***
Если в начале Юнги хотел лишь отдельную комнату в школе, где он мог бы уединиться на несколько дней, то сейчас он охотно принял щедрое предложение директора Хана, взяв ключи от его загородного домика, находящегося в получасе езды от школы. Мин просто хотел побыть один, не видя постоянно расстроенного соседа и не думая о Чонгуке. Смена обстановки казалась ему верным решением. Собрав небольшой рюкзак со сменной одеждой, Мин оставил на кровати Хосока записку, в которой написал, что уехал на пару дней и директор в курсе, а также просил не беспокоиться, пообещав, что с ним всё будет хорошо. Добравшись на такси до пункта назначения, Юнги мысленно поблагодарил директора за любезно предоставленное место: дом стоял обособленно, рядом лишь небольшое озеро и густая дубрава, здесь его криков точно никто не услышит и не придётся беспокоиться за чью-то психику. Раньше Мин до боли во рту прикусывал прутик, обвязанный тканью, чтобы хоть как-то заглушать свои стоны и вопли, и чаще просто бился затылком об стену до потери сознания, чтобы перерождение проходило без его участия. Вот только в себя его возвращала жгучая и острая резь от разрывов кожи на спине — это нужно было, чтобы крылья расправились полностью. Юнги не удавалось вырубиться насовсем и надолго, его внутренняя энергия и сущность требовали от него принятия и содействия. Загородный дом директора представлял собой симпатичное двухэтажное здание из жёлтого кирпича с зелёной крышей и высокой трубой. На первом этаже располагалась гостиная, кухня-столовая и санузел, а на втором — две спальни и зона отдыха с небольшой бильярдной комнатой. Мин выбрал одну из гостевых спален, в которой оставил свои вещи. Боль временно поутихла и он решил немного перекусить, пока есть возможность. По подсчетам ему оставалось около суток, за это время он вполне мог насладиться тишиной и одиночеством. Спустившись в столовую, Юнги стал рыскать в поисках чего-нибудь съестного. Директор Хан лично разрешил пользоваться чем угодно, и даже холодильник продуктами набил, показывая свою заботу и переживания о парне. Мину позволили после перерождения еще с недельку остаться в доме, чтобы организм быстрее окреп, а раны на спине полностью затянулись. Директор так же обещал заходить и оставил дежурный мобильный телефон со своим номером на быстром наборе. В случае непредвиденных обстоятельств можно было звонить в любое время и рассчитывать на помощь. Сделав наспех пару бутербродов и устроившись на высоком стуле возле барной стойки на кухне, Юнги стал пролистывать ленту новостей в телефоне. Хоть он и не был особым любителем соцсетей, но надо было хоть как-то убить время, пока он не так плохо себя чувствовал. Листая страницы, Мин случайно наткнулся на фотографии какого-то праздника, где под потолком висела огромная яркая лошадь, а вокруг — забавные пьяные лица. На следующем кадре — удар по зверюшке, а дальше стоп-кадр Чонгука, с весёлой и жизнерадостной улыбкой. Это было около трёх месяцев назад. Юнги уставился на фото, разглядывая парня сквозь экран, зависая минут на пять. В памяти всплывали совместные прогулки, подколы и шутки, горячие взгляды и мимолётные улыбки при встречах, бурные ночи и… признание Чона. Именно оно перечеркнуло все их отношения. Мин действительно не понимал, как Гук мог в него влюбиться. Юнги ведь старался оградить Чона от глупых решений, поступков, сам надежд не давал и чувств к нему никаких не питал, по крайней мере он пытался себя в этом убедить. Так некстати Юнги вспомнил, каким Гук стал после признания: грустным, отстранённым и таким далёким. Чувство вины кольнуло Мина, но он затряс головой, прогоняя неприятные мысли. Тепло и забота, которыми Чонгук осыпал каждый раз, казались чем-то волшебным и непривычным, ставя его в тупик. Было приятно и как-то лёгко, а самое главное без заморочек и встряски мозгов. Мин утопал в глазах Чона, радовался каждой встрече, разрешал себе быть с ним самим собой. Они часами могли дурачиться и просто болтать ни о чём. Одна и та же стихия объединяла их, энергия каждого дополняла друг друга, но их связывало не только это, — нечто больше, во что Мин сам верить не хотел и всячески отвергал даже мысли об этом. И, кажется, Юнги так к этому привык, что не заметил, как изменился сам и его чувства. Из приятных воспоминаний и угнетающих мыслей Мина вывел протяжный звонок в дверь. «Я ведь только приехал и предупредил его, чтобы не беспокоил. Что ему тут надо?!» — ругался парень, пока шёл открывать дверь директору Хану. — А ты что здесь … — не успел Юнги договорить, как ему в лицо направили струю из баллончика.***
Юнги пришёл в себя спустя час. Распахнув глаза и дёрнувшись резко вперёд, Мин понял, что не может пошевелиться: руки и ноги были связаны, а сам он лежал набоку на пушистом ковре посреди гостиной, прикрытый заботливо пледом. Голова болела, спина ныла, но не так сильно, чтобы мешала думать о сложившейся ситуации. «Так, ну по крайней мере, меня никуда не увезли, я все ещё в доме. Значит этот придурок тоже где-то здесь. Нужно только выпутаться из этих верёвок и со всем разобраться…» — думал Мин, пока его глаза бегали в поиске нападавшего. Не заметив чужого присутствия в комнате, Юнги начал перекатываться в сторону кофейного столика, на котором он заметил нож для вскрытия конвертов. Нужно было срочно освободить себе руки. Внезапно его плечо сильно сжали и попросили не делать лишних движений. Юнги обернулся и увидел жалостливое личико с подрагивающими губами. — Прости… Прости, Юнги, я не хотел… Мне правда очень жаль… — тихо, с искренним сожалением прошептал парень. — Чимин! Какого чёрта происходит? Развяжи меня! — Мин был не столько зол, сколько удивлён. От Чимина он не чувствовал опасности и всё надеялся, что это какая-то шутка. Очень плохая шутка. — Прости, но я не могу этого сделать, — Пак отошёл к стене, а Юнги сел, облокотившись на диван, ожидая ответов. — Юнги, я знаю, кто ты на самом деле, — Чимин тяжело вздохнул, задумался, собираясь с мыслями, и продолжил: — Я бы очень не хотел причинять тебе вред, поверь. Ты не плохой человек, помог мне однажды… Мы могли бы стать друзьями… Но я не могу иначе. Ты феникс и мне придётся тебя убить. Юнги опешил. Как Чимин узнал? Возможно ли, что это ловушка директора? Втёрся в доверие к Мину, обещал помочь, а сам сдал какому-то психу! Чёрт, Юнги не понимал, как повёлся на это. Он молчал, продолжая дёргать в стороны руки, пытаясь ослабить верёвку. Но то ли Пак слишком хорошо постарался с узлом, то ли Юнги совсем ослаб: распутать руки не получалось совсем. Голова начинала болеть сильнее, а спину нещадно жгло. Юнги нужно было срочно что-то делать. — Чимин, я думаю, ты начитался сказок и думаешь, что попал в одну из них. Феникс? О чём ты вообще?! Развяжи меня, и мы спокойно поговорим, возможно, я смогу помочь тебе, — Юнги старался уговорить Пака и потянуть время. У него была только мысль — добраться до телефона и позвонить друзьям. Сам он справиться с похитителем в таком состоянии не мог. Пак присел на диван напротив Юнги и горько усмехнулся. — Знаешь, из-за моей внешности, голоса и характера все принимают меня за доброго парня и просто ангела. Но и у меня есть свои тёмные стороны… Я очень наблюдательный и любопытный. И это помогает мне узнавать информацию, манипулировать, заставлять… На ангельском характере далеко не уедешь, — Чимин нервно засмеялся, провёл рукой по волосам и опустил голову. — Я люблю подсматривать, подслушивать и наблюдать… Знаешь, можно узнать много интересного… Однажды я услышал разговор директора Хана и профессора Кима. Они говорили о тебе. Так я и узнал, что ты необычный парень с силой огня. Я почитал, порасспрашивал кое-кого и понял, что ты моя последняя надежда. Мне нужен твой пепел, — Пак серьёзно и с решимостью во взгляде посмотрел на связанного. После услышанного Юнги отчасти стало легче. Мысль, что директор его не предавал, доставляла облегчение. Всё же не зря он доверился этому человеку. Но это не отменяло того, что Чимин серьёзно был настроен его убить. И как спасти себя Юнги не представлял, ведь ему становилось всё хуже: он чувствовал, что шрамы вновь начали кровоточить, а внутренности гореть огнем. — Зачем тебе мой пепел? — с трудом произнёс Мин, стараясь отвлечься от боли и сфокусироваться на Чимине. — Мой отец… Он тяжело болен. Вот уже пять лет, как я смотрю на его мучения, ему не становится лучше… Диагноз поставить никто не может, он мучается от диких болей, а лекарства практически не помогают, он уже столько раз пытался убить себя… Врачи только руками разводят и говорят, что ему осталось совсем немного. Месяц, может — два, а может несколько дней, — Чимин тыльной стороной смахнул слёзы, что потекли по его щекам. — Я очень люблю своего отца и сделаю всё, чтобы его спасти. Он должен жить, я без него не смогу, понимаешь? Как бы ты поступил на моём месте? Если бы близкий тебе человек умирал на твоих глазах, ты бы пошёл на всё, чтобы его спасти? — Чимин заплаканными глазами уставился на пленника, ожидая ответа. Мин внимательно посмотрел на парня, пытаясь вникнуть в смысл вопроса. Не смотря на то, что Пак его похитил и собирается убить, Юнги было его жаль. Сейчас он видел отчаявшегося мальчишку, любыми способами стремящегося спасти своего отца. А если бы он действительно был на месте Чимина, то как бы сам поступил? Если бы тогда, десять лет назад, когда убивали его мать, он мог бы как-то её спасти, то он пошёл бы на всё, чтобы сохранить ей жизнь. Поэтому сейчас, как бы он этого не хотел, он просто не мог ненавидеть и злиться на Чимина. Но и сдаваться просто так он не собирался. — Чимин, я не смогу тебе помочь, — тихо прошептал Мин, морщась от болезненных ощущений, но стараясь держать себя в руках, — я феникс лишь наполовину, я не сгораю полностью, мой пепел тебе не поможет… — Юнги, ты либо пытаешься меня обмануть, либо сам не всё знаешь о своих особенностях, — заметив нотки непонимания и удивления в его взгляде, Чимин продолжил: — Твой пепел так же ценен, как и у настоящих фениксов. Вы различаетесь только процессом перерождения — у тебя сгорают лишь крылья, а не всё тело. Но если убить феникса или полукровку, то пепел от тела исцелит любые болезни. Так гласят легенды. И я очень надеюсь на чудо… Прости меня. Юнги замер, смотря на Пака: в глазах парня читалось сожаление и вина, смешанные с решимостью и отчаянием. Чимин смотрел пристально и слегка шевелил губами, словно что-то говоря. Мин не мог пошевелиться, лишь ощущал, как голова стала меньше болеть и словно стала пустой, без единой мысли. Чимин и подумать не мог, что Юнги так слаб и так просто поддастся. Видимо, сказалось его плохое физическое состояние и подавленное настроение. Чимин видел, что в последнее время Юнги всегда был хмурый, редко появлялся на занятиях, а потом вообще не выходил из комнаты. Это сыграло на руку Паку. Несмотря на свою решимость, он понимал, что сам убить Юнги он не сможет, просто рука не поднимется. Он не был убийцей, маньяком или психом, а вся эта ситуация лишь вынужденная мера по спасению отца. Поэтому Пак нашел другой способ, как не замарать свои руки в крови. Чимин в спешке подбежал к кофейному столику, хватая канцелярский нож и перерезая веревки на запястьях и ногах Мина. Юнги так и сидел, смотря на Пака затуманенным и пустым взглядом. Затем, как завороженный, резко встав с пола, Юнги подошёл к рюкзаку у двери, оставленному Паком, и достал оттуда короткий кинжал. Лицо Мина так и не дрогнуло, словно его совсем не волновало, что здесь происходит. Юнги уверенно развернул клинок острием к себе и приставил его к своей груди.