Dum spiro, spero

Последующие дни тянулись в спокойном ритме. Юлий прошел свое обследование, которое состояло из обычного осмотра и измерения давления. Состояние парня стабилизировалось, и можно было предположить, что акклиматизация прошла почти успешно. Единственное, что настораживало Онешко, это его утренняя температура, которая ни разу не опустилась ниже отметки 36.8, а иногда даже поднималась до 37. Впрочем, он не счел нужным сообщать это доктору или Руслану, рассчитывая на то, что если бы это было опасно, медсестра уже давно бы забила тревогу. Поэтому до 12 августа парень не поднимал эту тему во время общения с другом. А этого общения становилось с каждым днем все меньше и меньше. Тушенцов уже не заходил за Юлием по утрам перед завтраком, и не провожал до дверей комнаты. После того, как его соседа увезли из санатория, Руслан стал еще чаще уходить в себя и далеко не с первой попытки отзываться на настойчивые прикосновения к плечу со стороны Юлия. Тушенцов так и не дал ему четкого ответа: удалось увидеть Максима в последний раз или нет. Он лишь сообщил между делом, что парень отказался от услуг Хосписа и решил прожить оставшееся ему время дома в Подмосковье. Все эти дни Юлий старался всячески расшевелить Руслана, постоянно рассказывал какие-нибудь новости из Питера и уговаривал того вернуться домой и подыскать другую больницу. Во время таких уговоров Тушенцов по привычке демонстративно закатывал глаза и приводил десятки аргументов, почему этого не следует делать. Хотя объективно парень знал, что особой разницы между лечением здесь и в Питере не будет, но сообщать об этом Онешко он не собирался. Потому что прекрасно знал, что тот непременно пропишется у него в палате и будет целыми днями захаживать его «навестить». По крайней мере, Руслану хотелось верить в это. Он всем своим видом старался не показывать, как ему приятна забота и волнение друга, хотя считал дни до отъезда, готовясь вновь остаться в одиночестве. Но такова его судьба – быть здесь, наверху, и ждать каких-то улучшений или другого исхода…Хотя Руслану и говорили о том, что достаточно много пациентов практически полностью выздоравливают и возвращаются домой, сам он был готов к любому развитию событий. На 12 августа ему был назначен плановый осмотр. В шутку его называли «тотальный осмотр». Это процедура, которая проводилась раз в несколько месяцев, и после которой доктор делал дальнейшие прогнозы, назначал новый план лечения и устанавливал очередные сроки пребывания. Тушенцов нервничал с самого утра, потому что боялся того, что мог услышать на сегодняшнем осмотре. Он даже резче обычного разговаривал с Юлием, чем, кажется, даже смог его обидеть. Он не говорил другу, что для него значит этот день. Не просил подождать его за дверью, пока сам будет в кабинете у врача. Онешко через пару дней уедет, и Тушенцов считал, что ему не обязательно будет знать все подробности. Так или иначе, парни не виделись после завтрака, и сейчас время близилось к 12 часам дня. Руслану предстояло несколько часов провести в процедурных кабинетах, сдать все анализы, а затем дождаться их результатов и общего заключения врача.

***

Когда Юлий закончил монтаж очередного ролика, на часах уже было начало 7 вечера. Парень откинулся на спинку кресла и прикрыл уставшие глаза, вспоминая события сегодняшнего утра. Во время завтрака они повздорили с Русланом, и, чтобы немного отвлечься и выпустить пар, парень решил разобрать завалы накопившейся работы, исследовать статистику канала и заняться разработкой идей для новых роликов. Так он и просидел до самого вечера, потеряв счет времени. Онешко давно заметил перемену в характере Руслана, но списывал это на влияние болезни и почти уединенный образ жизни. Но по мере приближения даты отъезда, Юлий все острее и острее начинал реагировать на каждое язвительное слово друга. Даже расстраивался, но глотал обиду. Он не злился на друга. Он злился только на себя. Ведь ему за эти недели не удалось сблизиться с Русланом, как он планировал. Хоть чуть-чуть, чтобы хотя бы вернуть их привычное общение. Изначально Онешко обещал сам себе, что не будет поднимать ту самую тему, не будет напоминать Руслану их неловкий новогодний разговор с неоднозначными последствиями. Но с каждым днем его нервы сдавали все больше и больше, и парень уже не был уверен, что сможет сдержаться и уехать, так и не выяснив отношения. «Имею ли я на это вообще право? Господи, у него же уже совсем другая жизнь. Жизнь, в которой есть только больничные палаты, прогулки по расписанию и бесполезное лекарство. А для меня в ней места нет,– эти мысли душили Юлия, пока он наблюдал за медленно опускающимся в окне солнцем, – так, а где он вообще? Черт, я же его целый день не видел». Парень вышел из комнаты и отправился на поиски. Он несколько минут стучал в дверь палаты Руслана, но не получил ответа. Несколько раз прошелся от комнаты отдыха до столовой и обратно. Друга нигде не было, даже на улице, среди гуляющих пациентов. Парню оставалось только одно – обратиться на стойку регистрации за помощью. – Тушенцов? Хм…у него назначен плановый осмотр на сегодня. Наверное, он все еще у доктора. Обычно это занимает много времени, – медсестра внимательно изучала записи в своих журналах, изредка поглядывая на обеспокоенного Юлия, – думаю, скоро уже должны закончить. Можете подождать его возле кабинета врача. Ошеломленный новостью о каком-то осмотре, Онешко быстро зашагал в нужном направлении. За время пребывания здесь ему удалось хорошо изучить устройство санатория, и теперь он знал, как добраться почти до любого места. Стоя под дверью кабинета врача, Юлий не решался даже постучать. Все, что он мог, это затаив дыхание прислушиваться к звукам по ту сторону стены и успокаивать самого себя. Прошло немало времени, прежде чем он услышал неразборчивые голоса и другие признаки жизни за дверью. Могло показаться, что там идет оживленный спор, потому что парень иногда отчетливо слышал высокие ноты голоса Руслана. Но предмет разговора он так и не смог определить. Когда через некоторое время Тушенцов резко вылетел из кабинета и, не замечая на своем пути Юлика, пронесся в сторону лестницы, Онешко даже не успел окликнуть друга, как вдруг из кабинета следом вышел доктор и, глядя поверх своих очков на растерянного парня, коротко бросил: –Онешко, да? Вы по поводу своей температуры? Давно было пора придти, заходите, – мужчина жестом пригласил парня войти, но тот даже не шелохнулся. – У меня все в порядке, мне нужно идти. – Да сколько можно мне нервы делать! Заходите, я вам говорю, – не ожидавший такого тона Юлий нехотя повиновался и прошел внутрь кабинета, – ничего с вашим Тушенцовым не случится, пока мы беседуем. Присаживайтесь на кушетку и поднимите футболку. Доктор заученными движениями принялся с помощью фонендоскопа прослушивать сердцебиение и дыхание парня, давая команды «Дышите – не дышите». – Итак, вы из Санкт-Петербурга, да? С рождения там проживаете? – мужчина принялся делать записи в тетрадке, которая, по-видимому, стала карточкой Юлия. – Нет, я из Ульяновска, а в Питере живу несколько лет. А что? – В обоих этих городах высок риск заражения туберкулезом, вы же знали об этом? – мужчина бросал многозначительные взгляды на парня, почти не отрываясь от письма. – К чему вы клоните? – Онешко не понимал, к чему ведет доктор и не хотел вникать в суть происходящего, так как его мысли были заняты здоровьем другого человека. – Мне не нравится ваш табель с температурами. За эти две недели ваши показатели ни разу не были в норме. – Думаю, здешний климат мне не подходит, поэтому… – Когда вы последний раз делали флюорографию? – перебил доктор, наконец, отложив записи и внимательно глядя на парня. – Я не помню…Может, когда в колледже учился. Лет 5 назад, – он напряг память, но точная дата не шла на ум. – Сколько?! О господи, Юлий…– мужчина с шумом выдохнул и поднялся с места, – пройдемте за мной. Вам необходим снимок легких. Иначе у меня закрадываются сомнения о… – Что? Какие сомнения? Какой снимок? Да я себя прекрасно чувствую, – Онешко шел следом за доктором по лабиринтам кабинетов и лабораторий, эмоционально рассказывая тому о здоровье. – Прошу, не паникуйте раньше времени. У вас просто небольшие хрипы в левом легком и температура выше нормы. Завтра результат будет готов после 12 часов. Снимите футболку и прижмитесь лопатками к прибору, – безэмоционально отчеканил мужчина. Онешко и сам не успел понять, что произошло за последние 15 минут его жизни в этом кабинете. Как он вообще сюда попал? Как он согласился на какие-то там снимки легких? Да ему же послезавтра уже уезжать отсюда. «Черт. И правда. Я же уезжаю. Какого черта? Где Руслан?! В конце концов, я сюда приехал за выяснением отношений, а не за непонятными обследованиями с туманными диагнозами» – парень уверенно зашагал на этаж к Тушенцову, почти на 100% уверенный, что друг у себя в комнате, и что им удастся поговорить. Хотя он даже понятия не имел, как это правильнее сделать. Но время поджимало, и в голове настойчивым болезненным импульсом билась мысль: «Сейчас или никогда». Громкий, уверенный стук в дверь. Без ответа. Еще один стук и попытка открыть дверь. Впервые за все время не заперто. – Руслан? Братан, ты тут? – на глаза Юлию бросаются разбросанные вещи, листы бумаг и какая-то одежда. – Какого черта тебе надо? – тусклый, тихий голос откуда-то из темноты. – Что случилось? Я тебя весь день не видел. Что за обследование? – парень пробирался по комнате почти на ощупь, пока не заметил сидящего на кровати Руслана. Тот сидел без движения, уронив голову на упертые в колени руки. – Это не твое, блять, дело – Тушенцов даже не поднял голову, произнося это. Резкие слова больно кольнули Юлия. Ему показалось, что он еле сдерживает желание схватить друга за плечи и встряхнуть с такой силой, чтобы тот, наконец, перестал быть такой сволочью. – Что? Не мое дело? Ты, блять, серьезно? – голос дрогнул от злости и Онешко понял, что его понесло, – Я единственный из твоих друзей и родственников, кто к тебе за хуеву тучу километров приехал. Да я о родителях своих так никогда не беспокоился, как о тебе сейчас, а ты… – Не смей, – сквозь стиснутые зубы процедил Руслан, – ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Да, я был на ебаном обследовании. И знаешь что? Интересно тебе? От яркой вспышки гнева на Юлия, себя, больницу, врачей и весь окружающий мир, Тушенцов вскочил на ноги, на секунду встретился с таким же разъяренным взглядом Онешко, но быстро и обессилено опустился обратно на кровать. Практически целый день без еды, сдача крови, миллион обследований и приплюсованный ко всему этому стресс от диагноза – и в больном организме не осталось силы даже на хороший выплеск эмоций. – Русь, Русь ты чего? Эй, посмотри на меня? Я сейчас позову врача, ложись и не двигайся, – обеспокоенный Юлий тут же забыл про свое недовольство и опустился на корточки перед другом, снизу вверх пытаясь поймать зрительный контакт. – Хватит с меня врачей на сегодня. Я еще месяцев шесть их рожи видеть буду, – Руслан судорожно пытался успокоить сбившееся дыхание, причину которого он старался видеть в приближающемся приступе кашля, а не в том, что прохладные ладони Онешко осторожно касались его лица. – Стой, что? Какие шесть месяцев? Я не понимаю, это что значит…Нет, блять, нет…Ты хочешь сказать… Изумленный взгляд больших карих глаз впивался в Руслана так отчаянно, что парень буквально почувствовал, как внутри него самого что-то начало ломаться. «Не смотри на меня, не смотри так, прошу. Чертов Юлик, мне же тоже тяжело. Я уже не могу так. Мне осточертела эта больница, эти люди, этот распорядок, отсутствие результатов от лечения, постоянные обследования…» – все эти невысказанные мысли с силой просверливали Тушенцову сознание, но ни одной из них не суждено было стать произнесенной. – Мне дали еще полгода санатория. Примерно до января, – единственное, что сумел выдавить из себя парень, из последних сил отпихивая Онешко и медленно поднимаясь на ноги, – только завались, ладно? Не хватало мне еще твое нытье тут слушать. Просто свали, Юлик. Возвращайся в Питер и живи, как раньше жил. Это не твоя проблема. Руслан уставился в окно, пытаясь сосредоточится на алом закате, и не чувствовать, как сидящий на полу Онешко прожигает дыру у него в спине. Тушенцов больше не мог смотреть на искаженное от боли и непонимания лицо парня. Его самого разрывало внутри от собственных слов, сказанных, чтобы оттолкнуть Онешко. Чтобы тот мог уехать без сожалений. «Пусть он лучше ненавидит меня, так безопаснее для него же самого», – и Руслан понимал, что это единственный правильный выход. Потому что он уже не хотел тешить себя призрачной надеждой на то, что та новогодняя ночь ему не приснилась. Он молился, что те слова и поцелуй были лишь помутнением его пьяного рассудка. Ибо Юлий не заслуживает такой боли. Онешко не должен испытывать всего этого, не должен быть влюблен в парня, тем более больного туберкулезом. «Он не должен узнать о моих чувствах, ибо это убьет нас обоих». Руслан еще долго стоял и приводил сам себе множество аргументов, почему Юлику лучше оставаться в неведении, пока вдруг не заметил, что в его комнате царит звенящая тишина. Тушенцов остался один, и что-то ему подсказывало, что это навсегда.