Мертвые часы

Луна, впрочем как и Солнце, тоже может выглядеть по-разному. В эту ночь луна над Новым Орлеаном выглядела так, словно она прижалась к стеклу лицом, только не с нашей, земной стороны, а со стороны другой, темной, иной, и лицо ее расплющилось и застыло в маске злобного гнома или рассерженного тролля. Этот старый район города назывался Боро и не был обозначен ни в одном из туристических путеводителей. Здесь издавна селились маги и ведьмы, но не такие, которые продают свои услуги, давая объявления на тематических сайтах и ведя собственные блоги на интернет-каналах. Это были люди скрытные, старающиеся быть незаметными и их немногочисленный народец проживал в небольших особняках в колониальном стиле, расположенных так далеко друг от друга и так надежно укрытых от глаз посторонних живой изгородью или небольшими группами деревьев, что казалось, район почти заброшен своими жителями. Но это было неверное впечатление. Да, местных здесь было не очень много, но вот строений было больше. Дело в том, что некоторые дома или особняки были давно заброшены, ставни их были наглухо закрыты, а живая изгородь представляла собой настоящую колючую стену из кустов и вьющихся лиан. Эти заброшенные строения изначально находились на балансе города, но администрация, как всегда махнула рукой, сославшись на недостаток денежных средств на их восстановление и поддержание в соответствующем виде. Некоторые из небольших особнячков купили те, кого принято называть местными колдунами, а некоторые так и остались украшать всегда тихие улицы Боро. Потому что те, кто приходит в эти небольшие особнячки за помощью или советом, предпочитают оставаться такими же незаметными, как и те, к кому они приходят. Потому что, настоящая магия творится в тишине. И башня с часами была тоже заброшена, а сами часы остановлены ржавой рукой времени. Луна, действительно была некрасивой, будто бы у нее болел зуб мудрости и дергал в ее голове нервы, постукивая молоточком «тук тук». Внутри часовой башни лунный свет растворялся в высоте потолочных балок и терялся где-то за остановившимися шестеренками и рычагами часового механизма. Циферблат часов на башне вот уже больше века мертво показывал 4.20. Часы были мертвы. Издалека башня смотрится как старый замок – монолитно и приземисто. Как замок, который хранит в своей памяти многое – кровь на решетке двери, ведущей внутрь башни, яд в кофейной чашке, стекло, выбитое падающим на брусчатку человеческим телом и скрежет часовых шестеренок, поворачивающихся под тяжестью повешенного тела и с трудом передвигающих свои стрелки назад. Назад, в прошлое, полное тайн. Прошлое, о котором не знают, но иногда догадываются мертвые стрелки. А у мертвецов, как известно, свои счеты с теорией относительности. В Боро поговаривают, что в лунные осенние ночи, вот примерно, такие, как эта, насквозь пропитанные сильным западным ветром, башня с часами становится убежищем… логовом мертвецов. Слышите? Разве вы не слышали? Вот сейчас… Это не хор лягушек, которые обожают поквакать в прибрежных камышах. Это не голоса реки. Прислушайтесь… Это там, внутри башни с часами, там наверху – где часовой механизм. Хрип… Кто-то глухо хрипит, словно пытается вздохнуть и никак не получается, никак не может воздух попасть внутрь человеческих легких. Лунный свет высвечивает тень, пляшущую тень на стене, словно, размытое пятно в виде человеческой фигуры дергается, дрожит, пытается вырваться из веревочной петли и не может. И судорожная пляска смерти сходит на нет, постепенно, все затихает и замирает в призрачном лунном свете. А там, наверху, под часовым механизмом, который уже сотню лет молчит и не двигается, там переплетены зубчатые колеса, валики, трубы… И в петле висит человеческое тело. И оно, это тело, в агонии смерти начинает в последней своей судороге раскачиваться, вращаться… Всем своим весом в петле мертвец давит на металлический поршень, который должен привести в движение часовой механизм, оживить стрелки часов, чтобы те двинулись, двинулись назад. Но механизм часов не включается, стрелки молчат, часы мертвы, как и тот, кто все еще раскачивается в петле, словно страшный маятник. Луна медленно уходит, тая в предрассветных сумерках. По пустынной улице медленно просыпаясь, начинает двигаться солнечный утренний луч. Никаких звуков в Боро. Даже лягушки, любительницы поорать в рассветной мгле, молчат, словно убитые. Их что-то сильно напугало. - Вот знаешь, Адам, хотя бы на работу мог бы являться без вот этих твоих цацек! – следователь Специального Корпуса полиции Нового Орлеана, Линн Лансен, возмущенно дернул головой в сторону своего напарника, такого же следователя по особо важным делам, который в настоящий момент, сидел, развалясь на пассажирском сиденье рядом с Линном, поигрывая своим кулоном на длиннющей серебряной цепочке. - Ты что! – притворно-возмущенно ответил Адам. – Это вообще мой оберег! Учитывая тот райончик, в который ты меня сейчас везешь, это наша с тобой защита от всех злых чар! - Ох, и балабол ты, Ламберт! – Линн открыл окно со стороны водителя и остановился на красный свет светофора. - Да что ты сразу обзываешься! Сам выдернул меня в такую рань, чуть ли не прямиком из ночного развлечения… Я, между прочим, в этом клубе почти что встретил любовь всей своей жизни! Линн жизнерадостно заржал. - Ну, разумеется! Только эта любовь всей твоей жизни, видимо поспешно сбежала, не иначе, испугавшись твоего оберега! - Оберег-то настоящий, эта любовь и не удостоилась еще лицезреть, раз уж ты мне не дал завершить начатое! Что хоть, там стряслось-то, знаешь? - Раз нас дернули, не думаю, что два колдуна-вуду не поделили между собой свои профессиональные причиндалы… Убийство и местные копы полагают, что ритуальное. - И есть на то основания? - Ну, про эту башню с часами вообще много странных слухов ходит. В том числе, что и убийства там происходят непременно ритуальные. - Убийства? – Адам подобрался на сиденье. – Оно не первое там что ли? - Толком не вникал, - Линн закурил и выпустил сигаретный дым в окно. – Но вроде бы не первое. Как всегда, история мутная. - Да, нам другие и не достаются. На месте их встретили полицейские этого района, группа криминалистов и экспертов уже орудовала внутри. - Молодой человек, повешен уже после смерти. – Сержант полиции провел их внутрь башни. - Ого, вот так башня. Самое место для призраков. – Адам зацепился штаниной своих фирменных джинсов за обломок кирпича. – Что это вообще за заброшка? - Это башня с часами. Памятник городской архитектуры. - Памятник? – Адам огляделся. Повсюду следы запустения, осыпавшиеся стены и ржавый часовой механизм в потолке. - На балансе городского муниципалитета. Памятник прошлого века, занесен в списки Архнадзора. Сносить нельзя, а вкладываться в реставрацию никто не желает. Район у нас сами видели какой. Линн почесал в затылке. - Нда, живописно. Докладывайте, что у нас тут имеется. - Убийство произошло, скорее всего, здесь. Зачем этот юнец сюда притащился ночью, неизвестно. Но убили его вон, кирпичом по голове, размозжили напрочь. А потом подвесили. - Как шарик на елку. – Адам как всегда был неподражаем. – И долго он там крутится? - Убийство около двух часов ночи произошло. А обнаружили его… - А кто его обнаружил, кстати? – Адам повернулся к полицейскому. - Его обнаружил я. – В столп солнечного света вступил высокий молодой мужчина с длинными черными волосами, зачесанными назад, приятным лицом и пристальным взглядом темных слегка раскосых глаз. – Меня зовут Бастьен Моро, моя семья владела этой башней с часами на протяжении почти целого века. А теперь я веду переговоры о получении ее обратно в свое владение, как единственный наследник и законный владелец. - Что же у вас ее отбирали что ли? – спросил Линн. - Да, так получилось, что один из наших предков проиграл эту башню в карты. - Вот предки наши развлекались! – Адам восхищенно присвистнул. – Запросто спускали элитную недвижимость за карточные долги! Моро слегка улыбнулся кончиками бледных розовых губ. - Да, а теперь видите, что наследники никак не могут прийти к соглашению с властями города. Развели бюрократию, везде одни бумаги требуют. - А вам личность убитого не знакома? – Линн вернулся к теме разговора. Бастьен Моро раздумчиво покачал головой. - Нет, я никогда не видел убитого прежде.