http://cs621116.vk.me/v621116900/177ff/7tlV__fcvas.jpg
Fytch feat. Carmen Forbes – In These Shadows
Он врывался в твою жизнь постоянно, с того самого момента, как ты начала себя помнить; всегда рядом, всегда близко, тепло, но недосягаемо далек. Не твой, никогда, просто друг, сосед, действительно хороший приятель твоего старшего брата. Маленькими, ты гуляла с ними вдвоем. Иногда. Смотрела на Луи, как он улыбается, как легко управляет целой компанией их одногодок. Как постоянно придумывает какие-то развлечения. На ходу, сочиняет новые игры. Находит канаты над маленькими ручьями — для переправы. Улучшает дом на дереве, собирая там целые толпы ребят с вашей улицы. Как он воодушевляет всех. Зажигает. Как он зажигает чем-то совершенно непонятным, очень-очень легким, но, в то же время, довольно болючим, саму тебя. Этот мальчишка был твоей первой [единственной] настоящей любовью, но он ускользал, временами, как пыль сквозь трещины в полу подвала с деревянным настилом. Того подвала, где он, самым первым, убедил тебя перестать бояться темноты. Каких-то выдуманных тобой монстров. Просто заставил, схватив за руку и потащив туда, почти силой. Ты не особо сопротивлялась. Тебе было страшно, но он просто смотрел в твои глаза и так тонко повторял это:«Доверься мне, /твое имя/!». Ему стоило всего лишь несколько раз спросить у тебя: «Ты мне доверяешь.?». Одним своим взглядом, так нечестно, даже подло на самом деле, - потому что совсем нехотя, - забрал на всю твою жизнь кое-что дико важное, из твоей грудной клетки. Сначала это было от 4-х до 8-ми. Четыре года рядом. Четыре года улыбок, минуток стеснения, часов разглядываний его лица исподтишка, ночей мечтаний, «всей жизни» счастливого смеха. А потом его родители развелись, продали дом, забрали из глубин его глаз что-то теплое, нежное, одну из самых ярких голубых полосок, по основанию зрачков мальчонки Луи Томлинсона. Он был старше тебя на тех же самых четыре года. Три с половиной. Почти четыре. Ты, - тогда еще — милейшая принцесска, - сужала все ваши схожести, общие увлечения, одинаковые цифры и тот же самый цвет в одежде, на одной гулянке, до знаков, как в Диснее. Ты была героиней мультфильма. Он — твоим принцем. И плевать, ему об этом было знать совсем не обязательно. Семья Луи уехала, в другую часть города, куда-то за него, далеко-далеко от тебя, твоего брата, вашей улицы. Он пропал. Просто пропал, даже не звонил никому почти, только первых дня три вспоминая о вашем `детстве`. И все. До 13-ти, ты забыла о нем. Заставила себя переключить тумблер, закрыть этот файл в системе. Сохранив. В 13-ть, вы с братом поехали в лагерь, в ближайшем графстве. Он был там. Снова появился рядом с вами, прямо сразу, - сорвался от уже приобретенной там компании, своего отряда, понесся к вам, в толпу новичков, и налетел на вас со старшим. Чуть не снес с ног. Как-то, вслух даже не прося прощения, получил его, всего-то обнимая одной рукой, из-за своего роста, почти за шею. Ты была низкой. Он всегда звал тебя как-нибудь, в виде Кнопка, ежик, сливка. Что-то такое. В «эту встречу» оно стало `candy`. Чуть пикантнее. Чуть теплей. Чуть ближе. Он уже не был таким, как прежде, стал в суждениях чуть серьезней, начинал взрослеть, по-настоящему, стремительно. Познавал мир, начал слушать и созерцать. Он всегда смотрел как-то поверх твоего силуэта, вокруг, пробегая глазами так, словно тебя на месте и не было. Так казалось. В то лето, ты только и делала, что накручивала себя. Самой себе придумывала гадости. Начала очень сильно ненавидеть в себе все, что только есть. Закрываться. Отдаляться. Настолько, что даже не замечала его нередких обеспокоенных, на тебе, взглядов. Он не волновался. Но уже думал. Луи думал, что с тобой что-то не так. Возвращение домой очень пугало, потому что казалось, что снова пропадет возможность находиться с этим парнем в одной компании; парнем, уже парнем. Он был таким интересным, веселым, но, в то же время, задумчивым. Тебе так казалось. Ты решила, что он намного умнее тебя. Что ты его не заслуживаешь. Что он лишь терпит твое внимание, все обращения, предложения вслух, глупые действия. Но только Луи не пропал, как в прошлый раз, сразу, он остался в вашей с братом жизни еще почти на полтора года. Они уже почти что заканчивали школу. Мама отпускала тебя с ними, к нему, - как и старшего, - понимая, что за тобой приглядят. Вы съезжались к центру города. Постоянно гуляли, сидели в пиццериях, у каких-то друзей, катались на великах в теплое время года. Исследовали побережье, выезжая только втроем. Это было круто. Ты была Конфетой. Брат никогда не возражал. Луи делал вид, что в этом нет никаких личных подтекстов. Ты думала, что он делает этот вид. Специально. Назло. Чуть ли не каждый день давая тебе понять, что, в том самом плане, ты его не интересуешь. Это было время диких истерик в ванной, когда все в доме спят, личного дневника, небольших царапок старым лезвием из стола на кухне, - на бедре, не глубоко, чтобы никто не видел. Боли. Непонимания. Ты спрятала себя в шкатулке из самоедства, накручивания, параноидальных мыслей. И он был там во всем. Не в прямом смысле, Луи, «в тот раз» был в с а м о й т е б е. А он, все же, гад, узрел каким-то боком твои царапки, и решил, что ты хочешь покончить с собой. Это был неприятный разговор, впервые один на один, когда ты того не ожидала. Позвал на очередную прогулку на великах. Выждал день, сказал тебе, что они со старшим ждут тебя там-то и там. Ты приехала. Улыбалась даже. Пока не выяснилось, что он `очень хочет поговорить`. Даже тогда, на пару мгновений, ты успела решить, что сейчас будет что-то в стиле «романтик», а потом вы, - с тех самых годов, в ногу, - поженитесь, купите дом, наделаете деток. На пару мгновений. Пока он не начал свой разговор. Ты так плакала, так кричала на него, - очень в тему, под тем глупым раскидистым деревом пошел дождь. Именно над той частью города, именно в такой вечер. Волосы прилипли к лицу. Косметика потекла по щекам. К нему прилипла кофта. Он тоже говорил гневно и громко, пытаясь разъяснить тебе, что нельзя убивать себя. Что ты эгоистка. И не думаешь о семье, о родителях. Он ни разу не сказал за эту ссору «обо мне», да и ты не ждала, - не заметила бы, на поводу таких сильных эмоций. Луи пытался начать все мирно. Ты не сдержалась, ты сорвалась, доведя его до состояния, когда из Конфетки ты, вмиг, превратилась в Капризную малолетку. Ты, дурная, прокричала ему о том, что любишь его. Картинки в его голове сложились не в твое «жили долго и счастливо», а в «уйти, чтобы ты забыла о нем», чтобы не причинила себе вред. Тебе было 16-ть, когда он снова ушел. Все поменялось. Лето кончилось, а ты резко, прямо перед этим, решила не возвращаться в старую школу. Ушла в колледж с профессиями. Перестала слушать родителей. Была сломанной, разбитой, такой легкой, что, казалось, ветер разнесет, как лепестки, в разные стороны. Там, на новом месте, в этом учебном заведении, в том районе вашего огромного города, тебя никто не знал. После того разговора, ты забыла, что значит — не уважать себя. Это было `все`. Совсем пусто внутри одно время. А потом вспышка чьего-то чужого, совсем не в твоем стиле характера. Нос выше к небу. Губы поджаты. Ты пообещала себе больше никому и никогда не позволить тебя обижать. Гарри был на третьем курсе. Гарри был о-очень популярным парнем. На него все смотрели. Его всегда слушали. Гарри Стайлс был просто бомбой там, одной из бомб, - очень загадочным для всех, очень желанным. Сексуальным. Утонченным, умным, начитанным. Гарри облизывался в столовой и все девочки, на ближайших к нему столах, получали несколько миллиардов микро-инфарктов, затопляя мгновенно первый этаж. Весь первый этаж вашего огромного учебного заведения. Ты и думать забыла про Луи. Гарри `брал` тебя дерзко. Соблазнял. Как пантера. Ловил на слабо, не отпускал пальцы у парадного входа твоего дома поздно ночью. Сделал своей королевой. Вы оба были такие sassy. Ты ему не доверилась, но поверила, он был рядом, он был с тобой, и все это было сла-адко. Ты наслаждалась жизнью. Ты наслаждалась этим парнем. Ты наслаждалась собой. Он возил тебя за город, - намного дальше, от той о-п-а-с-н-о-й опушки, - на гору: вы устраивались на капоте его машины и смотрели на звезды. Тоже дерзко. Он подпевал песням. Ты говорила все, что придет в голову. Всю эту дурь. Ему нравилось. Он целовал тебя так как-то размашисто, прижимая руку к твоему затылку, всегда улыбаясь, никогда не спрашивая, почему ты смеешься. Смотрел в глаза. Оценивал так, чтобы ты подмечала это. Видела, что он на тебя смотрит. Что ты важна. Что ты его зажигаешь. Гарри был на 6-ом, заключительном курсе, ты — на третьем: парочка всего колледжа, двое человек, вызывающие сотни завистливых взглядов. Превосходный уровень понимания, ни на йоту не утихающая страсть. Не то, старое, волшебное тепло. Гарри просто был т в о и м. Всегда. И ты это знала. Летом, вы собирались съехаться, хотя, фактически, оба и так уже не ночевали друг без друга. Его мама звала тебя girl. Это звучало, как «дочка». Вы оба были так хороши собой и так уверены в том, с кем останетесь; когда Луи Томлинсон решил снова появиться в твоей жизни. На этот раз медленно. Отдаленно. Очень редко. Вы начали пересекаться, потому что брат сменил университет, и встретил там Луи. Они вспомнили, что когда-то дружили. Они, день за днем, становились приятелями все ближе. По чуть-чуть, персона Луи начала мелькать где-то близко, в твоей такой крутой жизни. Ты, снова, была другой. Он же стал только лучше, двух предыдущих вариантов. О-очень впечатляющий. Молчаливый. Сначала холодный, а потом, после первой `нормальной` беседы «ни о чем», такой, словно ты никогда не говорила ему тех слов, под промокшим деревом. Он сделал вид, что ты не ошибалась. Ты сделала вид, что вообще не помнишь подобного. Ты думала, что это просто общий интерес к тусовкам и главенствованию над остальной толпой, все дело в возвышении. Ты старалась вообще не впускать в свою голову т е с а м ы е мысли, общаясь с ним, как со старым знакомым -тире - другом твоего брата; и не заметила, как Гарри начал отдаляться. Ему все это не нравилось. Не нравилось, что какой-то «в шапке» так часто стал появляться в твоем доме, и вы пересекаетесь, когда вы с Гарри, вечерами, уезжали куда-то. Не нравилось, что пару раз, совершенно случайно, Луи подвез тебя по делам. Тебе казалось, что это было «по-братски». Ты заставила себя думать именно так. Но почему-то так часто начала вспоминать тех монстров в темноте, под лестницей в подвал этого же самого дома. Гарри отпускал тебя, после долгих-долгих уговоров, «под ответственность брата», сам не видя для себя ничего интересного в той компании. И ты просто проморгала момент, когда он совсем перестал быть нужен. Так резко. Стремительно. Будто и не было этих лет с ним, вовсе. У Луи, ты превратилась в дикую pumpkin. Без подтекстов.? С подтекстами! С целой горой тех самых, интригующих, пикантных и пошлых подтекстов. У Луи ты стала кем-то, к кому он каждый день садился все ближе. Кем-то, кого внимательней, чем когда-либо, слушали. Кем-то, кого все время звали, окликали, кому говорили что-то. Спрашивали. Поддакивали. Ты не уловила, как, долго не понимала этого, но вы с ним почти что поменялись местами. Почти что. Ты стала такой в себе уверенной, востребованной, «со всеми наравне», а большинства даже выше. Ты стала такой притягательной. Округлилась. Ты выросла. Он постоянно, каждое `общение` пытался подколоть твоего «незадачливого» парня, которого, в отличие от Луи, волновало саморазвитие, увлекали книги и интересные людские истории. Не сиськи, тачки, скейт и пиво. Что-то глубокое. Духовное. Как и тебя, настоящее. Стоящее. Луи вот, - расслабленного студента «высшего образования», парня из сообщества, забавного, с хорошим чувством юмора, немного иронично смотрящего на жизнь, - очень и очень волновали твои сиськи. - Что этот твой Гарри стоит.?! - смеялся он в один вечер, тот самый вечер, что все поломал. Вы остались вдвоем, слу-чай-но, под крышей крыльца одного из спортивных клубов их с братом учебного заведения; вы были пьяны, тебе было хорошо, не холодно, хоть он и пытался закутать тебя в свой фирменный бомбер. Ты тянула пальцы к древесной крыше и улыбалась, глядя в его лицо. Луи подходил все ближе. - Он какой-то фриканутый, да и одевается, как баба, - твердил Томлинсон, и твоя душа не была согласна ни с одним из пунктов, но ты слушала. В его глазах почти пропали эти голубые линии, красивый глубокий цвет твоей детской сказки, твоей мечты, всего того, что ты когда-то хотела. Его глаза стали серыми. Даже темными. Опасными. Прекраснее, чем когда-либо вообще могли быть. - Тебе нужен кто-то другой, - заявил тогда Луи, и ты не могла не лукавить, не могла уйти оттуда, не хотела, совсем не думая о том, что случится после. Ты просто ухмыльнулась тогда весело, позволяя ему сокращать между вами расстояние. - Мне нужен кто-то такой, как ты.? - додумалась же спросить. Он ответил, а потом вы начали целоваться. Это было так необузданно, с вжиманием в стенку, с полной отдачей друг другу. Он воровал твои поцелуи, терял дыхание, когда ты кусала его губы. Поднял на руки, никого не стесняясь, занес в тот дом. Почти что ворвался, наощупь, в чью-то комнату. Не отрываясь от тебя, выгнал всех присутствующих, быстро-быстро избавил вас двоих от одежды. У тебя под кожей, от его касаний, плавились целые созвездия, растекались по венам, согревали всю тебя изнутри, большими кометами стекаясь к бедрам. Он сжимал тебя сильно, нависая сверху, все резче врываясь в твое тело, наконец-то соединяя вас, в этой жизни. Это было так хорошо. Как никогда в жизни, ни с кем бы, кроме него, не могло случиться. Один раз. Потом еще один, через три дня. Еще один. И еще. Луи пользовался тобой, натягивая так сильно, и в таких местах, о которых ты сама бы даже и не могла подумать. «Гулянки с компанией брата» сменились на тайные встречи с ним. Вы вроде бы прятались. А вроде бы и никого не стеснялись, задрав твою юбку и расстегнув его ширинку прямо под раскидистым дубом, во время сумерек, в общественном парке вашего города. Он оставлял на тебе синяки от своих пальцев. Ты в кровь `поганила` его спину. Втягивала в легкие его запах, так до конца и не выдыхая, до следующей встречи. Гарри занялся выпускными экзаменами. Все было «очень вовремя». У Луи была та самая, первая ступень влюбленности, начальный шажок к тому, чтобы стать личностью, когда ты сама уже находилась на третьей, - наравне со своим настоящим парнем; но все это казалось тогда неважным, потому что и разум, и тело тянуло в самую сладкую, в твоей жизни, пучину. Которая носила имя Луи Томлинсона. Он просил тебя бросить Гарри, злился, рычал, больно хватал за запястья и один раз даже чуть не вывихнул руку, пытаясь тебя никуда не пустить; но какой толк, если, когда раскрылись все карты, он вдруг резко испугался и охладел. Ушел, убежал, уехал куда-то с приятелями. Бросив учебу. Свой, такой крутой универ. Снова оставив тебя. Почти сразу после того, как тебя оставил Гарри. Семья отвернулась, Энн, мама `мужа` закрыла перед твоим лицом дверь. Брат вообще не разговаривал с тобой несколько месяцев, обвинив в том, что твое поведение, по поводу Луи, казалось ему безрассудным и отвратительным, на протяжении всей вашей жизни. Ты не могла вернуться в учебный ритм. Тебе, вечерами, дико-дико на бедрах не хватало этих жестких пальцев. Время пошло быстро-быстро, когда Гарри ушел из жизни, а Луи пропал; но в этот раз ты лечилась тем, что тебе вообще никто-никто на этом свете не нужен. Ничье уважение. Ничей страх. Ничьей зависти. Никого. Совсем одна. Подальше от всех, на этот раз, по-здравому, очень взрослому желанию. Это была маленькая лавка антиквариата, где платили немного, но зато давали комнату — небольшую крышу над головой, прямо на втором этаже этого же магазина. Это был хозяин — одинокий добродушный старичок, который ворчал, но тебе, почему-то, все его слова казались забавными. Это был тот же самый город. Это была совершенно новая, - в очередной раз, - на сто процентов уверенная в том, что «на этом все», ничем не похожая на все предыдущие версии ты. Это было тихо, мирно и уютно. Очень-очень спокойно. И тепло. Одной, в небольшой кровати. Навсегда полноценная. В 24-е, мистер Меллер оставил тебе свой магазинчик и квартирку над ним, за то, какой ты была хорошей. Мама тогда немного оттаяла, но ты уже не видела смысла «домой» возвращаться. Отец ушел к другой. Брат женился и переехал куда-то. Все было совсем не так. Превратив анктиквариат в мягкие домашние кексики, ты, по большей части, все так же одна, заведовала магазинчиком, давно уже заведя себе здесь приятелей, покупателей-любимчиков, с сотню теплых тебе личностей, никого уже не подпуская к себе близко. Гарри зашел к тебе случайно, перед встречей с каким-то давним другом со школы, собираясь купить чего-нибудь сладенького для беременной жены того, к кому он следовал в гости. Это была зима. За окном властвовала метель. Он никуда не ушел, - подождал, пока ты закроешь пекарню, до двух ночи пил с тобой за столиком тобой же приготовленный кофе. Он был таким взрослым. Совершенно по-новому интригующим. Поднимал вверх треугольный воротник теплого, из какой-то грубой ткани, пальто. Носил шарф широкой вязки, и достаточно длинные волосы. Лакированные туфли. Майки с дерзкими принтами сменились на классические пуловеры. Его речь, тембр его голоса, какие-то новые, раньше которых не было, яркие зеленые огоньки в глазах, - когда он слушал твою историю, - все это манило, влекло; и через два дня вы с ним ходили в театр. Месяца через полтора, он познакомил тебя с новыми друзьями. Ты просто влюбилась в ту беременную девчонку, что так и не дождалась своих сладостей, «тем самым» вечером. У Гарри было спокойное, довольно взрослое, умное и ответственное окружение, - те самые люди, плечом к плечу с которыми можно было дойти до конца. Рядом с Гарри, не только рядом с ними. Всеми вместе. Он хотел этого, в один из вечеров, уже после причисления к его окружению, начав так ласково касаться твоих замерзших подушечек пальцев своими. Тебе хотелось пообещать и ты смело пообещала, что на этот раз: «Ни за что». Ни с кем другим. Никогда. Он простил и забыл тот случай, вы начали жить вместе, как когда-то хотели; и `дом с ним` оказался самой прекрасной сказкой на свете. Совсем не так, как ты себе фантазировала в детстве. Опять же, намного спокойнее. Надежнее. Без эмоциональных всплесков, в тепле. В таком месте, где должны были расти дети. На твоем пальчике закрасовалось колечко с большим каратом, а цвет платья ты хотела — кремовый. Подружками невесты ясно, кто будет, - Джемма очень хотела, уже не беременная Лу просто пищала от восторга. Вы пережили еще одну зиму, - так много вместе, - и хотели устроить свадьбу в конце этого мая. Луиз, зачем-то, в один из разов повезла тебя в тот самый район, где выросла «в детстве», в сильном желании познакомить с ее лучшим, лучшайшим, начиная с 12-ти лет, другом. Она щебетала о том, что, на время, они расставались, но никто, все равно, в целом мире так хорошо не понимал ее, как тот парень; и ты пропускала мимо ушей эти ее шуточки в стиле: «Прости мне, милая, мою глупость и детскую наивность, но Бу такой шикарный. Я люблю Гарри и очень за вас счастлива, но из головы просто не выходит мысль о том, как бы ты в невесты моему Бу подходила!» Он, как оказалось, тоже был наслышан о твоей персоне. О тебе, как о cupcake. Помолвленной красавице и умнице, со своей пекарней. Улыбка, - которую и так, вообще-то, пришлось натягивать, - сползла с лица сразу, стоило этому «Бу» обернуться в родительском доме твоей Лу. Глаза, во мгновение, перестали так светиться. Он отреагировал точно так же, как и ты, чувствуя это тоже — нереальной волны цунами из твоего образа, сносящего на своем пути все его стены, всю броню и защиту; запихивая гордость подальше, оглушая, отрезвляя, заставляя забыть обо всем на свете с н о в а. Луи говорил, что не позволит себе, в этот раз, тебя отпустить. А дома тебя ждал уютный, как семь прозрачных и чистых морей, надежный и теплый Гарри.