***
С первыми лучами солнца, которые всё же пробивались через плотно задёрнутые шторы, пробуждался и потягивался Чонгук. Открыв глаза, он увидел рядом с собой Мина: с бледной кожей, покрытой синяками и гематомами, и ярко-лазурными волосами. Он мило сопел, смешно морща носик, ресницы его подрагивали. Чон улыбнулся этому зрелищу и погладил своими пальцами розоватые губы Юнги. Он пододвинулся ближе и невесомо поцеловал, боясь разбудить ещё спящего парня. — Смотри не влюбись, — негромко произнёс в губы красноволосому проснувшийся Юнги. Чонгук рассмеялся такому серьёзному заявлению Юнги и, развернув его к себе спиной, обнял крепко, давая понять, что отпускать он его пока не намерен. Он уткнулся в шею Мина, впитывая и запоминая ненавязчивый запах мяты, исходящий от его кожи. Вдоволь насладившись ароматом Юнги, Гук начал спускаться своим разгоряченным языком вдоль шеи парня, плавно ведя им вниз по спине. Наткнувшись на два симметричных шрама и выпирающие бугорки над лопатками, Чонгук стал рассматривать их с особым интересом. Коснувшись их пальцами, Гук получил незамедлительную реакцию тела Юнги: он содрогнулся и весь покрылся мурашками. Чон не стал задавать вопросов о происхождении сих шрамов, а лишь легко и трепетно поцеловал каждый поочередно. Мин слегка удивился действиям парня, но решил продолжить их утренние утехи. Повернувшись лицом к Гуку, он хитро спросил, кивая на свою промежность: — Детка, ты уже готов перейти к практике? Чонгук, видимо, только и ждал этих слов. Он с жадностью, придерживая одной рукой подбородок, впился в незажившие губы Мина, кусая их и пуская кровь снова. Свободной рукой Гук схватил лазурно-синие волосы и стал оттягивать их, управляя его головой и поворачивая её так, как удобно ему. Дёрнув резко голову Мина в бок, Чонгук прервал поцелуй и начал ненасытно вылизывать шею парня, оставляя на ней быстро набирающие цвет отметины, в отместку за свои, сделанные ночью. Юнги возбуждала эта грубость: он ласкал тело партнёра, лихорадочно блуждая по нему руками и тихонько царапая его своими ноготками, и вполголоса постанывал. Гук не стал тушеваться и медлить в этот раз: от шеи он плавно и настойчиво спустился к торсу, продолжая мокро и грубо выцеловывать податливое тело под собой. Внезапно оторвавшись от поцелуев, Чонгук встал с кровати, поднял свои джинсы и снял с них ремень. Глаза Чона заблестели алым огоньком: вернувшись обратно и усевшись поверх Юнги, он закинул его руки за голову, связал их ремнём и приказал не опускать вниз. Хищно улыбаясь, Чонгук пальцами провёл от губ Мина до его уже возбуждённого органа, ловя губами негромкие стоны. Он видел, как заблестели глаза Юнги от восторга и предвкушения продолжения игры. Сползая с Мина, Гук по-хозяйски раздвинул колени парня своим крепким телом, касаясь его бёдер своими плечами и алыми волосами. Он аккуратно обхватил член Юнги своими пальцами, ведя по всей его длине и растирая естественную смазку, уже выделившуюся с головки. Тяжёлый вздох и приглушённый рык тешил самолюбие Чонгука: парень распалялся, и, сжав основание члена Мина, с мягким нажимом коснулся чувствительной головки своим горячим языком, проезжаясь по уздечке и вышибая сладострастные стоны. Постепенно Гук стал наращивать темп, но периодически останавливался, ведь сейчас Господин был он, и именно он контролировал, сколько удовольствия получит Мин. В голове у Юнги было всё как в тумане, его тело пробивала мелкая дрожь и, одновременно, разливалось обжигающее, приятное тепло. Гук выкладывался по полной, используя попеременно то свои широкие ладони, то чувственный язык вкупе со ртом. — Ох, малыш, это точно твой первый минет? — простонал Юнги, выгибаясь в спине. Юнги и вправду был удивлён. Это были не лучшие оральные ласки в его жизни, но то, как старательно и усердно Чон выполнял свое дело, действительно впечатляло. Мин думал о том, какой умопомрачительный минет будет делать Гук, когда наберется опыта… Желательно с ним, с Юнги… Чонгук лишь похабно улыбнулся на вопрос и вдвойне усерднее начал заглатывать член Мина. Долго Юнги не продержался и кончил глубоко в рот парня, тот закашлялся, но всё послушно и с улыбкой проглотил, ещё умудрился облизнуться, намекая на то, что хочет продолжения. Подтянув Гука с колен к себе, Мин поцеловал парня в губы и посмотрел в глаза: — Мне нужен только секс. Никаких отношений, никаких чувств. Запомнил? — Да, да, я понял, что влюбляться в тебя не стоит, — отмахнулся Гук, целуя Мина в шею и развязывая руки. — Я и не собирался.***
Наспех одевшись, парни вышли из комнаты Гука. Мин выглядел немного нелепо и забавно в одежде Чона: она была слегка велика, но это выглядело в разы лучше, чем то, что осталось от его джинс и футболки. Поправляя свою съезжающую с плеча футболку, Юнги, осмотрев с ног до головы Гука, выпалил: — А ты неплохо смотришься с таким цветом волос! — Твой цвет мне тоже нравится. Ходи так почаще, — засмеялся в голос Чонгук, трепля Мина по его волосам и поигрывая бровями. — Пошли скорее, проведаем Хоби и Тэ! Тэхён и Хосок мирно посапывали в кровати, закинув друг на друга руки и ноги, когда их сон нарушил негромкий стук в дверь. Быстренько встрепенувшись, Тэ вскочил из-под одеяла и помчался к двери, напяливая первые попавшиеся брюки. — ТэТэ, ну ты чего так долго копался? — выпалил Гук, забегая с Юнги в комнату и ища глазами Хоби. Тэхён стоял и приглаживал волосы на голове, смотря на недоумевающих от двусмысленной картины парней: в его кровати в смешных штанах с мишками лежал проснувшийся Хоби, радостно приветствовавший парней. Рыжеволосый поднялся с подушки и сел, откидывая одеяло в сторону. — Ммм, Тэ, а ты похоже времени зря не терял! У вас видимо была горячая ночка! — подколол Чонгук друга, весело улыбаясь. Тэхён немного смутился, но бросил в ответ не менее колкую шутку на счет того, что Гук сам вчера утащил Юнги в свою комнату, чтобы обработать раны и Бог знает, чем они там вдвоём занимались, ведь цвет волос обоих парней сейчас пестрел яркими красками, а шеи были далеки от девственной чистоты. Обменявшись взаимными подколами, ребята прошли в комнату. — Хоби! Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? — перебивая друг друга, расспрашивали парни пострадавшего. — Со мной всё в порядке! Юнги, спасибо тебе, что спас меня, не бросил и принёс к ТэТэ! Не беспокойся! Тэ залечил все мои раны, и я теперь как новенький! Я теперь по гроб жизни должен вам обоим, — не унимался Хосок, вновь обращаясь к Тэхёну. А тому, как бальзам на душу: любимый улыбался, благодарил его, да ещё и всю ночь провёл в его объятиях. Парень был счастлив. Парни ещё немного обсудили вчерашние события и их благоприятный исход, а затем разошлись по своим комнатам: Юнги потащил с собой Хосока, а Чонгук ушёл один, оставив Тэ в гордом одиночестве. Тэхён долго валялся на кровати, обнимая подушку, на которой спал Хоби, и вдыхал его сладкий, ванильный аромат, от которого голова шла кругом. Поёрзав так ещё немного, он достал из прикроватной тумбы небольшую чёрную ленту, оказавшуюся у него после недавней вечеринки. Эта вещь принадлежала его любимому: Хосок, находящийся под воздействием алкоголя в тот, наверное, самый счастливый вечер для Тэ, снял свой чокер и оставил под подушкой. Тэхён потом полдня скакал и радовался неожиданной находке, но вернуть вещь законному владельцу ему не позволяло собственное желание обладать ею, ведь эта ленточка весь вечер находилась на тонкой изящной шее его ненаглядного. Немного повертев ленту в руке, серебристоволосый приложил её к своим губам и начал прокручивать тот самый вечер вновь: хотелось большего, хотелось повторить всё снова, но Тэ понимал, что он всего лишь друг для Хоби. Пока всего лишь друг.***
Несмотря на то, что Юнги старался быть незамеченным и принёс Хоби после драки через черный ход, директор, видимо, все-таки узнал о случившемся. Другого повода вызывать себя в кабинет директора Хана Юнги не видел. — Вызывали? — неотчетливо спрашивает Мин, подпирая спиной закрывшуюся за собой массивную красную дверь. — Да, Юнги, проходи, пожалуйста, садись, — мужчина торопливо отвёл взгляд от многочисленных документов, разложенных в беспорядке на столе, и жестом пригласил присесть на уютный диван посреди кабинета. — Чай? Кофе? — директор вышел из-за стола и подошёл к небольшому фарфоровому чайнику на тумбе у стены с окном, звеня чашками. — Без разницы. Знаете, не то, чтобы мне здесь не нравилось, но давайте перейдём сразу к делу. Что вы хотели? Развалившись на темном кожаном диване, Юнги по-хозяйски закинул ногу на ногу, откинулся на спинку, распластав руки, подготавливая себя и свои уши к нравоучениям. — Значит, на мой вкус. Думаю, ты любишь жасминовый чай ровно так же, как и твоя мама, – с улыбкой и нежностью в голосе произнёс директор Хан, водружая чашки на столик рядом с диваном. Мин опешил, насторожился, положил руки на коленки, прищурился и уставился на директора. — Не удивляйся! Я знал твою маму и видел тебя еще крошкой на её руках. Мы были очень хорошими друзьями, — грустно произнес мужчина и уставился в пол, будто вспоминая прошлое. Юнги заметно напрягся, сжимая ткань брюк на своих коленях. Он не хотел ворошить старые воспоминания, но любопытство никто не отменял. — Так может вы ещё и в курсе, что с ней случилось? — Мин пытался унять дрожь в своем голосе, но выходило паршиво, волнение выдавало его с головой. — Юнги, я знаю, что с ней произошло… И я не буду сейчас говорить о жалости, хотя представляю, как тебе было невероятно трудно одному. Хочу лишь попросить прощения за то, что не смог помочь, не смог уберечь… Все эти долгие годы я искал тебя! Но ты так хорошо прятался, что я смог выйти на твой след только в этом году… — мужчина с печалью и сожалением смотрел на Юнги, нервно покручивая чашку в руках. — Я не могу изменить прошлое, но, прошу, позволь помочь тебе сейчас… Мин горько засмеялся, не веря, что его кто-то искал, что он кому-то нужен был все эти годы. Он так привык быть один, сам по себе, выживал, как мог, даже имя сменил, взяв фамилию отца, которого никогда и не знал, но мама как-то обмолвилась этой информацией. Ещё раз промотав в своей голове неприятные, режущие ему душу воспоминания, голубовласый взял в руки чашку с ароматным чаем и залпом выпил её, ни разу не поморщившись обжигающему горло напитку. — Знаете, я прекрасно обходился без чьей либо помощи до своих 19 лет, думаю, это всё же чего-то стоит. Я пережил смерть единственного родного человека, не сломался, не наложил на себя руки, не дал убить себя. Что вы сейчас хотите услышать?! Слова благодарности и признательности? Ждёте, что я буду скакать от радости, что меня нашёл и обогрел какой-то друг моей матери? — Мин не скрывал свою злобу в отношении директора, бросал колкие, холодные взгляды и обидные слова. Вот только директор ни в чём не был виноват. Юнги это понимал, но горечь от нахлынувших воспоминаний грызла его, больно давила и хватала за горло. Он пришёл в кабинет за нравоучениями, а получил неожиданные признания и внезапные предложения помощи. — Юнги, не реагируй так остро. Я вижу, каким ты стал. Сильным, закалённым, самостоятельным. Ты смог пройти через многое, — директор старался как можно тише и мягче реагировать на выпады расстроенного и обозленного парня. — Но, пожалуйста, выслушай меня и обдумай всё, что я скажу тебе. Юнги молчал, и, сочтя это за разрешение говорить, директор продолжил: — Я не просто так искал тебя всё это время, да и здесь ты оказался тоже не случайно. Я знаю, кто ты есть на самом деле. Знаю, что скоро тебе предстоит пройти сложный и мучительный процесс, и ты знаешь, что я имею в виду. Тебе ведь почти 20? Не представляю, как ты справился с этим 5 лет назад один… — директор с болью и сочувствием смотрел на Юнги. — Но сейчас у тебя есть я и эта школа. Мне бы хотелось помочь тебе, облегчить твои страдания и обезопасить от окружающих. Твою маму мне не удалось спасти, но позволь защитить тебя, — Мин ошарашенно уставился на мужчину, раскрыв от удивления рот, и не знал, как реагировать на слова мужчины. Директор Хан знал, кем Юнги являлся на самом деле. И это пугало парня. — Юнги, пойми! Тебя вполне может ожидать судьба твоей матери, если ты отсюда уйдёшь. Школа защитит тебя, возьмёт под свою опеку. Ты очень ценный, знаешь ведь? А у Мина пламя разгоралось, плясало синим в глазах, не давало дышать спокойно и от чего-то болью в виски отдавало. Уже скоро будет больно, будет разрывать, Юнги чувствовал, что осталось немного. Уже и первые признаки появились. — Я никуда не уйду. Пока не уйду. И да, я всегда справлялся с этим в одиночку, не думаю, что в этот раз мне кто-то будет нужен, — заключил Юнги, обжигая пронзительным холодным взглядом. — Я понимаю. Ты не хочешь афишировать свою особенность. Я тебя поддерживаю в этом решении. Но могу, хотя бы, выделить тебе отдельную комнату или отвезти в свой загородный домик. Просто подумай об этом, — мужчина мягко улыбнулся. Он не настаивал, но пытался уговорить и подтолкнуть парня к принятию помощи. Юнги это осознавал, но боялся довериться, боялся, что его ждёт участь матери. С другой стороны, выбора особо не было, день Х приближался, а переждать его было негде. Здесь же, в школе, Юнги чувствовал себя в достаточной безопасности, у него даже друзья появились… Он резко встал с дивана и подошёл к двери. — Я останусь здесь, в школе. Достаточно будет отдельной комнаты, — и, открыв дверь, вышел из кабинета. Директор Хан облегчённо вздохнул. Пусть Юнги и был холоден, зол и сердит, но всё-таки согласился остаться в Санмуне и принять небольшую помощь.