолжать с тобой общаться, как же ты не поймешь этого?! — Отпусти меня! — Гэвин срывается следом. — Иди к своей ебаной Тише! Думаю, компания этой сексуальной блондинки будет получше моей, разве нет?! — Ты что, рев?.. — Замолчи! Все, что я сейчас хочу — это чтоб ты отпустил меня, проклятый Андерсон! Я уже говорил: я не обязан перед тобой отчитываться, ты можешь смело идти нахуй! И не так-то сильно ты во мне нуждаешься, как-то же без меня все это время жил! У тебя есть Коннор и Тиша, вот и иди к ним, а меня оставь в покое! От общения со мной ничего хорошего не выйдет, одни только проблемы! — Не неси бред, ты не причиняешь мне никаких проблем. — Это не бред. Я не лучшая компания для тебя. Я наркоман и неудачник, жизнь которого решила круто его выебать! И я действительно создаю вокруг себя проблемы. Как бы сильно ты меня в этом не переубеждал, а это правда! Ты толком даже обо мне ничего не знаешь, а если и узнаешь, то стопроцентно отвернешься! — Почему ты думаешь, что я отвернусь от тебя? — Потому что такая обуза никому не нужна. Посмотри мне в глаза, Рич, — и Гэвин сам поднимает свой холодный серый взгляд, от которого у меня по телу моментально пробегают мурашки. — Я же... я же ничего не могу тебе дать, в отличии от других. — Ты дал мне многое, — стараюсь сказать как можно тише и мягче, несмотря на переполняющие душу эмоции. — Ты помог мне и моему отцу в расследовании. — И это ни к чему не привело, — Гэв недовольно фыркнул. — Это самая малость из того, что я должен перед тобой сделать в ответ на все то, что ты делал для меня. Я просто какой-то мешок с костями, за которым ты какого-то хуя трясешься. Из-за меня у тебя испортились отношения с отцом, из-за меня теперь в отделении у тебя испорченная репутация. Я делаю все только хуже. — Ты сделаешь намного хуже, если оставишь меня. Я бы не смог успокоиться, Гэвин, если бы это произошло. Я с тобой не ради выгоды и я уверен, что и ты со мной тоже. Прекрати убивать себя, я прошу. Тяжело выдыхая, я расслабляюсь и, закрыв глаза, укладываю голову на чужое плечо. Мои руки опустились; одна из них легла на чужую спину, несильно притягивая Рида к себе, а я сам стоял с осознанием того, что это все, чего я хотел добиться все это время. Просто почувствовать его рядом. Убедиться в том, что он еще здесь и не оставил меня. Мальчишка сдается, выдыхая и обнимая меня двумя руками в ответ. — Если я могу что-то сделать для тебя... — тихо говорит он, почти что шепотом. — В благодарность за то, что ты дал мне, то только скажи. Я сделаю все, обещаю. Я задумался. По сути сейчас Гэвин дал мне в руки поводок и сам же его пристегнул к ошейнику на своей шее. Куда я поведу, в какую сторону дерну — туда он и пойдет, словно послушный пес. Приоткрыв глаза, я помолчал, рассуждая у себя в голове как лучше использовать этот шанс. И неожиданно меня озарила мысль, что заставила все нутро покрыться волнительным жаром. — Прям все-все? — не без хитрой улыбки спрашиваю, несильно потираясь щекой об чужую щеку. — Обещаешь? — Обещаю, — Гэв слабо кивнул. — Я в огромных долгах перед тобой. Даю слово, что сделаю все, что пожелаешь. Так я буду чувствовать себя лучше, зная, что хоть что-то дал тебе взамен. Я выровнялся, отстранившись. Глядя в чужие глаза, что смотрят на меня с надеждой и собачьей преданностью, я ни сколько не жалел о той идеи, которую вбил себе в голову. Собравшись духом, я выдохнул, понимая, что для Рида это, возможно, прозвучит несколько дико, но таки озвучил свое желание: — Тогда переезжай ко мне, — глаза его широко распахнулись в ту же секунду. — Хотя бы на этот месяц. — Это исключено, — как я и думал, Рид не согласится. — Я же только что объяснял тебе, что именно по этой причине чувствую себя лишним багажом. Ты специально это предложил, чтоб добить меня? — Если ты хочешь знать, зачем я это предложил, то слушай: мне известно, как с тобой обращаются дома. Когда я увидел все эти побои на твоем теле... Я... Ты представить себе не можешь, что я чувствовал в тот момент. Тебя избивают, Гэвин, и нам обоим эта тема неприятная, давай поэтому не будем лишний раз ее обсуждать. — Я все равно не могу, — Гэвин мялся на месте, обнимая себе двумя руками. — Это слишком, Рич. Я же тебе уже сказал, что... — Ты обещал, — грозно выпалил я, нахмурив брови. — Ты сказал, что исполнишь любое мое желание, что бы я ни загадал. Это оно и есть. Или ты нарушишь свое слово? Гэвин поджал губы и замолк. Я прекрасно понимал, что ему действительно нелегко принять решение, но от своего отказываться я не собирался. Я видел в этом сразу несколько положительных вещей: во-первых, это позволит мне обезопасить мальчишку от любых столкновений с его собственным отцом; во-вторых, так я буду знать, что с ним все в порядке и он не влезет в какие-то другие приключения на свой зад; ну а в-третьих, так я буду чувствовать себя менее... одиноко. — Хорошо, — Гэвин снова сдался. — Только мне нужно будет забрать из дома вещи. Этим вечером надо как-то туда пробраться, хотя я снова поссорился с отцом... Очень жутко поссорился. — Я могу пойти туда с тобой и помочь, если этот гад начнет нападать. — Нет, не стоит. Я не хочу, чтобы ты виделся с ним. Если что-то пойдет не так, то я тут же вызову полицию и убегу к соседям, обещаю.... Рич? — Да? — Ты можешь... обнять меня еще раз? С его стороны это прозвучало максимально неуверенно и тихо, но такие слова вызвали у меня, не иначе, как теплую улыбку на лице. Я тут же прильнул к нему, вовлекая в объятия снова, и почувствовал чужой облегченный вздох. Гэвин жался ко мне, а я гладил его по голове в успокаивающем тоне, мягко и спокойно. — Скажи, — он неожиданно вновь подал свой тихий голос. — Что у тебя с той девчонкой? — С Тишей? — я нахмурился. — Ничего. Мы давно расстались, и я не собираюсь к ней возвращаться. Между нами все кончено. А вчера... Просто секс по дружбе. А что? — Да так... Ничего.Гэвин Рид:
Весь оставшийся день Ричард не отходил от меня ни на шаг. Он был со мной везде, и даже в курилку ходили мы вдвоем, хотя ранее Андерсон так часто там не появлялся. Он даже несколько раз предложил все же пойти с ним, но я, как и прежде, отказался. Предложение переехать к нему было заманчивым, но я все еще чувствовал себя так, словно нагло использую парня и его доброту. Поэтому я кое-что для себя решил. Во-первых, большинство работы по дому (готовку, стирку, глажку и уборку) я буду принимать на свой счет, не утруждая этим Ричарда. Во-вторых, стоит опять найти какую-никакую подработку, и плевать вообще насколько она будет тяжелой или даже незаконной — Андерсон не должен тратиться на продукты, которые я вообще, как мне кажется, не заслуживаю. Он сказал, что квартира оплачена до конца месяца, поэтому можно особо не заморачиваться по поводу комуналки, но все же. Когда с парами было окончено, и мы вышли на крыльцо колледжа, я остановился. Ричард с интересом смотрел мне в лицо, а там — задумчивость и волнение, связанные с визитом в собственный дом. Чаще всего отец проводит время либо на кухне, либо у себя в спальне, и если двери будут хотя бы немного прикрыты, то мне получится незаметно пробежать в комнату и схватить хотя бы рюкзак. Я уверен, что если мне не получится забрать одежду, то Ричард даст мне свою или на крайний случай не пожалеет денег на новую, но желательно таки заполучить собственные вещи, чтобы лишний раз не бить по чужому карману. Я выдохнул, неспешной походкой направившись прочь. Какое-то время Андерсон шел со мной. — Боишься? — тихо спрашивает он меня, наблюдая за моим состоянием. — Гэвин, я уже говорил тебе, что ты мог бы... — А если пострадаешь ты? — так же тихо спрашиваю в ответ. — Я этого не переживу. Это будет еще одним доказательством того, что я втягиваю тебя в собственное дерьмо. Пошло все нахер, я сам справлюсь. Наверняка он уже под кайфом валяется где-то на кухне. Если так, то мне ничего не грозит. — А если грозит? Мы остановились. Я тяжело выдохнул, думая, что по большому счету Рич прав, но сделать с этим ничего не мог — я все равно не собирался вести его за собой. Неожиданно Андерсон открыл свой рюкзак и, немного порывшись в нем, достал какую-то мелкую красную баночку, протягивая мне в руки. Взяв ее, я прочел, что это перцовый баллончик. — Пригодится, — объяснил Ричард. — Возьми его на всякий случай. В противной ситуации он может стать твоим спасением. Раз я не могу с тобой пойти, то возьми хотя бы его. — Спасибо, Рич. Обещаю, я буду осторожен. — Я буду ждать тебя, Гэвин. Возвращайся скорее. Пожалуйста. Дома я крался по коридорам словно уж с самого начала, как вообще подошел к самому зданию: ступая на крыльцо, поднимаясь по лестнице, а особенно — когда я достиг своей двери. Она была полуоткрыта, что позволило мне прислониться к ней и прислушался. К удивлению посторонних звуков не исходило; из этого следовало, что отец либо куда-то вышел, либо уснул. Собравшись духом, я нервно сглотнул слюну и заглянул внутрь. Никаких признаков жизни там не было. Мне потребовалось какое-то время для того, чтобы пройти внутрь. Страх заглушал собою все остальные эмоции. Я крался в буквальном смысле, причем осторожно и на четвереньках, чтоб распределить вес на всю плоскость и пол случайно не издал какой-нибудь лишний скрип. «Пиздец блять» — думаю обо всем этом, и в частности о себе, ибо со стороны это выглядело наверняка даже как-то смешно — крадусь в собственном доме, боясь там вообще показаться. Неожиданно раздался какой-то звук, и я замер, в ужасе выпучив глаза. Сердце пропустило один удар. Как я выяснил позже, прислушавшись, это был всего лишь храп, из-за чего можно было облегченно выдохнуть — отец спал. Причем, судя по храпу, спал крепко, что позволило мне даже медленно подняться на ноги и уже более уверенно зашагать к себе в комнату. Там все было как перед утренним построением в армии — быстро, без лишних слов, эмоций и раздумий. Я живо начал снимать с себя свитер, футболку под низом, кроссовки и носки — эти вещи нужно было отдать мисс Нортвен. Точно так же быстро я начал одеваться обратно в свои вещи, и мне уже было плевать степень их помятости и какой именно от них исходит запах, ведь совсем рядом, в другой комнате, совсем близко находился самый настоящий тиран, попадаться на глаза которому мне уж точно нельзя. У меня заплетались руки, дрожали колени и тряслись губы, но я мотивировал себя, пожалуй, самой главной своей мыслью: Еще совсем немного, и я буду в безопасности. Нужно просто забрать вещи и уйти отсюда. И я снова увижусь с Ричардом. Еще немного. Просто... быстрее. Одевшись, я начинаю собирать вещи в рюкзак. Под руку попадается все, но все же я стараюсь отдать предпочтение самому основному: зажигалке, телефону, плееру, наушникам, паспорту, и почему-то аж только потом я начал собирать свою одежду, совершенно не складывая ее, а просто сминая и запихивая внутрь, стараясь уместить как можно больше вещей. Собрав все самое необходимое, я накидываю рюкзак сверху, беру вещи мисс Нортвен и уже хочу было выйти из комнаты, как вдруг, совершенно случайно посмотрев в сторону кухни, я увидел на столе лежащие деньги, что заставило меня остановиться. Прислушавшись, я пришел к выводу, что отец как спал, так и продолжал спать. Я осторожно и тихо прошел на кухню и, глянув на стол, искренне удивился. Там лежали деньги. Много денег. Таких крупных купюр в этом доме я не наблюдал уже очень давно, но... откуда они у отца? Я оглянулся даже как-то по-инерции, думая, что делать. Но душевные терзания мои длились относительно недолго. Схватив их со стола, я даже не стал считать, сколько именно денег теперь оказалось в моей руке, ведь нужно было поскорее уйти отсюда. Я сунул их в карман и стремительным шагом направился прочь, но я не чувствовал себя вором. Напротив, у меня было стойкое ощущение, будто я взял что-то свое. Словно Эйшер тем самым откупился за все то время, когда я страдал из-за него. Когда я вышел из квартиры, я почувствовал себя в какой-никакой безопасности, хотя колени все еще страдали от страха. Я стремительным шагом начал спускаться вниз к семейству Нортвен. Остановившись, я на секунду задумался. И после, достав из кармана не самую крупную купюру, аккуратно вложил ее в один из кросс, которые мне одолжила женщина — небольшая благодарность никому не навредит. Спустившись на первый этаж, я тут же нажал на кнопку звонка. Признаться честно, я немного нервничал перед встречей с мисс Нортвен. Возможно, нашей последней встречей перед долгим разрывом, что добавляло мне еще больше желания отдать ей те деньги, что я положил в кроссовок ее мужа. Пусть она спустит их на водку или сигареты, пусть даже отдаст их кому-то за дурь, но мне плевать. Я просто был благодарен. Будто бы отдал всю ту часть суммы, что забирал у нее, когда она давала мне лишние сигареты. Когда дверь открылась, женщина встретила меня, будучи уже немного подвыпившей — это было видно по стеклянному нетрезвому взгляду, но на удивление я не испытывал отвращение, какое было раньше, стоя перед ней. — Опять ты? — пьяный язык мисс Нортвен заплетался, от нее разило спиртом. — Если у тебя опять какие-то проблемы, мелкий Рид, то я уже не могу тебе помочь, поэтому съебывай сейчас и не мешай мне. Кто-то может сказать, что она груба, хамит, или может даже зла от моего появления. Но я скажу вам: мне плевать. Пускай алкоголь придает ее поведению и характеру не самый теплый оттенок, но я обязан перед этим человеком. — Мисс Нортвен, я принес Вам вещи, — я протянул ей аккуратно сложенную одежду в одной руке, а во второй держал кроссовки. — Еще раз спасибо за то, что сделали для меня сегодня утром. Женщина задумчиво закусила нижнюю губу и обвела меня взглядом. Взяв одежду, она поставила ее недалеко от себя на тумбу, после чего облокотилась об дверной косяк и не без интереса спросила: — Ну и что ты намерен делать теперь? Только не говори мне, что ты решил вернуться к своему ебанутому отцу. — Нет, мисс. Я переезжаю к другу, — эти слова почему-то дались мне с каким-то трудом, хотя я и не понял, почему именно. — Он пре... предложил мне этот месяц пожить у него. Так что, потом мы больше с Вами не увидимся. Меня больше не будет в этом доме. Мисс Нортвен какое-то время просто молчала. На лице ее неожиданно возникла теплая, можно даже сказать довольная улыбка, которую не спрятать под дымкой алкоголя и сигарет. — Я знала, что тебе повезет, малыш, — женщина хлопнула меня по плечу, и я неожиданно улыбнулся тоже. — Не приходи сюда обратно, оно того не стоит. Копи бабки и вали нахуй из этого города. Если у тебя получилось съебаться от отца, то и из этого города получится съебаться. — Обязательно попробую, — я горьковато усмехнулся ей в ответ. — Удачи и вам, мисс Нортвен. Может быть, еще где-нибудь и увидимся. Прощайте. — Прощай, малыш. Она закрыла двери. Я отвернулся, тяжело вздохнув. Кто бы мог подумать, что единственным человеком, от которого меня не будет тошнить в этом доме, станет полупьяная полуникакая алкоголичка. Быть может, я буду даже в какой-то мере скучать за ней. Но не за этим домом. Не за отцом, ни в коем случае. — Ты опять брал мои косяки, ебаный ты кусок дерьма, — он скалится и ускоряет шаг, а я упираясь в стену и крепко сжимаю кулаки. — Твоя мать, ебаная шлюха, разве не научила тебя не брать чужие вещи? — Почему ты сразу мне не открыл?! — я неуверенно шагаю назад, не отводя глаз с отца; с его искаженной гневом гримасой, с налитых кровью глаз. — Неужели так сложно просто хоть раз сделать так, как я прошу?! Почему ты никогда не слушаешь меня?! А-ну иди сюда! Сейчас папочка тебя накажет... — Пап, не надо! Неожиданно сердце прошибает острой болью. Дверь. Она была открыта, когда я пришел в дом. Осознание произошедшего накатило на меня самой настоящей волной, и снесло собою всякие мысли, эмоции, оставляя лишь страх, боль, обиду. Я скалюсь и смотрю на своего отца, не смысля того, что делаю и что происходит, а тот, заметив мое состояние, нервно дернулся. — Ты не закрыл дверь, — но злости надолго не хватило; вместо этого на глазах начали появляться слезы, а лицо исказилось в гримасе боли. — Ты не закрыл эту чертову дверь! — сердце щемило, дышать было нечем. — Он, блять, убежал! По твоей вине, чертов ты уебок! Теперь это в прошлом.Ричард Андерсон:
Я сидел на кухне, не зная, что мне думать, и постоянно смотрел на время. То ли Рида действительно не было слишком долго, то ли я просто себя накручивал — черт его знает, но с каждой секундой мне становилось только хуже и хуже. В голове невольно проскочили воспоминания о том, как ужасно выглядело тело Гэвина, когда я раздел его за тем, чтобы обработать раны. Что, если будет все еще ужаснее? Что, если его отец снова сорвется с цепи? Я мог бы утешить себя мыслями о том, что остановил ему баллончик, но боюсь для человека в гневе, когда тот ведет себя как бешеное животное, этого будет мало. Надо было все-таки пойти с ним. Но зато как приятно будет, когда он вернется. Кто бы мог подумать, что человеку, чье лицо я готов был разбить об стену, я сейчас предложу переехать к себе. В прошлый раз, когда Рид был у меня, все закончилось просто... Прекрасно. Вспоминая тот поцелуй, я думал о том, что неплохого было бы это повторить, и плевать даже под каким предлогом. Просто хотелось, вот и все, и имею полное право не оправдываться в своих желаниях ни перед кем, даже перед самим собой. А хотя стоило бы, потому что желания были странные. Нет, бред какой-то... пошло это все. Неожиданно зазвонил телефон. Я схватился за него и ожидал, что это Гэвин, который сказал бы мне, что все в порядке, но это был никто иной, как Коннор, чему я немного удивился. Но в основном все же просто разочаровался, тяжело выдохнув. — Алло? — Рич, привет, — судя по постороннему шуму на фоне, братец был где-то на улице. — Я сегодня переночую у тебя, ок? Ты же не против? Все-таки, это и моя квартира тоже, фактически. Я немного завис. Чужие слова градом обрушились на меня, заставив впасть в оцепенение и широко раскрыть глаза. Я какое-то время молчал, из-за чего Коннор насторожился. — Рич? Все в порядке? — Д-да, — я поспешил ответить. — Просто у меня еще сегодня кое-кто будет ночевать. Но... я думаю, ты ведь не против компании Рида? — Кого? — я услышал искреннее удивление в его словах, и сам вдруг понял, как странно это прозвучало со стороны. — Гэвина? Нет, я не против, просто... Не думал, что вы так сильно сдружитесь. — Дело даже не в этом. Я предложил ему не просто переночевать, но и... вообще переехать ко мне, — последнее далось мне выговорить с особым трудом; я даже вздохнул, опустив голову, будто бы в чем-то провинился. — ...я бы поговорил с тобой по этому поводу прямо сейчас, но давай лучше сделаем это дома. Я буду через минут десять, подожди. Скинув трубку, Коннор оставил меня наедине с собой. Я тяжело вздохнул, хватаясь за голову и думая, как тяжелый разговор у нас намечается. Не потому, что брат против Гэвина (наоборот, он был рад тому, что у меня появился новый друг), а потому, что, вообще-то, это и его квартира тоже. В этом месяце он не будет в ней появляться, поскольку живет с Маркусом, но дальше-то что? А ничего. Я начал осознавать, что мое решение было чем-то настолько импульсивным, что я не сумел подумать о дальнейшей нашей жизни. Предположим, Рид спокойно доживет со мной до конца этого месяца, но... неужели потом ему придется вернуться обратно? Я не мог этого допустить. Куда угодно, но только не в тот проклятый дом. Телевизор смотреть не было сил. Я выключил его, откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Единственное, что меня радовало — это скорое появление Рида в моем доме. Если, конечно, все будет в порядке... Я искренне на это надеялся, боясь представить, что будет в худшем случае, и самое страшное то, что меня не будет рядом в тот момент. — Хватит, — говорю сам себе, качнув головой, после чего встаю со своего места. Нужно было как-то каким-то образом отвлечься. Скоро придет Коннор, а это повод как минимум поставить кофе. Обычно я на вечер пил исключительно чай, чтоб потом не бодрствовать ночь и не сбивать себе режим, но, думаю, в свете последних событий мы все долго не сможем заснуть. Вода закипает медленно и спокойно, а внутри меня закипает волнение. Я наблюдал за этим процессом как-то слишком безучастно, отвлечься почти не получилось. Надо было все-таки оставить телевизор включенным, хоть какой-то посторонний шум бы создавал. Но вдруг зазвонил звонок, и я моментально выровнялся, метнулся взглядом в сторону двери. — Ричи, — я услышал знакомый голос брата за дверью. — Это я, Коннор, открой мне дверь. Я выключил воду, что уже закипела, после чего поспешил открыть дверь. Ноги мои были ватными, пару раз чуть было не подкосились, однако я не мог понять чего именно я боюсь. Я ведь не сделал ничего плохого... я уверен в этом, на меня не за что злиться, особенно в разговоре с таким спокойным и понимающим человеком, как Коннор. И все же... — Привет, Коннор, — я устало смотрю в чужой задумчивый взгляд и пропускаю брата внутрь; тот начинает снимать одежду и разуваться. — Как дела? — Судя по твоему лицу, лучше, чем у тебя, — братец усмехнулся и прошел дальше на кухню, а я поплелся следом. — Все стабильно нормально. Меня больше интересует Рид и твое решение с переездом сюда. Не хочешь поговорить по этому поводу? Зайдя на кухню, я не без труда смог заварить нам двоим кофе. Я залил его водой и поставил на стол, сам за него сел, и тут просто нервы сдали. Схватившись за голову обеими руками, я тяжело простонал, понимая, что Гэвина до сих пор нет. Мне страшно. — Рич? — Андерсон с интересом пытается заглянуть мне в глаза, увидеть что за эмоции рвутся наружу, но я не позволяю. Неожиданно приходит сообщение на телефон. Я тут же резко хватаюсь за гаджет и начинаю читать электронное письмо, и когда вижу отправителя, точнее своего Засранца, сердце мое начинает биться чаще. «Все в порядке, Рич, я с отцом даже не виделся. Скоро буду». И меня отпускает, я выдыхаю, однако руки все равно трясутся. Я отпускаю телефон обратно на стол, а Коннор, наблюдая за всем этим с искренним непониманием, тут же взялся за гаджет и прочел содержимое смс-ки. — Он был дома, — констатирует факт Коннор. — Чтобы забрать вещи, я так понимаю, да? Почему ты так волновался? — Коннор, у него дома творится самый настоящий пиздец, — я тру лицо, постепенно успокаиваясь. — Его отец... Он... Коннор, я заебался видеть, как он... — Страдает? — изогнув бровь, спрашивает брат, и я останавливаюсь. — Интересно, Рич... Раньше я не замечал за тобой такой сильный альтруизм. У тебя руки дрожат. Брат аккуратно берет мои руки в свои, кладет их поверх, и я вновь выдыхаю. Внутри меня просто не было слов, никакого ответа или продолжения вообще. Эта ситуация меня просто вымотала, выкачала все эмоции, сожрала, переварила меня и высрала. — Расскажи мне о нем. — Что? — я поднял на него глаза. — Я знаю Гэвина очень мало. Знаю только, что он неплохой человек. Мне интересно с кем ты проводишь свое время, расскажи о нем больше. Если тебе не тяжело, конечно. Я задумался, поджав губы. Рассказывать о Гэвине было как-то трудновато, поскольку вкупе со всеми его недостатками есть много спорных моментов в его жизни. Не хотелось бы говорить Коннору, что он, очевидно, наркоман, у которого в друзьях недавно погибший дилер, а его отец — очевидная мразь, которую не грех было бы пристрелить. — Он обычный парень, и все, — я пожал плечами. — Обычный, и все? — Коннор недоумевающе вскинул брови. — А можно немного по-подробнее? — Ну... Немного потрепанный жизнью, — я снова пожал плечами и отвел взгляд в сторону, вспоминая образ Рида, образуя его у себя в голове. — Немного не в себе. У него не всегда получается держать язык за зубами. Он импульсивный и нередко сам не осознает того, что делает и что говорит. — Пока это не самые хорошие качества для человека, — Коннор усмехнулся и, когда почувствовал, что я окончательно успокоился, то отпустил мои руки. — Но не мог же ты подружиться с кретином. — Но он не кретин, — я тут же поднял на него глаза, словно бы он чем-то меня задел. — Он такой честный... Наверное, поэтому и не может держать язык за зубами. Ему все равно кто перед ним стоит, он не станет под кем-то прогибаться. Он не остается в стороне, если кому-то нужна помощь... и ничего не требует взамен, абсолютно ничего. Он даже чувствует себя неловко, если ему что-то предлагают. — Думаешь, он хороший человек? — Он прекрасный человек, — на лице неожиданно возникла улыбка, и я опустил глаза вниз, когда перед ними возник образ Гэвина. — А еще он очень сильно смущается, когда делают ему комплименты. — Ты делал ему комплименты? — Пару раз, по случаю. Он всегда ходит с опущенным лицом, как будто пытается скрыть его. Когда Гэвин однажды натянул свой капюшон так, что невозможно было понять что это за человек. Он считает себя уродом, а я считаю, что он прекрасен. Но... боюсь, я не смогу ему это объяснить. Но я буду стараться. По крайней мере, с капюшонами ходить не получится, потому что мне очень нравится его... лицо. Я замолчал. В голове как нечто теплое, родное возник тот самый миг, когда мы поцеловались. Несмотря на то, что сделано это было под действием алкоголя, я не находил данный поцелуй каким-то ужасно-грязным или неискренним. Напротив, я чувствовал, что Рид сделал это, меня облили самым настоящим жаром. Но он не жжет, а согревает. — А еще... — Что? — Да так, — я неожиданно осекся, осознав, что лучше о нашем поцелуе умолчать. — Ничего. — Господи, Рич, — Коннор неожиданно хватается за голову. — Да ты же влюблен в него! — Не говори ерунды! — щеки мгновенно покрылись румянцем, а я почувствовал себя словно ребенок, которого застукали за чем-то нехорошим. — С чего такие выводы? — Ты говоришь о нем точно так же, как раньше говорил мне о Тише, когда ваши отношения только зарождались. — Я не могу о нем говорить точно так же, как о Тише, хотя бы потому, что они абсолютно разные. — Глаза у тебя одни и те же — влюбленные. — Я... Неожиданно дал о себе знать входной звонок. Я моментально метнулся взглядом к коридору и внутри меня в ту же секунду что-то будто бы подпрыгнуло, застряло где-то в груди и попыталось вырваться наружу. Наверняка это Гэвин. Я перевел взгляд на Коннора, и когда брат спокойно указал рукой в сторону двери, намекая, что стоило бы ее открыть, я встал со своего места и поспешил выполнить данное задание. Там, за дверью, стоял улыбающийся Рид. Мальчишка неуверенно поднял на меня свое лицо, и пропорционально тому, как оно поднималось, улыбка его растягивалась все шире и шире. За плечами у него был этот старый, абсолютно никакой рюкзак, а в моих глазах — радость. — Я пришел, — немного неловко говорит Гэвин, ибо наше молчание затянулось. — Рад тебя видеть, Рич. Ты прочел мое сообщение? — Да. Признаться честно, им ты очень облегчил мне жизнь. — Это как же? — Я перестал волноваться. Мы прошли в комнату. Там, когда Гэвин увидел сидящего Коннора, он несколько удивленно вскинул брови и остановился. Братец махнул ему рукой в знак приветствия и мягко улыбнулся, а я сел обратно за стол. — Я так понимаю, я немного не вовремя? — неуверенно спрашивает мальчишку и садится рядом со мной. — Это я тут не вовремя, — Коннор усмехнулся. — Рич не знал о том, что я приеду. Просто сегодня у Маркуса кое-какие планы, и он не хочет чтобы я в них вмешивался. Мне следовало бы вас предупредить, извините. — Это не мой дом, так что... не мне тут выделываться, — Гэвин усмехнулся.Гэвин Рид:
Атмосфера в доме царила спокойная, умеренная. После того, как я принял ванную, я закинул вещи в стиральную машинку, откуда сейчас до самой кухни разносилось ее жужжание. Какое-то время мы просто общались, ничего не делая. Коннор рассказывал о новых картинах, которые нарисовал его друг, и показывал фотографии с телефона. Глядя на то, как умеет орудовать кистью Маркус, я невольно подумал, что являюсь, по факту, бездарным идиотом по сравнению с ним, потому что максимум, что я могу нарисовать — это член. При Конноре я решил надеть что-то с длинным рукавом. Тогда я отозвал к себе Ричарда и попросил дать какую-то кофту, а когда тот спросил зачем мне это, то молча указал на свои руки. Андерсон все понимал. Ему и самому казалось, что выставлять напоказ свои личные проблемы перед кем-то — дурно, а потому и лишнего ничего не спрашивал. И теперь я сидел в его толстовке, чувствуя, что хочется слиться с ней в одно целое — она была столь же мягкой и теплой, каким мне казался сам Ричард. Все оставшееся время мы сидели, болтали, ничего толком не делая. Я улыбался. Причем делал это искренне и, наверное, выглядел как дурак, потому что улыбка с моего лица не сходила. Мне так нравилось то, что я могу позволить себе ни о чем не думать, ничего не бояться и... просто пить чай из кружки, смотря на Ричарда. — Что бы вы хотели сделать? — неожиданно спросил Коннор. — Что-то особенное, в смысле. Гэвин, у тебя такое желание? Я задумался, отчего возникла пауза. Неожиданно вспомнив о ссоре с отцом, я вдруг вскинул брови и достал свой телефон из кармана, после чего тут же стал его разбирать за тем, чтобы достать оттуда сим-карту. Парни с интересом наблюдали за этим, но никто не понимал моих целей. — Мне теперь некому звонить и никто не будет звонить мне из старых знакомых, а отец... даже если он позвонит, то разговор явно будет не из приятных. Так зачем же мне нужна эта карта? — Ты хочешь ее выкинуть? — Коннор спросил, есть ли у меня особенное желание. А в этом ничего особенного нет, выкинуть — слишком просто для меня. Я хочу ее сжечь. Рич, подай какое-нибудь блюдце, пожалуйста. Андерсон спокойно кивнул и выполнил мою просьбу. Для меня это и вправду казалось чем-то особенным. Мне теперь не нужны контакты отца или Рубена, а для связи с Ричем или Коннором я просто куплю новую карточку. Сжигать эту, я словно избавляться от старой жизни, искалеченной и страшной, такой же, как и я сам. Мы с парнями воспринимали происходящее даже как какой-то ритуал, или игру, правила и смысл которой известен только нам. — Может тоже что-то сожжете? — спросил я прежде чем начать. — Есть что-то такое, что вам неприятно или больше не имеет смысла? — Ну, раз уж на то пошло... Коннор встал со своего места и направился в комнату. А когда вернулся, то кинул в блюдце маленький трамвайный билетик, пожелтевший от своей старости. Я вопросительно посмотрел на него, и парень тут же поспешил объяснить: — Это с нашей поездки в Фармингот-Хиллз*. Я сохранил этот билет в память об этой поездки, нам тогда было... Ричард, сколько нам было? — Да лет... четырнадцать, наверное. Почему ты решил это сжечь? — Раз мы сжигаем свое прошлое, то почему бы не сжечь его? Рич, теперь твоя очередь. — Мне нечего сжигать, — Ричард усмехнулся и пожал плечами, насмешливо глядя на меня. — Я не храню ничего из прошлого, я ведь не дурак, ха! — беззлобно усмехнулся вновь. — Не порти нам атмосферу, давай, напрягись и подумай что можно сжечь. Ричард снова посмеялся. Может быть, мы выглядели для вечно серьезного и строго Ричарда как дети малые, но так хотелось... ими действительно побыть. В конце концов Андромеда сдался под напором наших требовательных взглядов, и вдруг потянулся ко мне. Я ничего не делал, и когда он вытянул шнурок на капюшоне своей толстовки, то мы оба сильно удивились. — Я тоже сжигаю прошлое, — объяснил он нам и кинул в блюдце шнурок. — Свое прошлое. Теперь эта вещь твоя, Гэвин. Спасибо. Я достал зажигалку и поджег кончик шнурка как своего рода фитиль. Первым загорелся билетик, потом начала плавиться моя сим-карта. Мы смотрели какое-то время, пока Рич неожиданно не сказал: — Загадывайте желание. — Хочу закончить этот год с отличием, — сказал Коннор. — Хочу, чтобы на съезде я смог встретиться лично с мистером Камски, — сказал Ричард. — Хочу... — я задумался, а после покачал головой и усмехнулся. — Нет, это глупо. — Ну, говори. Мы все сказали. — Ладно... Хочу, чтобы меня не выгнали с колледжа. Мы смотрели на то, как наши вещи горели, а вместе с ним горели все те дни, что мы оставили позади. У всех было такое чувство, словно мы распрощались с нашим личным маленьким адом. Все казалось каким-то особенным в этот момент, и комната для меня пропитана стала редким, теплым огнем. впервые почувствовал, что кому-то нужен. Я не сказал этого вслух, но на самом деле моим желанием было, чтобы у моих друзей все было хорошо. Я не сказал этого вслух, но на самом деле я пожелал, чтобы у Гэвина все было хорошо. Я не сказал этого вслух, но на самом деле я пожелал, чтобы Ричард признался Гэвину. Я спал вместе с Ричардом. Признаться честно, нас обоих эта ситуация немного смущала. Нас не преследовали шуточки про "счастливых голубков" и никто почти не думал, что это выглядит так, будто мы... В общем, ситуация была несколько другого характера: почему-то я был смущен от одних лишь случайных прикосновений или просто очень близкого контакта. Причем мысленно я подметил, что наверняка я смущался бы от подобного даже если бы мы не лежали в одной кровати, а просто сидели бы или стояли рядом. Коннор заявил, что в своей комнате он имеет право спать сам, а поскольку я гость Ричарда, и именно Ричард меня пригласил, то и спать мы должны вдвоем. Все согласились, потому что звучало это достаточно справедливо. Когда сон овладел нами, и обоим было уже все равно на неловкое положение, я тихо придвинулся чуть ближе, потому что Андерсон был очень теплым. Ночью я неожиданно проснулся оттого, что меня ударили чем-то в бок. Сонный я схватился за ребра, которые и без того болели, и поспешил уже ответить обидчику за причиненную боль и прерванный сладкий сон, но вдруг увидел, что обидчиком был Ричард. Он ворочился во сне, мычал и стонал, и дышал так сильно, что я видел, как с каждым вдохом и выдохом его грудью поднимает и опускает вслед за собой одеяло. Видимо, ему снился кошмар. — Рич, — шепчут на ухо и начинаю аккуратно тормошить его за руку, пытаясь разбудить. — Рич, проснись! Но Андерсон не просыпался. В полутьме, в тускло свете от уличного фонаря, я увидел, что по лицу его течет пот от напряжения, и даже на секунду испугался. Сквозь неразборчивое бормотание Ричарда невозможно было понять хоть одно единственное слово, но мне и не требовалось. В очередном таком припадке Ричард вновь резко дернул рукой вверх и даже на секунду вскрикнул, чуть не ударив меня локтем снова, но я успел схватить его за кисть и опустить ее вниз. Я сжал ее сильнее в своей руке и наблюдал за этим парнем, пока вдруг не понял, что тот постепенно начал успокаиваться. Дыхание его медленно приходило в норму, тело расслабилось. .. Я держал его за руку и, признаться честно, был немного шокирован тем, что увидел. Будить его уже не имело смысла; кажется, все прошло. Я облегченно выдохнул и аккуратно отпустил его руку. Почему-то мне резко захотелось покурить. На кухне я внезапно встретил Коннора. Он сидел за столом, подперев голову рукой, и почему-то ни сколько не удивился тому, что встретил меня. А вот я удивился сильно. — Дай угадаю, — сказал он, — Ричард мешает спать? — Как ты узнал? — я удивился еще сильнее, и поспешил сесть за стол напротив. — Ему, кажется, снится какой-то кошмар. Он ударил меня локтем в бок, как будто пытался убежать от кого-то или отбиться. Извини, ты не против, если я тут покурю? — Кури. — Почему ты не спишь? — Хочу удостовериться, что с Ричардом все в порядке, — Коннор тяжело вздохнул. — Если ему снова будет что-то снится, нужно будет его разбудить, потому что кошмары не прекратятся. — Кошмары.... — я задумчиво отвел взгляд в сторону и таки закурил сигарету. — Откуда ты знаешь, что это не прекратится? — Потому что это происходит не в первый и не в последний раз, — мрачновато ответил юноша. — Знаешь, Гэвин... Иногда прошлое не покидает нас, и оставляет за собой такой шлейф из дерьма, что даже с чертовым вмешательством ты не сможешь от него избавиться. Оно у тебя в голове, понимаешь? — Прекрасно понимаю, — я горько улыбнулся и жадно затянулся сигаретой. — У самого с головой далеко не все в порядке... Ты знаешь, что ему снится? — Прошлое. А точнее, проклятый интернат и жизнь в нем. — Прости... Что? Я шокировано вскинул брови. Коннор явно не ожидал такой реакции и тоже немного удивился, когда я выпучил глаза, а пепел от сигареты, про которую я моментально забыл, упал на пол. Причем я ведь только секунду назад хотел было его бросить в блюдце, которое мы оставили с вечера. — Он ничего тебе не рассказывал? — спросил Коннор не так у меня, сколько у самого себя. — Не знал, что ты не в курсе всех событий. — Ричард никогда не говорил мне о своем прошлом. Все время как-то мы обходились без этого. Я замолчал. Услышанное просто не укладывалось у меня в голове, я не мог поверить в то, что это правда. Так значит... ох. — Извини, я немного выпал, — я помотал головой, постепенно приходя в себя. — Расскажешь подробнее? Извини, если тебе неприятна эта тема, то давай закроем ее, я все пойму. — Нет, все в порядке. Я... так, тяжело начать. — Вы знаете кто были вашими настоящими родителями? Коннор опустил лицо в пол. Было видно, что говорить ему трудно, а еще труднее - вспоминать. И я уверен, что вовсе не потому, что у него плохо с памятью или что-то в этом роде, а потому, что... Что вообще, блять, чувствует человек, когда его бросили? Что должен чувствовать ребенок, когда он остался один? Маленький, блять, ребенок, который больше всего на свете нуждается в материнской опеке? Я смотрел на Коннора, но передо мной сидел вовсе не он. Я не видел в нем молодого и уверенного в себе человека, я не видел в нем тогда своего товарища или просто одногруппника. Я видел маленького ребенка, который прошел через самый настоящий ад, и сердце мое болезненно простонал от горя, которое оно прочувствовало на себе. Все же Андерсон начал свой рассказ: — Воспитательница говорила, что она была наркоманкой. Что мол у нее отобрали родительские права, поэтому мы и оказались здесь. Про отца никто ничего не говорил, как будто его и вовсе не было. Может, оно и так... Я ничего не помню из своего прошлого до интерната. Ричард говорит, что помнит, что у мамы были черные волосы, но он не уверен в этом. Знаешь, какое-то время я даже верил, что мать вернется за мной. Я как дурак ходил и всем рассказывал, что она обязательно придет и заберет нас с Ричем. Но пришла не она, а Хэнк, — Коннор грустно улыбнулся. — И он стал нашим отцом. У него был родной ребенок. И жена была тоже, но... Коннор запнулся. Он прохрипел и отвернулся, думая, стоит ли мне это говорить. Выражение лица его показывало жуткий, горький спектр эмоций, непонятно было что конкретно испытывает этот юноша. Я сам прохрипел, кинул сигарету в блюдце и спокойно сказал: — Не говори мне это. Пусть эта часть вашей жизни останется между вами и Хэнком. Теперь понятно, почему я не видел матери на фотографиях с вами и стариком — это потому, что ее нет. — Все верно. Мы стали жить с ним и, черт возьми, я безумно рад этому. Он замечательный отец, я благодарен ему за то, что он сделал для нас. Как бы это сейчас по-детски не звучало, но я хочу стать таким, как он. Хочу помогать людям. Ричард тоже хочет этого, но его понесло немного в другую степь. — Ричард....Что именно снится Ричарду? — Насилие. Мы замолчали. Я смотрел на брошенный окурок, что все еще тлел, а юноша на свои руки. Дыхание нашим было тяжелым, оба мы ощущали какое-то до боли жуткое чувство досады. Я бы не сказал, что Коннор был человеком, что жалеет о своем прошлом, но видно, что оно оставило на нем неизгладимый след. Как только эти парни не начали курить в таком жестком стрессе? Хорошее воспитание, наверное. — Знаешь, — Коннор внезапно подал голос и сглотнул прежде, чем начать. — Я чувствую себя виноватым перед Ричардом. Ему приходилось защищать меня, когда мы были одни, а я... даже постоять за себя словесно не мог, не говоря уже за что-то физическое. — Тебя били? — ...очевидно же. Но в основном доставалось Ричарду, потому что он вставал на защиту, принимая все на себя. Кажется, я бесконечно должен ему. Он не должен был делать этого, он был примерным ребенком, очень тихим. Если бы не я - его бы и не трогали. Ну а ты? — Коннор поднял на меня глаза. — Раз уж у нас вечер откровений, то может расскажешь что-то о себе? Или так и будешь продолжать скрывать свое прошлое? Видимо, Ричард все же рассказал брату о том, что многое храню в секрете. Я неловко помял и помолчал. По сути, в глазах Коннора я ничем не отличался от обычного подростка с улицы - почти что абсолютный незнакомец, разве что, знаю его брата и все. Но Коннору бы не понравилась моя биография. После того, как мать ушла из дома и больше не появлялась, в сердце моего отца возникла самая настоящая черная дыра. Человек, который до этого любил так сильно, неожиданно разучился любить хоть что-то, кроме драга, на который он спускался последние деньги. Впервые я попробовал что-то наркотическое как раз у отца. Я украл у него таблетки и принял одну из них, просто ради интереса. Как оказалось, это была молли, от которой у меня случилась передозировка из-за того, что я был слишком маленьким. Отец вовремя вернулся с работы (на тот момент она у него еще была) и вызвал скорую. Не хочу говорить, как сильно мне досталось, когда мы вышли из больницы. Но это меня не остановило. Вернее, не надолго. В возрасте десяти лет я впервые попробовал пиво — одноклассник попросил старшего брата купить. Скидывались все, но у меня не было денег, поэтому мне пришлось отдать в качестве платы коллекционные дореволюционные монеты моего отца. Один из парней расплатился за меня, а Эйшер так и не знает куда подевались его трофеи. Все началось с алкоголя, но со временем и этого нам стало мало. По мере того, как я пил, отец употреблял наркотики. По мере того, как я терял нить с социумом, отец терял нить со своим здравомыслием, от которого теперь не осталось ни черта. Примерно в те же года к нам поселилась мисс Нортвен со своим мужем. У нее я узнал что такое сигареты и зачем они нужны, а свою первую пачку попросил пробить у какого-то бомжа, обещая, что готов отдать часть в качестве вознаграждения. Когда отец избивал меня и в школу я приходил с синяками, я всем мальчишкам рассказывал, что якобы дрался в подворотне с ребятами постарше и побеждал их. Я плел разные байки про то, какой я герой, а я в их глазах именно таким и выглядел. Потом врать стало даже какой-то привычкой. Я и не заметил, как довел себя до такой точки, что перестал говорить правду даже самым близким своим друзьям. А потом я понял, что это жизненная необходимость. Если бы тогда, в возрасте четырнадцати лет (или раньше, или позже) я бы сказал кому-то, что меня избивает отец, то это могло бы дойти до преподавателей и тогда бы у Эйшера забрали родительские права, и меня определили бы в интернат. Нельзя было этого допустить, поскольку для меня это означало полный жизненный провал, а поэтому я и молчал. Подростковые гормоны, первая влюбленность, которая не отвечала мне взаимностью и пронеслась мимо меня с такой скоростью, что я и не заметил, как та девчонка перестала меня привлекать несмотря на выросшие грудь и бедра. До этого, почему-то, она нравилась мне больше. Кажется, ее звали Мариша. А потом я встретил Рубена. Совершенно случайно я как всегда скитаний по городу, не желая идти домой. Тогда мне было пятнадцать, и мне хотелось курить. Я проходил мимо "Черного лиса" и увидел его, и тогда еще не знал, кто он такой. Я попросил сигарету. — Куришь, пацаненок? — Я не просто-так прошу у Вас сигарету, сэр. — Просить сигарету — унизительное занятие. Пиво пьешь? — Пью, сэр. — Как тебя зовут? — Гэвин. — Мое имя Грант де Рубен, и я хозяин этого заведения. Давай так: приходи этим утром сюда, поубираешь, помоешь полы, а я заплачу, и пиво с меня причитается. Купишь себе сигарет хоть. — Разве убирать за кем-то — не менее унизительное занятие, чем просить сигарету? — Любой труд всегда был и будет уважаем. Представьте, молодой человек, что было бы, если бы никто за собой не убирал? Ты попрошайничаешь, принимая себя, но никогда труд не принижал человека. Держи, — он отдал мне полупустую пачку сигарет. — Вы же говорили... — Это аванс. И я начал работать на него. Сначала это было что-то мелкое из ряда "принеси, подай, иди нахуй, не мешай", но потом, когда выяснилось, что Рубен замешан в наркоторговле, он предложил мне работу. Нет, Руби не продавал дурь на рынке, он занимался несколько другой деятельностью — направлял богатеньких папочек к тем барыгам, к которым было выгодно направить, а те, в свою очередь, отдавали Рубену часть своей выручки. Вокруг Черного лиса происходил нихуевый такой круговорот людей, потому что Рубен, по сути, был проводником для них от точки А к точке Б. Также у него всегда можно было найти работу, даже если работы совсем нет, а еще он неплохо платил за нее. Потому что, как он и говорил, любой труд должен быть уважаем и оплачен, и к своим работникам он относился с уважением. С ними приятно было иметь дело. С помощью Рубена я стал узнавать как строится наркобизнес и как на этом получить деньги, но сам Рубен постоянно говорил, что быть дилером — означает идти против Бога, а это нехорошо. В Бога я не верил, но я верил Рубену, который на тот момент стал для меня настоящим отцом. Именно поэтому я сторонился всякой работы у барыг. Иногда Рубен нехотя просил меня доставить куда-то какой-то товар, но это происходило крайне редко. В колледж я поступил потому, что не знал, куда себя подать. Руби говорил, что образование мне необходимо, и я не спорил с ним. Сначала я поступил на дистанционное обучение, потому что думал, что смогу потянуть оплату, но я оказался не прав, и пришлось переводиться на дневное. А дальше... да вы и сами в курсе. — А тут и рассказывать нечего. Мать ушла, когда я был маленьким. Она поехала на заработки и не вернулась. Не знаю, что с ней сейчас, — я пожал плечами. — А отец ебанулся сразу после того, как понял, что ее уже не вернуть. — В смысле ебанулся? — В смысле, прямом. Он начал употреблять, перестал искать всякую работу, и, кажется, окончательно потерял смысл жить. Мне его даже жалко. Он очень любил эту женщину. После того, как она исчезла, он не мог избавиться от нее из своей головы. Пришлось выкинуть все вещи, которые хоть как-то напоминали ему о ней. Мы даже почти полностью заменили наши одежды, потому что он мог ебнуться даже глядя на свитер, который она когда-то купила мне или ему. Но... — я вдруг горько посмеялся, думая обо всем этом. — Но меня ведь не выкинешь. Для него я тоже был лишним напоминанием о том, что случилось. Может, своим существованием я даже обрек его на еще большее сумасшествие, чем если бы меня не было. Он ненавидит меня. Может быть, это даже заслуженно. Я тоже сам себя ненавижу, и наверное даже больше, чем он меня. — Почему ты себя ненавидишь? Я задумчиво отвел взгляд в сторону. Перечислять, на самом деле, можно бесконечно. За ложь, за трусость, за зависимости, лень, расстройства, внешность, тупость, грубость, маты и т.п. Даже маты я ненавидел в себе. Меня всегда восхищали люди, которые могли красиво и грамотно сказать свою речь, не применяя ни одного матерного слова, даже если без них в ситуации, казалось, просто не обойтись. А внешность — это вообще отдельный разговор. Я мог часами засматриваться на своих одноклассников, сравнивая этих парней с собой. Почти каждый мне казался красивее меня, а когда на таких красавцев вешались девчонки, что уже научились надевать правильный бюстгальтер и обтягивающие джинсы, я чувствовал себя уродом вдвойне. — За все, — коротко ответил я. — Я вообще не понимаю почему ты и Ричард... Почему вы так ко мне относитесь. Не думаю, что я этого заслуживаю. — Ты нравишься мне. А особенно нравишься Ричарду, — Коннор сонно улыбнулся, а я моментально поднял свои глаза на него, навострив уши. — Я нравлюсь Ричарду? То бишь, в смысле... ну, не в том смысле, а... Ну ты понял. — А ты сам этого до сих пор не понял? Ты хороший человек, Гэвин, и у тебя есть чему поучиться. — Правда? — я нервно усмехнулся. — Например? — Ты сильный. Ты идешь вперед несмотря ни на что. Мой милый друг, — он коснулся моего плеча своей рукой, заглядывая в самые глаза. — Подумай не о том, сколько раз ты падал, а о том, сколько раз вставал. Я вернулся к Ричарду. Тот как стонал, ворочаясь во сне, так и продолжал это делать. В темноте, идя к кровати, я не заметил, как ударился об кровать мизинцем и оттого громко сматернулся, схватившись за ногу. Боль была адской, а от моего вскрика и шума Андерсон вдруг проснулся. Сонный, ничего не понимающий Ричард, приподнялся и начал смотреть, как я тихо чертыхаюсь, пытаясь пересилить эту боль. — Почему ты не спишь? — пробурчал он и снова рухнул всем телом вниз, выдохнув. — В туалет выходил, блять. Я лег рядом с ним и выдохнул. Глядя в потолок, я думал обо всем нашем разговоре с Коннором. Сон как рукой сняло, от него не осталось ни крупицы. — На самом деле я проснулся потому, что ты мешал. Тебе снился кошмар. Ты ударил меня локтем и я проснулся, а потом пошел на кухню покурить. — Извини меня, — виновато отозвался Андерсон. — Я знаю, со мной невозможно спать. Я постараюсь... — Что ты постараешься? — я его перебил. — Это твое подсознание, ты не можешь его контролировать. — Может... Гэвин, может ты перейдешь к Коннору? Поговори с ним, он не будет против. Я боюсь, что не дам тебе выспаться. — Завтра выходной, я успею отоспаться. Все в порядке, Ричард. Спокойной ночи. Я прикрыл глаза. Не хотелось, чтобы Андерсон чувствовал себя виноватым, потому что он, по сути, блять, вообще ни в чем не виноват. Теперь многое становится ясным. Вот почему он всегда так строг, спокоен... Если так подумать, то мы не сильно отличаемся друг от друга. Но если меня смешали с дерьмом, то Ричард смог из этого дерьма вовремя вылезти. Не без помощи родных, конечно. Мне так... так безудержно жалко его. Чем дольше я об этом думал, тем сильнее мне хотелось прижать юношу к себе как своего рода дитя. Я словно желал защитить его, но неизвестно от кого. Это скорее мне нужна защита, чем ему — в такой жесткой среде он научился постоять за себя. — Гэвин, — он неожиданно подал голос, и я вновь открыл глаза. — Можешь... — Что? — Можешь взять меня за руку? Я глянул на Ричарда так, словно мог разглядеть в этой темноте его эмоции, но этого не произошло. Я точно не знал причины, по которым он попросил меня это сделать, но что-то подсказывало мне, что так ему будет проще заснуть. Как Андерсон и попросил, я взял его за руку, повернулся на бок лицом к нему и снова закрыл глаза, выдохнув. — Расскажешь мне что снилось? — Как-нибудь в другой раз. Спасибо, Гэвин, — он несильно сжал мою ладонь и, кажется, расслабился. — Спокойной ночи. — Спокойной. И ночь прошла спокойно. И до утра никто никого не будил, и кошмары, кажется, уже не донимали Андерсона. Перед тем, как заснуть окончательно, я почему-то подумал... как много людей прямо в этот момент засыпают вместе с нами. А кто-то, либо давно, недавно, или вообще прямо в эту секунду, заснул навсегда. Я мысленно пожелал Рубену сладких снов.