О монстрах и куклах

Насилие постоянно воссо­здается и порождается. Поэтому убийство столь же вечное явление, как зачатие, рождение, болезнь и смерть. Оно зало­жено в самой природе общества и составляет негативную сторону его бытия. Э. Фромм

Веном запретил себе запоминать лица своих жертв. Его никогда не мучали кошмары, он не испытывал угрызений совести или чего-то подобного, из-за чего люди до сих пор не перерезали друг другу глотки. Просто этих лиц так много, что в памяти они занимают слишком много места. Неоновые шнуры, развешенные по старому бару, в попытке его хоть на толику облагородить, раздражают глаза своей пёстростью. Приходится терпеть, ведь сегодня клинтару необходимо отсидеться в этой природнившейся дыре до рассвета. Он перебирает шелестящие купюры в изменчивой структуре лапы. Сегодня он взял расчёт наличными, чтобы не приходилось снова долго и нудно возиться с банковскими счетами. Клинтар бросает бармену несколько десяток и суживает чёрные губы, полностью закрывая ужасающую улыбку из острых резцов. Веном ещё чувствует, как на языке, призрачным следом, перекатывается человеческий глаз, словно карамельная конфета. Вот только вместо любимой сладости сахара — не менее любимый привкус тёплой крови. Для выживания абсолютно всем существам, принявшим жизнь на Земле, необходимы зелёные бумажки. Веном зарабатывал себе на жизнь тем, что умел делать лучше всего — убийством. И не сказать, что на жизнь ему требовалось очень много, — он не был прихотлив, — и давно признался себе в том, что получает удовольствие от процесса работы. Симбиот залпом выпил поднесённый ему стакан с виски. Алкоголь не имел на него никакого воздействия. Это был его личный ритуал, которым он себе напоминал, что пора выходить из режима поедателя тел и становиться спокойным бродягой, который не прочь пропустить один-другой стаканчик после тяжёлого рабочего дня. На самом деле очень простого. Сытного. Кто-то хватает его за предплечье и тихо вскрикивает. Веном не спеша поворачивает голову и ловит взгляд испуганной блондинки, которая взбиралась на барный табурет, но промахнулась и неуклюже съехала вниз, схватившись за первое, что попалось. — Извините… Разжав пальцы, девушка, до покраснения смущённая ситуацией, опускает глаза и разворачивается к бармену. Тот ухмыляется, выжидая реакции старого знакомого. Но Веном молчит. — Сок. — она закрывается белокурыми локонами от пристального взгляда соседа и тихо добавляет, как бы забыв: — …с водкой. — А восемнадцать есть? Она, доведённая неловкостью уже до бледности, тянется к рюкзаку, но содрогается от заливистого смеха бармена. Спрятав руки в широкие рукава безразмерной толстовки, девушка утыкается взглядом в стойку с красивыми бутылками, наполненными самым разным алкоголем. Веном делает решительный вывод, что она не проститутка и не наркоманка. Даже не завсегдатайка подобных мест. Выглядела она в этой обстановке до абсурда нелепо. Посмотрев на то, как она несмело делает первый глоток ядрёного напитка, Веном едва сдерживает ухмылку. — Ты что, заблудилась? — Нет, — девчушка отставляет стакан, поворачиваясь к нему, словно весь вечер ожидала, пока он заговорит первым. — Я просто в Сан-Франциско впервые и это заведение ближе всего к мотелю, в котором я поселилась. Прикинув карту местности, Веном хрипло замычал, всё ещё не понимая, что эта вчерашняя школьница забыла в таком районе. И почему он вообще с ней говорит. — Лучше иди обратно к родителям, пока не нашла приключений на свою задницу. — Я приехала одна, еду к тёте в центр города. Но... Не доехала, неправильно записала адрес и оказалась здесь. Веном удивился разговорчивости девчонки и тому, с какой охотой она говорит всё это незнакомцу. Даже не человеку, чёрт бы побрал. — А тётке позвонить не додумалась? — Я… Я хотела, но ей не дозвониться… — У тебя с собой оружие есть? — Что? Зачем? — её ошарашил вопрос, а Венома — беспечность этого человеческого дитя, которое в такую темень отправилось в паб, наполненный однопроцентниками, желающими, чтобы их обслужили, мудаками и просто отбитыми ублюдками с дорог. — Где же ты такая дурочка взялась? Дурочка? Идиотка. Имбицилка. Он это хотел сказать. Но, глядя в по-детски наивные глаза просто не смог. — Я из Брисбена. Он бы расхохотался ей в лицо, как старый друг бармен, но на сегодня ему достаточно жертв. А бедняжка бы точно от неловкости на месте коньки отбросила. Видно же — жалкая и беспомощная, а перед лицом опасности едва ли сможет сопротивляться. Не сможет, точно. Веном кивнул своим мыслям. — А Вы здесь давно живёте? Он покачал головой и опустошил второй стакан с виски. Краем переливающегося, как озеро в свете луны, глаза он заметил, что к ним направился один из членов из местного чаптера, который был ответвлением Адских Псов. Те ещё ушлёпки, и Веном не понаслышке знал, как они проводят свой досуг и почему он идёт именно к ним. — Привет-привет, — бородатый лихач склонился к неожиданной знакомой Венома, — сколько берёшь? Она молебно взглянула на Венома, но тот безразлично смотрел в сторону и пил уже третий шот. — Что? Беру что? — За ночь, за час, — раздражённо бросил мужчина. — Ты что, отсталая? — Я не… — Отъебись. — Веном отставил пустой стакан и схватил девушку за капюшон толстовки, стаскивая со стула. — Пошли. Этим жестом он дал чётко понять, что девушка занята. Не значит, что отношениям, а на ближайшую ночь. Иных слов такие ублюдки, как этот, не понимают, да и сам Веном вряд ли бы сдержался, чтобы не разворотить его грудную клетку и полакомиться тем, что у этого мужика в черепной коробке. Вряд ли мозги, но что-то приближенное — точно. — Спасибо, — замямлила блондинка, поправляя одежду, — как Вас зовут? — Веном. — А я Гвен. Она улыбнулась. Улыбнулась ему. Тому, кто мог бы с лёгкостью скрутить ей шею, если бы был в другом настроении. — Иди домой. — Хотите я угощу Вас кофе? Веном всегда был спокоен, расчётлив и холоден, но в нём от её наивности зажглась злость. — Если будешь звать к себе на кофе таких, как я, то долго не проживёшь. Убирайся. — Я просто хотела поблагодарить. И… Уже очень темно. Её силуэт освещал свет уличного фонаря, который, как старик, сгорбился над ними, позволяя рассмотреть друг друга во весь рост. Гвен оказалась ещё ниже, чем думал Веном. Она смотрела на него потерянным щенком, не теряющим надежду, что его приютят. Он снова подумал о том, в какой же неуместной обстановке эта девчонка. Сжавшись от холода, она стоит и ожидает какой-то реакции. Веному ведь до рассвета всё равно необходимо оставаться в этом районе, и может быть кто-то, где-то и когда-то ему простит одну из тысячи смертей за спасение одной маленькой жизни. А если и нет, крепкий кофе после виски не помешает. *** Мотель оказался ещё хуже, чем себе его представлял симбиот, глядя на фасад. И Гвен снова выбивалась из общей картины, словно её за шкирку насильно перенесли из уютного дома в сырое место, полное клопов и моли. Как узнал Веном из её рассказа дальше, так всё и было. — Моего отца застрелили при задержании, — грея пальцы на горячей чашке, нервно всхлипывая, говорила девушка, — он был полицейским. Веном был равнодушен к полицейским. Они не имели для него никакого значения. Да, приходилось скрываться после выполнения заказа, но как и закон, клинтар научился обходить систему защиты. Поэтому сочувствием к девчонке не проникся, как и ни к кому другому за всю свою долгую жизнь. — Мерзкий кофе, — чавкая, в попытке растереть неприятный привкус по нёбу, прорычал Веном. Гвен, глаза которой налились слезами и раскраснелись, виновато шмыгнула носом. Она явно ожидала другого, но симбиот не способен и не хочет ей это дать. Пусть ищет другую жилетку. — Я могу сделать чай. Гвен быстро втёрла горячие слезы в щеки, ненароком отодвинув рукав кофты к локтю, обнажив тонкое предплечье, густо покрытое шрамами. Веном задержал взгляд на этом поле из багровых полос, пока девчонка не заметила это и испуганно спрятала руки под стол. В этот момент его злость разожглась до масштаба столба пламени. Слабый, жалкий, изорванный кусок мяса, пускающий слёзы и сопли. Он почувствовал отвращение к самому себе, что вообще заговорил с ней и пришёл сюда. В то время, как все пытаются выжить, эта девица полосует себя. Наверное ещё и думает, что самая несчастная на свете. Клинтар внутренне зарычал и поднялся из-за стола. — Мне было приятно познакомиться. — встав за гостем, Гвен пошла к двери. — Надеюсь, ещё встретимся. Как-нибудь. Он оставил её в немой тишине на пороге комнаты старого мотеля и скрылся в темноте, с которой он научился сливаться. Завтра его ждёт новая работа и сентименты ни к чему.