Мечта идиота

Мы пьем и едим, потом заказываем еще и продолжаем пить, и я не сразу как-то замечаю, что народ вокруг нас поет, да не просто, а выходят на какую-то сцену и поют там, а зал им подпевает. Мы и сами уже дошли до той кондиции, когда хочется петь, но я этих песен не знаю. Велес толкает меня вбок и указывает куда-то в сторону, где висит экран, по которому крупными буквами бегут строчки со словами песен. Я начинаю немного трезветь. Потому что да ну нахуй, караоке? Как, блядь, как я мог здесь оказаться? Впрочем, похуй, нам весело, и люди поют действительно неплохо для непрофессионалов, к тому же целый зал подпевал, а в голове такой приятный туман. Короче как бы мне ни было стыдно в этом признаться, блядь, пиздец, вот чего не ожидал от себя, я же зарекался никогда в это больше не впутываться, вот как это со мной происходит? Ладно, похуй. Блядь, так паникую, как будто пиздец, что натворил, а на самом деле мы просто, блядь, подпевали, вместе с остальными, сначала спели что-то про ветер перемен в Москве, про дым на воде, потом была какая-то хуйня, которую пели девчонки, я даже не понял, про что, а под конец вышли два каких-то парня и охуенно спели песню про девчонку, которая попала к НАСТОЯЩЕМУ КОЛДУНУ ОН ЗАГУБИЛ ТАКИХ КАК ТЫ НЕ ОДНУ ЕБАТЬ МЫ ОРАЛИ. А потом Велес спросил, многих ли я девчонок сгубил. — Не одну, — честно солгал я, Мы снова ржем. Потом Велес говорит, что скоро бар закроют, ночь здесь уже заканчивается, так что пора перебираться туда, где она еще только начинается, благо планета-то круглая. И я, чувствуя себя садомазохистом или серийным маньяком, который всегда возвращается на место преступления, предлагаю Нью-Йорк. Велес колдует переход, пока я меняю внешность, мне же не нужны неприятности. И меня немного радует, что я все-таки достаточно трезв для понимания этого. — То, что я вижу твое настоящее лицо, означает, что ты хуево справляешься с иллюзиями, или это так задумано? — Блядь, я Бог Обмана, с чего бы мне уметь накладывать иллюзии, не могу представить ситуацию, в которой это могло бы пригодиться. За исключением всех тех случаев, конечно, когда это спасало мне жизнь. — Ну, все, все блядь, распизделся. Можно было просто сказать — задумано. — Ты знаешь, что перед тобой стою я, поэтому видишь мое настоящее лицо. Мне кажется, что так удобнее, нет? — Ясно-понятно, пошли уже. Мы на Манхэттене, здесь вечер только начинает перетекать в ночь, улицы ярко освещены, полно людей, мы спокойно прогуливаемся, и я разглядываю, как успели отстроиться мидгардцы за прошедшие несколько лет. На некоторых зданиях весят рекламные транспаранты, закрывающие, видимо, ремонтные работы, на асфальте тут и там видны заплаты, впрочем, ночью это все выглядит почти незаметным, хотя я не был здесь до разрушений, так что сравнить не могу. У меня уже снова светлеет в голове, у Велеса, похоже, тоже, так что мы заходим в магазин, выбор алкоголя я целиком доверяю Велесу, а когда выходим, я вижу ее. Башня Старка. Нависающая громада, в окнах которой, словно в черном мраморе, отражается искаженный город, а на вершине горит ярко-голубой символ Мстителей. Мы пьем, глядя на эту башню, а потом оба решаем, что она слишком мрачная, и лучше нам пойти куда-нибудь, где повеселее, начинаем оглядываться вокруг в поисках бара. — Позволь узнать, мы же сейчас просто уйдем, да? — Да, конечно, сядем где поуютнее. — Прекрасно, а то знаешь, у меня возникло ощущение... Но нам ведь не нужны неприятности со Мстителями? — Ни в коем случае. — Потому что они думают, что ты мертв. — Не хотелось бы терять такое преимущество из-за глупого ребячества. — О! Это уже слова не мальчика, но мужа. — Да брось, я всегда обдумываю последствия, прежде чем что-то сделать. — О да, Локи, мы все знаем, что Благоразумие — твое второе имя. — Я собираю все обдуманные последствия в одну большую кучу и кладу на нее свой детородный орган. — Дай угадаю, что происходит потом. Все идет по пизде? — Все идет по пизде. В этом баре просто охуенная атмосфера, слегка мрачновато, светильники в плетеных абажурах висят над каждым столиком, я слушаю песню про сладкие мечты, доносящуюся из динамиков, допиваю потихоньку свой невъебенно дорогой Макаллан и лениво думаю о том, какая же длинная сегодня ночь. Наверное, было бы не лишним все-таки вернуться в Асгард и хоть немного поспать... — Для того, кто должен сейчас спешить пересечь границу, ты как-то слишком спокоен. Поднимаю глаза. Надо мной нависает Тони Старк в... че это, блядь, на нем? Какой-то сраный костюм пидорско-голубого цвета, и до меня не сразу доходит, что это тот же оттенок, что и у краски, которой мы раскрасили его Башню, практически совпадающей по тону с символом Мстителей. Смотрю на степень заполненности бутылки передо мной. — Мистер Старк, — кривовато улыбаюсь я. — Вы так быстро меня нашли. — Что тебя искать, мудила, ты сидишь в баре НАПРОТИВ МОЕЙ БАШНИ. — Во-первых, не нависай у меня над душой, либо сядь, либо проваливай, откуда пришел. Во-вторых, господи боже, что на тебе надето? Срочно скажи, где ты берешь одежду таких оптимистичных цветов, я тоже хочу! — Рад, что тебе нравится цвет, тебе на него теперь долго любоваться, — пообещал Старк, садясь на стул напротив. Я заметил, что спинка стула окрасилась в тот же оттенок голубого, что и его костюм, а когда Старк сложил руки на столе, от них по всей столешнице поплыли такие же голубые волны. Цвет уебанский, так что я остановил его распространение на середине стола. — Так, приятель, — тихо говорит Старк, — у меня выдался тяжелый день, и я совсем не горю желанием с тобой сейчас выяснять отношения. Так что просто верни все в первоначальный вид, убери за собой всю эту херню, и мы разойдемся, как в море корабли. — Да не беспокойся ты за свою Башню, — отмахиваюсь я, допивая стакан. — Краска сама сойдет, когда пойдет дождь. — Я И НЕ ПРО... Старк резко одергивает себя, когда к нам подходит официантка с еще одним стаканом и предлагает Старку сделать заказ, но тот, не глядя на нее, отмахивается и, видимо, на автомате просит счет, пока я разливаю остатки виски по стаканам. — Я и не про краску говорю, сукин ты сын, а про твое, не знаю, что бы это ни было. — Что? — Этот твой дебильный и нихуя несмешной фокус! Он хватает бутылку, она тут же вся от горлышка до дна становится однотонно-голубой, даже вместе с этикеткой. — Оставь мой виски в покое, — говорю я, забирая бутылку. — И объясни мне чле-но-раз-дельно, что ты от меня хочешь, Энтони, сын Старка. Видимо, с членораздельной формулировкой того, чего он хочет, у Старка проблемы, потому что он смотрит на меня в легком охуевании и выдает такой: — Матерь божья, да ты пьян, — потом глядит в принесенный чек и присвистывает. — Ты что, один все это выжрал? А мне смешно пиздец, потому что, во-первых, вдвоем, но Велес уже вернулся домой, у него какие-то дела, во-вторых, мидгардский алкоголь совершенно не подходит мне для пьянства, он слишком токсичный, и моя магия безудержно нейтрализует большую его часть на протяжении всей этой длиннющей ночи, поэтому стадия попиздеть-за-жизнь все никак не проходит. Вот если бы я принимал его регулярно в непомерных количествах, то в конце концов точно сдох бы, и это было бы самое целеустремленное и растянутое во времени самоубийство за всю историю Девяти миров. — Я как стекло, — мотаю я головой. — С ума сойти, а Тор говорил, что вы не восприимчивы к мидгардскому алкоголю. Ну, Тор — может быть. Я-то не Тор. — Знаешь, для светлых альвов Льюсальвхейма этиловый спирт так же ядовит, как для мидгардцев — прочие одноатомные спирты. — Но ты-то не светлый альв. Мне почему-то кажется это смешным. — Да ты пей, Старк, это просто виски. Он берет в руки стакан. Жидкость в нем тут же становится молочно-голубого цвета. Мерзко. Долго подозрительно смотрит на нее. — Мне как будто налили мочу того гребаного голубого пегаса, Радуга Дэш что ли ее звали. Или даже что похуже. — Ты поосторожнее с ассоциациями, мало ли что может случиться, — усмехаюсь я. — А что может случиться? — хмурится он. Я объясняю ему принцип работы заклинания, пока он мрачно гипнотизирует свой молочно-голубой виски. — Стой, погоди, — прерывает он меня в какой-то момент. — То есть оно срабатывает, когда кто-то смотрит на ту хероту, которую ты нарисовал на Башне? Но у меня там уже рабочие вовсю окна отмывают. Я думаю, что сейчас середина ночи, но, наверное, у них так принято. — Только если кто-то смотрит на рисунок изнутри здания. Я, конечно, хотел сначала нанести заклятие снаружи, но потом подумал, что для вашего многострадального Манхэттена было уже достаточно хаоса. — Это так мило с твоей стороны, меня аж на слезу прошибло! Прошу, прекрати. Я делаю еще глоток виски. — В общем, видишь, Старк, если бы ты пришел хотя бы на два стакана раньше, я бы еще, ну, был бы в состоянии тебе помочь, но, если я сейчас пойду колдовать, то вместо снятия заклинания я скорее всего случайно сделаю что-нибудь криповое, например, сотру тебе лицо, и у меня от этого потом будут кошмары. Серьезно, для того, кто живет через дорогу, ты очень долго сюда шел. Но не переживай, заклинание скоро само распадется. — Скоро? Скоро — это когда? — стакан с так и не отпитым виски серьезно так стукнул по столу. — Когда Тор сказал «Скоро вернусь», он пропал на два года. Что для вас, асгардцев, означает «скоро»? — Значит, два года — это перебор? — В общем, так, Локи, — начинает он таким тоном, что становится ясно — шутки кончились. — Тор считает, что ты мертв, и я легко могу представить, что у тебя было достаточно причин разыгрывать свою смерть. Поэтому я даю тебе время до завтрашнего вечера на то, чтобы протрезветь, вернуться сюда и снять с нас заклятие, иначе я связываюсь с Тором, и дальше с тобой разбирается он. Кстати, если ты решишь выкинуть сейчас какой-нибудь фокус, типа стереть мне память или что-то еще, запись нашего разговора все равно отправится к нему ровно через сутки. Тогда и... что ты так смотришь на меня? — Ты так сексуально выглядишь, когда думаешь, что у тебя есть над кем-то власть. Прошу, продолжай, — улыбаюсь я, отпивая еще немного виски. — Меня уже давно так охуенно не шантажировали. Старк выглядит не столько польщенным, сколько утомленным. Могу его понять, я тоже чертовски устал. — Кстати, почему ты пришел разговаривать один? Где Щ.И.Т., почему никто не скрещивает на мне прицелы? Где ваш Грозный Глаз Грюм? — Так ты все это устроил, чтобы внимание Щ.И.Т.а привлечь? Тогда тебе не повезло, у них и без тебя проблем по горло. — Ясно. Насчет Мстителей не спрашиваю, судя по всему ты отделался легче всех? Ну, расскажи, что там с остальными? — Тебя это все веселит?! Прекрасно! А мы, знаешь ли, не из отпуска вернулись, так что поразвлекайся где-нибудь в другом месте! — А, точно, — киваю я. — И как там идет ваше уничтожение Гидры? Он уже вставал, но тут замер на месте. Потом сел обратно. — Ты знаешь? — Что вы, жопорукие олигофрены, проебали мой скипетр? Конечно, знаю, Энтони. Я приглядываю за своими игрушками. — Так, может, ты его и слил Гидре? — щурится он. — Конечно, — смеюсь я, забирая его стакан с виски. В моих руках он снова приобретает нормальный вид. — Сидел себе в тюрьме и все думал, как бы мне доебаться до Мстителей. Вселенная же вокруг вас вращается, не сомневайся в этом. — Ладно, допустим. Но ты знаешь, где скипетр? — Знаю, — пожимаю я плечами. Интересно, хватит у него наглости или нет? — Так, может, скажешь? — говорит он. Ха, хватило. — Нет, — ухмыляюсь я, допивая виски. Он смотрит равнодушно, явно и не ожидал от меня другого ответа. И я неожиданно для себя добавляю. — Понятия не имею, как называется это место. — Тогда покажи, — он тут же заинтересованно вскидывается, по опыту зная, что, когда речь заходит о причинах слова «нет», появляется шанс договориться. Я снова пожимаю плечами. — Дай мне карту. Бумажную, и в хорошем качестве.