***
Ночь прошла спокойно, а наутро в Олкетсе объявили две насущные новости. Первая была о внезапной кончине его величества Топседа Седьмого, а вторая — о восхождении на престол Кичензука, сына министра внутренних дел Абажа, и о его свадьбе с дочерью главного министра Нушрока. Но если к смерти Топседа горожане отнеслись равнодушно или даже с облегчением, то к известию о том, кто пришёл ему на смену, — настороженно. Об Анидаг до сих пор мало кто знал, особенно среди простого народа, поэтому её и обсуждали мало; зато о Кичензуке судачили очень много, как будто его уже все видели и с ним говорили. Описывали его наружность, манеры, характер, привычки и тому подобное. Из всего этого на веру можно было взять лишь то, что будущий король очень молод, служил до этого времени в столице, в одном из гвардейских полков, и отличается умом и добрым сердцем. Это последнее обстоятельство вселяло надежду в население королевства, которое в основной своей массе восприняло весть о смене правителя даже с надеждой. Параллельно с кипевшими в Олкетсе работами по ликвидации последствий бунта началась подготовка к свадьбе Кичензука и Анидаг. Она планировалась не очень пышной, но торжественной, и заняла немногим меньше недели. План Нушрока и Абажа удался ещё и потому, что на само торжество народу явилось много: всем хотелось посмотреть на своих новых правителей. К тому же и день выдался солнечный, тёплый; и это само по себе словно внушало надежду на благополучное царствование. В сам собор были допущены только придворные и министры, поэтому простонародью ничего не оставалось, как толпиться неподалёку. Но даже оттуда они сумели разглядеть стоявшего у алтаря прекрасного юношу в королевском одеянии, который ещё за предыдущие дни произвёл на тех, с кем ему доводилось встречаться, самое приятное впечатление. — Король-то наш даром что молодой, а деловитый, степенный. Совсем на Топседа не похож, хотя тот был из природных королей, — судачили семьи гвардейцев. — А невеста его вся в отца вылита, как две капли воды, — добавляли прочие, главным образом зеркальщики. — И оба же красавцы писаные… — вздыхали попеременно те и другие. В соборе тем временем всё было готово к самому главному. Кичензук нетерпеливо прохаживался возле алтаря и то и дело взглядывал на стоявшего невдалеке Абажа. Целых пять дней он жил как на иголках, предвкушая долгожданную свадьбу с подругой детства. И вот наконец осталось совсем чуть-чуть!.. Входные двери совершенно внезапно распахнулись, и на пороге собора возникла Анидаг, облачённая в лёгкое, но роскошное белое платье, искусно расшитое сапфирами. Сопровождал её Нушрок, который весь сиял от гордости и, против обыкновения, не мог сдержать улыбки, чем вводил в ступор многих придворных. Невозмутимо пройдя между их рядами, он подвёл дочь к своему будущему зятю. — Вы просто восхитительны, госпожа Анидаг! — Кичензук пылко поцеловал невесте руку — совсем как на их помолвке. — Благодарю, — ответила девушка и улыбнулась. Ей были приятны искренние ласки жениха. — Позвольте поздравить вас… ваше величество, — произнёс Нушрок с подобающим почтением. — Со своей стороны желаю вам счастливого и успешного правления. И помните: я доверяю вам самое дорогое, что у меня есть. — Я знаю, господин Нушрок. Не беспокойтесь: я буду верен вашей дочери и буду любить её всегда, до конца своих дней. И Анидаг, одарив Кичензука сверкающей улыбкой, вновь протянула ему свою руку, которую тот на сей раз не стиснул, а аккуратно взял в свою ладонь и приготовился к церемонии.***
С этого памятного дня началось правление короля Кичензука Первого и королевы Анидаг. Несмотря на некоторые опасения в народе, они с самых первых недель начали проявлять себя как разумные и справедливые правители. Первым же своим указом Кичензук распорядился уничтожить все уцелевшие кривые зеркала, а потом — по совету Нушрока — перевёл большую часть зеркальных мастерских на производство оружия. Остальная же часть теперь изготавливала исключительно прямые зеркала, которые предписывалось выставить в Олкетсе вместо кривых, но уже далеко не в таком огромном количестве. С такой подачи Анидаг предложила мужу переименовать страну просто в Зеркальное королевство, что и было вскоре исполнено. В заново наречённом государстве и жизнь потекла по-другому. Ни Анидаг, ни Кичензук никогда не забывали, чем обернулось номинальное царствование безвольного и глупого Топседа. Став королём и королевой, они вполне ощутили всю тяжесть, которая ложится на плечи настоящих правителей. Им стало ясно, что идея править вдвоём была мудрым решением, потому что это — насущная необходимость. Один человек с трудом может справиться с такой огромной ответственностью. Они видели, как осуществляют свои обязанности их отцы-министры: Нушрок был по-прежнему занят столичными порядками и надзором за мастерскими, а Абаж — внутригосударственными делами. И тот, и другой вряд ли смогли бы поменяться ролями. Они были нужны друг другу не только как товарищи, но и как взаимная опора. Только когда правители действуют заодно, когда смотрят в одном направлении, когда их помыслы направлены на одно и то же — страна процветает. Кичензук и Анидаг не понаслышке знали историю своих отцов, которые соперничали без малого двадцать лет. Долгое время они почти никогда ни в чём не были согласны, и это отразилось на состоянии страны. И теперь их дети усвоили: разлад в королевской семье — трагедия для государства. Желая обеспечить ему мирную жизнь, а себе и своим потомкам — поддержку населения, молодые король и королева предприняли также ряд мер по улучшению положения простого народа: была снята часть налогов, начали закладываться основы рабочего законодательства, укреплялись границы страны… Мало-помалу народ (особенно провинции, до которых весть о столичных событиях докатилась с опозданием) проникся любовью к королевской чете и даже начал забывать о том, какой беспредел творился при Топседе по воле Нушрока и Абажа. Но об этом можно было уже не тревожиться. У Кичензука и Анидаг выработалось строгое правило: никому не дозволять злоупотреблений — и потому министры больше не брались за старое. Сами Абаж и Нушрок тоже изменились. Прекратив злоупотреблять своей властью, они прекратили и враждовать, поскольку в этом не стало никакого смысла: оба были наделены равными полномочиями. Они жили вместе со своими детьми во дворце, однако родовые владения не забросили: каждый назначил домоправителя в своём замке и регулярно ездил туда отдыхать или просто проверить, всё ли идёт как должно. Из своих слуг Абаж не взял в столицу никого, а Нушрок перевёз во дворец экономку Асырк, которая так и осталась камеристкой при своей молодой госпоже — теперь уже королеве. Такая же участь постигла и Бара. Поначалу он был заключён вместе с тётушкой Аксал в Башню смерти, как пособник мятежа, и ожидал гибели, но при этом страшно раскаивался за свою опрометчивость. Когда ещё в первые дни после коронации Анидаг поинтересовалась у отца, что стало с их конюхом, тот ответил, что не видел его, а Кичензук вспомнил, как конвоировал его к Башне смерти вместе с другими мятежниками. Во время суда над последними Бару удалось-таки вымолить у хозяев прощение, и Анидаг, отдавая должное старому слуге, назначила его главным королевским конюхом. К Аксал же ни она, ни Кичензук не были так милостивы: за свой сговор с чужеземными девчонками-«пажами» её хоть и не казнили, но отстранили от должности придворной кухарки. Казнь ожидала лишь самых отъявленных бунтовщиков. Жизнь в Зеркальном королевстве постепенно входила в мирную колею…