***
Из дневника Фелиции:
Я никогда не думала, что буду боятся своего ребенка! Он меня приводит в ужас! Чиллер, мой первенец, всегда был умен не по годам. Он заговорил в семь месяцев, после чего затих до двух лет и появились эти противные… такие заумные фразы и слова. Он говорил как ученый или как минимум парфюмер начала девятнадцатого века. Этот ребенок быстро учил языки, у него были музыкальные способности, он прекрасно пел и играл на пианино уже в шесть лет. Все бы это хорошо, но не для маленького ребенка! Он должен был играть в игрушки, еле выговаривать такие слова как «blaps mortisaga», «ампутация» и прочие. Мало мне этих ужасов от проклятого чада, так нет! Мой муж, Альберт, начал учить его медицине, химии, физике, биологии, математике и еще чему-то там! Иногда, я хочу чтобы он умер…***
Доброе утро. Я не буду комментировать записи этой умалишенной, но вклеивать я их буду, может ситуация станет явнее. Я всю ночь сдерживал Марчелло и очень устал. Он не переставал смеяться и начал рвать на себе волосы. Я ударил его головой об стену и смог положить на спину. Я вставил ему в рот кусок одеяла, чтобы никто не услышал его, и лег ему на живот, схватив его за хрупкие запястья. Он продолжал это несколько часов, пока не замер. Он смотрел на меня в ужасе и пытался выплюнуть ткань. Похоже, он испытывал удушье. Я вынул тряпку из его рта и он глубоко и громко вдохнул воздух. Он восстанавливал дыхание около минуты, глядя прямо на меня, пока его глаза не закатились и он не потерял сознание. Хорошо ему. Он сейчас спит, а я так и не смог заснуть. Я просто два часа сидел и смотрел, как мой беззащитный кузен лежит и как его грудь не сильно вздымается. Он так похож на ангела в лунном свете. Копер лег рядом с ним около часа назад и меня почему-то это успокоило. Сейчас меня все же клонит в сон, я лягу рядом с ним и напишу, когда проснусь. 29.11.1915 (позже) Моя мать совсем сошла с ума! Она решила лишить меня моего единственного спасения — школы. Теперь трижды в неделю сюда будет приходить учитель. Теперь мы, с Марчелло, будем на домашнем обучении. Я взбешен, я не хочу все время торчать с ней тут! Она же и нас утянет в свое безумие! Ненавижу! Прошло полчаса, меня чуть отпустило и я снова мыслю здраво. Марчелло ходит как ни в чем ни бывало, но я по глазам вижу, что ничего он не забыл. Я слышу странные звуки из комнаты мамы… Как мило, мамочка, занимается любовью с соседом так, чтобы весь дом слышал. Похоже, сегодня мы, с Копером, можем пойти в лес. Покажу ему там все, пусть привыкает к запахам. Он итак целыми днями ходит по поместью, не отрывая голову от пола. Кстати, Чарли давно его не видел. Я, конечно, недолюбливаю его, но прекрасно знаю, если что случиться — все шишки на старшего брата. Хорошо ему, наверное. Он не работает и занимается тем, что нравиться ему. Вот в нем Фелиция видит успех. Конечно… Он ведь будущий математик, а я все со своей биологией и стихами. Ничего. Я выжгу, вырежу, запечатаю свое имя в энциклопедии. Пусть знают, кто же такой конюх, портной или пекарь этот Чиллер Эдварс! Да, а Марчелло будет моим союзником, и прикрывать тылы будет. Когда в моей голове такие мысли, я ощущаю себя тем, кем являюсь — виконтом. Даже больше — подрастающим герцогом. Я уверен, я получу это поместье. Папа писал завещание, он мне обещал, что, даже если он умрет, он не позволит маме оставить меня ни с чем. Скоро… Скоро Чарльз останется ни с чем, а у меня будет все. Я знаю это. 29.11.1915 (поздний вечер) И снова здравствуй! Остаток дня был прекрасным: я повел Копера в лес, что тот крайне положительно воспринял; Марчелло сегодня был силен как дуб и сделал даже больше работы чем я; мама в хорошем настроении. Нас вкусно покормили: ветчина и картофель, потом немного овощного супа и даже карамель. Мы снова на нашем чердаке, сытые и довольные. Марчелло читает рассказы Диккенса вслух, пока я записываю сюда происходящее вкратце. Наверное, я завершу эту запись, хочу осмотреть лапу Копера, он что-то ее вылизывает уже час. До встречи.