Не так уж подло и не так уж просто...

С того момента, как Нушрок отдал находящимся в зале слугам приказ отыскать беглого пажа, прошло уже около часа. Всё это время главный министр, до крайности разъярённый произошедшим инцидентом, не мог успокоиться. То он бросался в кресло, облокотясь на колени и утопив пальцы в чернокудрой шевелюре, то вставал и начинал бродить по залу туда-сюда. Он метался, как будто ему дали отраву. Из слуг никого поблизости не было. Одна Анидаг сидела в своём кресле и встревоженно наблюдала за отцом, решительно не понимая, почему он так переполошился из-за каких-то мальчишек. Единственное, что она смогла уяснить из его слов: эти пажи похитили ключ от кандалов Башни смерти; значит, им есть какое-то дело до заключённого там подростка-зеркальщика, о котором отец рассказывал ей накануне. Но об общей ситуации Анидаг всё равно успела узнать слишком мало, а быть в курсе дел ей хотелось. Тем более что отец только что приоткрыл завесу своей давней тайны — свой план по возведению её на трон королевства! Всё это требовало скорейшего прояснения, и наконец девушка, решившись, окликнула: — Что вас так беспокоит, дорогой отец? Нушрок, казалось, только что заметил, что находится в комнате не один. Звук голоса дочери сразу подействовал на него как-то отрезвляюще. Впрочем, так бывало уже далеко не в первый раз: если он пребывал в дурном настроении из-за особенно сложного дня, успокоить его могла только Анидаг. Слуги заранее знали, что к излишне взвинченному хозяину лучше не соваться, а то не ровён час попадёшь под горячую руку. Дочь же была единственным человеком, кто владел искусством утихомиривать его вечно вздыбленную душу. Разом остановившись и опустив плечи, министр медленно приблизился к своему креслу, что стояло подле кресла Анидаг, и сел с тяжёлым, прерывистым вздохом. Девушка повернулась к нему, коснулась его горячей руки своими холодными пальцами. — Так что же вас так обеспокоило? — повторила она вопрос. — Эти самые пажи, дорогая дочь. Вернее, зачем они украли ключ от кандалов, — устало, но уже совсем не свирепо ответил Нушрок. — У меня есть подозрения, что и к Абажу они собрались не просто так. Правда, если у них уже есть ключ, непонятно, зачем им понадобилось ехать к Абажу. Моего ключа им мало, что ли? Или эти глупцы, — он фыркнул, — рассчитывают на его помощь? — Действительно странно… — протянула Анидаг. — Но то, что они так глупо попались, явно указывает, что они не слишком сообразительны. Думаю, второго мальчишку уже скоро отыщут, отец. — Я тоже на это надеюсь, Анидаг. Если он погиб, тем лучше. А если нет… тогда наши слуги его хоть из-под земли достанут. Впрочем, в одиночку он вряд ли сумеет управиться. Девушка задумчиво кивнула. Её саму в данный момент странные пажи не волновали нисколько. Гораздо больше её мысли занимали высказанный отцом план и вопрос, согласна ли она стать королевой. Доводы его показались Анидаг разумными, и она ответила молчаливым согласием. В каком-то роде отцовские планы действительно смотрелись наиболее рационально в нынешних критических обстоятельствах, о которых она уже успела составить себе представление. Обычно отец не делился с ней государственными проблемами, ограничиваясь разве что рассказами о ничтожности короля да о зеркальных мастерских. И если уж сегодня он высказал перед ней все свои намерения на будущее, значит, положение и впрямь очень опасное… Мысли Анидаг были прерваны ввалившимися в зал слугами, которых часом ранее отправили разыскивать второго пажа. — Ну что, нашли мальчишку? — встрепенулся Нушрок. — Нет, господин, — доложил Гнатсум, напарник Бара, ходивший вместе с ним на реку. — Всё поблизости обошли — бесполезно: как в воду канул. Ну, мы решили, что так оно и есть. Утоп, наверное. — А мне какая разница? — министр опять вспыхнул как спичка. — Я сказал: доставить его живым или мёртвым! Разве не ясно было сказано? Обратно на поиски! Слуги переглянулись, покорно кивнули и направились к выходу из зала. Нушрок же, утерев со лба выступивший пот, обернулся к дочери. — Вы видите, дорогая Анидаг, что положение всё более обостряется, — проговорил он. — План меняется: я еду вместе с вами к Абажу! Хотите воспользоваться подземным ходом? нет? Тогда прикажите закладывать вашу коляску. А мои лошади пусть отдохнут. — Хорошо, отец, — тут же согласилась Анидаг и, поднявшись с кресла, повелительно крикнула в сторону удалявшихся посланников: — Эй, Бар! Кучер застыл на пороге зала и резко развернулся: — Чего прикажете, молодая госпожа? — Иди приготовь для поездки мою карету. Да поживее! А ты, Гнатсум, ступай дальше искать пажа. Можешь взять себе кого-нибудь в помощники. Оба слуги снова кивнули, после чего разошлись по своим поручениям. Анидаг же посмотрела на отца и увидела, что он тоже встаёт и торопливо застёгивает свой плащ, очевидно, готовясь идти во двор вслед за Баром. — А зачем продолжать поиски, отец? — удивилась она, ибо отдала приказ Гнатсуму скорее по инерции. — Неужели вы думаете, что мальчишка мог выжить, упав в реку с такой высоты? — Всё может быть, дочь моя, — Нушрок приобнял её за плечи и повёл во двор замка. — Если он жив, от него может быть ещё немалый прок. А если нет — что, согласен, весьма вероятно, — по крайней мере можно будет узнать, кто он такой. Анидаг могла только кивнуть, хотя сама она не видела в дальнейших розысках никакого смысла. Когда они вышли во двор, всё уже было готово. Опытный в конном деле Бар уже запряг четвёрку свежих лошадей, и теперь те храпели и нетерпеливо били о камни копытами. Нушрок забрался в карету первым; дочь опустилась на сиденье рядом с ним. — Куда ехать, господин Нушрок? — спросил у него сидевший на козлах Бар. — В замок министра Абажа, — коротко велел Нушрок, устраиваясь поудобнее. — И как можно быстрее. — Быстрее так быстрее, — согласился конюх. — Н-но, залётные! — щёлкнул он кнутом. Лошади мгновенно сорвались с места. Проехав опущенный подвесной мост, они перешли с рыси на иноходь. Дорога по скалистым ущельям была не самой простой, но привычным животным проходить её не составляло труда. Они быстро бежали в упряжке, дружно перебирая ногами, осторожно миновали повороты на горных тропах и по временам храпели от натуги. Нушрок и Анидаг сидели тихо, молча. Говорить им было пока не о чем: всё основное и так было пересказано; обсуждать прошлое не имело смысла; будущего же ещё не было. Но навстречу этому будущему они и ехали. Кто-то знает, каким оно окажется?.. Каждый думал о своём: Анидаг понятия не имела, как на их визит отреагирует Абаж; Нушрок же предугадывал, что тот не слишком-то обрадуется, но, с другой стороны, заручиться поддержкой бывшего друга — почти столь же сильного и не менее влиятельного человека в королевстве — было просто необходимо. А если он станет артачиться… что ж, придётся как-то перебороть этого упрямца. В конце концов, разве он сам не видит угрозы народного мятежа? Разве не тяготится, как и Нушрок, глупостью и никчёмностью короля Топседа? Конечно, это недоразумение нужно уже убрать с дороги подобру-поздорову. Вся его династия давно уже выродилась. А что до Абажа — вряд ли у того найдётся кандидатура на трон столь же достойная, как у него, Нушрока. Так думал главный министр. Совсем погрузившись в свои мысли, он очнулся и украдкой взглянул на дочь. В ту же минуту он услышал тихое посапывание, а на плече ощутил какую-то тяжесть. Анидаг, утомлённая бессонной ночью, задремала, склонив голову на плечо отца. Поняв это, Нушрок не стал её будить — да и незачем это было. Лишь лёгкая усмешка коснулась его губ, когда он поднёс руку к лицу дочери и убрал с её лба несколько локонов. Та не проснулась, только сонно вздохнула, утыкаясь лицом в воротник отцовского плаща. Нушрок тепло усмехнулся и, ласково погладив дочь по голове, запахнулся в плащ плотнее и с максимально возможным удобством откинулся назад. Себя он чувствовал не таким разбитым и собирался бодрствовать всю ночь, вплоть до приезда к Абажу. Организм министра действительно ещё долго не поддавался усталости, но в итоге пережитое за день утомление совсем одолело его, и он тоже провалился в сон. А лошади всё бежали… Медленно ступая по крыше, он подошёл почти к самому краю Башни смерти. Совсем рядом с ним клубились грозовые облака, в которых время от времени посверкивали молнии; изредка слышался звук грома. Но он не боялся грозы — он был давно привычен к куда большим ужасам, что таила в себе башня, чем опасность быть поражённым молнией. С очередным громовым раскатом начался дождь, который вскоре перешёл в настоящий ливень. Нушрока заливало с головы до ног, но он не обращал на это внимания. Он поднял вверх свою гордую голову с крючковатым носом. Эта ненастная обстановка, прежде неприятная ему, вдруг показалась какой-то странно завораживающей и даже сладостной. Нушрок стоял и глядел вокруг. Далеко во все стороны под тучами, насколько хватало глаз, простиралась громадная страна, по сути всецело принадлежавшая ему; страна, где властвовал он уже немало лет и где никто не осмеливался встречаться с ним взглядом. Расстилавшийся перед ним вид был очень красив, но Нушрок думал сейчас не о красоте его. Он думал о том, как исчез отсюда осуждённый зеркальщик. Кто мог его освободить? и что теперь подумают о главном министре, от казни которого ускользнул бунтовщик, заключённый лично им? Нушрок с силой сжал кулаки. Что же их ожидает дальше… Должно быть, затворничество в родовом замке, или же вовсе — изгнание. Кто станет поддерживать главного королевского министра и его дочь, которым не нашлось места на родной земле? Они останутся одни против всего королевства, жаждущего их смерти; будут прятаться в горах, точно дикие хищники. Анидаг смирится с этим, но у Нушрока уже просто не было сил с этим бороться. Он устал. Внезапно за спиной послышались шаги. Нушрок повернулся на звук и увидел того самого пажа-беглеца, вышедшего на крышу. Паж ничуть не изменился. Вот только глаза… что-то новое появилось в его взгляде. И тут же мужчина понял, что именно. Взгляд мальчишки буквально пронизывал его до самого сердца, сковывал, жёг изнутри и сводил холодной судорогой каждый мускул. — Всё-таки выжил… — вздохнул Нушрок, изо всех сил пытаясь справиться с этим наваждением. — Я догадывался, что вам нужен этот зеркальщик. Но ты зря стараешься. Его уже освободили. — Да, знаю. Мы и освободили. — Что?! — на миг Нушроку удалось сбросить с себя эту неизвестную мощь. — Да, Гурд свободен! — победно закричал мальчишка. — А теперь, если хочешь, убей меня, Коршун! Только ты не сможешь этого сделать. Есть так много того, чего ты не понимаешь… Не в силах противиться его взгляду, Нушрок непроизвольно сделал шаг назад. Оказывается, он промок под этим ливнем до нитки… Как странно. Вздохнув, он перевёл взгляд на далёкую землю. — Ага, ты опустил глаза! — торжествовал паж. — Ты не победишь, не сможешь победить! И королевский трон никогда, никогда не будет принадлежать тебе… Невидимые молнии, извергавшиеся при этом из его глаз, до того измучили Нушрока, что тому хотелось убежать, скрыться, исчезнуть куда угодно, — только бы не видеть этого диковинного взгляда. Он шагнул назад ещё раз… …и с удивлением осознал, что сорвался с Башни смерти. Он летел, распластавшись в воздухе, под нещадным напором дождя. Полёт продолжался до странности медленно, но ему было уже всё равно. Его взор застили сплошные чёрные тучи в небе. Для него всё кончилось. Скоро он обретёт покой. Но как же Анидаг?.. — Отец, отец! что с вами? Нушрок вздрогнул всем телом и… проснулся. После такого реалистичного сна он был даже немного удивлён обнаружить себя не массой стеклянных осколков на земле, а живым и здоровым в своей карете. Снаружи били лучи рассветного солнца; дверка была отворена, подножки спущены, и вышедший Бар в изумлении глядел на господина, неподвижно сидящего в коляске. Рядом сидела недавно проснувшаяся Анидаг с испуганным лицом. — Мы уже приехали. Вам приснился кошмар, отец? — спросила она тревожно. — Да, да, я задремал, — несколько невпопад ответил Нушрок. — Пойдёмте же в замок, дорогая дочь. У нас мало времени. Браня себя за свою слабость и обещаясь быть вперёд благоразумнее, он выбрался из кареты и поспешил вместе с дочерью в замок.